АхоРа

      Весна выдалась ранняя. Скорее всего, был только конец апреля, но на деревьях уже во всю красовались набухшие почки, а кое-где распускались нежные, светло-салатовые листики. Пахло прошлогодними прелыми листьями и сыростью из низинки. Яркое солнце по-летнему слепило глаза, заставляя всю тройку путешественников щуриться. Вдали, за чёрным вспаханным под зиму полем, виднелись какие-то постройки, среди которых разлапистой громадиной выделялся богатый особняк. Возле него ютились хозяйственные строения и домики поменьше. Туда, извиваясь, вдоль кромки пашни, тянулось наезженное полотно дороги, успевшей просохнуть от ранней весенней слякоти. С другой стороны поля, за небольшим пролеском и речкой, в самой низине, расположилась деревенька.       После колкой пурги и зимнего холода здешняя погода казалась райской! Алексей, как большой ленивый кот, довольно потянулся. Светлана зажмурилась и блаженно подставила ласковым весенним лучам своё бледное лицо, и только Диана никак не могла расслабиться, то и дело тревожно оглядываясь по сторонам. Её отчего-то сильно настораживала эта сельская идиллия.       — Ну и, где мы? — наконец не выдержала она.       — Понятия не имею, — повёл плечом маг. — А вы, Света, не знаете?       — Я? — опешила Сурганова, распахивая глаза. — Почему я должна знать?       — Потому что здесь наверняка должна уже появиться ты, — вместо Похабова отозвалась нетерпеливо приплясывающая на тракте Диана. Света тихонько хмыкнула, вот ведь неугомонное создание. Сроду не сидится, не лежится. Надо куда-то бежать и хоть что-то, да делать. — Мы так и будем, как три пальмы, торчать? Нет тут никого, неужели не видите?       И ровно на этих словах позади них, на дороге, там где она резко уходила за высокий холм, взвилось быстро приближающееся облако пыли, послышался конский топот. Не желая повторять предыдущий эксперимент с проскочившей сквозь неё лошадью, Светлана резво прыгнула в сторону, дёрнув за собой и Диану. Ничего не успевшая сообразить Арбенина охнула, но тут же расплылась в довольнющей улыбке от уха до уха и завозилась, поудобнее устраиваясь поверх распростёртой на молодой зелёной травке Сургановой. Пронесшийся мимо них по дороге всадник не произвел на неё ровным счётом никакого впечатления. Ну, по крайней мере, по сравнению с лежавшей под ней Светкой! Певица его будто и не заметила.       — Динка… — Света возмущённо пихнула её в бок. — Ну-ка, живо слезай! Нашла время!       — А я чего? — невинно вздёрнула брови Арбенина. — Это ты меня уронила!       — Я вам не мешаю? — пришёл на помощь Свете Алексей, заставив Диану недовольно скривиться, но тут же подскочить со скоростью звука. Подав Светлане руку, она, как ни в чём ни бывало хлопая глазищами, поинтересовалась:       — Может, нам за ним надо?       Не успел Похабов кивнуть, как они уже без всякого тумана — просто раз, и перенеслись — очутились в довольно просторной зале того самого особняка, тут же дружно схватившись за уши. Народу в комнату, судя по всему, служившую гостиной, набилось много, в основном — женщины. И все они дружно, как одно единое целое, истошно завывали и голосили!       Понять хоть что-то в безумной какофонии звуков поначалу никому не удавалось.       — Кажется, умер кто-то… — неуверенно, но громко выдохнула Сурганова, на секунду оторвав ладони от ушей.       — Кто, блять?! — перекрикивая дикий вой, выругалась Диана. — Я сама щас окочурюсь прямо тут от этого ора!       Света лишь пожала плечами и завертела головой, стараясь хоть что-то понять. Динка ведь права, скорее всего эти эпизоды как-то относились к ней. Вернее, к тому, кем она тут была. Блуждающий взгляд зацепился за полноватую, богато разодетую пожилую женщину, державшую в одной то и и дело вздрагивающей руке свиток, а другой судорожно прижимающую к себе маленького ребёнка. Малышка, которой, наверное, едва исполнился годик, испуганно крутила кудрявой головкой, носик всё больше морщился, бровки складывались домиком — было понятно, что и она сейчас разразится отчаянным ревом.       — Господиии Боже мооой… — голосила женщина. — Доченька мояааа… Кровинушкааа… На кого ж ты нас покинулааа… — выронив свиток, она обеими руками вцепилась в испуганно пискнувшую девчушку, прижала к своей груди и запричитала ещё горемычнее: — Ах ты ж моя сиротинууушкааа… Крошечка ведь совсем… Катенькааа… Внученька ты моя яхонтоваяаа… И как же без мамки-то… Горюшко-то какоеее…       — Твою мать! Лёш! Вытаскивай нас, нахер, отсюда! — не выдержала воплей и стенаний Арбенина. — Всё равно никто ничего не понимает, а я щас окончательно оглохну к херам!       Экстрасенс спорить не стал, и уже спустя пару секунд они очутились в полутёмной, богато убранной комнате, проходившей на кабинет. Бородатый мужик деревенского вида, теребя пояс кушака, почтительно застыл возле самого порога, то и дело пытаясь пригладить топорщившиеся в разные стороны седые лохмы. Терпеливо ожидая, пока вольготно развалившийся в громоздком дубовом кресле господин прочитает привезённое им письмо, он переминался с ноги на ногу и поглаживал по светлой головке маленькую девочку, испуганно жавшуюся к его ногам. Малышка лет четырёх с любопытством и одновременно испугом в больших серых омутах вертела головой, встряхивая копной непослушных кудряшек, и всё сильнее жалась к покрытым пылью штанам своего сопровождающего. Наполняя комнату теплом и уютом, потрескивали в камине дрова, на внушительных размеров столе мерно чадил светильник из четырёх больших свечей, тихонько тикали старинные часы с кукушкой, а огромный, в пол-комнаты шкаф, забитый книгами, так и приглашал поиграть в прятки… В доме царили тишина и покой. Наконец строгий на вид господин дочитал послание, поохал, поцокал языком, оторвал взгляд от бумаги и, не мигая, уставился на тут же насупившегося ребёнка.       — Хорошо, Афанасий, передавай хозяйке своей мои искренние пожелания скорейшего выздоровления, а Катеньку, разумеется, я оставлю у себя… Да ещё скажи барыне, чтоб не изволила беспокоиться. Не будет в моём доме дочери брата ни в чём нужды, да и Анечке с ней всяко дело веселее станет. Чай, совсем она одна здесь заскучала! — господин поднялся и походкой уверенного в себе человека подошёл к двери.       — Ну-с, красавица, — улыбнулся он, — давай знакомиться, что ли?       Девочка испуганно глянула на него, сделала большие глаза, сморщила нос и юркнула за спину Афанасия.       — Эк, какая ты дикарка, оказывается! — покачал головой мужчина. — Да не боись, Екатерина Романовна, чай не обижу!..       Серая муть резко накрыла путешественников и понесла дальше. Диана встряхнулась, как собака после купания, и хмыкнула:       — Ну и кто это? Нифига понятнее не стало…       Озадаченный Алексей нахмурился и задумался, явно не желая пока продолжать разговор. Настроение мага резко изменилось в худшую сторону. По крайней мере, ржать ему явно больше не хотелось. Но, видя две пары глаз, вопросительно прожигающих взглядами, всё же недовольно, будто через силу, выговорил:       — У меня есть предположение о том, кого нам показывают, и оно мне совсем не нравится. Боюсь, Наталья Ивановна испугалась вовсе не возможности стать свидетелем любовных утех важных господ и её Величества в том числе, а… Скажем так, оказаться замешанной в неприятном разоблачении мифов о любовниках императрицы Екатерины II…       — Как это мифов? — не поняла Диана. — И что ещё за разоблачение? Лёш, что ты несёшь? Разве любовники могут быть мифом?       — Ещё как могут. Примерно, как в вашем случае, Диана Сергеевна… — отмахнулся Похабов.       — Чего?! — вылупилась Арбенина. — Каком таком «моём случае»?       — Слушайте, давайте, я пока оставлю свои предположения при себе, потому что могу и ошибаться. Рано ещё говорить, мы даже толком не можем понять, что это за Катенька…       — Я, кажется, знаю, о какой Екатерине Романовне идёт речь, — отозвалась вдруг хмуро молчавшая Сурганова. — Но тоже пока что не хочу распространяться…       — Что?! Сурганова, блять! Из меня, значит, всю душу вынула, скажи да скажи, а сама?! — вспылила Диана.       — Успокойтесь, Диана Сергеевна, — вмешался Алексей. — Просто Светлана Яковлевна не хочет ошибиться ненароком, верно?       — Именно, — благодарно кивнула Света. От наездов Динки в очередной раз захотелось сбежать!       Арбенина подбоченилась, раскрыв было рот, но видимо не нашла что бы такого умного возразить сразу двоим и, резко надувшись на этот заговор «мадридского двора», демонстративно отвернулась.       — Да уж, тяжело вам с ней, наверное… — буркнул Алексей Светлане на ухо, и серая мгла вновь захватила их в свой плен…       Вынырнули из тумана они уже летним вечером. Полуденный зной спал, но было всё ещё очень душно. Парило, как перед грозой.       На этот раз они снова оказались где-то за городом. Две девочки лет десяти неспешно гарцевали на лошадях по просёлочной дороге вдоль озера. Платье одной из них белоснежным шлейфом развевалось по ветру, вторая была одета в мужской костюм для верховой езды.       — Хочешь открою тебе страшную тайну? — грациозно отбросив за спину выбившийся из высокой причёски локон, спросила темноволосая, оправив подол задравшегося платья.       — Давай, — рассеянно, без всякой явной охоты, кивнула вторая, отрывая взор от раскрашенного закатными малиново-оранжевыми красками неба. Обернувшись на свою спутницу, она постаралась изобразить на лице интерес, хотя услышать что-то действительно интересное для себя не надеялась. Анька, такая Анька! Что с неё взять? Одни наряды да мальчишки в прекрасной головке! Если бы не судьба, забросившая её в дом дяди, она сама никогда не выбрала бы кузину в подруги. Слишком ветреная и легкомысленная, взбалмошная и уже кокетливая для своих неполных десяти лет! И да, чёрт возьми, слишком миловидная и красивая! Особенно на фоне её самой…       Копна непослушных кудряшек, живописно разбросанных в беспорядке по худым плечам, вздрогнула, взметнулась вверх и ещё больше запуталась, но девочка, казалось, совсем не обращала внимания на свою внешность.       — Мой папа́, — доверительным шёпотом начала первая, — велел мне срочно собираться, потому что государыня Елизавета изволили взять меня к себе фрейлиной, представляешь? А ещё они с папа́… Ну ты же знаешь, что они очень дружны с её Величеством? Так вот они нашли мне жениха! — её спутница аж остановилась, резко натянув поводья своей лошади. — Пока что мне велено прибыть ко двору, а когда молодой граф Строганов закончит своё обучение за границей и вернётся, сыграем свадьбу!       — О, Боже, Аннет! Это… Граф Строганов?.. Не слишком ли рано, дорогая? — неуверенно пробормотала кудряшка. — Ты ведь его даже не видела никогда и совсем не знаешь. А как же любовь?       В голове Екатерины, а этой кудрявой девушкой была именно она, тут же всплыл голос любимой бабули, нередко рассказывавшей долгими зимними вечерами вместо сказок о трагической судьбе своей дочери, её матери…       Жуткий рассказ бабушки так отчётливо зазвучал в голове, что Екатерина остановилась. В нём говорилось о слишком раннем первом браке её матери Марфы Ивановны с князем Долгоруким, о его жестокости, самодурстве и деспотизме. О том, что он взял одиннадцатилетнюю девочку в жёны отнюдь не из-за большой любви, а только лишь ради огромного наследства…       Господи Боже, а ведь глупенькая Анна тоже единственная дочь!       