Золушка

      Парень просыпается по будильнику и вымученно стонет, не желая даже шевелиться, чтобы выключить раздражающую мелодию. Таким разбитым он не чувствовал себя давно: глаза при попытке их разлепить щиплет, в теле невероятная слабость, а голова раскалывается хуже, чем с похмелья.       Собирать себя по кусочкам пришлось на протяжении всего дня: сначала дома, после поражающих заявлений Арсения и выматывающей погрузки коробок сразу в две машины такси, потом в отеле, при желании подняться с кровати после двухчасового сна и поездки в аэропорт, а теперь вставать нужно снова. Вставать, звонить маме, чтобы узнать, добрались ли они до дома, и сразу же ехать смотреть снятую Поповым квартиру.       Поправив одежду, в которой он так и заснул, будучи не в силах раздеться, Антон подходит к зеркалу и проводит рукой по волосам, пытаясь придать им более или менее приемлемый вид, а затем снова садится на край кровати и, уткнувшись лицом в ладони, начинает анализировать прошедшую часть дня.       Утро не хочется даже вспоминать: Арсения пришлось затаскивать на второй этаж силой, маму — убеждать, что всё, что она услышала никак не относится к реальности и является плодом воображения и злости Попова, а Диану — собственноручно одевать, потому что сделать это было больше некому, а сестра около получаса терялась в пространстве и не понимала, чего от неё хотят в такую рань.       Первая половина дня легче не показалась: прощание с родными вышло сумбурным и быстрым, на обратной дороге к отелю Антон вырубился в такси и очень не хотел его покидать, когда поездка закончилась, а как только он добрался до райской подушки, звонить с вопросами и предложениями начал Арсений. Думать тогда, как мужчина, не ложившийся отдыхать за сутки ни на минуту, ещё не умер, Шастун не стал, а теперь искренне этому поражается. — Как вы там? — первое, что спрашивает он, когда гудки в телефоне сменяются тишиной. — Дома? — Вот недавно добрались. Подожди минутку, я сейчас…       Встав на ноги, парень подходит к окну и усаживается на подоконник, опираясь щекой на холодное стекло. Несмотря на то, что выходить ему по-хорошему нужно уже сейчас, торопить маму он не будет. Стыдно перед ней до сих пор и будет ещё долго. — Весь автобус теперь знает о твоей жизни, — продолжает женщина. — Думала, не доедем. — Чего? — тряхнув головой, Антон фиксирует взгляд на ручке окна и замирает в ожидании пояснения. — В смысле? — Арсений звонил, трещал без остановки. Я громкость убавить не могла на этом твоём телефоне, а отключаться неловко как-то было. Так и ехали. Когда вышли, мне люди с соседних мест сочувствовать начали.       Парню одновременно хочется и засмеяться, и заплакать: ситуация, как и все остальные за эти праздники, неловкая. — А чего он от тебя хотел? — Знаешь, я так и не поняла, чего он там хотел. Извинялся за утро, убеждал, что с тобой всё будёт в порядке, помощь какую-то предлагал, потом рассказывал о своих планах, о тебе… Я всё и не запомнила. — Ну, он такое умеет, — соглашается Шастун, уже делая себе заметку расспросить об этом Арсения. — Я попрошу его больше так не делать.       Пока мама рассказывает о соседке, которой оставляла ключи от квартиры, чтобы та присматривала за цветами, Антон начинает улыбаться. Время пройдёт, произошедшее в какой-то степени забудется, а ничего скрывать не придётся. С одной стороны, это приятно, с другой — тем для разговора появится больше, как и вопросов, ответов на которые не избежать.       За эту неделю парень так и не смог прийти к выводу, каких результатов он ждал от приезда родных и просто так ли хотел с ними увидеться. Возможно, надеялся приятно провести время, а, может, рассчитывал что-то прояснить.       Сейчас точно знает Антон только одно — Арсения он показать действительно хотел, независимо от его статуса и того, кем он ему приходится. Ему нужно было услышать мнение, нужно было понаблюдать за взаимодействием всех, кто ему дорог, и в этом Шастун остался довольным.       Попрощавшись, он вызывает такси на отправленный Арсением адрес и, быстро накинув на плечи верхнюю одежду, выходит из номера.

