Золушка

      Арсений в происходящее не верит. Сложившаяся ситуация здравого рассудка лишает, Матвиенко, сидящий рядом с улыбкой на лице, нервирует, а излишне суетящиеся официанты раздражают до такой степени, что металлическим подносом швырнуть хочется. Мужчина заламывает собственные пальцы, ежесекундно бросая взгляд на наручные часы, и тяжело вздыхает. — Что делать будешь, если всё подтвердится? — Сергей тянется к бутылке на столе, но получает звонкий шлепок по руке и, сдаваясь, качает головой. — Сука, трезвым это смотреть будешь, — шипит Арсений, мысленно желая провалиться сквозь землю.       Решение о том, брать ли с собой Матвиенко, пришлось принимать быстро, времени на метания и долгие раздумья не хватало. Выносить грязь на публику не хотелось, но и создавать лишние инциденты тоже. Мужчина боялся в очередной раз сорваться, нужна была поддержка, а заодно и стоп-кран в случае чего. — Ты не ответил.       Арсений молчит, сверкая глазами в сторону друга, и на нервной почве настукивает стопой ритм по покрытию ресторанного пола. Почему встреча происходит именно здесь, он понимает прекрасно: звонившему людское окружение необходимо, среди него безопасно, не тронут. А вот на самого Арсения оно давит.       Разговаривать не хочется, ответа на поставленный ребром вопрос у мужчины нет. События, успевшие произойти за прошедшие два дня, окончательно выбили его из колеи. В вечер последней встречи, после сообщения Наташи, Арсений заходить в комнату к Антону боялся — знал, что уедет, и говорить об этом не хотел ещё больше, чем находиться сейчас здесь. Было горько, больно, но парень отпустил молча, не останавливая и не провожая: он просто остался в комнате, так ни разу взгляда от пола и не оторвав.       В тот вечер Арсений себя ненавидел. Ненавидел тогда, когда ехал на бешеной скорости домой, тогда, когда гладил выпуклый живот супруги и тогда, когда впервые за долгое время засыпал с ней в обнимку. Сбывшаяся давняя мечта заставила сердце ёкнуть и в считанные секунды возродить надежду, растоптав при этом другую, так долго вынашиваемую в себе Антоном.       Мужчина всю жизнь грезил о дочери: с юношества придумал ей имя, распланировал дальнейшую жизнь и даже успел пообещать Матвиенко не подпускать его к ней на пушечный выстрел. Получив желаемое в самый неподходящий момент, Арсений сорвался, но пожалеть о сделанном успел очень быстро — не прошло и суток. Всё оказалось зря.       Информация о странном звонке, поступившем в главный офис на следующее утро, дошла до Попова быстро. Мужчина, представившийся Алексеем, требовал к телефону именно его, настойчиво убеждая сотрудников в том, что располагает информацией, которая будет интересна владельцу компании. Арсений не заинтересоваться не смог. Получив номер и узнав причину звонка, он с трудом удержался от преждевременного скандала. Решил проверить и оказался здесь.       Сейчас, сидя за столом, мужчина не знает, какому исходу событий он будет рад больше. Человек, запросивший сумму вперёд, задерживается. Арсений невольно начинает думать, что он и вовсе не придёт, когда в дверях, к которым они намеренно сели близко, показывается фигура. — Руки под стол. Даже не смей их оттуда доставать.       Арсений морщится, косится на друга, но послушно кладёт ладони на бёдра. Как будто его это сильно остановит, если он действительно захочет раз-другой проехаться по чужому лицу. — Добрый день, — Алексей присаживается напротив и натянуто улыбается, укладывая сумку с ноутбуком на соседний стул. — Сразу перейдём к делу?       