Золушка

      В номере отеля тепло, но Арсению почему-то холодно. Кисти рук мелко подрагивают, а по туловищу хаотично разбегаются мурашки. Мужчина знает, всё это — защитная реакция организма на нервное потрясение, не более того, он точно не болеет, да и физически чувствует себя относительно хорошо, но и от этого осознания спокойнее не становится. На душе непривычно пусто, а часом раньше внутренний монолог начала совесть и окончательно погрузила в топкое болото нравственных терзаний.       Тело слушается не сразу, мешает легкая усталость и тремор. Арсений смотрит на часы, высчитывая время до приезда Антона, и подходит к столу, оглаживая ладонью его резную поверхность. Поправляет стулья таким образом, чтобы удобно сесть на них можно было сразу, и двигает стеклянную вазу ближе к центру стола — цветы так лучше смотрятся. Хочется придраться ко всему, и даже в букете мужчина видит недостаток в виде одного выпадающего наружу стебелька. Приходится его убрать, и раз уж в двухлитровой ёмкости места ему не нашлось — распорошить бутон на лепестки. Удовлетворенно кивнув, Арсений присаживается на один из стульев, упирается локтями на бёдра и продолжает скептично оглядывать снятый номер.       Решение о проведении романтического вечера пришло спонтанно, изначально планы на вечер были иные, но заскрежетавшее где-то внутри чувство вины их мгновенно разрушило. Сидя в машине и изо всех сил впиваясь пальцами в кожаную оплётку руля, чтобы влажные ладони по ней не скользили, Арсений вдруг понял, что Антона совершенно не знает. Общую информацию — да, какие-то незначительные мелочи — тоже, а вот в душу парня он не заглядывал, хотя какие-то попытки, признаться, были. Антон был вынужден узнавать о его детстве и юности, таких, казалось бы, простых вещах через других людей, альбомы и интернет, а не от него самого. Парень выуживал информацию клещами и пытался правильно сложить полученные детали в пазл, постоянно находился в ожидании и надежде, а он, Арсений, всему этому способствовал, ограждая своего любовника от всего, что считал негативным, в том числе порой и от себя самого. Он просил открыться Антона, но не открывался ему сам, будучи не до конца уверенным в своих действиях.       Собственно, полностью в них мужчина не уверен и сейчас. Он не знает, что после его ухода чувствовал парень: обижался, переживал, ощущал себя потерянным или брошенным, был ли он спокоен или опять думал, что во всём виноват, и искал этому причины. Одно верно — подарок уже готов, и Арсений корит себя даже за это. А все почему? Потому что нервный Матвиенко, которому далеко не по собственной воле пришлось остаться с Серёжей на ночь, снова оказался прав: человек рядом поменялся, а привычка извиняться украшениями никуда не исчезла. « — Не перевоспитывай его в Наташу. Сам же сказал, что пацан другой».       Арсений пытается оправдать себя тем, что много раз видел на Антоне разного рода украшения и посчитал, что такой подарок станет верным, но знает, что извиняться, раз уж на то пошло, нужно в первую очередь словами. Не подкупать, а разговаривать… но ценник на браслете сейчас говорит об обратном. Попов усмехается: обручальное кольцо жены стоит дешевле, и почему-то осознавать это приятно. Хочется думать, что Антон дороже, и дело тут уже даже не в деньгах.       А вместе с тем к мыслям об Антоне присоединяются другие, неотъемлемые, спорные и весьма болезненные. И касаются они, конечно же, Серёжи. Мужчина старается хоть на какое-то мгновение выкинуть их из головы, но сделать это невозможно — идеального решения попросту нет. Возвращать ребёнка домой сейчас Арсений не станет. Пусть это нагло, эгоистично и в корне неправильно, но он боится последствий. Оставлять сына с женой наедине страшно, Попов знает, что та не глупая, что неладное почувствует быстро и так же незамедлительно присядет на еще не успевший сформироваться детский разум, создаст негативный образ, а предстать перед глазами сына в ужасном облике, навеянным неверным способом, Арсению совсем не хочется.       Мужчина за короткий промежуток времени решился на развод, но так же быстро проанализировать и принять вытекающие из него последствия не сможет. Он уверен — красивой сказки не получится. Можно рассматривать действительность под любым углом, но всё будет тщетно — как ни крути, семейные законы в России обычно направлены на сторону женщины, и спорить с этим хоть и можно, но зачастую бесполезно. Доказывать в судебном порядке невменяемость и неподобающий образ жизни Натальи, который будет сочтён за неспособность для дальнейшего ухода за ребёнком, Арсений не станет, что-то кому-то запрещать — тоже. Только вот отдавать сына не хочется. Не хочется настолько сильно, что, наверное, предоставь сейчас Попову выбор между Антоном и Серёжей — он без колебаний выбрал бы второго. Но этот выбор невозможен, да и не даст он ничего: зачем тогда осложнять себе жизнь ещё больше и отбирать последнее, что даёт хоть какую-то надежду?       Арсений тяжело вздыхает, в очередной раз поднимает со стола телефон, вглядываясь в циферблат на заставке, и трясёт головой. Он знает, чем закончится этот вечер, знает, что от него ожидать, и уже сейчас старается начать приходить в себя. Срываться на парня точно не нужно, сегодня хочется дать ему всё то хорошее, что у Арсения осталось, и мужчина искренне верит, что справится.

