Только враги говорят друг другу правду. Друзья и возлюбленные, запутавшись в паутине взаимного долга – врут бесконечно.
С чего начать? Как спросить, с какой стороны и под каким углом сформулировать ответы на вопросы? Сразу падать на колени или для начала ослабить галстук? — Меня сейчас сквозняком сдует, – Натали пустила в сторону Агреста испепеляющий взгляд. Габриэль замер посреди комнаты, прекратил наворачивать круги по кабинету и шумно вздохнул, игнорируя брюнетку и свою турбоскорость. – Почему он до сих пор не пришёл? – Агрест раздражённо поелозил пальцами по наручным часам, – где он вообще? Почему сигнала от маячка нет? – Потому что твой сын наконец-то взялся за ум, – сохраняя вальяжное состояние, полусидя-полулёжа в кресле, Санкёр разблокировала телефон, – он догадался, что за ним следят, и уничтожил маячок. – Как? – Габриэль навалился руками на стол, поднося ко рту стакан воды. – И с чего ты это вообще взяла? – Он исчез, – сухо бросила Натали, – если бы часы разрядились, сломался аккумулятор, разбился экран или ещё что-то из разряда катаклизмов, то мы бы его видели. А так тут только один вывод: открыли крышку часов, достали все внутренности и потоптались на маячке. Ещё его мог уничтожить квами Адриана, так как сигнал исчез слишком резко. Если бы он его ломал, гнул или бил об стенку, то всё произошло бы намного медленней, и сигнал терялся постепенно. – А телефон? – уже понимая, что допрос Натали не даст успокаивающего результата, Габриэль сдавил пальцы на стакане. – Свой он оставил в комнате, я проверяла, – постукивая ногтями по подлокотникам кресла, Санкёр повертела в руках смартфон, – из больницы он звонил с ресепшена. У мадемуазель Буржуа абонент вне зоны действия сети. Машина на парковке, отсюда он добирался по крышам. Габриэль в психе запрокинул голову и шумно осушил стакан. – Как он узнал? Это ты ему сказала? – повышая голос и забывая про все правила приличия, Агрест приступил к испитию воды из графина. – Угу, а ещё отправила на тебя компромат про аккуматизированных, рассказала, что все эти пять лет его мать, погибшая десять лет назад, оказывается была в коме и могла вернуться к жизни, если бы его отец не поставил в комнате сына отслеживающие камеры! А, и о том, что мы знаем, что он Кот Нуар, тоже напомнила! – Натали резко подскочила с насиженного места, смотря на начальника снизу вверх. – Я не знаю, откуда он такой осведомлённый. По крайней мере, когда он тебе звонил, был растерянным и не злым. А маячок потух полчаса назад. Нет, она не перегибала палку, просто резала по больному месту с такой титанической силой, что вода из кувшина пролилась на идеально отглаженного Агреста, который даже в пять утра выглядел безупречно. Сколько раз она просила остановиться? Сколько раз, срывая горло, умоляла прекратить? Когда он, словно сам лишившийся жизни, пришёл к ней в дом через месяц после смерти Эмили и буквально на коленях просил вернуться на работу и помочь во всех начинаниях. Да только рабочий контракт не подразумевал пункта «принять бабочку, стать Катализатором и помогать главному злодею Парижа – месье Хищному Молю уничтожать подростков в латексе». И если десять лет назад, когда план по завоеванию камней чудес находился в стадии разработки, она ещё пыталась отговорить Агреста от будущих безумств, то в данный момент это называлось пустой тратой времени. Да, именно так. Потому что ради своего умиротворения, Габриэль был готов уничтожить чужое счастье. В первые годы, мечтая о тёплых прикосновениях Эмили, семейных завтраках и счастливой улыбке Адриана, Габриэль не успел понять, что сам убил всё счастье в жизни сына. Запер двери в окружающий мир, сдавил своей холодностью, задушил маниакальным стремлением гиперопеки, закрылся от его наивного детского, полного надежды взора. И вот теперь, когда сын прожил пятую часть века и начал гнуть собственную линию, он никак не хотел отвязаться от бремени своих грехов и признать, что сын давно не подросток. А он давно предал цель. Габриэль отпустил от губ горлышко кувшина, не спеша провёл кулаком по лицу и шумно выдохнул: – Прости. И как такой абсурд мог прийти в его голову? Правду говорила Натали, когда он бредил в те дни, узнав о двойной жизни сына: «Порой мне кажется, что вместо слёз Нууру питается твоими мозгами, а вместо неудачных костюмов съедает рассудок». – Ты превращаешь откровенный разговор в какую-то сенсацию, словно здесь будет не твой сын, а целая толпа репортёров, – Санкёр предпочла перевести разговор. Несомненно – Габриэль ей доверял, а сейчас просто не совладал с самим собой из-за паники, несвойственного страха и остережений, выдал первое, что пришло на ум, какой бы глупостью это не было, – твоя задача — быть таким же сухим, чёрствым и безэмоциональным, как и в последние десять лет. Веди себя, как всегда, – в голосе Натали прозвучал плохо скрываемый сарказм. – Только так получится держать себя в руках. Я буду рядом, в случае проблемы помогу и о своих секретах тоже оповещу. Поднимем тему насчёт аварии, узнаем, что ему известно. Он поймёт. – Вот именно, Натали! Последние десять лет! – Агрест стукнул графином по столу, расплескав воду на ежедневник. – Все эти десять лет были спущены в унитаз! Все эти чёртовы десять лет, вместо того, чтобы общаться с сыном, смотреть, чем он занят, что любит, с кем гуляет и какое мороженое покупает девушке у Андре, я лишь и интересовался его оценками и фотосессиями! Да я в собственном сыне не узнал Нуара! Это же каким нужно быть отцом?! Это я виноват во всех его проблемах, я его таким сделал. И знаешь, что самое страшное? – Габриэль схватил брюнетку за хрупкую ладонь и, не дожидаясь её ответа, продолжил: – Он научился обманывать меня, скрывать свои чувства, эмоции, желания и главное, самого себя! Всё это время он прятался за фальшивкой, за оболочкой смазливого личика! А вот он! – Агрест ткнул пальцем в заголовок газеты, где красовалась боевая стойка Ледибаг и идиотско-влюблённая лыба Нуара. – Это его настоящая личность! Вот этот человек мой сын! Это же какие кары небесные на меня ополчились, что я должен был собственного сына по крупице уничтожать, веря, что делаю это для его же счастья?! Все эти дежурные улыбки, вежливые слова, кому это было нужно?! Для чего?! Я не понимаю, что я не так сделал...