Средневековые традиции

      Все проходит. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.       В этом веке у людей не было права смотреть в прошлое — только вперед, как не было у них права вспоминать ушедших слишком долго. Первое время Дороро переживала трагичную смерть Мио и ее подопечных, но свалив все на судьбу, вскоре стала вновь беззаботной и улыбчивой.       Пережил это и Хяккимару, хотя еще какое-то время бормотал ее имя во сне.       Только Микки не забыла. Как она могла? Смириться с мыслью, что вот был человек, только что говорил с ней, улыбался, а сейчас его нет — было не просто. Сложно было не думать, что было бы если... Могла ли она сделать что-то? Отговорить Мио от опрометчивой идеи идти во вражеский лагерь, предупредить, что всех денег не заработаешь, а жадность не доведет до добра; промолчала, не сказала, решила, что не ее это дело.       Она не забыла, но приходилось делать вид, что все хорошо. Но прошла неделя. За ней другая… Их жизнь вернулась в прежнее русло.       Снова был долгий путь и короткие привалы. Иногда остановки становились более длительными, когда непогода внезапно обрушивалась на головы — приходилось срочно искать укрытие, а порой изнуряющая духота задерживала их у водоема на несколько часов.       Сезон дождей закончился и наступил летний зной. Днем дышать было сложно, а поддерживать прежний темп пути становилось невыносимым. Микки не была так хорошо подготовлена физически, как Хяккимару и, конечно же, она не могла похвастаться энергией Дороро. Плетясь за ними, она с нетерпением ждала вечера, когда можно лечь у костра, вытянуть гудящие ноги и, наконец, расслабиться. Постепенно, она привыкала к их вечному движению. Ноги крепли, руки становились сильнее, и хоть ей было по-прежнему жарко, уже получалось не страдать от путешествия так сильно.       Вместе с Дороро они нашли себе новое увлекательное занятие — учили Хяккимару говорить. Первое время он привычно игнорировал обеих, предпочитая отмалчиваться, но в конце концов баррикада пала, он стал отвечать. Говорил односложно, иногда смысл приходилось додумывать, но на удивление, он учился быстро. Магия — не иначе.       Когда удавалось вытащить из Хяккимару какой-нибудь рассказ о его прошлом, то приходилось долго и терпеливо слушать, пока он подберет слова. Но результат приносил свои плоды: Хяккимару говорил. — У тебя такие густые волосы, — задумчиво пробормотала Микки, когда в очередной раз он доверил ей завязать себе хвост. Самому это делать было неудобно: клинки, спрятанные в протезах, мешали, а мелкая моторика этим пальцам все-таки была недоступна. Привал был у лесного оазиса, так что все с удовольствием окунулись в прохладную воду. Дороро так до сих пор барахталась там. — Это плохо? — спросил Хяккимару.       Микки разделила его почти высохшие после купания волосы на две части, аккуратно расчесывала старым гребнем каждую прядку, а теперь просто задумчиво перебирала их, пропуская между пальцами. — Нет, вовсе нет, — ответила она. Микки думала: странно, что демоны, забрав у него так много оставили волосы. Многие народы верили, что в волосах заключена сила. В Японии волосам так вообще отводилось особое место: по прическе легко можно было сказать, к какому сословию принадлежит человек, чем занимается; по украшениям и лентам — его достаток. По густоте и здоровому блеску волос Хяккимару можно было судить, что он был совершенно здоров и, скорее всего, один из его родителей обладал такими же здоровыми волосами. Микки проучилась целых полтора года в медицинском и разбиралась в таких вещах. Но стоит ли делиться своими наблюдениями с Хяккимару? Нет, пожалуй, не стоит.       Она собрала его волосы, привычно перевязывая старой лентой на макушке. — У Микки тоже густые волосы, — сказал Хяккимару, поворачиваясь к ней и, будто желая убедиться в правдивости своих слов, положил руку ей на голову.       