Матвиенко хмурится, оглядывая пришедшего, и начинает бояться уже за собственное здоровье. Кудрявые чёрные волосы мужчины собраны в высокий хвостик, тёмные яркие глаза хитро бегают по сторонам, а улыбка, максимально похожая на ту, что Серёжа ежедневно видит, когда смотрит в зеркало, добивает окончательно. Не заметить подозрительного сходства не может и Арсений, плавно переводящий взгляд с причины его сегодняшней ненависти на друга. Хочет думать, что всё это не более, чем случайность, но сомневается уже во всём. — По-хорошему, получив деньги, я мог не приходить. Но основная проблема таким образом не исчезнет. Ребёнок вашей супруги — мой ребёнок, и бросить его мне не позволяет совесть. Я пришёл обсудить дальнейшие…       Арсений загорается. Посмотрите на него, этот человек ещё о совести что-то говорит. — А трахать чужую жену тебе совесть позволяла?!       Матвиенко дёргается сразу же, укладывая руку на предплечье Попова. Оглядывает зал на занятость соседних столиков и успокаивается, не обнаружив посетителей ближе, чем на трёхметровом расстоянии. — Арсений Сергеевич, во-первых, я попрошу немного уважения к себе. Я — деятель искусства, подобным образом к себе относиться не позволю, на «ты» мы с вами не переходили. Во-вторых, вы хотели убедиться в правоте моих слов, и я принёс вам собранные мной видео надлежащего характера.       Арсений от возмущения едва ли не задыхается, хватая ртом воздух. — Показывай, сука, и я сейчас не шучу, — хрипит Серёжа и тянется к чужой сумке самостоятельно, дёргая её за ремень на себя. — Достал и ввёл все пароли. Уважения в искусстве сыщешь, здесь ты нахуй никому не всрался. — Даже вашей жене, Арсений Сергеевич?       Алексей улыбается, пожимает плечами и достаёт ноутбук, разворачивая экран в сторону зрителей. Реакция собеседников на разговор мужчину веселит, и он продолжает выводить их из себя, зная, что неподалёку от дверей стоят двое охранников. — Вот это, — Алексей укладывает на клавиатуру календарик, — даты нашего общения с Натальей. Надеюсь, вы понимаете, о каком общении я говорю.       У Арсения зачёркнутые даты перед глазами плыть начинают, и он переводит взгляд на экран, надеясь не увидеть там того, что пообещал мудак напротив. — Ох, простите, я, кажется, случайно включил своё выступление. Ещё раз извините.       Раздаётся щелчок, локация меняется, и Матвиенко отворачивается от экрана почти сразу, быстро разглядев на нём Наташу в белье. Обещал Попову не смотреть, если опасения подтвердятся.       Сам Арсений отводить взгляд не спешит. Сглатывает, перебарывает себя и продолжает смотреть, ожидая самого процесса. Ждать долго не приходится. Попов кривится, вдыхает поглубже и одним взмахом руки скидывает ноутбук со стола. — Арсений Сергеевич, какая жалость, теперь вы ещё и ноутбук мне должны. Но сейчас не об этом, — Алексей упирается руками на стол и поднимается, — скажите мне ваш адрес, мне нужно увидеться с Натальей. — А зубы тебе полечить не нужно? Я даже оплачу! — Арсений поднимается следом, будучи готовым выйти из-за стола. — Только после того, как сам же их и… — Арс! — Матвиенко дёргает Попова на себя. — Выйдем. — Мне подождать?       Тонкий слащавый голос выбешивает. Серёжа с силой тянет друга за собой, оглядываясь на кудрявого мужчину. — Нахуй съебался отсюда! — Хорошо, я позвоню позже.       Алексей, забрав со стола пустую сумку, выходит из ресторана первым, снимает пальто с вешалки и одевается уже на ходу. Мужчина встречей доволен, он получил деньги и эмоции. Осталось только добиться отцовства.