***

      Непрерывно смотрит на часы и Матвиенко. Попытка что-то приготовить оказалась провальной, а доставка непростительно задерживается. Заходя в квартиру, Сергей был уверен, что покормить ребёнка не сложно, что у Антона дома должно быть хоть что-то съедобное, но холодильник разочаровал, ровно как и спящий в бардаке любимец друга. Мужчина надеялся хоть на какое-то время спихнуть мелкого на него, но вторгнуться в сонное царство не получилось — парень спит настолько крепко, что остаётся только позавидовать и молча удалиться из комнаты, захватив с собой весь мусор. Будить Антона все равно рано или поздно придётся, не самому же к Арсению ехать, но пока что на на свои попытки «случайно» разбудить парня Матвиенко равнодушно машет рукой и возвращается к ребёнку, который, уперевшись щекой на ладонь, уныло сверлит взглядом кухонную дверь. — Хочу Антона…       Сергей хмыкает, шутливо приподнимает брови и улыбается. Понимает, что сиделка из него так себе, знает, что именно имеет в виду пацан, но лёгкую колкость, так и рвущуюся наружу, сдержать не может. — Весь в отца!       Но «шутка» ситуацию не спасает, лицо Серёжи, как и предполагалось, не меняется, и Матвиенко начинает думать, что из их совместного вечера ничего толкового не получится. Мужчина подхода к детям не знает, а предлагать ребёнку своё традиционное времяпрепровождение нельзя. Может, когда-нибудь они вместе, конечно, и выпьют, поговорят о сущем и посмеются с дурацких шуток, но точно не сейчас. В шесть лет для выпивки, футбола и какого-нибудь незамудрённого стрельбища по телевизору рановато. — Он тоже хочет поиграть с Антоном? И скоро приедет?       Сергей вздыхает, быстро сбивает свой пыл и хмурится, качая головой. Никто планов не выстраивал и теорий не придумывал, всё вышло случайно, неожиданно, и недостаток должной фантазии сказывается сейчас как никогда раньше. — Поиграть, может, и хочет, но не здесь и не сейчас. Он… на работе, — Матвиенко тормозит, морщится, ляпает самую банальную отмазку и пожимает плечами. — Антону тоже уехать придётся. Я, знаешь ли, тоже был бы не против, если бы он остался здесь и принёс своим присутствием хоть какую-то пользу, но увы.       Серёжа разочарованно вздыхает, обидчиво надувается и продолжает смотреть куда-то сквозь бородатой няньки, изредка моргая. Ещё час назад он был в предвкушении какой-то затеи, игры или подарка, но ничего из этого так и не получил. Маленькая неприятность, ничего особо не значащая, только вот всё равно досадно. — И зачем вообще нужна эта работа? — Как зачем? Она — неотъемлемая часть жизни, без неё никак. На все нужны деньги, без них туго приходится. — У папы и так много денег. А я один, меня не много. Мне-то что делать?       Матвиенко на мгновение застывает и мрачнеет ещё больше. Он тоже не знает, что делать, тоже хочет ответов, спокойствия и развлечений, но помочь ничем не может даже себе. Для себя мужчина давно решил, что для семьи не создан. Она — источник проблем, нервов и боли. Одиночество принять легче. Тоже неприятно, но одному всё равно лучше: меньше ответственности и заморочек, да и риск, что тебя предадут, и по итогу ты всё равно останешься один, только уже без цели и желания дальше строить свою жизнь, тоже меньше. — Не знаю. Ждать, наверное. Я тоже жду. К примеру, дальнейших действий твоего отца. А тебя он любит, поверь. Как никого другого любит. Так что не заморачивайся, переживём.       