Катя вспомнила, как бабушка в красках описывала тайный побег своей кровинушки из ненавистного мужниного дома, последующий допрос и оговор самой себя… И всё это лишь бы спастись! Лишь бы выжить! Долгорукий подал на развод, обвинив юную жену в измене, и её мать всё подтвердила, потому что понимала — иначе изверг забьёт её до смерти…       «Ах, Аня, Анечка! Что же ты творишь?» — стучало в голове.       — Ой, подумаешь. Рано — поздно! —  капризно надув губки, взвилась Анна. Было заметно, что вовсе не такой реакции на свои слова ожидала юная красавица. — А что любовь? Подумаешь! Сегодня есть, завтра нет. Да и вообще, когда это женщину спрашивали об этой самой любви? Молодой граф, как говорят, недурён собой, образование вон получает заграничное, к тому же единственный наследник. Да и не завтра же я выхожу замуж, ты чего? Пока только просто поеду во дворец… Балы, прогулки, кавалеры… Представляешь? Ах, Катенька, о чём ещё можно мечтать?       Спутница, едва удерживая так и просившиеся на глаза слёзы, не стала спорить, лишь развернулась молча и пустила своего коня в галоп.       — Эй, стой, куда? Мы же не договорили! — закричала ей в след Анна, пришпорив свою лошадь. Догнать строптивую кузину было невозможно, Анна это понимала, но вот приблизиться и сказать ещё что-нибудь не особо приятное, это запросто. — А ты, Катька, смотри, не останься старой девой со своими выкрутасами! — зло крикнула она, почти поравнявшись. — Мой папа́, между прочим, заботится обо мне, а твой… И не вспоминает ни о ком из вас! Распихал всех своих детей и живёт себе, как ему хочется. Никому-то ты не нужна, Катька! Немедленно остановись, когда с тобой разговаривают! Ух… Приживалка чёртова!       А Катерина… Нет, девочка, конечно же, прекрасно слышала кузину, но после её гадких слов теперь уж точно не хотела тормозить и продолжать тупой, бесполезный разговор. Она только сильнее пришпоривала своего скакуна и неслась вперёд, не разбирая дороги.       Слёзы душили и напрочь застилали взор. Самое обидное, противная Анна была во всём права — никому она не нужна. Пожалел её дядя, взял к себе сиротинушку при живом отце, а так вообще неизвестно где бы обреталась. Только дядя, дав ей наравне со своей единственной дочерью шикарное образование, явно не станет устраивать её судьбу, максимум — выпихнет замуж за более-менее выгодную партию, и всё! Старшим сёстрам повезло, их после смерти мамы забрала к себе фрейлинами государыня, а она? Что делать ей? Какое будущее ждёт? Старый, противный муж? Ну, а какой же ещё у страшненькой бесприданницы-то? Она же смотрелась иногда в зеркало, далеко ей было до этой противной кузины, что и говорить… Кучка сопливых детишек, вечно пьяный, ворчливый муж, да нерадивая челядь, которыми ей предстоит заниматься всю оставшуюся жизнь до самой смерти? Брр…       Екатерина аж передёрнулась от омерзения и отчаяния. Соскочив с коня, девочка намотала повод на сук ближайшего дерева, скинула туфли и, не раздеваясь, с разбега плюхнулась в нагретую до состояния парного молока воду озера. Да, опять станут ругать за испорченную одежду, может, даже накажут… Плевать! Думать ни о чём не хотелось, вода расслабляла нывшие от долгой верховой езды мышцы и уносила прочь мрачные мысли…       Путешественники не успели опомниться и обменяться хоть парой слов, как снова окутавший серый туман быстро выбросил их в реальность уже зимой…       Лютая стужа сковала едва видневшуюся кое-где из-под снега речку, деревья были плотно укутаны снежным саваном, над землёй кружила позёмка, а в небе серебрился молодой месяц. В простой деревенской избе, разве что чуть более зажиточной и аккуратной, нежели другие, горел свет. Кудрявая девушка лет тринадцати читала, низко склонив голову к пожелтевшим страницам. Пламя свечи подрагивало от сквозняка оконной рамы, Екатерина, а это была снова она, куталась в пушистую шаль и дула на озябшие пальцы, но чтения не прерывала. Раздался стук в дверь, девушка подняла глаза.       — Чего тебе, Аким? Я не хочу есть, не мешай…       — Как пожелаете, барышня, не извольте гневаться… — кивнул заросший старик с бородой ниже пояса. — Тута нонче днём письмо вам привезли аж из самой столицы! Вот, пожалте. Забрать изволите? — он аккуратно положил на стол конверт с сургучной печатью. — А есть надоть, барышня, а то вона гляньте, ужо кожа да кости осталися! Вот приедет барин и прибьёт меня… Как на вас глянет, как пить дать — прибьёт! Скажет: «Ты чего это, Аким, совсем тут её голодом морить вздумал, старый хрыч?!»       Екатерина рассмеялась — очень уж похоже старик изобразил её дядюшку.       — Да брось, Аким, не прибьёт, я заступлюсь, — качнула головой девушка. — Да и он уже больше года сюда носа не кажет. Сбагрил, чтоб корью никого из любимых домашних не заразила, так больше и не вспоминает… — грустно проговорила Катерина. — Я уж не одно письмо ему отправляла, чтобы забрал, али как по-другому проявил участие в моей судьбе, да всё бестолку. Нет ему до меня дела, только и остаётся вот книжки читать, да вести переписку с умными людьми, — девушка кивнула на конверт. — Спасибо, хоть они про меня не забывают…       — Не гневите Бога, сударыня, — замотал лохматой головой Аким. — Вот оправитеся окончательно, и заберёт вас барин, а може так станется, что и замуж выдаст. Чегось головушкой-то качаете? Корь вона вам никак не навредила, гляньте на себя в зеркало-то, я для кого его в сенях вешал, старалси, а? Девка — что надоть! — Катерина снова засмеялась. Всё-таки умел этот старик поднять настроение, даром, что невежда деревенская. Зато добрый и мудрый…       — Замуж — это вряд ли…       — Чёй-та? — упёр руки в бока Аким, вскинув косматые брови. — Молодая, красивая — всё при вас. Ишо как выйдете, даже не переживайте мне туточки. И знаете что, барышня? Довольно вам глазоньки-то портить при лучине. Ложились бы вы почивать, ночь ужо давно на дворе!       — Хорошо, хорошо, не буду, — кивнула, отсмеявшись Екатерина. — Ступай, Акимушка, время позднее, ты прав, я сейчас только прочту письмо и спать буду…       Аким, кряхтя и что-то бубня себе под нос, вышел, аккуратно прикрыв за собой скрипучую дверь. Екатерина ещё несколько минут полюбовалась на гербовую печать императорского двора и наконец аккуратно сломала. И нет, она точно знала, что ни одна из старших сестёр — фрейлин Елизаветы, не станет писать ей. Обе они о ней уже давно и прочно забыли, видимо, решив, что из этого захолустья она уже не выберется. И, разумеется, государыне императрице не с чего ей писать. Елизавета с юных лет была дружна с её матерью, но не с ней самой. Пристроив к себе двух старших сестёр Воронцовых, о третьей — младшей — она и не вспоминала. Даром, что когда-то давно, при её рождении, заставила своего племянника, наследника престола Петра стать её крёстным… Как говорится, давно это было, да столько воды утекло… И здесь, в глухой и забытой Богом деревеньке, казалось Кате досужей выдумкой или сказкой…       Но письмо с гербом не оставляло сомнений в своём происхождении. И отправить его могла только одна особа!       