Микки издала тихий смешок. — Ну да, наверное.       Она никогда не смущалась: чтобы он не делал, у нее выходило обернуть это в шутку, если ситуация выходила из-под контроля или их маленькая спутница становилась свидетелем таких сцен. — Ты много ему позволяешь, — как-то сказала ей Дороро. — Ему это нужно, — серьезно ответила Микки. — Но ведь это неправильно! — возразила девчонка. Микки с удивлением посмотрела на нее. — Почему? — Потому!       Микки усмехнулась. — Это не ответ. — А ты говоришь так же, как братец! — упрямилась Дороро. Микки закатила глаза. — Он не знает, почему не принято тереться обо всех и все головой. Но послушай, он только узнает этот мир, а рук у него пока нет. Это ты знаешь, что дерево — шершавое и твердое, а рыба холодная и скользкая. Ты знаешь, он — нет.       Дороро опустила голову, вздыхая. — Пожалуй, ты права, сестрица, но все равно — это выглядит очень смущающе.       Хяккимару слушал, как шумит листва, подняв голову, он будто мог увидеть каждый листочек в отдельности, каждую веточку. Ветер срывал первые еще зеленые листки, кружил в воздухе, как в танце и, будто устав с ними играться, бросал на землю. — Это лист, — объясняла Микки, ловя на лету листок. Она игриво проводила им по шее Хяккимару и поспешно отбегала, весело смеясь, когда Хяккимару вздрагивал и резко оборачивался. Он вскидывал руку, пытаясь поймать то Дороро, которая тоже упрямо пыталась вывести своего братца на эмоции, то ее саму. Но никогда не бежал за ними, оставаясь стоять растерянно на месте и не понимая, что происходит.       Просил объяснить. От этого веселье терялось, а забава превращалась в горькое напоминание, что эта жизнь для него пока еще слишком сложна и непонятна. Дороро тут же расстраивалась, это было видно по ее задумчивому лицу, но Микки старалась предать голосу еще большую веселость и терпеливо объясняла, что друзья иногда дурачатся вместе.       Хяккимару слушал их и, кажется, ему действительно было важно узнать этот мир, чтобы, когда он вернет свое тело, как можно быстрее начать в нем жить полной жизнью.

***

— Я хочу быть с Окова, — серьезно сказал Хяккимару, повергая в шок своих спутниц.       Все начиналось не так уж и плохо. Во время сражения с демоном, чудовище повредило один из клинков, а когда Микки осматривала второй, то заключила, что и тот требует ремонта.       Хяккимару согласился. Без своих мечей он чувствовал себя совершенно неуютно.       Но странный, не слишком-то приветливый кузнец, когда узнал, что этими клинками убивали демонов, настоял на прогулке к храму, дабы очистить сталь. Кажется, после этой прогулки Хяккимару стал вести себя как-то… не так. — Глупостями занимается какими-то, — тихо поделилась Микки с Дороро своим отношением к этому паломничеству. Клинки в любом случае надо переплавить, а от такой температуры сдохнет любой сглаз. К тому же и она, и Дороро все еще живы-здоровы — это ли не доказательство, что все, чем занимается кузнец — показуха. В ответ на ее замечание Дороро только весело пожала плечами, захватив с собой в путь одну из нелепых масок, а, чтобы Микки не была такой угрюмой, нацепила маску и ей.       Окова — дочь кузнеца, кажется, Хяккимару она была совершенно очарована. Следуя своей привычке обтереть лбом все новое и непонятное, Хяккимару не стал отказывать себе в этом и сейчас. Привычные к такому Дороро и Микки уже не искали в этом сакрального смысла, но впервые столкнувшейся с подобным Окова расценила это как признание в больших и искренних чувствах.       Тем же вечером Хяккимару заявил, что останется здесь, с этой девицей, станет ей мужем, а они с Дороро ему больше не нужны.       