К слову, о действиях… Сергей понятия не имеет, что будет дальше. Пусть для кого-то он грубый, черствый и местами эгоистичный, но для своего окружения он — всё. А раз так в жизни сложилось, что к этому его понятию относится только Арсений, не переживать за него Матвиенко не может. Поддерживает, по-своему, конечно: корчит рожи, надевает улыбающиеся маски, пытается приободрить и иногда шутливо поиздеваться, но так или иначе любые решения Попова принимает. Скандалит порой, пытается что-то донести, но всё равно сдаётся. Друг он в конце концов или кто? — Короче, Серёж, для отца ты на первом месте и всегда там будешь. Не стоит обижаться из-за мелочей, им тоже есть свои причины. Не всё всегда получается правильно и так, как хочется на самом деле. Иногда это нужно просто принять.       Матвиенко задумчиво поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Ему бы тоже хотелось услышать от кого-то слова поддержки, пусть даже банальные и простые. Он привык всё решать сам, с Арсением советуется разве что насчёт общего дела, а больше и спрашивать не о чем. В любовных вопросах мужчине чужое мнение не нужно, потому что любви как таковой нет, да и не было, наверное, никогда. Собственные принципы мешали завести отношения даже тогда, когда были чувства. Презрение, недоверие ко всему и боязнь ошибки рушили всё ещё до момента начала размышлений о будущем. Сергей, будь его воля, и вовсе бы отказался от какой бы то ни было романтики, но справляться с физиологическими потребностями в одного совсем уж грустно как-то. — Ещё что обсудим? Задавай вопросы, если есть, я постараюсь на них ответить.       Мужчина не верит сам себе, на мгновение даже задумывается, давит ли на него тишина, или же он окончательно слетел с катушек, но продолжить разговор с ребёнком почему-то хочется. Во-первых, делать всё равно больше нечего, а мыслей много, и длительно изливать их в самого себя весьма пагубно. К тому же он может узнать что-то новое и позже передать это Арсению. — Антон ещё долго спать будет?       Матвиенко хмыкает, потягивается, разминая затёкшее плечо, и дёргает уголком губ. Действительно, чего он ожидал? Долгой беседы за кружкой чая? Она нужна ему, а не пацану, которому скучно и который всячески старается от него куда-нибудь сбежать. Вот и вся суть его вопросов. — Не думаю. Поднимем скоро. А ты, кстати, как к нему вообще относишься? Интересно с ним время проводить? Хотел бы чаще видеться там, к примеру? — А можно?       Мужчина улыбается, видя чужие загоревшиеся глаза, и кивает. Ну, хоть белобрысый тёзку на эмоции пробивает, раз уж он со своей задачей карманного шута не справляется. Арсений узнает, по голове за такие разговоры, конечно, не погладит, но сам на них не решится, поэтому можно и попытаться. — Так и знал, что нравится. Что вы там с ним делаете обычно? Беситесь? С родителями так нельзя, а он и сам только рад поди?       Серёжа недолго смеётся, крутится на стуле, а затем задумчиво сопит и закатывает глаза. — Но маме он не нравится.       Ещё бы нравился. — А почему? Она тебе говорила? — Он плохо влияет на папу. — О как, — Матвиенко не сдерживает ухмылки и начинает радоваться, что тему для своего вмешательства всё же нашёл. — Слушай, а вот если бы у тебя был выбор: сидеть дома только с мамой, ничего не делать и скучать или гулять и заниматься всем, чем захочешь, с папой и Антоном… что бы ты выбрал? — Гулять.       Сергей победно улыбается и качает головой. Он изначально задал вопрос намеренно неправильно, создал подвох, который ребёнок не поймёт, но само содержание в его голове отложится именно таким образом. Мальчишка хочет развлечений и радости, и первой ассоциацией с этим чувством станет отец. Старый метод влияния не подвёл и сейчас, мысль о «добром и злом полицейском» донесена успешно, а Матвиенко с никем не поставленной задачей справился и больше чем уверен, что этот выбор в скором времени принесёт плоды, так желанные Арсением.