а ведь это началось ещё до смерти Эмили! Это какой-то небесный знак от Генри?! Твою мать, я не понимаю, не понимаю!!! – Но ведь вся твоя отрешённость была стоящей, – не смея поднять на разошедшегося Габриэля своего растерянного взгляда, Натали вернулась к привычной кнопке «идеальный секретарь»: орут – слушай, ругают – покорно кивай, изливают душу, словно это твои ошибки? Ищи плюсы. Габриэль имел полное право излить душу и высказать накопившийся ужас. Ведь так злостно кричать и срывать горло он мог позволить себе только в её компании. И как говорится, лучше поведать свою исповедь при ком-то, чем уничтожать ей самого себя, запираться по комнатам в одиночестве и сдерживать рыдания. Натали поклялась, что пройдёт этот путь вместе с ним до конца. Чего бы это не стоило ей самой. Главное, чтобы любимый человек был счастлив, правда же? – Для меня стоящее, – Габриэль рывком выпустил из своих вспотевших ладоней руку Санкёр, – а для него нет. Ведь постепенно разговор приведёт к тому, что он захочет узнать: для чего я это делал. А я не смогу сказать ему о цене, которую собирался заплатить за жизнь Эмили. Брюнетка поджала губы, отступая на шаг назад. – Но ведь, если бы маски спали с героев до потери памяти у Хранителя, и ты бы...ну...– Натали запнулась, ломая пальцы, – смог заполучить талисманы. Ты же прекратил бы биться головой о неприступную стену, увидел бы, кого ты хотел принести в жертву? Отпустил прошлое? Агрест замер, рефлекторно сжал и разжал кулаки. Отдать две жизни, а то и больше, за воскрешение жены казалось ему лёгкой и обоснованной задачей. В мире каждый день умирают и рождаются миллионы, так что такого грандиозного произойдёт, если за одного человека погибнет сразу два? За всю свою жизнь он задумывался об этом всего два раза. Когда для этого возникли серьёзные основания. Первый — когда прокрались сомнения насчёт двойной жизни Адриана, и второй – год назад, когда жестокая правда удушливо сдавила глотку. Окажись на месте Нуара его сын, он бы стал приносить его в жертву, чтобы этому самому сыну вернуть мать? Нет. Никогда. Ни за что. Отдал бы жизнь Ледибаг и какого-то другого героя взамен на воскрешение Эмили? – Ты бы убил Ледибаг? – Натали в страхе сделала два шага назад. Казалось, она знала ответ на этот вопрос, но всё равно, где-то в потаённых участках души билось табло «надежда». Габриэль в ответ в замешательстве прикусил губу, убивая разом всю наивную веру брюнетки, – пожалуйста, скажи, что это не так... – она шарахнулась от него ещё дальше, наткнувшись каблуком о панель плитки. – Не знаю... – Габриэль отвернулся к помощнице спиной, обхватив себя руками. – Не знаю. Повисла трёхминутная тишина, заглушаемая тяжким сопением брюнетки из-за вновь поднимающейся температуры и гортанным хрипением Габриэля. Одинокие капли моросящего дождя затарабанили по оконной раме. – Убил, – Натали как-то страшно усмехнулась, запуская руку к корням волос, – а ведь он уже пятый год её любит. Ты вообще тогда соображал, собираясь ценой жизни его матери пожертвовать любимой девушкой? – Я не думал, что всё настолько серьёзно! – Габриэль пристыженно утих, ничуть не разозлённый грубым обращением, – считал, что пару деньков поплачет и забудет, – Агрест на носках повернулся обратно к брюнетке. – В конце концов, я ему собирался мать вернуть, и какая-то Ледибаг, для которой он до сих пор груша для битья и мальчик посыльный, этому не смогла помешать! Эмили ему жизнь подарила, и только ей он обязан тем, что вообще появился на свет и встретил свою Леди! Перебесился бы и забыл, в его возрасте все такие. – А ты перебесился? – срываясь на истерический шёпот, Натали вжалась в стенку. – А ты забыл Эмили? А ты, чёрт возьми, попробовал начать сначала? Наконец отпустить прошлое? – она хищно оскалилась. – В его крови твои гены, и он, как мне кажется, любит свою Леди сильнее, чем даже ты Эмили. Габриэль повторно замер, затыкая своё самолюбивое дизайнерское «я». А ведь она, как бы не хотелось в это верить, права в каждом своём вопросе, в каждом гнусном утверждении и ранящем сердце правдивом факте. Адриан был настолько предан своей Леди, что посмотреть в сторону другой девушки являлось для него открытым предательством, в то время как его отец уже дал слабину. И даже на тот журнал про нетрадиционную ориентацию, как ему показалось, отреагировал вполне нормально. Значит уверен в том, что когда-то Леди в алом удосужит его своим вниманием. – Отец, я дома! Если бы ещё год назад Адриан таким способом оповестил родителя о своём возвращении, то уже бы сразу получил уроков сто этикета, двести нагоняев, десять незапланированных фотосессий, полную изоляцию от людей и отбитое желание хоть с кем-то общаться. Сейчас же общение Габриэля и Адриана можно было назвать «вроде бы как дружеским», конечно, до таких отношений как у Нино с отцом, где каждый ведёт себя, как втрое умноженный обалдуй Нуар, у них ещё не дошло. Да и скорее всего, никогда не дойдёт. Как сказал Плагг, награда «непробиваемый кирпич года», нашла своего получателя в лице мрачного дизайнера. Габриэль так и продолжал стоять на месте, пусто рассматривая стол, капли воды, трещину на графине, отпечатки пальцев на стакане и газету с изображением сына. Полчаса назад он был готов звонить и обрывать телефонные трубки, дабы Адриан, обещавший явиться до пяти утра, вышел на связь. А сейчас поднял взгляд на Санкёр, невозмутимо запахнувшую расстёгнутую кофту. – Советую не говорить ему о том, что мы только что обсуждали, – от той Натали, готовой рвать на себе волосы и бить начальника, осталась еле заметная дорожка высохших слёз и всё тот же сверкающий взгляд. – Лучше подумай над тем, как объяснить ему, почему при Горизилле приказ отпустить Ледибаг поступил так поздно. Двери без стука распахнулись, впуская в помещение сквозняк и бледного Адриана.***
