***
К своему стыду должна признать, что хоббит постепенно меня обгонял, бодро перепрыгивая изгороди и ловко петляя между кручами. Пока звон жестяной посуды из рюкзака, в котором хоббит при желании мог спрятаться целиком, все больше удалялся, мои легкие молили о пощаде, а ноги наливались свинцом. С трудом взобравшись на очередной холм, я обнаружила, что хоббит кружит по дороге, наклонившись к земле. «Если рюкзак все же перевесит, самому ему не подняться», — пронеслась мысль. — Они были здесь около часа назад, — доложил он, выпрямляясь. Вид безлюдной дороги, извивавшейся среди холмов и у горизонта терявшейся в лесу, поверг меня в уныние. В боку болезненно кололо. «Нам никогда их не догнать». Хоббит смотрел не на дорогу, а вертелся, как флюгер в непогоду и бормотал себе под нос. Внезапно, он замер, словно взявшая след гончая, и воинственно дернул носом. - Я знаю, где мы можем срезать, — с этими словами он вприпрыжку двинулся вниз. - Чтоб у этих гномов бороды запутались, — ругалась я вполголоса, следуя за шустрым полуросликом. Вопреки всем моим пессимистичным прогнозам, хоббит обладал прекрасным чувством направления, и солнце еще не начало клониться к горизонту, когда до нас, спешащих через лесные дебри, донеслись громкие голоса. Сделав последний рывок, мы увидели отряд Торина Дубощита, неспешно двигавшийся по лесной дороге. — Стойте! Подождите! — Бильбо замахал руками, привлекая внимание. Большинство встретило нас радостными приветствиями, Гэндальф так вообще светился как новенький галлеон, и только Торин выглядел так, словно ему попалось драже «Берти Боттс» со вкусом соплей. Мне было крайне любопытно, кому из нас он не рад сильнее, пухлому хоббиту или мне, пытавшейся выколоть ему глаз в качестве приветствия, но решила выяснить это позднее. Еще не восстановив до конца возможность дышать, я протянула старшему гному, Балину, оба контракта: вора и запасного мага. Тот бросил на меня испытующий взгляд, удостоверился, что все заполнено правильно, и утвердительно кивнул. — Что ж, все верно. Поздравляю вас с вступлением в отряд Торина Дубощита, мистер Бэггинс и мисс… — он опустил глаза на документ, — Маклафлин. Примирившийся с судьбой Дубощит лишь бросил через плечо: — Дайте им пони, — и продолжил путь. Два гнома верхом на пони, огибавшие нас с хоббитом, подхватили Бильбо за плечи и забросили на спину пятнистой лошадке. Смекнув, что скорее всего меня ждет то же самое, я приготовилась вильнуть в сторону, но не успела. Крепкие руки сомкнулись на моих плечах и резко оторвали от земли. — Где вы так долго копались? Я уже начинал беспокоиться, — заявил Кили, вместе с братом закидывая меня на толстого серого пони. Я молилась всем богам, чтобы штаны покойного мистера Бэггинса старшего, ставшие моими новыми бриджами, с честью выдержали это испытание. — Могли бы и разбудить, — буркнула я. — Дядя запретил, — ответил Фили, перекидывая над моей головой кошель. — Кажется, он надеялся, что хоббит струсит, — подтвердил Кили, ловко поймав тугой мешочек. — А что тут происходит? — Они поспорили, осмелится ли хоббит высунуть нос из своей норки, — просветил меня ехавший позади гном в странной шапке. — В таком случае, я требую процент! Гномы рассмеялись. — А почему на меня никто не ставил? — Ну, если честно… — виновато улыбнулся Кили. — …мы подслушали ваш разговор с мистером Гэндальфом, — закончил за него брат. — Они еще и подглядывали, — добавил ехавший позади гном. — И поспорили, подеретесь ли вы с Торином за право прикончить зверюгу, — внес свои пять кнатов массивный рыжий гном с бородой, заплетенной в толстую косу. Третий гном с взлохмаченными черными волосами (и топориком в голове) начал активно жестикулировать. — И даже сделали ставки, кто победит в