***

      Небольшой зал освещается двумя настенными светильниками: включать основную люстру Попов не решается. Устроившись в кресле, чтобы не марать чистое постельное одеждой, которую не получается снять уже два дня, он переключает каналы на телевизоре, отвлекая себя этим от желания лечь спать, и ждёт Антона.       Арендовать нормальную квартиру меньше, чем за сутки, он, конечно, пытался, но получилось то, что получилось, — пришлось обращаться за временным проживанием к знакомым. Вариантов было несколько, но пустить к себе хотя бы на неделю согласился только один человек, которому Арсений и так по жизни благодарен, а теперь вдвойне больше. — Ты ему не сказал ещё?       Остановившись в проходе, Позов кладёт стопку полотенец на край дивана и в который раз за вечер оглядывает нового соседа. — Нет.       Сюрпризы Арсений делать не планировал: нахождение Димы в квартире Матвиенко грандиозным сюрпризом стало для него самого, но что-то менять уже поздно. Мужчина не любит отели и жить в них до момента, когда новый дом будет готов к заезду, не хочет. — Может, он голодный? — парень переводит взгляд на часы и задумчиво хмурится. — Я могу что-нибудь сообразить, пока едет.       Отношения с Антоном у него до сих пор натянутые, и как-то расположить его к себе Позов планирует. — Как хочешь, — сухо отвечает Попов, поднимая с подлокотника кресла телефон и разворачивая его экраном к себе. Антон вот-вот должен приехать, и Арсений не знает, как будет убеждать его в том, что остановиться здесь на время идея не такая уж и плохая.

***

      Выйдя из такси, Шастун останавливается у лавочки. Присаживается на край без снега, вытягивает ноги вперёд и поднимает голову вверх, подставляя лицо под блестящие под фонарём хлопья. Дом с первых секунд кажется знакомым, но ощущения эти парень от себя отгоняет: в этом районе он никогда не был, уверен в этом полностью, да и что только с недосыпа показаться может.       Руки мёрзнут, но подходить к домофону Антон не спешит: достаёт из кармана куртки валяющуюся в нём зажигалку и следом слегка помятую сигарету, которую он вежливо выпросил у вышедшего покурить мужчины возле отеля. Зажав её в зубах, он прикрывает ладонями от ветра и щёлкает огоньком, дожидаясь, пока кончик не начнёт тлеть.       Из всех времён года он мог выбрать любое, которое полюбить было бы проще простого, только вот выбрал он зиму — холодную и колючую. А после выбрал и Арсения, чей характер не похож ни на ласковые волны моря, ни на тёплый майский ветер. Человека с кристально-голубыми глазами и неодолимой тягой к сложностям.       Выкинув бычок в мусорку, Антон трёт ладони друг об друга, сжимает в них небольшое количества снега и быстро растирает его по лицу, пытаясь окончательно взбодриться. Снег не помогает: вместо необходимой бодрости парень чувствует только холод и уверенно шагает к подъезду. Набирает нужный номер квартиры, прячет руки в карманы и ждёт, когда лампочка поменяет свой цвет. Уже в лифте разглядывает себя в зеркале, возмущается, видя припухшие и местами покрасневшие глаза, и отворачивается от греха подальше.       В квартиру Шастун заходит молча, кивает Арсению и разрешает ему снять с себя крутку. Интерьер и обстановка ему не нравятся, запах тоже. Против табачного дыма он ничего против не имеет, сам временами увлекается, но когда им несёт едва ли не от стен, приятного в этом мало. — Ты где это место нашёл вообще? — Не узнаешь?       Сделав несколько шагов назад, Попов обводит рукой коридор и удивлённо хмыкает. — А должен? — Я тебя забирал отсюда когда-то. — Меня? — не менее удивлённо спрашивает Антон, начиная оглядывать каждую мелочь, находящуюся на доступном зрению расстоянии. — Отсюда?       Шастун вообще мало, где был, но в подобные места пьяным бы даже не пошёл. А если бы и пошёл, то точно запомнил бы, как минимум для того, чтобы никогда не возвращаться. — Тебя, — кивает Арсений. — После того, как ты с Матвиенко и Позовым в клубе пил и уйти оттуда самостоятельно не способен был. — Это его квартира?!       