Сказать, что Плагг был злым и нервным, — ничего не сказать. Его пёрло. На колкие фразы и нецензурные комментарии, на громкий крик и огромное железобетонное недовольство. Маленькая Тикки скомкано, но понятно рассказавшая свою шокирующую историю, сладко посапывала в кармане сородича. И что больше всего поражало и выбивало из колеи, так это резкие перепады настроения Плагга. В начале приступа гнева он был готов придушить брюнетку, позже собирался высказать всё, что о ней думает, потом переквалифицировался в антистрессовую подушку, а минутой ранее настроился скупить всё шоколадное печенье, которое только было в автоматах больницы, лишь бы пятнистая подруга пришла в себя. Адриан откинулся на кресло машины, пока Плагг рассказывал водителю такси, куда нужно ехать. За окном Хлоя помахала рукой и, не дождавшись, когда автомобиль тронется, поплелась обратно в больницу. Пообещав рассказать блондинке о всех своих секретах уже через несколько часов и поведать, что за девушка его ждала, и что за «тип в чёрном» едет с ним домой, Адриан, превозмогая дикую усталость, пытался восстановить цепочку событий в хронологическом порядке. Главное, что уже половина повествования для него и Буржуа известна, а фиолетовый Нууру будет спать в апартаментах дочки мэра до конца вечера. – Натаниэль — новый Бражник? – словно спрашивая о погоде на завтра, Хлоя даже не подняла на него своего взгляда. – Да, – Адриан тяжело выдохнул, – и он на нашей стороне. Всё. На этом их разговор, по сути дела состоявший из сухих фраз и безэмоциональных лиц, был закончен. Вопрос, почему реакция обеих сторон была именно такой, Адриан решил оставить на потом. Скорее всего, они настолько измотаны и душевно изранены, что уже не имели сил продолжать искать ответы на вопросы. Или просто подавили желание вцепиться в друг друга и высказать правду. Нууру в безопасности, Куртсберг хоть в коме, но его состояние стабилизировали, Хлоя обещала позвонить родителям Маринетт ближе к девяти утра, а родным Ната — чуть позже. Историю с аварией обещала скрыть от акул пера, поклявшись, что информация не просочится в прессу или на телевидение. А в таких обещаниях Хлоя Буржуа была солидарна и никогда их не нарушала. Ещё успокаивал тот факт, что Буржуа согласилась помочь с поиском донора для Маринетт, как оказалось, потерявшей много крови. И как по закону жестокой сказки, группа редкая, а ждать, пока родители сдадут анализы, времени нет. Как он будет оправдываться перед Хлоей, Адриан не знал. Скорее всего, скажет правду. Всю правду до последней мелочной детали. Они и так сыты по горло этими грёбаными тайнами. Но вот то, что рассказать всю полученную информацию ему придётся уже сегодня утром перед (или после) оглашением завещания Одри Буржуа, Адриан был уверен. Разговор с четой Ренкомпри продолжить так и не удалось, да и желание после фразы «Ледибаг хотели убить», уничтожилось одним мгновением. Слишком много потрясений всего за один день. Вначале письмо, позже ошеломляющие откровения Тикки, авария, наркотики в крови Маринет и сам Натаниэль, оказавшийся новым супергероем, и не кем-то, а самим Бражником, который всё это время вёл за ним слежку и знал, кто он на самом деле и сколько тайн скрывает. Полнейшее негодование о скрытии секретов, происходящих с Миледи. Душил и тот факт, что Ледибаг предпочла раскрыть карты Маринетт и Натаниэлю, а не верному напарнику, с которым они и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и даже в космос слетали. Тяжёлым ударом был рассказ о квами-параноике, мечтающем захватить власть и истребившем всех древних Хранителей. Окончательно добило заявление, что в сложившейся ситуации с Ледибаг они не увидятся, и она вместе со шкатулкой надёжно спрятана, а слова Тикки: «Прости, но на время этого дела твоей Леди буду я», вывел из строя всю идеальную систему «Адриан Агрест». Хотя...была ли она идеальной или просто хорошо замазывала трещины? Адриан массировал виски, в то время как Плагг заливал грузину-таксисту какую-то байку, а тот невпопад смеялся, не зная французского так же хорошо, как и они. Идея попытаться что-то придумать и правильно объясниться отцу, которому он хотел признаться в обратной стороне маски, так и не созрела. Раньше он бил себя в грудь и говорил, что первым человеком, перед которым он снимет маску будет Ледибаг. Когда его раскрыла Хлоя, он довольно долго давил в себе желание признаться об этом Леди. И почему-то отец в его списке людей, перед которыми он мог раскрыться, стоял в самом конце. Теперь же связи отца были железобетонно необходимы. Конечно, до сих пор бесил факт того, что отец ему не доверял. Иначе зачем следил через маячок в часах? И главное, об этом знала Натали, телохранитель (о существовании которого он не догадывался уже года полтора), и даже Маринетт! Злился ли Адриан на неё, после всего того, что узнал от красной квами? Определённо. А ведь она тоже узнала, что он когда-то был Вайперионом. Только по просьбе Тикки Адриан в середине разговора позвонил отцу, сообщив, куда и по каким причинам исчез. Хотя о таинственном испарении без машины, в прямом смысле слова «через окно» и о забытом телефоне не давал трактовок, снова сбежав из дома, не предупредив. Прямо как в школьные годы. Поспешно объяснив родителю, что до раннего утра его можно не ждать, Адриан позволил Плаггу раскатаклизмить часы, так и не найдя способа достать маячок. Почему так было необходимо сделать, Тикки не объяснила. Хотя