***

      Время тянется невыносимо медленно, Арсений без дела слоняется по номеру, подходит к окну, вглядывается в горящие огни города и уходит обратно к кровати, которая за время его лежания из аккуратно заправленной превратилась в измятую и развороченную. За пару прошедших часов Попов успел успокоиться, хотел правда поначалу немного выпить для храбрости, но открывать вино раньше положенного не стал. Однако все те переживания, от которых мужчина старательно отгораживался, чтобы не портить вечер, быстро вернулись, когда взгляд скользнул по сообщению от друга: «Антон выехал».       Фразы Матвиенко без привычных шуток и пошлостей мозг воспринимать отказывается. Да и факт, что тот впервые за всю историю переписки назвал парня по имени, настораживает. С одной стороны, радостно — томительное ожидание прервётся, а с другой всё равно волнительно. Арсений долго думал над словами, которые должен будет сказать, которые сказать хочется, но подобрать их и заранее выстроить речь так и не смог.       Почему всё это так сильно сейчас нужно? Ответ один — хочется наверстать упущенное и наконец выбраться из замкнутого круга, который мужчина нарисовал вокруг себя собственными руками. В сентябре, когда эта история только дала своё начало, ему до боли хотелось уйти от стабильности и спокойствия, хотелось адреналина и новых эмоций, а сейчас, когда Попов их сполна получил, к нему снова вернулась тяга к размеренной жизни.       С Натальей был покой, но не было огонька, с Антоном же наоборот. Только вот с обоими не было одного: того, что принято считать здоровым развитием отношений. Таким образом мужчина и пришёл к выводу, что сегодняшний вечер для него не просто извинение, он — последняя попытка воссоздать новое начало. Всё вокруг — не просто романтика, а первое свидание. Не случайное, не сумбурное…подготовленное и желанное.       Конечно, Арсений знает, что вернуть к чистому листу всё, что ему хотелось бы, невозможно, забыть и сжечь получившуюся историю — тоже, но вот попытаться её переписать и исправить ошибки — вполне. Этот порыв греет душу, и Попов улыбается, наконец находя в себе силы подняться и вернуть номер к его первоначальному убранству.       Антон приезжает раньше положенного, ровно к моменту, когда мужчина заканчивает последние штрихи. Мелодия входящего звонка раздаётся неожиданно, и Арсений выпускает из рук подушку, тут же подскакивая. — Откроешь?       А куда деваться? Всё уже решено, точки возврата нет. Приходится встать, разгладить за собой примятый на кровати след и направиться к двери. — Привет, котёнок, — Попов пробегается взглядом по растрепанной светлой челке, которая начала виться от попавшего на неё снега, и делает пару шагов назад, пропуская Антона глубже в номер. — Как доехал? — С ветерком, — парень улыбается в ответ, вспоминая пару заносов машины на поворотах и своего «прекрасного» водителя, а затем стягивает пятками кроссовки. — А ты чего это тут устроил?       Арсений пожимает плечами и тянется к чужой куртке, помогая её расстегнуть. Антон расстроенным не выглядит: зелёные глаза блестят всё так же ярко, порозовевшие от мороза щеки и кончик носа придают обычно бледному лицу красивый и живой цвет, а широкая улыбка окончательно рассеивает все сомнения. Возможно, мужчина ошибся, и парень вполне мог ни на что не обижаться, но этот момент пока что остаётся под вопросом. — Антон Андреевич, согласитесь ли вы со мной поужинать?       Шастун дёргает бровью и смешно шмыгает. Такого обращения к себе он не ожидал, а потому и подзавис ненадолго. Арсений стоит напротив, в расстёгнутой у ворота рубашке, и это тоже в какой-то степени сказывается на ходе мыслей. — Ты решил поиграть в ролевые игры? — Эй, не порть романтику, — Арсений смеётся, вешает куртку на плечики и в который раз удивляется тому, как быстро меняется его настроение в присутствии парня. — Проходи уже и дай мне наконец нормально за тобой поухаживать. — Могу просто дать. — Ну Антон!       Мужчина щурится, наблюдая за тем, как парень обходит номер, и закусывает губу, вспоминая, куда положил свой телефон. Может, еду получится подать чуть раньше условленного времени. А, может, и не не нужно никого торопить? Времени на обдумывание особо нет, и Арсений решает не заморачиваться. — Не садись пока за стол. Иди лучше сюда.       