Средневековые традиции

      Все происходящее напоминало абсурд. Трагикомедию, где ей отводилась роль второстепенная, та, которой жертвуют в первую очередь. Да будь она хоть возлюбленной главного героя, которой предстояло умереть во имя его будущих подвигов, она бы, может, прониклась. Но — нет. Ей досталась роль маленькая и незначительная. Все, что она могла — наблюдать.       Банмон — нелепое сооружение. Кусок стены, заговоренный держать оборону. То, за что заплатил Хяккимару своим телом.       Впереди были конные всадники, наставив копья и натянув луки, они ждали команды убить.       Хяккимару прикрывал ее, как мог, а она, прижавшись спиной к старым доскам, молилась, чтобы стена действительно оказалась волшебной и как в фантастических фильмах появился портал, который перенес бы ее домой. Она бы забрала с собой и Хяккимару, показала бы ему другую жизнь — спокойную. Лучшую.       Но портала все не появлялось, а человек, являющийся биологическим отцом Хяккимару взирал на них хмуро, как на то, что нужно раздавить и уничтожить.       А умирать не хотелось…       Дороро что-то кричала из-за стены, пытаясь освободить своего нового приятеля от веревки.       Мальчишка Сукероку. Стоило ему освободиться, как он опрометью помчался в кусты, забыв и о Дороро, и о элементарной благодарности. Девочка не описывала его как труса, пока вела сюда на погибель.       Дайго Кагемицу, облаченный в полный доспех, был спокоен — добыча никуда не денется. Некуда бежать. С той стороны приближалась вражеская армия, а пока на поле собиралась темная энергия недобитого демона, как раз к моменту, как подоспеют Асакура, демон материализуется и атакует. Все, что нужно было сделать — убить выродка и его спутников, и можно продолжать жить, как ни в чем не бывало. Хяккимару мог бы попробовать сбежать, но вряд ли он бросит Микки и Дороро. Им бы ничего не сделали, посадили бы под замок и кормили от случая к случаю, ожидая, когда Хяккимару явится за ними. Может быть, саму Микки кормили бы лучше, чтобы родила, а уж ее ребенка скормили бы демонам вместо сопротивляющегося такой вопиющей несправедливости отца. Потом бы только и ее убили. Зачем она нужна? Но никак не раньше.       Не раньше… — Мы не сможем уйти, — упавшим голосом прокомментировала она очевидное. Хяккимару слегка дернул плечами, но не обернулся. И правильно.       Натянутые тетивы поскрипывали в нетерпение, кони рыли копытами землю, переминались с ноги на ногу, только поддай пятками по бокам, и они помчатся вперед, везя на себе смерть и войну.       Микки замутило, сделалось дурно и очень плохо. Лишь усилием воли она заставляла стоять себя прямо и думать. Что делать? Как спастись… — Можно… можно попрощаться? — добавляя жалобности в голос, попросила она. Кагемицу усмехнулся, но величественно кивнул.       Приказывая себе держать голову прямо, Микки отлипла от стены, обошла Хяккимару, встав прямо перед ним.       В этот момент возмущенный вопль Дороро вторгся в хрупкую решимость: — Что ты такое говоришь? Мы обязательно победим! Все будет хорошо.       Микки хватило только на то, чтобы помотать головой и шумно сглотнуть. — Я рада, что знаю тебя, — сказала она Хяккимару, поднимая голову и посмотрев ему в лицо. Руки легли на грудь, медленный полушаг к нему, опустить руки к поясу, обхватить эфес меча. Кажется, в неживых глазах она уловила понимание, Хяккимару склонил голову, давая позволение. Отвел корпус чуть назад, чтобы стало не сразу очевидно, что происходит, со стороны это выглядело, как прощание. Микки не знала, что делать, но оставаться безоружной, погибнуть, не попытавшись сделать ничего…       То, что они полягут здесь было уже очевидно. Только чудо могло их спасти, а Микки в чудеса не верила. Но умирать вот так, даже не попытавшись дать отпор… Нет, она дорого продаст свою жизнь. Она еще повоюет. — Жаль, не калаш, — вздохнула Микки, и резко отскочив назад, неуклюже вытащила меч из ножен.       Оружие было тяжелым, держать его обеими руками было возможно, но насколько ее хватит. Любой обученный воин с закрытыми глазами отразит любой ее удар, а потом просто прирежет ответным. Самый короткий бой.       Микки не хотела сражаться. — Из вас хреновый отец, Кагемицу-сама, — дрожь в голосе проскальзывала на гласных, но у Микки получилось замаскировать это под глупый распев. Наверное, подумают, что она совсем тронулась умом. Может, потянув время, она дождется милостей небес? В любом случае, не умирать, не сейчас… — Да как ты смеешь! — разгневался какой-то тип по правую руку от своего господина. — Муха, попавшая в паутину, всегда трепыхается, — изрек кто-то. Все одобрительно захохотали.       