Улыбка сама собой выползла на лицо девушки. Екатерине до сих пор не верилось, что супруга крёстного вдруг обратила на неё своё внимание, но тем не менее, это было фактом. Как оказалось, они обе неистово увлекались литературой и без устали обсуждали прочитанное на страницах писем. Время шло, венценосная тёзка всё чаще звала её в Петербург, но от дяди, как назло, всё не было ответа. И нет, юную Катерину не прельщали балы и светские рауты. Ей, прочитавшей всю дядину библиотеку, не терпелось лично познакомиться со всеми теми восхитительно умными людьми, с которыми она уже продолжительное время вела переписку. Ей отчаянно хотелось быть в центре и гуще политических событий и интриг, хотелось самой быть их непосредственной участницей. Семья и быт не интересовали тринадцатилетнюю Екатерину, ей грезилось нечто совсем иное…       И, конечно же, на первом месте в ряду достойнейших, с кем непременно хотелось общаться, была молодая супруга Петра III Екатерина Алексеевна…       Туман нагрянул на тройку путешественников так внезапно, что обе женщины вздрогнули и растерянно обернулись на экстрасенса.       — Что? Не надо на меня так смотреть, это не я решаю, что показать. Могу только экстренно прервать путешествие или конкретное видение, но и всего лишь, — заверил Алексей. — Значит, по мнению мироздания, в этом эпизоде больше нет ничего интересного…       Пока туман клубился и нёс их дальше, Диана бросила взгляд на молчаливую Светку и, не выдержав, поинтересовалась у мага:       — Это ведь Дашкова?       Похабов кивнул. Сурганова будто выпала из оцепенения и, моргая, переводила взгляд с Дианы на Алексея.       — Дашкова? Которая участвовала в дворцовом перевороте 1762 года, да? Так вот что я тогда видела…       — Упс! А говорили, что не знаете историю, — не утерпел Алексей.       — Нет, ну не до такой же степени! — Светлана прикрыла веки и быстро-быстро, будто отвечая урок, начала тараторить: — Екатерина Романовна Дашкова, урождённая Воронцова — сподвижница и подруга Екатерины II, принимала активное участие в дворцовом перевороте 1762 года, первая женщина, занимавшая высокий пост директора Санкт-Петербургской Академии наук и председателя Российской Академии, статс-дама русского императорского двора, принимала участие в создании толкового словаря, художник, музыкант, писатель и журналист… Чего-то там ещё, но я больше не помню…       — Нифига себе! — опешила Арбенина. — Да я про Екатерину II, блять, меньше знаю!       Сурганова открыла глаза и не менее ошарашенно уставилась на Диану.       — Да я этого и не знала… Раньше… А сейчас почему-то всплыло в голове, — она обернулась к Алексею. — Это что за хрень? Почему мне кажется, что я о ней знаю всё-всё?       — Если честно, понятия не имею, — Алексей, не моргая, внимательно смотрел на Свету. — Обычно люди просто смотрят, потом делают выводы, уже дома… А вы…       — А я могу рассказать вам, что будет дальше с точностью, будто это со мной лично происходило, а не с предыдущим воплощением. Почему? Что со мной не так? — начала нервничать Светлана.       — Не знаю, — снова повторил Похабов. — Если хотите, можем прервать и дальше не смотреть тогда…       — Эй-эй! А я? Не знаю, почему и как Светка всё знает, я таким фокусом похвастаться не могу! — запротестовала Арбенина.       — Не нужно прерываться, Алексей, — Светлана сглотнула. — Да, у меня странное ощущение, что я как будто «вспомнила» эту жизнь от и до… Точно знаю, что произойдёт дальше, но… Дело ведь не только во мне? Нам нужно что-то вынести для нас в текущей жизни, или я неправильно понимаю?       — Правильно, Светлана, но… — Алексей колебался отправляться дальше. — Вы тогда и чувствуете её, Дашкову в смысле, видимо, гораздо более сильно… Ну, все её переживания, страдания. Для нас это как кино, а у вас… Фиг его знает, что это уже такое…       — Личные воспоминания… — горько улыбнулась Сурганова, и сама не понимая, как такое может быть. — Ничего, я потерплю.       — Ну, ладно, как скажете, — наконец согласился маг, дав себе зарок внимательно смотреть за реакцией своей подопечной, а то фиг знает, что может случиться. Вдруг медицинская помощь понадобиться, а вытащить он не успеет… — Тогда двигаем дальше…