Раскинув руки в стороны и как бы пригласив в объятия, Попов опирается спиной на стену и продолжает сверлить взглядом стройный силуэт, отдаляющийся от него с каждым шагом все дальше. Антон не реагирует, не оборачивается, и это начинает смущать. Опустив руки вдоль туловища, Арсений хмурится. — И чего ты? Не хочешь? — Если подойду, точно уже не поедим. — Почему? — осознание приходит не сразу, только после услышанного смешка, и мужчина облегченно выдыхает. О чем только подумать не успел, а суть в другом крылась. — Придурок! Не пугай так больше. И все равно иди, я аккуратно.       Антон смеётся уже громче, качает головой и, сдавшись, всё же подходит к Арсению, разрешая себя обнять. Чужие ладони крепко сдавливают рёбра, спускаются к пояснице, и, чего Шастун боялся минутой раньше, на ней не останавливаются. — Ты… — Я. Все равно романтик из тебя хреновый, — договаривать смысла нет, Арсений быстро ловит приоткрытые губы своими и тихо сопит, перемещая одну из рук парню на шею. Целует осторожно, прерывисто, и окончательно расплывается в улыбке, когда тонкие пальцы Антона сжимаются на его лопатках. — Нет, Арс, правда… со стояком жрать не очень. — Жрать… — Попов хмыкает, укладывает дурную голову на своё плечо и быстро касается губами горячего виска. — Какой ты у меня изысканный мальчик. — Иди ты. Лучше бы дальше сосались. — Да я уже понял, что ты специально, Тош, можешь не продолжать. — Да ну? А если так? — Антон хитро щурится и, мазнув языком по губам, прикасается уже влажными к шее Попова. Прикусывает кожу, опаляет ее дыханием и повторяет манипуляцию снова. — Тоже не продолжать?       В дверь осторожно стучат, и Арсений вздыхает. Опять не вовремя. — Уже нет.       Шастун усмехается и отстраняется, делая пару широких шагов в сторону стола. На самом деле всё он заметил сразу, просто не подал вида и захотел поиграть. Парень останавливается напротив букета, уже примеряя его у себя в руках, и оглаживает пальцем один из стебельков. Такой расклад вечера Антону нравится: сюрприз, загадка, уединённость и никакой спешки. Да и сам Арсений какой-то другой, только вот что именно в нём изменилось — до конца пока не ясно. Усевшись на стул, парень вальяжно закидывает ногу на ногу и с интересом косится на бутылку вина в железном ведре со льдом. — Не успел отойти, он уже на алкоголь засматривается… — Могу на тебя. — Уже лучше. — Нет, серьезно, сегодня какой-то праздник? — Да. Ты приехал, для меня это уже праздник. — Как скажешь, — Шастун пожимает плечами и переводит взгляд на поднос с тарелками, накрытыми металлическими крышками. — В фильмах, кстати, в таких иногда чьи-то головы приносят. — Ты вот честно есть хочешь? — Арсений морщится и с какой-то неприязнью оглядывает баранчики, о которых только что услышал новую информацию. — То стояки, то головы какие-то. — Ну да, я хотел ещё дома успеть перекусить, но мне не дали.       Сохранять невозмутимость сложно, но парень с поставленной задачей справляется. — О как, — расставив тарелки, Попов присаживается на стул напротив и поправляет рубашку. — Что они там делают хоть вообще? — Как что? Косточки твои перемывают. — Ещё одна такая шутка, и обратно официантам одну из этих тарелок я отдам уже с твоей головой. — А ты мне рот традиционно яблоком заткнешь или своим чле… — Кляпом. Я заткну твой рот кляпом.       Арсений сглатывает, мысленно представляя, как вообще могло бы это выглядеть, и искренне не понимает, каким образом должен будет сейчас перевести диалог в серьезное русло. Все сложилось совсем не так, как он представлял, и портить атмосферу уже даже как-то жалко. Только вот дальше тянуть некуда. — Нальёшь вина, и я заткнусь сам, обещаю.       Мужчина хмыкает и послушно тянется к бутылке, а Антон с улыбкой и предвкушением рассматривает дальнейшие манипуляции, успевая при этом погружать в рот острые кусочки мяса. — Нравится?       