Адриан догадывался, что враги каким-то волшебным образом могли взломать охранную систему отца и выяснить местонахождение сына. Если ещё не выяснили. Но Тикки и эту догадку опровергла, ссылаясь на то, что не чувствует Таурра в ближайших трёх километрах. А потом они долго спорили с Плаггом, почему же Нууру не почувствовал Таурра, когда они ехали в машине, а квами скорпиона в ближайших кварталах грыз провода. Об электронных способах Таурра выяснить их место пребывания Тикки тоже говорить отказалась. Её больше заботил факт того, успел ли Таурр понять, что Тикки уже давно не просто квами, когда защита Нууру сломалась, или же быстрая реакция Плагга (сроком в два часа), смогла это замазать. Очень бы хотелось в это верить. Но верится с трудом. Чёрт возьми, это слишком сложно! Каждая мысль пересекается с другой, путаясь и тем самым превращая мозговую коробку в какой-то бак с мусором, куда кидают отходы и не сортируют перед отправкой. Только он вспоминает одну деталь, как её придавливает другая, более веская причина. Или осознаёт, почему было именно так, как эту правду рушит другой гранитный аргумент. И Адриан решил для начала расставить всю полученную и доступную информацию по мозговым полочкам, чтобы найти между ними так явно, и всё равно тускло проблёскивающую связь. Если он не переведёт деньги на счёт, который ему должны прислать через три дня, то Ледибаг убьют. Адриан болезненно сжался. Только сейчас, прокручивая в голове зазубренные до дыр предложения, он осознал, как глупо выглядело их содержание. Зачем давать три дня? Чтобы он по связям отца попытался вычислить отправителя и передать всю информацию в полицию? Чтобы дать время объясниться с Ледибаг, рассказать о случившемся, попросить снять маски и спрятаться вместе с их семьями куда подальше? Где гарантии, что после уплаты его трансформация не будет транслироваться на каждом билборде города? Где основания полагать, что его оставят в покое и не будут продолжать шантажировать, пока не вытянут всё до последнего доллара? Деньги этим людям определённо не нужны. Хотя Адриан готов любые суммы отдать и не задуматься об их «невозвращении». Они знают, что в руках Адриана и Леди более дорогие вещи, за которые можно исполнить любое желание. Писать про деньги для красоты, чтобы не пустовала строчка? Отвлекающий манёвр, или всё же миллионы им тоже не помешают? Почему Тикки сказала, что если они знают, кто скрывается под маской Леди, то всё равно ничего не смогут ей сделать? Почему бледнеет при упоминании двух писем? Почему отказывается верить, что они связаны между собой? Локти затряслись, Адриан отпрянул от сложенных домиком рук и уставился в полуоткрытое окно. Плагг краем глаза заметил состояние подопечного и поспешил снова отвлечь таксиста какой-то ерундой. Карман бывшего квами дёрнулся, Тикки ворочалась в тёплом укрытии. Адриан зажмурил глаза. Если бы не усталость, боль в голове и рой беспорядочных мыслей, он бы давно закатил такую громкую истерику, что сама бы Хлоя Буржуа подавилась от зависти. Как же бесило и раздражало, что Тикки не рассказала о личности его Леди. Почему не хочет раскрыть и так открытых тайн?! Почему об этом знает Куртсберг, Маринетт, Плагг, куча квами, человек двадцать Хранителей, какая-то шайка преступников и параноик квами, а он нет? Кто он для неё? Вечная шестёрка? Мальчик на побегушках? Мишень для йо-йо? Почему грёбаный Куртсберг, чтоб у него вся комната камамбером провоняла, знает её тайну, а он нет?! И наверняка же, как рассказала красная квами, и про него, и про Хлою, и про их совместные встречи давно узнал. Наверное, со смеху там помер, пока наблюдал за его скитаниями и причитаниями к Ледибаг и безответной любви! Чувство обиды и какой-то брошенности, отвергнутости, подавило болезненный стон. Да, он поклялся ещё при Сирене, что никогда не откажется от кольца и будет храбрым защитником Парижа, но сейчас это желание резко удвоилось. Нет, он не бежал от целой тележки проблем, не спешил найти уголок потемнее и подальше, не ринулся покупать билет в Махачкалу и судорожно собирать вещи, он был уничтожен словами Тикки. Его Леди доверилась не ему, а другому человеку. И это ранило в три раза сильнее, чем даже угроза её жизни. Что он не так сделал? Почему нельзя было просто объяснить и попытаться достучаться до него? Он бы не стал срываться на этих письмах и кричать проклятья в сторону камней чудес, они бы вместе нашли решение проблем, вместе победили и вывели всех на чистую воду. Отомстили за убитых Хранителей, предотвратили аварию Ната и Маринетт, рыдания Хлои и скорый плач родителей Дюпен-Чен и Куртсбергов. Только почему-то желание испробовать катаклизм на человеке, а лучше на квами по имени Таурр, было в разы сильнее, чем схватить Ледибаг и отчитать на весь Париж за неосмотрительность. А потом упасть на колени и жалобно спросить, почему она не обратилась за помощью сначала к нему. Почему держала весь страх в себе?! И ведь так искусно играла эту дряную роль «мисс-я-в-полном-порядке»! У него и в мыслях не было, что она целый год живёт в диком ужасе, просыпаясь по ночам в холодном поту и со смутными воспоминаниями о собственной смерти. Что она уже целый месяц окружена предателями, потирающими свои ручонки, дабы свергнуть её с поста Хранительства. Нет, в их команде герой точно не он. Как же ей было нелегко, чертовски сложно и ужасно, когда рядом кроме маленькой Тикки некому было успокоить. Обнять, прижать к себе и никогда, ни за что и ни под каким предлогом не отпускать. Да он по сравнению с ней лузер, слабак и идиот, каких поискать, ведь не заметил боли в глазах той, которую клялся оберегать всю жизнь. В глазах той, что забрала его сердце навсегда. В глазах бесстрашной Леди, рыдающей в одиночестве по ночам, а позже спокойно улыбающейся на патрулях. Плагг отвлёкся от созерцания города, тонувшего в раннем утре, и