Микки и Дороро переглянулись, обе растерянные от подобного признания. — Эм… Хяккимару, — осторожно начала Микки, — так дела не делаются. — Точно! — перебила ее Дороро. — Сначала нужно влюбиться! — со знанием дела закончила она. — Значит, я влюбился, — просто ответил Хяккимару. На лице при этом не дрогнул ни один мускул. Так влюбленные люди, доказывающие искренность чувств, не выглядят.       Микки теребила края нелепой маски, судорожно соображая, какая вша его за задницу укусила. — Милый, прости, конечно, но ты ей и слова не сказал, — напомнила Микки. — Для того, чтобы влюбиться надо как-то больше времени, что ли… А поскольку любовь с первого взгляда — явно не наш случай, я все-таки осмелюсь спросить. Какого черта, Хяккимару?       В этот момент за дверью послышалась возня, и в комнату вплыл, лучась улыбкой, предмет их горячего разговора. — Хяку-сама! — радостно пропела она. — Я принесла вам перекусить.       Наверное в этот момент и Дороро, и Микки одинаково передернуло от этой слащавости. Микки так вообще не любила таких куриц-клуш. Ну, ладно, Окова лучше предыдущего варианта, но уж больно дура. Хяккимару будет с ней сложно и неинтересно. Ему бы нужна женщина потверже характером, умеющая хоть иногда принимать самостоятельные решения, и плюс ко всему у нее должно быть ангельское терпение, чтобы учить Хяккимару жить. Это было явно не про Окова. Но пока Хяккимару неукоснительно следовал по всем мужским штампам: со шлюхи переключился на дуру. И еще неизвестно, что было хуже. Такая тенденция сильно Микки не нравилась. — Что еще ты принесла? — с добродушной улыбкой поинтересовалась Микки, с трудом сдерживая себя, чтобы не накричать на кого-нибудь. — Ох, сестра, прости, я тебя не заметила, — виновато улыбнулась Окова. — Ой, и Дороро здесь! Простите, но я принесла только одну порцию. — Какая я тебе сестра… — недовольно проворчала Микки. — Но как же? — удивилась Окова. — Дороро зовет тебя сестрой, как Хяккимару братом. Ты ведь сестра им. — Ах ну да! Брат… — она покосилась в сторону Хяккимару. — Давай больше не будем в ближайшее время обзаводиться новыми родственниками? — Братец! — не выдержала Дороро. — А как же мечи? Как же демоны? Ты больше не хочешь вернуть себе свое тело? — Не хочу, — слишком хлестко это прозвучало, а в купе с внешним равнодушием, так и вовсе выбешивало.       Микки начала злиться. — Так, Хяккимару, заканчивай этот балаган. Шутка затянулась. — Я не шучу. — Сестрица, — растерянно посмотрела Дороро на Микки, ища у нее поддержки. Вот только Микки сама не понимала, что происходит. — Ладно, — вздохнула она, решив подыграть этой странной шутке. — Хочешь жениться — женись. Ты парень взрослый, серьезный, любая девушка будет за тобой как за каменной стеной. Так что, вот тебе мое сестринское благословение. Совет да любовь!       Она все ждала, что Хяккимару улыбнется, выдавая веселье, но он сказал лишь: — Спасибо. — Ох сестра! — раздался радостный возглас Окова. — Я так рада, что ты приняла меня. Одобрение семьи ведь так важно!       Вот тут уже не выдержала Дороро. — Братец, да что с тобой такое! Мы столько путешествовали вместе, уже сколького достигли, а ты хочешь все бросить. И знаешь что?! — она сорвала с головы эту нелепую маску и швырнула в Хяккимару. Легкая маска не долетела даже до стены, упав, немного не достав Хяккимару. — Будь счастлив с Окова. Понял! Я очень за вас рад!       Ужас, отразившейся на лице Дороро можно было видеть слишком отчетливо. Девочка зажала себе рот руками, и посмотрела на Микки, судорожно качая головой из стороны в сторону.       Окова запищала от умиления, а Дороро бросила злой взгляд на нее, будто эта девица была причиной всех их бед. Но вместо гневной отповеди, она вдруг заговорила совсем иное: — Я думаю, ты очень подходишь братцу! — Правда? Спасибо! — мило покраснела девица.       