Антон хватается за стену. Карты сходятся: чем-то знакомым напахнуло ещё на улице, а обстановка на хозяина и впрямь похожа. Только вот такого выбора парень откровенно не понимает. Неужели все арендодатели в огромном городе коллективно исчезли? — Да, — подтверждает Попов, готовясь сообщить ещё одну новость. — Но мы тут ненадолго. — Слава Богу!       То, что Матвиенко нет сейчас, Антона уже радует, потому что, будь мужчина дома, мучения бы не закончились. Шастун с ним в принципе никак не сходится, а жить рядом — вообще наравне каторги. Хоть он такого опыта и не имеет, догадывается и пробовать не желает. — Сходи на кухню, тебя там ждёт кое-кто.       Парень хмурится и, покачав головой, идёт вглубь коридора. Если сейчас на кухне он увидит того, кого больше всего опасается, — забьёт на сессию и пойдёт покупать билеты в Воронеж, чтобы переждать происходящий пиздец там. Думать о том что, окажись оно действительно так, никуда бы он уезжать не стал и Арсения одного бы не оставил, Антон в данный момент отказывается. — Привет, — подперев голову ладонью, Дима пытается улыбнуться. После случайной встречи в подъезде он больше не писал и не звонил и сейчас чувствует себя неловко. — Как жизнь? — Хоть за хуй держись.       Присев на стул, Шастун вздыхает. Удивлялся Позову он раньше — сейчас уже нет. Интересно, конечно, что у него изменилось настолько, что он здесь оказался, но время для беседы неудачное: спать парень хочет в разы больше. — Я тебе бутерброды горячие сделал. Поешь?       Антон нехотя протягивает руку к тарелке. Может, один в него и влезет. — Поем.       Позов молча кивает. О чём сейчас говорить, он не представляет, как относиться к другу по-прежнему — тоже. Об Антоне он знает, как ему кажется, всё, слушает о нём раз в неделю точно и, несмотря на то, что тот ему ровным счётом ничего не сделал, обижается. И обиду эту порождает зависть. Дима старался поначалу радоваться, пытался понять, что он делает не так, и почему в их, на первый взгляд схожих, партнёрах такие разительные несовпадения, но быстро на это забил.       Позов не понимает, почему, имея всё, о чём он только мечтать может, Антон вечно чем-то недоволен, не понимает, почему друг заслуживает любви, а он нет, и не понимает, как сможет ужиться с ним на одной территории. Каждый день видеть то, к чему он сам стремится, будет больно, и больно сегодня уже стало ещё до приезда Антона.       Дима знает всё, чем Арсений сегодня занимался, запомнил всё, о чём тот говорил. Успел уловить и разговор с мамой.       Столько красивых слов о себе он никогда не слышал. Столько всего для него никогда не делали.       Сейчас Дима единственный, кто знает, по какой причине оба гостя находятся здесь. И единственный, кто знает о том, что новый дом Арсений изначально хочет оформить на Антона. Получать подобное меньше, чем за полгода отношений, — невиданная и небывалая роскошь, и парень считает, что друг её попросту не заслуживает. — Вкусно? — спрашивает он, когда тарелка перед Антоном пустеет. — Ага. — Рад за тебя.       Позов хотел попробовать выйти на нормальный контакт, как раньше, но сейчас понимает, что не сможет. И видеть парня, честно говоря, не хочет. Антон, сам того не зная, стал для него аллергеном, при виде которого опухают и слезятся не глаза, а душа. — Спасибо, — благодарит Шастун, поднимаясь из-за стола. — Всё для тебя.       Обернувшись на друга, Антон вскидывает брови. Он не догадывается о природе однотипных фраз с обязательным упоминанием его самого, и тона, в котором они произносятся, тоже. — Странный ты какой-то… — Один ты не странный. — Господи, проспись. Заело.       Махнув рукой, Шастун уходит в коридор. Запах сигарет по рецепторам уже не бьёт — привык, а вместе с ним исчезла и сонливость.