Получив в ответ кивок, Арсений осторожно прокручивает вино и принюхивается. — Сильно выпить хочешь? Хочу предложить тебе сыграть в одну игру. — Какую? — парень улыбается и заглядывается на красивые пальцы, обвивающие бокал. Он заранее знает, что согласится на все, что предложит Арсений, но узнать о задумке всё же хочется. — Один честный ответ на любой вопрос — один глоток. Без запретных тем, секретов и долгого раздумья, отвечать сразу и правдиво. Согласен? — Вполне, — Антон кивает и протягивает руку за бокалом. По крайней мере, он ничего не скрывает и уверен, что бояться ему нечего. — Раз предложил, тогда и начинай. — Что ты сейчас ко мне чувствуешь? — Всё то же, что и раньше: интерес, желание и какую никакую привязанность, наверное, — парень пожимает плечами и делает первый глоток. Задумываться над ответом не пришлось, он всё ещё прекрасно помнит, какие эмоции не так давно вызывал в нём Арсений, но их перечислять благоразумно не стал. — Для чего ты пригласил меня сюда? — Хотел таким образом извиниться за то, что уехал в прошлый раз, и за то, что наше с тобой знакомство изначально шло, на мой взгляд, неправильно. — Но… — Стоп. Не нарушай, сейчас только вопросы. Зачем ты начал общаться с Добровольским? — Он помогал мне ещё до твоего появления в институте. А позже я захотел узнать от него какую-нибудь информацию о тебе, — Шастун прикладывается к бокалу и прикрывает глаза, сдерживая улыбку. — Ты всё ещё меня ревнуешь? — К нему — да. Что ты считаешь изменой? — Секс с другим человеком и всё, что к нему относится, по типу поцелуев и ласк, — Антон брезгливо морщится и начинает невольно задумываться о причинах таких вопросов. — Почему я тебе понравился? — Ты яркий, красивый и искренний. Этого более чем достаточно, — мужчина довольно улыбается и окончательно убеждается в том, что подступил правильно — быстро придумал новый план и не прогадал. — Ты бы хотел вступить со мной в отношения? — Если бы это было возможно, конечно, хотел бы. — Тогда предлагаю тебе завершить эту игру и внимательно на меня посмотреть.       Сигнал срабатывает незамедлительно. Антон замирает, поднимает голову и только сейчас понимает, что никакой игры здесь не было. Арсений спланировал всё заранее, узнал более или менее интересующую его информацию и по итогу пришёл к основной цели их сегодняшней встречи. Но парень не верит, утопает в шуме собственного сердцебиения и сводит колени под столом едва ли не до треска. — Котёнок, согласен ли ты… — по бедру проходит вибрация, и мужчина начинает ненавидеть волю случая, которая практически всегда напоминает о себе не вовремя. — Извини.       Только два человека могут звонить так поздно, и Арсений честно не знает, кому из них он обрадуется больше. Но весь сарказм улетучивается, когда на заставке входящего повторно всплывает лицо Матвиенко. Друг, предупрежденный о планах трижды, беспокоить без повода не стал бы, и от этого внутри резко холодеет. Попов проводит по линии ответа и морально готовится услышать о беде вселенского масштаба.       Антон в свою очередь заинтересованно приподнимается со стула и, уперевшись локтями на край стола, вглядывается в медленно вытягивающиеся лицо мужчины. Осознание, что дальнейшая речь Арсения по отношению к нему окончательно прервалась, почему-то даже радует, и парень начинает себя за это винить. Он таких слов не ждал и правильно отреагировать сразу не смог. — Что там? — Человек с приветом случайно траванул Серёжу. — Чем? — Знаешь, а я вот как-то спросить забыл, — Арсений хмурится, залпом осушает остатки вина в бокале и встаёт. Перед парнем стыдно, всё вновь проваливается, не успев сложиться, но и сделать ничего нельзя. — Одевайся, со мной поедешь. — Ладно.       Антон пожимает плечами, поднимается следом и идёт к шкафу за курткой. Вот и не пришлось ему романтику дальше портить, она накрылась сама, причём даже быстрее, чем с его помощью. Шастун больше чем уверен, что позже мужчина решит извиниться и за это, но в обиде смысла всё так же не видит. Что этот уезд, что прошлый — необходимость. Принял Арсения, будь добр, прими его детей и регулярно возникающие вместе с ними проблемы, потому что они никуда не денутся и по волшебному взмаху не исчезнут, как бы того не хотелось. Такие отношения даются, конечно, сложнее, но…       Антон замирает уже у двери и поджимает губы. А можно ли теперь назвать их взаимодействия отношениями? Вопрос прозвучал, но своего ответа парень дать не успел, и когда эта тема поднимается во второй раз — неизвестно. — Арс? — Шастун оборачивается, ждёт, когда мужчина заберёт из номера всё необходимое и подойдёт ближе, а после произносит. — Я это… согласен, если что.