этом случае, - перевел гном в шапке. Смерив Фили и Кили испепеляющим взглядом, я придержала пони, чтобы поравняться с говорившими. — Кажется, нас толком не представили. Меня зовут Бофур, этот толстяк — мой брат Бомбур, а это — наш кузен Бифур. — Рада знакомству. Меня вы уже знаете, Лиф, буду вашим «магом на подхвате». — Vemu! — рыкнул Бифур. Не зная, оскорбление это или комплимент, я неуверенно повернулась к Бофуру. — Он тоже рад знакомству, — перевел тот. Бифур кивнул и довольно улыбнулся. Вопросы про топорик, торчащий из головы, вряд ли принято задавать при первом знакомстве, так что крик хоббита избавил меня от необходимости искать тему для беседы. — Стойте! Разворачиваемся! — Что там еще? — донесся недовольный голос из начала колонны. — Я забыл платок! — Вот, лови! — Бофур бросил Бильбо засаленную тряпочку, еще минуту назад служившую подкладкой его куртке. Выражение крайнего отвращения на лице хоббита привело гномов в бурный восторг. - Вам придется обходиться без носового платка, мистер Бэггинс, — произнес Гэндальф, — и без второго завтрака, и без мягкой постели, и без много другого, по крайней мере до конца нашего путешествия. И отряд Торина Дубощита двинулся в путь.***
Когда в твоих руках волшебная палочка, ты видишь мир по-своему. Например, слово «поход» ассоциируется с теплым ярким пламенем магического костра, которое не обожжет тебя, даже если сунуть в него голову, и легко загорится даже на мокрых камнях. В голову приходят мысли об уютной палатке, в которой у каждого есть удобная постель, об игре в квиддич на пустом поле, о поисках диких пушишек в окрестных зарослях и о долгих беседах (обязательно с кружкой горячего глинтвейна) под водонепроницаемым куполом. О чем я никак не думала, отправляясь в путешествие, так это об обветренной коже и треснувших губах, о сухарях и орехах вместо обеда, о невозможности даже нормально умыться и уж точно не о мозолях на самом нежном месте. В первые дни, конечно, было неплохо. Воодушевленные гномы веселились и пели песни, необыкновенно теплое весеннее солнце приятно грело спину, окрестные пейзажи поражали даже меня, привыкшую работать в древних замках, таинственных пещерах и даже на дне океана. Правда, по вечерам мне приходилось терпеть унизительную процедуру снятия с пони: за день ноги деревенели, и спуститься самостоятельно я была не в состоянии, как и нормально ходить. В такие моменты я винила слишком упитанного пони, которого было так тяжело объять ногами. Крохе Бильбо тоже приходилось несладко: бедняга непрестанно чихал и то принимался вздыхать о пропущенном втором завтраке, то вспоминал о своем уютном кресле у камина. По вечерам мы вместе устраивались на пожертвованном мне спальнике (Фили с Кили теперь делили один) и пытались поддерживать друг в друге боевой дух, кое-как приводя себя в порядок: я пыталась промассировать окостеневшие мышцы, а Бильбо расчесывал шерстку на ногах специальной расческой. С некоторыми гномами найти общий язык оказалось неожиданно легко. Бофур вообще, кажется, мог подружиться даже с камнем. Он все время травил байки разной степени нелепости, пел песни или отвечал на мои бесконечные вопросы, походу дела успевая заниматься любимым делом: строгать. С его помощью я выяснила довольно многое о мире, в котором оказалась. Например, что здесь имелись в наличии не только гномы и длиннобородые маги с посохами, но и орки, гоблины, и люди, разумеется. Правда, о других расах он знал немногое, предпочитая рассказывать героическую историю своего народа. Но разобраться в мешанине Железностопов, Камненогов, Огнебородов и прочих легендарных героев было совершенно нереально без добротной схемы. Не то чтобы мне очень хотелось. Также выяснилось, что сам Бофур, как и его братья, не