На языке цветов

Чимин вслушивается в то, как тяжёлые капли дождя назойливо барабанят по стеклу, вызывая приступ головной боли и тягучего отвращения. Он почти не двигается, мечтает не дышать даже. Исчезнуть. Раствориться в том, что люди красиво, особо поэтично «вечностью» называют. Только вот Чимину дела до этого больше нет. Он сидит в узком кресле, тупо пялится в стену белого цвета. Замечает странное пятно, которое не видел годами. А оно, оказывается, всегда было. У Чимина сил для того, чтобы банально помыться или поесть, не осталось. Так бы и остался гнить в одном положении, если не вечно переживающий Тэхен, который заглядывает к нему раз в два дня, якобы просто потому, что ему по пути. Тэхен живёт за пять кварталов от его района. Ему совсем не по пути. — Расскажешь, что произошло? — Тэхен обеспокоенно смотрит на друга, который застыл во времени. Чимин уставился в экран телевизора, на котором шло глупое шоу. — Меня… — резко останавливается. Молчит пару секунд. — Мы больше не пара, — заканчивает, с трудом хватая ртом воздух. Закусывает губу чуть ли не до крови, лишь бы избавиться от противного кома в горле, который вдохнуть мешает. — Как? — Тэхен поверить его словам не может, надеется, что это глупая шутка. — Я все испортил. Тэхен не задаёт вопросов. Молча забирает у него десяток грязных кружек, на ватных ногах идёт к раковине. Старается своего напряжения не выдавать, потому что понимает: Чимин чувствует его на себе. Он пялится на свою метку, словно пытаясь проделать в ней дыру одним взглядом, заставить её исчезнуть, но все без толку: она невыносимо болит. Чимин ходил к офису Юнги, чтобы хоть мельком взглянуть на все-ещё-горячо-любимого, потому что пустота внутри него не давала сделать вдох, она без жалости душила его. Когда Чимин, болезненный, с вечно красными глазами, бледными щеками, в помятой одежде и грязными волосами, стоял чуть дальше от входа в компанию, он и представить не мог, что придётся столкнуться лицом к лицу с Юнги. Тот перестал дышать, когда разглядел в толпе спешащих на работу работников в одинаковых серых костюмах до боли знакомую макушку. Застыл на месте, забыв обо всем на свете. Чимин поднял взгляд чуть ниже уровня его глаз и увидел, что не должен был. Отчаяние. Юнги целиком и полностью — словно вошедшее под кожу болезненное отчаяние. В глаза его взглянуть смелости не хватает совсем. Понимает отлично: боится увидеть в них разочарование, которое в сущность его въелось. Чимин не выдержит. Сорвётся с места, будет умолять о прощении, только бы пусть снова все было как прежде. Но «как прежде» уже никогда не будет. Чимин почти уверен, что у обоих неприятно кольнуло в груди и защемило в сердце так, что дышать стало невозможно. Юнги слегка вздрогнул, когда его взгляд упал на подвеску в форме солнца, которая слишком привычно висела на шее его родственной души, словно там для неё самое место, словно по-другому быть не может. Чимин боязливо схватился за украшение, испугавшись, что у него могут отнять единственную оставшуюся вещь, которая их связывала. Но Юнги так и не подошёл ни на шаг. А в ушах у них оглушающе звонкая тишина. Молчание и гул проходящих мимо работников бьют по барабанным перепонкам, выводя их из строя. Чимин больше не плачет —слез не осталось. Голова идёт кругом и невыносимо болит из-за полного отсутствия сна. Тэхен и Чонгук всерьёз беспокоятся из-за его состояния, пытаются хоть как-то помочь, но любые попытки стираются в пыль, когда Чимин одаривает их равнодушным, почти пустым взглядом.

***

Юнги топит свою боль в алкоголе и бесконечной работе. Почти не выходит из офиса, порой забывая о том, что у него есть потребности вроде сна или питания. Мужчина задумчиво смотрит на бутылку виски в своих руках, расслабляет галстук и расстегивает белоснежную рубашку на одну пуговицу. В голове почти ни одной мысли, за исключением одного «Пак Чимин», которое басом звучит непрерывно, кажется чем-то слишком правильным. Но убивает Юнги каждую секунду. Он опустошает бутылку с горячительным и устало, измученно откидывается на кресле. Не понимает, когда все пошло не так. Ничего не предвещало беды, Чимин становился открытым с каждым днем. А потом случился Хосок. Юнги думать об этом больно. Чимин ему никогда не пренадлежал, верно? Мин был слеп. Кажется, нужно было остановиться на первой неловкой встрече в цветочном магазине. Возможно, сейчас бы внутри лёгкие не разрывались от боли. Ему необъяснимо пусто и мерзко. На кожаном диване спит совершенно голая Джиен, со смазанной помадой и засосами на шее. Юнги не понимает, как это произошло. Он наивно полагал, что сможет уйти от реальности, забыться. Не получилось. Дыра в груди растёт в геометрической прогрессии. А у Чимина метка всю ночь кровоточила. Он понял сразу, в чем дело.