Средневековые традиции

      «Я никогда о нем не забывала...»       Слова звучали в ее голове, наполняя сердце щемящей тоской. Ладонь рассеяно гладила округлый живот. Ребенок внутри беспокойно пинался, будто хотел вырваться и убежать из этого страшного места. Микки бы тоже с радостью удрала, да вот только охраны в поместье было столько, что глупо надеяться на побег. Не в ее положении уж точно.       Микки вздохнула, прикрывая глаза. — Ничего, малыш, прорвемся.       Нуйноката поселила ее в соседнюю с ней комнатку, предназначающуюся для прислуги. Служанку свою она забрала с собой, дав возможность Микки выспаться. Привилегией воспользоваться было трудно: футон казался очень мягким — непривычно, в помещении находиться одной — тоже.       Проваливаясь ненадолго в дремоту, Микки казалось, что в том углу комнаты спит Дороро, а рядом сидит Хяккимару. Она тянулась к нему, пыталась дотронуться рукой, но пальцы ощупывали пустоту, и Микки с досадливым стоном просыпалась. Спать в помещении было душно; стены давили, тени по углам пугали. Нет, так заснуть было невозможно!       Решительно откинув одеяло, Микки тихо вышла на крыльцо, села некультурно по-турецки и наблюдала, как светлеет небо.       Рядом возник чей-то силуэт. Тень упала на нее, и Микки почувствовала мрачность, исходящую от человека. — Доброе утро, Кагемицу-сама, — поприветствовала Дайго Микки, изобразив неуклюжий поклон. — Тоже не спится?       Мужчина нахмурился. Уродливый шрам на лбу сморщился и странно покраснел, будто воспалился. — Я видел его, — зачем-то проинформировал он. Микки вздрогнула. Кого он видел пояснять не требовалось. — И как? — стараясь унять внутреннюю дрожь, на удивление ровно спросила она. — Полурожденный демон, — выплюнул Кагемицу, как какую-то гадость с языка. — Это, простите, как? — удивилась Микки. — Он родился, живет, а вы говорите — полурожденный.       Дайго бросил на нее раздраженный взгляд. — Считаешь себя умной? Но ты ничего не знаешь об этой жизни.       Микки вздохнула. Злить даймё было чревато. — Может, и не знаю. Но могу представить ответственность, которую вы взяли на себя, приняв титул.       Дайго посмотрел на нее как-то странно. Микки неловко распрямила ноги, уткнув пятки в нижнюю ступеньку, оправила кимоно. — Получить власть бывает трудно, но удержать ее еще сложнее. Я слышала, сколь ужасна была ситуация на ваших землях и понимаю, что выбор был сложный: с одной стороны — ваш ребенок, с другой — народ. Я не осуждаю вас, но, вы правы, своим скудным умишкой я и не смогу вас понять. Тем более теперь, когда я связана с вашим сыном, то приму его сторону. Но и вас обвинять не могу. — Удивительная проницательность для простой девки, — усмехнулся Кагемицу. Микки заметила, как морщины на его лице разглаживаются. — Особенно для той, что утверждала, как ненавидит его. — Знаете, древние народы скидывали больных детей со скалы. Собственные отцы брали и несли их туда. А вы чего смалодушничали?       Наверное, не стоило этого говорить, но неожиданно Дайго прикрыл глаза, чтобы через мгновение посмотреть на нее суровым, тяжелым взглядом. — Ему недолго осталось жить, — твердо сказал он. — Он сильнее, чем кажется, — упрямо возразила Микки.       В этот момент сёдзи позади них отодвинулось, и на крыльцо вышла Нуйноката. — Прекратите! — взмолилась она. — Господин, мы были не правы, когда отдали нашего ребенка демонам! А теперь расплачиваемся за грех.       Микки с трудом удержалась, чтобы не выругаться. Ну что за склонность к драматизму? Она поднялась на ноги и, игнорируя все правила приличия и разницу положений, положила обе руки женщине на плечи. — Нуйноката-сама, перестаньте уже оплакивать прошлое. Хяккимару вырос, стал мужчиной, даже если он вернется к вам, то вы уже не сможете относиться к нему, как к ребенку. Но у вас есть еще один сын, вспомните о нем, обратите на него внимание и помогите ему занять в этой жизни достойное место.       Она не удержалась, встряхнула слегка ее за плечи. А женщина смотрела на нее удивленно, зрачки прыгали от потрясения. Какая-то девчонка учит госпожу… Это и правда забавно.       Кагемицу шагнул к ним, легко отодвигая ее от своей жены. В его движениях не было грубости, но была настойчивость, Микки не могла не подчиниться. — Извините, — поспешила принять она почтенный вид, — но это… даже слов найти не могу. У вас семья есть, многие теряют своих детей. Такова жизнь, она не справедлива, но вы не одна. Может, стоило бы ценить тех, кто рядом, а не оплакивать тех, кто ушел? — Тебе следует вырвать язык, — прокомментировал увиденное Тахомару. Он вышел из-за угла дома и теперь взирал на собравшуюся компанию странным, нечитаемым взглядом. А потом сосредоточил внимание на ней. — В храме его не было. — Значит, решил не ходить туда или вы опоздали, — пожала она плечами. — Но там был старик, с которым тебя видели. — И где он? — Остался.       