***

      Антон не спит вторые сутки. Парень кружит по квартире, изредка отвлекается на телефон, чтобы зайти в беседу группы, и вновь уходит в прострацию, укладываясь на подушку и всматриваясь в потолок. Запас энергетиков в холодильнике подходит к концу, а спать всё ещё не хочется — оно и не удивительно. Раз в день Антон вырубается, но не проходит и двух часов, как парень просыпается ещё более разбитым, чем был.       В зеркало смотреть страшно — лицо опухшее, глаза красные и отёкшие. Шастун к нему старается не подходить, а если и проходит мимо, не поворачивается. О ванной он благополучно забыл, морально приняв для себя образ домашнего оборванца, да и о нормальной еде, честно говоря, тоже. Парень запихивал в себя остатки печенья, лежащие где-то на поверхности, доедал сладкое, а холодильник проходил мимо, не утруждая себя лишними действиями. Это же что-то достать нужно, положить в тарелку, согреть… а потом ещё и прибрать за собой.       Первый день Антон по привычке себя жалел, но чем больше проходило времени, тем осознаннее становились мысли. Меньше, чем за сутки, Шастун успел прийти к выводу, что он глубоко несчастный человек, не имеющий будущего. Сам поплакал, сам посмеялся, а затем начал рассуждать, что у него вообще есть.       Есть учёба, на которую он вновь откровенно кладёт причинное место. Есть место жительства, опять-таки ему не принадлежащее, но тем не менее он не ночует на улице, вокзалах и там, где есть угроза его дальнейшему существованию, то есть в общаге. Есть семья… какая-никакая, конечно, не самая лучшая, со своими проблемами, но и он, Антон, не сирота, нужно довольствоваться тем, что есть. А что ещё? Что людям вообще в жизни нужно? Друзья? Здоровье? Нормальные отношения? Деньги?       Парень решает остановиться на друзьях — их нет и никогда, что самое интересное, не было. В садике Антон контакта ни с кем так и не нашёл, поэтому первым так называемым «другом» был Женька, тот самый, поздно появившийся, из посёлка, с которым они раз в неделю совместно дрочили и расходились по домам. Не гуляли, ничем друг с другом не делились, да и в принципе близко не общались. Разве это друг?       На смену ему пришёл Дима, весёлый поначалу, но, упуская моральные обвинения, по итогу слившийся при первой же проблеме и больше никак не проявляющийся. Антон хоть и обещал, не узнав ситуации, ярлыков не вешать, но что-то ему подсказывает, что никакой ситуации, оправдывающей его поведение, нет. Тоже сомнительная дружба.       Университетских «друзей» парень приписывает к отдельной категории. Это люди, с которыми комфортно на учёбе, но в жизни они особой роли не играют. С ними можно шутить на парах, делать совместные проекты, сидеть в столовой и уплетать сэндвичи, рассказывать что-то незначительное, а после расходиться по домам и изредка набирать друг другу сообщения по поводу учебы или шутить. У многих такие знакомства перетекают в более близкое общение, но точно не у Антона. Поэтому для парня оставшиеся знакомые тоже не друзья.       В понимании Антона дружба сочетает в себе доверие и поддержку, а друзьями являются люди, которым в любой момент можно позвонить, рассказать радостную новость или поделиться проблемой. Люди, с которыми можно пойти гулять, придумав нелепейшую идею, посмеяться и поплакать. Люди, к которым можно прийти за помощью и не быть за что-то осуждённым. А такими знакомствами Антон не обладает, и грустно как-то становится.       Парень вынужден получать эмоции от окружающего его мира и лишь изредка их на кого-то выплескивать. Он не может написать кому-то сообщения по типу «дождь заебал» или «смотри, что у меня есть», не может рассказать о понравившемся фильме или скинуть классную песню. А всё почему? Да потому что некому.       Люди говорят, что если кажется, что воняет от всех, то вероятнее всего воняет от тебя самого. Но Антон не может понять, чем он провинился перед всеми вышеперечисленными людьми, что они так и не стали его друзьями. Возможно, нужно было проявлять больше инициативы самому, но ведь даже самые тихие люди из его знакомых имеют своё окружение, таких же, как они, со своими установками и манерой общения, а он не имеет, хотя совсем на них не похож.       Додумав, парень нервно смеётся, вспоминая, что некоторых людей он всё же оттолкнул от себя сам. Взять ту же Иру, на которую он забил и решил не писать. Хоть в дружбу между мужчиной и женщиной Антон верит слабо, и девушка могла питать к нему другой интерес, тем не менее факт остаётся фактом. Звали в компании поначалу и Позов с Журавлёвым, но с первым Антон идти благополучно отказывался, а со вторым сливался из-за гостившего Арсения.       Придя к выводу, что сам он порой далеко не идеален, Шастун улыбнулся. С Журавлёвым, наверное, ещё не всё потеряно. Нужно будет попробовать наверстать, тем более сейчас, когда преграда по имени Арсений в очередной раз исчезла на неопределённое время.       Кстати, о нём… На мужчину парень не обижается. Не верит почему-то, что тот именно из-за жены сорвался. Новость сообщил, да, Антон тогда не обрадовался. Уставился в пол, концентрируясь на чём угодно по типу ворсинках на ковре и этикетке скатившейся бутылки воды, и сидел. А потом сказал «Едь, если нужно», и ждал, когда тот решение примет.       Во всех остальных вопросах, поставленных Антоном о человеческих нуждах, лидерскую позицию занимает тоже Арсений. Поэтому если Антон и обижается, то только на себя. Разрешил себе в это ввязаться, не смог устоять и отказаться, вот и разгребает теперь, страдая лёжа на подушке.       А мог бы не страдать, наверное, если бы были хоть какие-то увлечения. Люди вокруг что-то делают, куда-то ходят, чем-то занимаются, а Антон борется со своей ленью и крайне удивляется, когда вспоминает своё первое время в общаге. Был поток энергии, были желания и происшествия, были положительные и не очень эмоции. А теперь из всего остались только эмоции, а жизнь и всё к ней прилегающее остановились на Арсении, будто всё вокруг мужчины крутится.       Мысль о том, что так зависимость от человека и появляется, Антон от себя отталкивает. Теоретически он может пойти на пары, записаться на какие-нибудь занятия или начать писать всем вокруг в поисках общения, но не хочет.       Парень зевает и открывает на телефоне заметки, утыкаясь в белый фон. Когда-то в школе он пробовал писать стихи и зачем-то хочет возродить свои способности сейчас. Но мысли не вяжутся, хотя Антон всё последнее время только и делает, что думает обо всём, что только хоть как-то его касается.       Шастун улыбается и набирает первые строчки, черпая вдохновение из всего, только что надуманного.