был выходцем из Эребора: сам он происходил из древнего гномьего королевства Мории, откуда гномов давным-давно изгнал древний демон подземного мира. Эта новость меня удивила. — Так ты родом не из Эребора? Зачем же ты тогда подписался на все это? Гном пожал плечами, не переставая орудовать ножом. — Мория потеряна навсегда. Мы разбили орков, но не смогли вернуться из-за проклятого Балрога и рассеялись по свету. Эребор — мой шанс обрести дом, — просто объяснил резчик. С Бомбуром мы сдружились на почве любви перекусить, а с Бифуром можно было спокойно помолчать. Племянники Торина были веселыми ребятами, но поболтать нам удавалось только в пути. Во время стоянок, стоило мне перекинуться хоть словом с одним из них, из ниоткуда тут же материализовывался Торин и отсылал их со срочным поручением («Проверь пони», «Вылей эту воду и принеси новую», «Нам сию минуту необходимы дрова из молодой ольхи», «Помоги мне найти у костра Двалина» и т.д.). Последним гномом, проявлявшим неподдельным интерес к моей персоне, был младший из отряда: Ори. Сначала он показался мне странным: я часто замечала на себе его взгляд, но он тут же отворачивался или попросту сбегал. Оказалось, что гномы бывают застенчивыми. Под мягким допросом и бутылкой бренди Ори признался, что пишет «Летопись о возвращении Эребора» и хочет включить туда как можно больше информации для будущих поколений. И очень хочет рассказать побольше о волшебнице из другого мира. Пришлось соврать, что нам категорически запрещено раскрывать свои тайны, иначе я бы пала смертью храбрых под шквалом его вопросов. На седьмой день погода начала портиться, и постоянный зуд от невозможности воспользоваться магией становился невыносимым. Одной рукой я прикрывала лицо от ветра, другой судорожно стискивала палочку в кармане. Но память о многоножке, чей трупик так и остался где-то в недрах уютного Бэг Энда, помогала мне стискивать зубы и терпеть. Хотелось самого банального: наколдовать зонтик, убрать грязь из-под ногтей и проклясть Торина, когда он отказался от предложения Гэндальфа остановиться на ночь в трактире и вел отряд дальше до самой темноты, уводя все дальше в пустоши. Надеясь найти хоть какое-то укрытие от ветра, мы шли до самой полуночи, и остановились, лишь когда начал накрапывать дождь. Готовить ужин на едва тлеющих тощих ветках каких-то колючек нечего было даже и думать, так что, кое-как успокоив сосущий голод сухарями, все расползлись по спальникам. Уснуть было совершенно невозможно. Холод пробирался под тонкое покрывало, желудок грустно урчал, а храп Бомбура, особенно громкий и неритмичный в эту злополучную ночь, совершенно лишил меня надежды хоть ненадолго провалиться в желанное забвение. Выбравшись из спальника, я огляделась. Часового в эту ночь не поставили, четырнадцать плотных свертков дружно сопели вокруг. Унылый костер из терновника давно потух и ни капли не грел. Тоска по магии стала невыносимой. Еще раз осторожно оглядевшись, особенно долго прислушиваясь к мерному дыханию Гэндальфа, я тихонько достала палочку. Она была такая же, как и всегда, гладкое темное дерево идеально легло в руку, по спине пробежали взволнованные мурашки. «Я всего лишь разожгу крошечный костер», — понеслось в голове. «А если появится армия кровожадных насекомых?» Взгляд упал на Дубощита, неподвижно лежащего у дальнего края лагеря. «Что ж, по крайней мере я знаю, кого не жалко будет им скормить». «Тебя сожрут первой», — подсказал противный голос в голове. «Волшебный огонь — это даже проще, чем бабочки! У него не может вырасти жало!». Желание хоть немного согреться победило здравый смысл. — Calidum inflamarae! — шепнула я и взмахнула палочкой. Ничего не произошло. Вдали послышался едва различимый раскат