запустил правую руку в карман с Тикки. Еле заметно поелозил пальцами и с предельной нежностью погладил по большой головке спящую квами. Потом спустя секунд пять вынул ладонь обратно, сверкнул клыками на щебетания грузина и фыркнул в сторону подопечного. Казалось, Плагг только что прочёл его мысли. И если Адриан оказался слепцом, не заметившим, какие вещи творились с обожаемой девушкой, то Плагга провели, как глупого, слепого и маленького котёнка. Понять, как работает защита, и что из себя представляет этот магический портал, существующий у квами, Адриану не удалось. Но вот то, что могли творить эти штуки и какими железными оковами хватали своих жертв, Агрест удосужился осознать. Блокировка тех мыслей, что должны были родиться у чёрного квами ещё год или хотя бы месяц назад, но появились только сегодня. И как стало сразу понятно, Тикки и остальные квами постарались отменно. Он не замечал белых приспешниц Бражника, следивших за подопечным, а сам Адриан витал в стране грёз под названием «Леди в алом». И что теперь лучше: знать, что тебе не доверяет или просто боится сказать правду любимая девушка, для которой ты как минимум лучший друг (он на это надеялся), или узнать, что тебя грубо обвели вокруг пальца близкие люди? Кхм, или квами... Реакция Плагга на рассказ Тикки не сулила ничего конкретного. Разве что, на моментах с угрозами костяшки пальцев трещали, а на изъяснении некоторых проблем он с нежностью рассматривал замученную пятнистую квами. Адриан слабо улыбнулся. Разговор двух квами стал для него чем-то близким сердцу, чем-то ярко знакомым и греющим душу. Всё-таки он с первого дня их знакомства верил, что чёрный обжора сходит с ума не только от камамбера. Правда, когда Тикки в начале разговора сразу дала понять, что не собирается говорить настоящего имени ЛедиБаг, он схватил её за лапки и потащил к противоположному углу, восторженно бранясь и не стесняясь на кошачьи ругательства. Расслышать, что Плагг с диким негодованием объяснял пятнистой квами, у Адриана успехом не увенчалось. Главное – Плаггу тоже надоела своеобразная петля вращений, где каждый получает по обрывку информации и бродит вокруг да около. Где каждый не стесняясь врёт. С каждым новым словом, сказанным парнем, глаза пятнистой квами могли сравниться с размером головы, а она растерянно начинала трястись и под конец выдала громкое «не может быть!» А потом, вернувшись к нему для продолжения откровений, Тикки сразу же опровергла данные о том, что Маринетт налегала на наркотики по собственному желанию. К своему огорчению, Адриану удалось выяснить, что Тикки хорошо знакома с Маринетт, а девушка часто общалась в обычной жизни с ЛедиБаг, да и Натаниэль за ней наблюдал лучше, чем за пожизненно заключённым в тюрьме. Не зря же принял брошь, должен свои обязанности выполнять?! Поэтому все догадки указывали на подсыпанные в еду или питьё безвкусные наркотики, а сделать это мог кто угодно. Будь то официанты в отцовском ресторане, устроенном вместо столовой в офисе, где Маринетт изо дня в день обедала, или кто-то из знакомых. Адриан с размаху тряхнул головой, да с такой силой, что перед глазами заметались звёздочки, а кровь прильнула к вискам. Близкие не могут предать. Отталкиваясь от слов Тикки, Маринетт ни с кем особо не встречалась, были родители, пара встреч с Кагами, с которой она поддерживала отношения, хотя никто из них обеих при нём об этом никогда не говорил, да быстрые перекидывания дежурными фразочками с работниками отца. Куртсберг это делать тоже не мог, Тикки ему доверяла, как самой себе. Почувствовался укол совести. А ведь он злился, обижался на неё и думал, что ей неприятно его общество, и она стремится быстрее покинуть место встречи, а в итоге оказалось, что помогала его Леди. Слава всем квами, хотя бы не узнала вторую личность (Кота Нуара), за это Нату спасибо и поклон до земли. К превеликому счастью, месье Лосье заверил, что они постараются сделать полный анализ уже к вечеру ближайшего дня, подробно изобразив на графиках, в какое время и предположительные даты Маринетт могла употреблять эту гадость. А там уж они вместе с квами напрягут извилины и поймут, с кем она тогда могла видеться, и узнают, кому перешла дорогу. Исходя из повествования пятнистой квами, враги узнали, что у Леди появились помощники, и поспешили быстрее убрать их со своего пути. Роль Куртсберга в затеянной Леди игре была более значительной и эффективной, чем у двух брюнеток. И если Леди была сама собой, то Маринетт выполняла функцию защиты, вновь надев талисман. Но не МультиМаус, а костюм черепахи. Адриан сжал кулаки. И почему растерянность Маринетт сыграла с ней жестокую шутку? Почему она, камамбер ему в рот, забыла надеть браслет и призвать Вайзза? Неужели это настолько сложно, носить его всегда при себе? И нет, он не имел ничего против её кандидатуры на роль нового Карапаса, но факт того, что Леди не истолковала и не размусолила ей всех законов героев, давил грузом на плечи. Она могла их спасти! И плевать, что использовав купол защиты при аварии, она бы только подтвердила догадки убийц! Главное – могла спасти. А теперь сама нуждалась в помощи. Как поспешила заверить Тикки, враги (к удивлению, это было странным) ошиблись в своих подсчётах, и не ожидали, что костюмы могли спасти героев. Или их не собирались убирать навсегда? А только временно устранить и сдвинуть с поля боя? Тогда почему проделали такую жёсткую работу с камерами видеонаблюдения и проводами? Перед глазами снова встал образ дрожащей квами, с ужасом раза три повторившей, что Таурр в городе. Квами. – Чувствую себя идиотом, – посмотрев из-под чёлки на Плагга, рисующего узоры на чёрных брюках, Адриан вновь вспомнил, как сегодня на патруле не смог различить своей Леди и как сказал Плагг – чужой, то есть его. И даже когда увидел Тикки без маски, ни разу не промелькнула мысль о том, что она чем-то не похожа на Миледи. Поведение, жесты, мимика, движения, голос, глаза – всё идентично. Магия...