Дороро же быстро набила рот, принесенной Окова едой, чтобы не ляпнуть больше ничего лишнего, и стремительно выскочила вон из комнаты. — Он так рад за нас! — обрадовалась Окова. — Дороро выглядит счастливым, — сказал Хяккимару, глядя на открытое сёдзи, где только что скрылась Дороро. — Да нихрена, — бросила Микки, от досады она спихнула с коленей нелепую маску и поднялась на ноги. — Пошли, сестрица, — с трудом не скривившись на этом слове, позвала Микки, — нечего молодым сидеть вместе до свадьбы. А братику пора баиньки. — А ведь и правда! Конечно! — еще гуще покраснела Окова и позволила Микки увлечь себя во двор.       Отойдя от выделенной им комнаты, Микки остановилась, с раздражением посмотрев на следующую за ней девчушку. — Послушай, — устало сказала Микки. — Ты — очень умная. Я думаю, что стоит поторопиться со свадьбой, времена нынче такие… — Ты правда так думаешь, сестра? — пораженно прошептала Окова. — Спасибо! Я тоже думаю, что со свадьбой тянуть не стоит! Завтра же все устроим! Это будет лучшая свадьба в мире!       Когда дочка кузнеца от души поклонилась ей и, воодушевленная помчалась к себе, Микки стало страшно.       Она не это… совсем не это хотела сказать! — Дороро! — закричала она в темноту двора.

***

      Он и правда собирался это сделать. Хотя в перерывах между мельтешением Окова перед глазами и ее воодушевленным щебетом, она слышала бормотание Хяккимару о мечах. — О преданном беспокоишься? — ехидно поинтересовалась Микки. Она села рядом, не стесняясь, на правах «сестры» закинув руку ему на плечи. — Дам тебе совет по-родственному. Семейная жизнь — та еще штука: сложная и неблагодарная. — Я женюсь на Окова, — как заклинание повторил он. Микки вздохнула. — Ну, как знаешь…       Окова хотела после свадьбы отправиться вместе с ними, но Микки по себе знала, что это такое тепличной девочки пуститься в такой опасный путь. Это ей некуда было возвращаться, она бежала от войны. А Окова? Надолго ее не хватит. Да и не ужилась бы она с Хяккимару. Девочка явно придумала себе идеальную жизнь, и мечты очень жестоко разобьются, как только Хяккимару променяет ее на первого демона. Он уже не раз так бросал их с Дороро, а им потом приходилось искать его. Насколько ее хватит?       Но каждый раз, когда Микки хотела высказать это все Окова, то говорила прямо противоположенное. Дороро, кстати, с непередаваемыми эмоциями непонимания на лице желала всяческих благ парочке, убеждая своим поведением Хяккимару, что все замечательно, и ничего из ряда вон не происходит.       Хуже стало у храма, когда причина всему натравила Хяккимару на них. Мечник бросился на попытавшуюся остановить демона Дороро, повалил на землю и принялся душить.       Микки вцепилась в его руки, пытаясь, если не оттащить, то хотя бы сбавить давление на беззащитное горло девочки. Дороро хрипела, на ее глазах выступили слезы.       Но к счастью все это закончилось. Хяккимару пришел в себя и в ужасе отпрянул, сбив с ног Микки.       Дороро кашляла, по ее щекам катились слезы, она все никак не могла прийти в себя. — Дороро… прости, — с раскаянием произнес Хяккимару, заключая девочку в объятия. Это было в первый раз, когда он был настолько живым и… человечным.       Микки так и сидела на земле, глядя на это. Сюрреализм, абсурд всего вызывал внутри когнитивный диссонанс. Ну вот же… вот — за один день, Хяккимару чуть не женился, не отказался от своих поисков, и как кульминация — не убил голыми руками Дороро.       На столике стояло приготовленное для церемонии саке и Микки, слегка пошатываясь, уверенно направилась к кувшинчику. Щедро плеснув в пиалу алкоголь, наполнив ее до краев, она залпом осушила посудину. В горле защипало, но голова уже не была такой тяжелой. Немного подумав, она опрокинула в себя еще порцию вина. — Ну… — многозначительно закатив глаза, сказала она. — Какая свадьба без драки?