***

      Арсений парня в выделенном в их пользование зале не ждёт: просидев без дела несколько минут, он идёт в душ, приводит себя в порядок и переодевается в чистое. Вернувшись, окончательно расправляет диван и достаёт из серванта бутылку вина. Сейчас ему хочется расслабиться и лечь спать, откинув все мысли на потом.       Антон возвращается быстро, берёт второе большое полотенце и, накинув его себе на плечо, поворачивается к Попову. — Проводишь? — спрашивает он.       Шастун в вопрос дополнительных смыслов не вкладывает. Пересекаться с Димой он временно не намерен, обращаться к нему за помощью — тоже, а, зная о том, что с какими бы то ни было душевыми у него проблемы вечные, справляться с чужими кранами, смесителями и вентилями самостоятельно опасается. — Пойдём.       Встав с дивана, Арсений кивает на дверь. До ванной комнаты идут молча. — Одному скучно? — интересуется он и закрывается, пытаясь найти себе место в тесном пространстве. — Может и так, — Антон пожимает плечами, кидает полотенце на стиральную машину и начинает раздеваться. — Как тут душ включается? Не сверху который, а обычный. Ну, чтобы я голову не мочил.       Усмехнувшись, Попов включает воду в кране, переключает на душевую лейку и вешает её на держатель, который и так ниже уровня головы парня. — Не бери только гели никакие. Не хочу потом обнимать тебя, а представлять Матвиенко.       Антон, смеясь, переступает край ванной и подставляет грудь под тёплые струйки воды. Не будь мужчины рядом, он, скорее всего, шутки ради обязательно бы намылился с головы до ног, но сейчас за ним следят, да и сам он не в настроении потом отмываться. Тяжелые мужские ароматы парень не любит, а названия на этикетках ассоциируются именно с ними. — Мне мама, кстати, рассказала, что ты ей звонил. Но я так и не понял, зачем. — Поговорить хотел, моменты некоторые прояснить.       Оперевшись бедром на ту же машинку, Арсений наблюдает за каждым движением Антона и любуется. Ничего особенного парень не делает — скользит руками по телу и иногда оборачивается, но что-то красивое в этом мужчина находит. — И как? Прояснил? — Вполне. — Предупреждай в следующий раз, пожалуйста. Хотя бы меня. Ей сегодня неудобно было. — Хорошо, — соглашается Арсений. — Я тебе тоже сказать кое-что должен.       Шастун вздыхает. Не успевает он отойти от старых новостей Попова, как с завидной регулярностью появляются нескончаемые новые. — Весь внимание. — Я смотрел записи с камер. Интересно было, что вообще без меня дома происходило, да и ты меня вынудил, когда пропал куда-то. В общем, слышал всё, о чём вы с мамой говорили. — Арс! — выключив воду, Антон поворачивается всем телом. — Ну личное же. — Поэтому и предупреждаю, что знаю.       Обернувшись в полотенце, Шастун вылезает из ванной. Ничего компрометирующего он в тот вечер не говорил, но всё равно неприятно. Как будто дневник личный без спроса прочитали. — Ещё что-то сказать хочешь? — Нет, ничего. У тебя прекрасная мама, и ты у меня такой же.       Парень вздыхает. Может, Арсений и льстит, а всё равно приятно. — Всё, прекрасный, пойдём уже.       Одеваться Антон не собирается. Собирался бы, если бы было во что, но вещи никакие он не брал, не ожидая, куда вообще попадёт, а примерять чужие — вариант не лучший. Во-первых, потому, что размеры Матвиенко и Позова ему вряд ли подойдут, а во-вторых — просить что-то у них парень не хочет принципиально. Сейчас узнает, какие планы у Арсения на завтра, и съездит за необходимым, если будет время. — Что мы завтра делаем? — спрашивает он сразу же, как попадает в зал. — Расскажешь? — Утром встречу Матвиенко, сразу с ним съездим к Наташе, посмотрим, как и что будем оттуда увозить. Потом вернёмся, и я тебя кое-куда украду на вечер.       Откинув полотенце в сторону, Шастун укладывается на подушку. Ладно его вещи, которые перемещать не так сложно, но вот представление о том, сколько всего захочет забрать из дома Арсений, сейчас пугает. С другой стороны, Попов когда-то уже заказывал грузовики для жены, так что для себя найдёт тем более. — А с моими что? Мы же не будем продлевать отель в качестве камеры хранения? — Не знаю пока. Если завтра всё хорошо будет, может, и твои сразу заберём.       Антон вздыхает и, кивнув, тянется за протянутым ему бокалом. Забрав его, слегка приподнимается на подушке и осторожно укладывает ноги на бёдра Арсения. Мужчина сидит напротив, упираясь на мягкую спинку дивана, и, одобрительно хмыкнув, кладет одну из рук на голени парня.       