защита квами...да чтоб им всем пусто было! – Выглядишь так же, – словив момент, пока таксист беседовал по телефону, Плагг успел съязвить. Адриан ничего не ответил, снова отвернулся в окно, рассматривая дорогу к дому. Мокрые заборы, потемневшие от дождя; глубокие лужи, напоминающие широкие озёра, и тишина. Гордая и прекрасная тишина. Город наконец стал казаться живым, а не работающим по сигналам управляющего центра. Он, с виду спокойный и нормальный человек, хмуро рассматривает еле зелёные листья деревьев и пытается подавить в себе желание начать проклинать этих чёртовых Хранителей, камни чудес и вообще тот день, когда Леди приняла серёжки. Впервые. Впервые он ненавидел тот день, когда ещё вчера жил первой встречей с Леди, дышал её прикосновениями и обожал её взгляды. Лучше пусть она будет жива, и они останутся незнакомцами, чем он встретит её четыре года назад. Начхав на то, что жизнь любимой ему в сотни раз дороже, чем самые лучшие годы жизни – полусвободная юность, общество друзей и сама Ледибаг, ставшая глотком свежего воздуха, Адриан прикрыл сонные глаза. Маринетт, кем-то напичканная наркотиками, лежит в больнице под куполом защиты зелёного Вайзза и его внимательным взором, способным защитить от нежданных гостей. Натаниэль в коме. Нууру истратил все свои силы и впал в спячку. Хлоя готова рвать на себе волосы от потери матери и от ран любимого. Миледи просто исчезла вместе со шкатулкой. Плагг стал человеком и уже часа четыре не просил камамбера. Квами Тикки оказалась его Леди. Тихий одноклассник знает обо всех его скелетах в широких шкафах. Этот самый тихий одноклассник оказался воинственным Бражником. Его везут на откровенный разговор с отцом, где он раскроет свою главную тайну в жизни. Мысль о том, что вместо защиты и помощи отец поглубже и подольше запрёт его в доме, Адриан не рассматривал. Тикки и Плагг идею раскрыться перед отцом поддержали. И Габриэль обязан помочь и сломать свою кнопку «гиперопеки». Адриан давно не маленький, и сам может решить свои проблемы (не без лишней помощи). Правда, было некое чувство сомнения, что отец будет зол из-за сломанного маячка и войдёт в роль «будешь заперт в комнате, и я не хочу слышать твоих оправданий». Хотя, кто ещё виноват, что Адриан так поступил? Это ведь даже не слежка, а самое настоящее сталкерство! Перед глазами проплыла широкая и грубая ладонь Плагга. Адриан, похлопав ресницами, медленно вышел из страны рассуждений. – Пацан, я конечно понимаю, у тебя там сейчас в голове самая настоящая мясорубка, но если ты не заплатишь за эту чудесную поездку, за время которой меня до жути укачало, то фарш сделают из меня, – зелёные глаза сверкнули в темноте салона, а из зеркала показалась чёрная копна волос водителя. – А? – Адриан вопросительно посмотрел на парня, потом — на постукивающего пальцами по рулю водителя, и только минуты через три, после того, как проснувшаяся Тикки ущипнула его за бок, потянулся к карману с деньгами. – Вот, сдачи не надо. Три смятых купюры были откинуты на соседнее сидение рядом с просиявшим водителем. Адриан, убедившись, что они уже приехали, рывком открыл машину, вышел и громко хлопнул дверью, жадно глотая кислород. Только к концу пути он понял, насколько противным был запах в салоне: душный, потный, не мудрено, что у Плагга это вызвало рвотный рефлекс. Хотя, по сравнению с камамбером, это ещё цветочки. – Ему не надо, мне пригодится, – приметив, что хозяин проводит дыхательную гимнастику и увлечён рассматриванием птиц на дереве, Плагг вынуждающе протянул ладонь перед лицом водителя. Грузин сразу же изменился в выражении лица. – Сдачу, – Плагг требовательно помассировал рукой, получив неодобрительный пинок в бок от Тикки. Таксист с минуту причмокивал губами, потом полез в бардачок, загромыхал банками и какими-то брелками, и в итоге достал несколько мелких купюр. Радостно хлопнув в ладоши и пожелав побольше таких же «щедрых» попутчиков, Плагг выпорхнул из машины, пересчитывая помятые и слегка грязные от долгого использования бумажки. – Что? – с искренним удивлением парень поймал на себе два неодобрительных взгляда. – Ой, Адрикинс, вот только не надо мне тут воспитательных бесед устраивать! – Плагг тонким басом перепародировал Хлою. – Мало ли, выдашь ты папашке правду, а он возьмёт и заблокирует все твои пластмасски! А голодать кто будет? Вот именно, Плагг! Я между прочим, чем больше становлюсь, тем больше мне надо есть! – Плагг, сколько можно? Я сам зарабатываю, и отец к моим картам не имеет доступа, так же, как и ты к моим полкам в комнате, заставленным сыром! Перед людьми неудобно! – буквально прорычал Адриан, прекратив зыркать по сторонам. – И вообще, я же просил не называть меня...чёрт! Укативший водитель, подняв за собой высокий столб воды, обрызгал ноги блондина по самые колени грязной дождевой водой, манерно проехавшись у самой обочины. – Так, а вот сейчас пора ретироваться, – Плагг сильно зажмурился, подавив внутренний хохот, и уже через две секунды перед мокрым Агрестом парило два квами: весёлый и сильно недовольный. – Зашибись, – почти по слогам произнёс Адриан, всплеснув руками, – и почему за все твои проделки по башке получаю я? – Потому что, как только я наберусь сил и превращусь обратно, этот обжора получит по заслугам, – поспешила заверить Тикки, залетая в карман Адриана, – пойдёмте, нужно торопиться. – Да-да, принцесска, иди умойся, пятна тебе не идут, – Плагг весело взмыл в воздух, со скоростью реактивного веника рассекая проём между открытыми воротами. И давно Габриэль стал таким смелым, что настежь дом открывает? – Не сердись на него, – заметив панику в глазах Адриана, Тикки одобрительно погладила его по плечу, – он не любит грустить и пытается поднять себе и всем вокруг настроение любым способом, просто привык именно так выражать свою поддержку. Хотя попытка глупа.***