Жаль. Могли бы посадить в тюрьму. Бивамару это бы пошло на пользу. — Дайте угадаю? Он предрек вам несчастья, голод, смерть и хвори? — по тому, как Тахомару дернулся, Микки поняла, что попала в точку. — Не слушайте вы его, — вздохнула она. — Он вечно появляется как привидение, болтает что-то и пытается чего-то добиться. Знаете, мне кажется, что он имеет что-то против вашего клана. Вот и наговаривает. Я не очень верующий человек, но в стране неспокойно сейчас. Может, слышали? Южные варвары свою религию распространяют, торгуют, навязывают свои порядки, страну в любом случае ждут перемены. А то, что у вас соседи закопошились, так это просто последствия. Хяккимару и демоны тут совсем не причем. — Замолчи, девчонка! — разозлился Кагемицу. — Ты ничего не понимаешь! Пока этот демон жив, нам не будет покоя! Эти земли будут медленно умирать. Как самурай, я выбрал то, что считал лучшим для своих людей и не жалею об этом! — Как скажите, господин, — согласилась Микки, почтительно склоняя голову. Хватит его злить, еще немного и правда язык отрежут. Но вдруг… — Нарушитель! — закричали со всех сторон охранники и столпились у крыльца.       Там на крыше стоял Хяккимару.       Бледнее обычного, его взгляд падал точно на Кагемицу. По бесстрастному лицу нельзя было понять, что он чувствовал, но каким-то шестым чувством Микки поняла: он знает. Знает, кто его родители. Но зачем он пришел сюда?       Хотелось от души выругаться, высказать все, что она сейчас думала о своем любовнике и его отсутствию самосохранения. Вот зачем он пришел сюда? Что и кому он хотел доказать? Кагемицу ясно выразил свою позицию относительно первенца, Нуйноката ничего тут не решала и ее максимум просто поплакать. Вся надежда была на Тахомару, но вряд ли он рискнул бы что-то предпринимать при отце.       Хяккимару стоял прямо, вытянутый, как струна; с плотно сжатыми губами, он смотрел на уродливую душу отца, и Микки не представляла, что человек может чувствовать в этот момент. То ли она была слишком цинична, то ли выросла в другом времени, но ее спектр эмоций вдруг показался ей крайне скудным, она подумала, что никогда не сможет прочувствовать всю глубину этой застывшей во времени секунды, не поймет, что чувствуют эти двое людей, сейчас смотрящих друг на друга. — Убейте! — закричал Кагемицу, первый приходя в себя. Голос его начал срываться. — Убейте его!       В Хяккимару полетели стрелы, но тот ловко отбил их ножнами и побежал прочь.       Вместе с полным боли криком «сын!», ребенок ударил Микки изнутри, выводя из оцепенения. Все это время она стояла, впившись ногтями в ладони, закусив до крови щеку изнутри. Почти не дыша, она не чувствовала собственного сердца и разом утихнувших мыслей. Нет… она не способна была эта прочувствовать; но сейчас видя, что Хяккимару бежит по крепости, не зная, что она здесь, ей стало страшно. Жутко остаться здесь одной. — Хяккимару! — закричала она так громко, как могла. Мечник замер, резко обернувшись. Длинный хвост взметнулся за ним, хлестко ударяя по лицу.       Зря… зря она позвала его. Теперь он не уйдет так просто, его убьют. А все она виновата…       Внутри стало нестерпимо больно, когда она увидела, как Хяккимару развернулся обратно, спрыгнул вниз, играючи раскидывая нападавших на него людей. — Уходи! Уходи отсюда! — кричала она; бросилась с крыльца, почувствовав, как кто-то пытается поймать ее за руку. Не получилось. Она бежала, игнорируя нарастающую внутри боль, не слыша голос Нуйнокаты. Кажется, она приказывала остановиться солдатам. Того же требовал и Тахомару, правда стоять на месте он не стал, обогнал ее и оттолкнул пытающегося схватить ее солдата.       Зато то, как она влетела в объятия Хяккимару, Микки осознала совершенно четко. — Уходи отсюда, брат! — закричал через двор Тахомару.       Хяккимару кивнул, поднимая Микки на руки. Рывок, и вот они уже на крыше, убегают прочь.       Странный день. Очень странный. Микки бы посмеялась от души, но вот острая боль мешала сделать даже вздох. Через пару минут боль поутихла, а ей жутко захотелось спать. Склонив голову к чужому плечу, она погрузилась в беспокойную дремоту, отдаваясь на волю рукам Хяккимару.