Воспоминания, порой дающие душе надежду, Казалось, позитивные, увы… Дают лишь слабый зов из недр, минувшей раньше красоты.

      Отвлекается, пропускает, решая вернуться к правильной системе написания как-нибудь потом, и продолжает. Оглядывает стены комнаты, думает, губу закусывает.

Придя в знакомую квартиру, Ты ощутишь душевные порывы. Но мимолётность этих дней Заставит позабыть их поскорей.

      Антон смеётся уже в голос. Стирает текст, набирает заново, и всё же решает оставить.

Начнётся новое тогда, Прекрасное, на первый взгляд, как и всегда. Однако, приглядись ты, вдруг — ошибка? А на лице всё та же глупая улыбка.

      Шастун раз за разом перечитывает строчки, качает головой и возвращается взглядом к потолку.

Отдаться чувствам наугад, и вот… Опять очередной переворот.

      Парень улыбается, выискивая в строчках связь с Арсением, и довольно блокирует телефон. Потворил, на сегодня достаточно.

***

      Наталья радости от возвращения мужа совершенно не испытывает. Вроде бы всё складывается, как она и планировала, а в горле ком стоит. Арсений обнимает, трогает, а у неё образ Антона перед глазами стоит. От осознания, что несуразный мальчишка пробрался даже сюда, девушку выворачивает. Она тревожно спит, то и дело вздрагивая, когда чувствует лишнее прикосновение к себе, и никак не может успокоиться.       Всё это лучше в большей части не для неё, а для Серёжи, и Попова готова потерпеть. Только вот как окончательно отвязаться от парня, Наталья не знает. Подводит и Николай, раз-два в день кидающий на неё взгляды, полные упрека. Пожилой мужчина молчит, как и на протяжении большей части своей жизни здесь, но у девушки начинает медленно развиваться паранойя, что тот что-то знает. Она скрывается в комнате, осторожно прогуливаясь до сына и кухни, и лишний раз на глаза дворецкому старается не попадаться.       Всё изменилось, словно переворот вселенский случился. Раньше упрекала она, а теперь её, а девушка прислуге и слова сказать не может. Чувствует будто, что власть в доме окончательно потеряла, и вернуться в прежнее русло не может.       К Арсению все хорошо относятся, всегда так относились, а Наталья другое поведение себе позволяла, пока мужем прикрывалась. Теперь в его отсутствие неспокойно становится. Знает, что раньше её обсуждали, осуждали иногда и обиду в себе держали, а менять что-то сейчас, по мнению девушки, уже поздно. Она не боится, чего бояться… не средневековье, тайные заговоры не актуальны уже, но лишних взглядов всё же пытается избегать. — Мам! — Наталья невольно вздрагивает, оглядываясь на подошедшего сына, и тепло улыбается. — Там дядя Серёжа пришёл, просит, чтобы ты спустилась.       Девушка тяжело вздыхает, но за сыном идёт. Хмурится, встречая Матвиенко, и ждёт, что тот начнёт диалог первым. — Привет, Арсений ему сюрприз приготовил, — Сергей улыбается, указывая рукой на ребёнка. — Я пару вещей его возьму на сменку. Дойди до кухни, кстати, там Николай срочно спросить что-то хочет, а я быстро.       Попова закатывает глаза, пропуская Матвиенко к лестнице, поправляет платье и медленно идёт к дворецкому, разговаривать с которым, честно говоря, желания никакого нет. — Чего? — хмуро спрашивает она издалека, опираясь плечом на кухонную стенку. — Небольшие перебои электричества, с плитой проблемы. Будем мастера вызывать? Может, сама, конечно, она из строя вышла, но кто знает, вдруг замкнёт чего.       Девушка переводит взгляд на индукционную сенсорную плиту, искренне не понимая, что там может замкнуть, но с Николаем спорить не хочет. — Посмотрите, пожалуйста, новые номера, прошлый мастер не отвечает.       Наталья мысленно считает до трёх, пытаясь удержаться от колкости, и лезет в телефон, вбивая в поисковике «электрики спб». Почему это не могло подождать приезда Арсения? — Спасибо большое, — дворецкий кивает. — Обязательно позвоню. — Пока, мам!       Серёжа подбегает к маме, обнимает на прощание и машет рукой, уходя за Матвиенко. — До встречи, Наташ.       Мужчина помогает ребёнку быстро обуться, застёгивает на нём куртку и осторожно подталкивает к двери, закрывая ту за собой. Дойдя до машины, открывает дверь, усаживает Серёжу на заднее сидение, а после садится вперёд, передавая Арсению папку. — Всё забрал? — Все доки из сейфа. Мелкому пару вещей кинул, там дальше сами. — Спасибо.       Арсений кивает и заводит машину. — А что за сюрприз?       Серёжа улыбается, поудобнее устраиваясь в кресле, и ногами болтает. — Антон расскажет.