Чем ближе Адриан подходил к кабинету отца, тем сильнее становилось желание перевоплотиться в Нуара. Отец что, с ума сошёл? Почему ворота нараспашку?! Почему звонок отключён? Почему такая угнетающая тишина во всём доме? Или у него новое хобби: проветривать по ночам? А Натали знает об этом? Или температура снова дала о себе знать, и Санкёр, не подозревая об отцовских закидонах, со спокойной душой пошла спать? Звукоизоляция в доме Агрестов была доведена до высшей степени защиты: муха не пролетит, таракан не пробежит, а Адриан потонет в предательской тишине особняка. На громкое «Отец, я дома!» не последовало никакого шороха или колыхания воздуха. Тикки и Плагг заверили, что никакой опасности не чувствуют, и наверняка, отец, уставший ждать, просто заснул и забыл закрыть ворота. Да зачем он их вообще открывал?! Спасибо, хоть двери не открыл и табличку не повесил «добро пожаловать, посторонним вход не воспрещён». Габриэль даже самых близких партнёров, с которыми знаком по четверти века, и то впускал только в офис, о доме и речи не шло. В особняк имели право входить Натали Санкёр, имеющая ключи ко всем кодам безопасности и идеально ориентирующаяся в доме; Амели и Феликс Грэм Де Ванили; Нино Лейф, которому пришлось выписать своеобразный пропуск после случая с Королём Вечеринок (отец сам это предложил, хотя был жутко недовольным); Хлоя Буржуа, которая могла прийти без приглашения в любое время дня и ночи ещё с самого детства; Сабрина Ренкомпри, верная «собачонка» Буржуа (со времён школьной скамьи); Аля Сезер, ходившая хвостиком за Лейфом, и Маринетт Дюпен-Чен, как подающий надежды дизайнер (хотя она после колледжа тут не появлялась). Лиле двери были закрыты после второго посещения, а Кагами уже как с год не горела желанием появляться в мрачном доме, да и бывала здесь раза три от силы. Прислуга в лице горничной и повара заходили в дом с чёрного хода прямиком на кухню. Но до рабочего дня ещё как минимум часа три. Адриан сглотнул, Плагг закатил глаза, предлагая первым делом раздеться и поменять мокрую одежду, а Тикки просила для начала удостовериться в сохранности отца и Натали. Адриан в три секунды преодолел расстояние от лестницы до второго этажа, перепрыгивая широкими шагами сразу по две ступеньки, а в конце пути притормозил, став нос к носу с дубовой дверью. Почему отец должен быть именно в кабинете, Адриан не знал. Обычно в таких случаях (нервотрёпках) Габриэль проводил всё время именно здесь, и желания поискать отца в столовой, в саду или в спальне не возникло. С чёрных брюк стекло несколько капель, оставляя на белой плитке два коричневых пятна. Подкладка полумокрого плаща, где ещё остались капли моросящего дождя, покрыла кожу мурашками. Холодно. Адриан с силой дёрнул двери, вбегая в кабинет и создавая сильный сквозняк, отчего Натали, стоящая у дивана, поморщилась и поглубже упрятала нос в шерстяной кардиган. – Адриан, слава богу! – если бы рядом с Габриэлем стоял огромный компас, он бы обязательно засёк тот момент, когда отца занесло в сторону, и тот еле удержался, чтобы не задушить Адриана в объятиях, а потом долго рассматривать на момент увечий и травм. – Всё впорядке? Что с Хлоей? Как Маринетт и Натаниэль? Ты почему весь мокрый? Я же просил брать машину! Адриан простоял в ступоре с минуту, оглядывая бледную Натали, вспотевшее окно и слабый свет единственного прожектора, освещающего комнату, а потом перевёл взгляд на необычайно взволнованного отца и громко выдохнул, оседая с мокрым плащом на диван. – Дождь, – сухо пояснил Адриан, потирая виски и пропуская мимо ушей предыдущие вопросы отца. – Почему ворота открыты? Натали, тебе плохо? – Нет-нет, – Санкёр отчаянно замотала головой, даже распустив кардиган в стороны, – мы очень волновались и не спали. Всё хорошо. Габриэль отвернулся к Адриану спиной, пытаясь сдержать себя от расспросов. Натали уже дала понять, что на сыне лица нет, и в данный момент лучше первым начать свою исповедь. Для Адриана слишком много потрясений за один день, и, возможно, после этого разговора он уже точно не сможет заснуть, но лучше сейчас. Иначе завтра будет поздно. – Мы специально открыли ворота, чтобы ты поспешил домой. У нас всё под контролем, у Натали на планшете камеры, система безопасности работает...Не волнуйся. Адриан не ответил, смял мокрый плащ, выпуская капли дождя на чёрный ковёр, и в знак согласия просто кивнул. Габриэль поджал губы, ослабляя галстук до уровня ключиц. И как дальше продолжить? Объяснить, что часы и маячок — это мера безопасности? Сказать, что его счёт в банке заблокировали (сколько сил было на это потрачено)? Или то, что через два часа приедет человек, который попытается выяснить, откуда отправляли письмо с угрозами? А для этого оповестить, что рылись в его компьютере? Не говоря уже о личности Бражника, зове Нууру и смерти Эмили. – Я бы хотел поговорить, – Габриэль на пятках развернулся к склонившему голову Адриану. Натали положительно кивнула, садясь в кресло, – мы хотели с тобой поговорить, – поправил дизайнер. – Я тоже, – Адриан тряхнул космой волос, – но с тобой. Натали сверлила взглядом пол. Снова тишина. – Я догадываюсь, о чём ты хочешь рассказать, – Габриэль медленно прошёл к подоконнику, боясь посмотреть в глаза сына, – и я хотел бы начать первым. Пожалуйста. Думаю, это не займёт много времени. Ложь. Слишком много. На объяснения, жалкие оправдания, крики и тяжёлые истории. Адриан удивлённо вскинул брови. Чтобы отец боялся смотреть в глаза и отводил взгляд? Обычно, это он дырку во лбу создаёт, обжигая до самых мозгов во время зрительного контакта. Чтобы вежливо просил в разговорах? А где приказной тон? Настроение, как казалось Адриану, менялось вместе с погодой. Вот дождь участился, и