грома. Я на всякий случай потрогала обугленные ветки: они были все такими же сырыми и холодными. Второй раскат грома прозвучал значительно ближе и куда громче. Многие обеспокоенно завозились, кто-то стал выбираться из спальников, я обреченно убрала палочку в карман, как вдруг… БАБАХ! С оглушительным раскатом грома в центр нашей стоянки ударила молния, посыпались искры. Началась суматоха: гномы вскакивали, сталкивались, спотыкались друг о друга, ослепленные внезапной яркой вспышкой. От искр, хлынувших дождем, мокрые тонкие ветки вспыхивали как спички, занялся пожар. Балин, оказавшийся ближе всех к середине, запутался в своем покрывале, по которому радостно скакали языки ярко-оранжевого пламени. — Aqua Eructo! Из палочки не полился поток воды, как это подразумевалось, зато над головой раздался очередной раскат грома. Дождь хлынул сплошной непроглядной стеной. О том, что я могла иметь какое-то отношение к ночному катаклизму, догадывались лишь я, Бильбо и Гэндальф. В суматохе никто, за исключением хоббита, не заметил, что я оказалась не на своем месте. Поначалу я даже подумала, что Гэндальф тоже ничего не подозревал, но старый маг был под стать своему двойнику-профессору, и дважды два сложил очень быстро. Когда мы еще до рассвета выдвинулись в путь (спать никто уже не ложился), он подождал, пока гномы отойдут подальше, и строго попросил отдать ему палочку «на хранение». Расстаться с палочкой было все равно, что оторвать себе руку, но в тот момент угрюмый маг пугал меня гораздо сильнее. Палочку пришлось отдать.***
Ливень не прекращался вот уже несколько дней. Пони уныло плелись по раскисшим дорогам. Вода была везде: заливала глаза, забиралась за шиворот, радостно плескалась в седельных сумках. Боясь потерять отряд за стеной дождя, я держала своего пони как можно ближе к впередиидущему, из-за чего они иногда сталкивались. Если бы Торин увидел это вопиющее нарушение регламента, то был бы крайне недоволен. Но лишь одному Мерлину известно, видел ли сейчас Торин хоть что-нибудь. Скорее всего, я была самой сухой в отряде: мантия, разумеется, была с водоотталкивающими чарами. Но после того, как нам дважды пришлось переходить вброд разлившиеся ручьи, это перестало иметь значение. Хуже всех приходилось Бильбо. Там, где нам с гномами было где-то по пояс, он уходил по грудь. Из-за нависших над головой тяжелых туч стемнело очень рано. Мой пони снова столкнулся с впередиидущим и остановился. На меня сзади налетел Бильбо. Кажется, в него тоже кто-то врезался. — Почему мы остановились? — попыталась я перекричать шум дождя. — Привал, — донеслось спереди. Мы с Бильбо и тремя младшими гномами сбились в мокрый, дрожащий, хлюпающий носами комок. Покопавшись под мантией, я выудила оттуда флягу. — Что это? — опасливо принюхался Фили. Брат тут же отобрал у него сосуд и сделал щедрый глоток. Его глаза изумленно округлились, а из ушей повалил пар. — Огневиски, — просветила я их. Компания немного воспрянула духом. — Бильбо, скажи, как ты стал профессиональным взломщиком? — поинтересовалась я. Тот обиженно дернул носом. — Я в жизни ничего не украл! — Как? Совсем? Ты же наш вор, подписал контракт и все такое… — Сам не знаю, как я позволил себя в это втянуть. Приободрившиеся было товарищи снова скисли, но я не собиралась так просто сдаваться. — Сидите тихо, сейчас покажу фокус, — шепнула я и выбралась из нашего кружка. Прежде, чем Бильбо успел схватить меня за ноги, я юркнула в темноту. Обратно я вернулась с победоносным выражением на лице. Снова устроившись на своем месте, я обвела всех торжествующим взглядом. Разглядев, что я принесла с собой, Кили восторженно присвистнул, Фили хлопнул меня по плечу, Ори охнул, а Бильбо сдавленно икнул. В руках я держала трубку волшебника.***