Шастун не успевает сделать первый глоток, когда их уединение прерывается. Дима заходит быстро, молча и, дойдя до центра зала, тянется к одной из полок.       Прикрыв пах свободной рукой, Антон начинает злиться. Понимает, что не дома, и сам себе лежать обнажённым позволил, но заходить без стука тоже неправильно. Хоть Позов и видел его голым неоднократно ещё в общежитии, всё равно приятного сейчас мало. — Одетым бываешь когда-нибудь?       Дима уходит так же, как и пришёл, без промедлений, и вопрос, видимо, не требующий ответа, Антона доводит окончательно. — Что ему от меня надо, я понять не могу? — Не знаю. Он ждал тебя, спрашивал там что-то, пока ты ехал. Сейчас как-то не сильно рад.       Продолжая негодовать, Шастун выпивает треть бокала залпом и отдаёт его Арсению, намекая о добавке. Успокаивается только тогда, когда бокал, на этот раз наполненный почти до краёв, снова оказывается в руке, а от лёгкого массажа ног хочется смеяться. — Ты серьёзно? — А почему нет?       К своему бокалу Попов даже не притронулся, а теперь и вовсе убирает его в сторону. Слегка помяв чужие ступни, мужчина скользит ладонями выше, оглаживает голеностоп, икры и останавливается, не доходя до колен. — Колешься, — смеётся он, продолжая водить руками против роста волос. — Простите уж, не готовился к вашему приезду.       Антон передёргивает плечами, покрываясь мурашками, и улыбается, не пытаясь вырваться. Арсений трогал его любым, и сейчас это никакое не новшество. — Да мне без разницы, знаешь же. — Но больше нравится, когда я гладкий. — Ну, мало ли, что мне там нравится. Тело твоё.       Выключив телевизор, Попов забирает бокал с подлокотника, перекладывается поближе к парню и дотрагивается до его предплечья, оставляя неподвижную ладонь на нём. — Арс? — М?       Антон закидывает ногу на ногу и переводит взгляд на оставшийся источник света над диваном. Светильник в полной темноте кажется в разы ярче, и темнота эта вокруг него парню нравится. — Может, всё-таки ответишь на мой вопрос? — Какой? — Я не буду повторять.       Не спросить насчет весьма странных формулировок предложений, озвученных не менее странным мужчиной утром, Антон не смог. Только никаких ответов он не услышал ни тогда, ни потом. — Ну, это был Алексей, какой-то там… — Мне вообще не интересно, кто он там, — перебивает Шастун, чувствуя, что Арсений снова собирается уходить от темы. — Мне интересно, о чём он говорил и какие жесты тебе показывал.       Попов делает несколько глотков, после чего поворачивается головой к парню и долго на него смотрит, теряя ощущение времени. Тему эту он поднимать хочет, вообще старался её избежать, но вряд ли это уже получится. — А сам не знаешь, что он показывал? — Знаю. Вот и спрашиваю.       Антон зрительного контакта не избегает и продолжаёт полулёжа опустошать бокал. Ему интересно, почему Арсений так тянет и что от него скрывает. — Наверное, он обсудил с Наташей нашу с ней личную жизнь и решил что-то из неё озвучить. — И озвучил верно?       Мужчина кивает. Знает, что Антон увидит. — То есть вы с ней никогда?..       Шастун удивлён сильно. Для него кажется странным, что в браке оральный секс, который Попов очень даже любит, не практиковался. — То есть я ей никогда, — окончательно подтверждает догадки парня Арсений и отворачивается, переводя взгляд на потолок. — Не хотел. Мне противно было.       Антон грузится ещё больше. — А мне? Мне тоже противно? — Нет. Это другое. — По-моему, одно и то же. — Совсем не одно.       Арсений вздыхает. Он давно уже всё проанализировал, сопоставил и нашёл ответы на вопросы, регулярно задеваемые самому себе, но говорить об этом тяжело. — Почему? — не останавливается парень, пытаясь понять больше. — Я объясню. Но не сегодня.       Шастун с долей обиды соглашается. Пытать он сегодня не никого будет и, так уж и быть, подождёт. — Арс? — снова зовёт он Арсения, когда молчание затягивается. — А кому-то, кроме меня, ты что-то подобное делал? — Нет. — Получается, я у тебя первый в этом плане?       Не скрывая улыбки, Антон ставит бокал на подлокотник дивана и быстро перекидывает одну из ног через Попова, усаживаясь на его бёдра. — Получается так. — А ты сильно устал? Что, если я побуду сверху?       Не дожидаясь ответа, Шастун укладывается мужчине на грудь и замирает напротив его головы. Он давно хотел попробовать полностью руководить процессом, и почему-то уверен, что сейчас самое время. Ничего самому он Попову делать не позволит и примет его в себя полностью, как тот любит. Поза для этого удобная, и настроение для этого теперь есть.