У Микки закружилась голова. Руки дрожали от тяжести меча, дрожали внутренности от переполняющего страха. Она не видела ни одного варианта, как они могут убежать отсюда, как можно спастись. — Вытащи отсюда Дороро, — сказала она тихо, не сомневаясь, что Хяккимару услышит ее сквозь шум. — Она должна жить. Ты должен жить, вернуть свое тело. — Я не брошу Микки, — отрезал Хяккимару. Но Микки покачала головой. — Они не убьют меня, возьмут в заложники, но не убьют. Уж плен я как-нибудь переживу. Но зато вы спасетесь. Ты убьешь демонов, и у Кагемицу больше не будет повода преследовать тебя.       Микки видела борьбу, отразившуюся на его лице. В этот момент сердце замерло, ожидая вердикта — любого, одинаково страшного для нее, ведь она не знала, что будет дальше. Но в фильмах, во всех, что она видела это — была кульминация. Герой принимает судьбоносное решение, а потом, в зависимости от жанра, все идет к счастливому или не очень финалу.       Дороро дернула ее за рукав, привлекая внимание. Микки не сразу посмотрела в ту сторону, куда указывала девочка, пока на поляну не выехали трое всадников, загородив их от армии Дайго. — Я — Дайго Тахомару, приказываю вам опустить оружие.       По толпе прокатился удивленный ропот. Как поступить? Тахомару мог отдавать приказы, но не при господине, который уже успел дать четкие указания. Своим поведением Тахомару бросал вызов отцу. Если у него был какой-то план, то Микки его не понимала, уповая лишь на мнимые слова лорденыша о том, что он хочет помочь брату.       Чудо… она ждала чуда, и что это, если не оно… — Хяккимару, я — твой мл… — Тахомару-сама! — Микки догадалась, поняла, что если он сейчас произнесет словосочетание «младший брат», признавая тем самым Хяккимару Дайго, то убьет его. Он ни за что не должен был говорить об этом при стольких людях… Не должен забирать свои обещания так легко. Чуда не произошло, от этого в груди делалось невыносимо горько. — Как хорошо, что вы здесь! Пожалуйста, помогите! Ваш отец принимает нас за кого-то. Мы просто путники, вы же сами говорили, что поможете…       Тахомару был растерян, решимость медленно исчезала в его глазах. Он крепко стиснул поводья. — Давайте поговорим, обсудим все… Ведь вы… Вы же умный молодой господин и понимаете, что причина не в демонах, а в людях.       У Микки срывался, дрожал голос, сердце колотилось, как сумасшедшее. Она не сразу поняла, что, пытаясь нащупать несуществующую руку Хяккимару, пальцы напоролись на острый клинок; на коже остались неприятные царапины. Но сейчас Микки этого не заметила, не чувствовала ни озябших пальцев, ни как пот льется по спине от страха, но вот глаза лорденыша видела совершенно четко: удивленные и неверящие, как она осмелилась перебивать его, рушить его хрупко выстроенную решимость?       Тахомару мог их спасти, попытаться сделать что-то, он сам дал ей эту надежду, тогда почему теперь так жестоко отнимает, почему решил обречь их на смерть.       В этот момент Дороро схватила ее за руку, и это простое прикосновение придало Микки сил. Она не смотрела на Дороро, не смотрела и на Хяккимару, понимая, что, если она найдет правильные, нужные слова, не все еще будет потеряно. — Он не Дайго, он никогда им не будет, никогда не займет ваше место. Помните, я говорила? Сюда идет армия Асакура, у них летом были пожары… в этом вы тоже обвините Хяккимару? Во всем можно найти то, что хочется. Любое явление можно объяснить с точки зрения выгоды.       Тахомару не поможет, не пойдет против отца, армии, стоящей у него за спиной. Все, что он может, лишь отсрочить их смерть. Не сию секунду — уже хорошо, лишнее время сыграет на руку, обязательно найдется какой-нибудь выход. Микки верила в это, ей хотелось в это верить… — Он угроза, — тихо сказал Тахомару, опуская голову. Его слышала Микки, почти бросившись под копыта его коню в самом начале. Быть может, слышала его охрана. — Его надо убить. Это… небольшая жертва, когда речь идет о стольких жизнях. — Вы ошибаетесь… — упавшим голосом возразила Микки. — Демоны не при чем. Не они виноваты в том, что сюда движется армия Асакура. Не они принесли на ваши земли эпидемию, а люди. Но вы… вы правда хотите погубить собственную душу, как ваш отец во славу мнимых богов? Одумайтесь, Тахомару-сама! Не знаю, что вы нашли в том проклятом храме и, какие слова нашли эти монстры вместе с этим сумасшедшим стариком, чтобы убедить вас помочь им. Но если вы пойдете на поводу у этих тварей, то вы не самурай, потому что самураи держат свое слово! — Замолчи! — гневно зыркнул на нее Тахомару. Костяшки его пальцев побелели с какой силой он стиснул кулаки, лицо исказилось. — Замолчи, женщина! Ты не в состоянии понять… Нет. Ты просто хочешь защитить Хяккимару. Но он угроза, и он должен быть уничтожен. — Угроза, движется сейчас сюда, — начала терять терпение Микки. — Что может сделать один человек, против армии?       Тахомару не ответил. Он одарил ее тяжелым взглядом, и Микки успела заметить в его взгляде искры борьбы с самим собой. Она боялась надеяться, обмануться. Но жить хотелось… Так хотелось, как никогда. Но слов больше не находилось, она не знала, как убедить Тахомару, как открыть ему глаза, что он не того винит в своих несчастьях.