На следующий день дождь, наконец, стал стихать, и к вечеру совсем иссяк. Лагерь на лесной прогалине разбивали в угрюмом молчании. Я как раз помогала Бомбуру разбирать сумки с провизией в поисках чего-нибудь не промокшего насквозь, когда мимо пронесся Гэндальф, грозно сверкая очами. — Довольно с меня на сегодня гномов и их ослиного упрямства! — Гэндальф! Стой! Куда ты? — хоббит спешил за ним. — Составить компанию единственному, кто сохранил здесь разум — себе, мистер Бэггинс! Невдалеке виднелась причина злости мага. Торин Дубощит стоял с каменным лицом, скрестив руки на могучей груди, лишь синие глаза метали молнии вслед скрывшемуся вдали волшебнику. Почувствовав мой взгляд, он резко повернулся и направился прямо к нам. — Что здесь за столпотворение? — потребовал он. Мы с Бомбуром огляделись, в поисках мнимой толпы, но никого не увидели. Дубощит продолжал над нами нависать. — Пока вы с Гэндальфом выясняете отношения, мы решили заняться ужином, — пояснила я. Глаза гнома стали еще темнее, в них зажегся опасный огонек. — Думаю, Бомбур сам в состоянии выловить котел из мешка. Госпожа волшебница может заняться охотой на сухие ветки, если ей так хочется помочь. Отправляясь прочь из лагеря, я возмущенно фыркнула, чем привлекла внимание закадычных братьев. Они уже было двинулись за мной, но Торин пошел им наперерез. — Фили, Кили, хватит прохлаждаться, сегодня вы стережете пони! Братья понуро двинулись в обратном направлении. Разыскать в промокшем лесу хоть сколь-нибудь сухие ветки, пригодные для костра, оказалось не так просто. Поиски увели меня далеко от лагеря, и я хотела было уже поворачивать назад, когда увидела впереди просвет. У полузаросшей дороги, бежавшей вдоль лесной границы, стояло то, что когда-то было домом. Сейчас о нем напоминали лишь три полуразрушенные стены, рассыпающаяся печка и жалкие остатки крыши. В сгущавшихся сумерках вид был более, чем зловещим, но, возможно, внутри было что-то, пригодное на растопку. Лезть в развалины не хотелось, но перспектива вернуться к гномьему королю с пустыми руками радовала еще меньше. На всякий случай, я достала палочку (я ведь полезла в сумку к волшебнику, рискуя собственной многострадальной головой, совсем не ради несчастной трубки). Ступая тихо и осторожно, я заглянула внутрь, затем пролезла в щель между кусками стен. Моя храбрость была вознаграждена: внутри обнаружились запасы сухих досок, бывшие когда-то мебелью. Выбирая из груд наиболее сухие куски дерева, я неспешно размышляла. Дом пустовал по меньшей мере около года, о чем свидетельствовал слой грязи, под которым лишь местами угадывался пол, и труха, оставшаяся от обломков обвалившейся крыши. Вот только что заставило рухнуть крышу и большую часть задней стены? Я огляделась внимательнее. В темному углу нашелся большой платяной шкаф, сделанный давным-давно, но на совесть. Его толстые стенки выдержали обрушившийся на них когда-то сильный удар, оставивший на память глубокую выемку. Что бы это могло быть? В трещинах красноватого дерева я заметила вкрапления другого, более светлого оттенка: в толще застряли щепки другой древесины. Не похоже, что дом пострадал от урагана, как мне показалось вначале. Забравшись на кучу камней, оставшихся от рухнувшей вовнутрь стены, я выглянула наружу. Мои худшие опасения подтвердились: вокруг пролома так же были раскиданы куски каменной кладки. Стена рухнула не сама. Ее пробили могучим ударом, а затем расшвыряли плохо державшиеся камни, пробираясь внутрь. Кто-то огромный и очень сильный забрался сюда много месяцев назад. Кто-то, орудовавший здоровенной дубинкой. Бросив собранные доски, я бросилась наружу. Где-то здесь охотился горный тролль. О, Мерлин, лишь бы было не слишком поздно.