он готов орать и грубить, а вот утих – да говорите вы, что хотите! По подозрениям Адриана, отец мог чувствовать вину по поводу маячка в часах, всё же уже должен был догадаться об осведомлённости сына. И разве не должен злиться, что машину не взял, промок до нитки и теперь мокрым сидит на гобеленовом диване? А как же дорогущий новозеландский ковёр, покрывшийся тёмными пятнами от дождевой воды? – Сын, я Бражник. Натали так громко стукнула себя по лбу, что Адриан подпрыгнул на месте и испугался скорее больше хлопка рука-лицо, нежели глупым словам отца. Губы расплылись в лёгкой улыбке – отец никогда не умел шутить. Тепло разлилось по телу, игнорируя щипания Тикки и Плагга в нагрудных карманах. Это, конечно, не вписывается в рамки грубого и сухого Габриэля, но, видимо, он до такой степени хочет поддержать сына, что идёт на такие наиглупейшие жертвы. Интересно, он именно поэтому взгляд отвёл? А Натали так злится на него, прямо отражение ЛедиБаг. Может, Плагг прав, и глупые шутки это у них семейное? Адриан на несколько секунд выпал из реальности. – Точнее, был им. Год назад, – Габриэль скрестил руки у груди, уже отчётливо зная, какая реакция у Натали. Адриан убивает его своим молчанием. Глупо. Слишком абсурдно и ничтожно. Он ведь так долго репетировал фразу раскрытия, заучивал текст, а сейчас выдал какой-то бред, скрещиваемый с детским лепетом. Почему-то Габриэль был точно уверен, что Адриан понял правдивость его слов, но никак не ожидал вместо гнева и слёз с вопросами, услышать насмешливый тон: – Пап, я, конечно, понимаю, ты хочешь меня поддержать, но шутки это не твоё. Ты только не обижайся. Даже как-то лучше стало, Адриан почувствовал облегчение. Разрядить обстановку откровений и напряжения было необходимо. Всё-таки придурковатые шутки вершат правосудие и позволяют выйти из пучины самоедства. Натали вспыхнула. Что отец, что сын, один пиздец! И почему он от Эмили унаследовал именно внешность?! Что за ахинею они несут?! Почему так тщательно продуманные слова и предложения превратились в дурацкий спектакль двух несостоявшихся актёров? Пресекая попытку Санкёр открыть рот и попытаться разуть глаза на вполне реальные вещи, Габриэль развернулся обратно, хватаясь взглядом за мокрые брюки сына. – Адриан, это правда. Я был Бражником. – Ха, ну ладно, тогда я Кот Нуар, – Адриан прыснул. Если хочет довести попытку рассмеяться и повеселить, то почему бы не поддержать? – Я знаю. Адриан подавился ответной репликой. Улыбка медленно стёрлась с лица, постепенно расширяя зрачки. – Мы знаем, – поправила Натали, заметив наконец должную реакцию блондина. Брюнетка встала с кресла и отошла к противоположному окну, становясь в нескольких метрах от начальника. Внутри Адриана что-то оборвалось. Резко и, как кажется, навсегда. Заглушаемое громкими шагами Натали и подтверждающими взглядами помрачневшего отца. Перед глазами промелькнуло чёрное пятно, в грудь ударили маленькие лапки квами. – А я ведь всегда чувствовал, что в этом доме квами не только я! – зелёная вспышка осветила двух Агрестов, а к ногам Натали кубарем свалился хуманизированный Плагг.***
Розовые бутоны роз, чем-то отдалённо похожие на те, что ей дарил Адриан, врывались своим божественным ароматом в её неравномерное дыхание. Она бежала по нескончаемому лугу, почему-то состоящему из крупных роз и высоких стеблей ромашек. Глупые и нелогичные картинки сменялись одна за другой, а в сердце теплилась надежда от беззаботности и свободы. Дзынь. Дзынь. Свободы, пьянящей разум и воображение, захватившей тело, и бьющей невидимыми колоколами по голове. Волосы лезут в глаза, не стесняясь просачиваются между ресниц, отчего внешний мир рябит, и яркое солнце затмевается полосками недосказанности. Дзынь. Дзынь. Стон. Луг нескончаемой рекой несётся под ногами, а она не чувствует усталости и бежит, куда глаза ведут. Словно нет и не было работы и проблем, накативших обязанностей и вороха невыполненных заданий. Словно нет криков и недовольства матери. Словно есть только она и он. Тот принц, что не из её сказки. Дзынь. Стон. Дзынь. Бледная ладонь медленно сползла с кровати, хаотичными движениями нащупывая противный будильник. – Чёрт, ну выходной же... Бурчание спросонья ни к чему не привело, нарушитель сна был откинут в противоположную сторону и, как предположила брюнетка, всё внешнее стекло циферблата уже давно превратилось в кучку осколков. Дзынь. Дзынь. Болезненный стон, вырвавшийся из груди. Простынь резко слетела с хрупкого тела, оголяя ноги и руки, в тот же миг покрывшиеся мурашками от сквозняка и резкого холода. Рука с минуту ползала на тумбе, ощупывая место отключения блока зарядки и сам звонивший телефон. Глаза открылись с приложенным колоссальным усилием. Спасибо выдержке и закалке. Тёмный потолок озарил слипшиеся глаза и смутный взор. Темно. Ночь. – Это ж кому не спится в такое время?! – девушка в раздражении приложила телефон к уху, даже не посмотрев, кто звонит, и блаженно прикрыла глаза. Ещё бы три минуты молчания со стороны звонившего, и она бы вновь провалилась в сон. – Хлоя?! – брюнетка зажала рот рукой, в испуге приняв сидячее положение. Сон сняло в одну секунду. – И тебе доброе утро, Снежная Королева, – почти выплёвывая каждое слово, Буржуа отбила желание девушки ответить что-то колкое в ответ. Брюнетка пару раз моргнула. – Я конечно, понимаю, что у тебя не так много тех, с кем можно пообщаться, – девушка сжала простыни в свободной руке, – но уверена ли ты, что я именно та, кому надо звонить в пять утра выходного дня? Или у тебя на почве одиночества крыша совсем поехала? Брюнетка могла поклясться, Хлоя всхлипнула. Или это так по-новому звучит рычание? Да только вместо криков, угроз или старого «набираем номерок» или «звоню папочке», послышалась всего одна единственная просьба, сопровождаемая хриплым «пожалуйста». Локти затряслись, во рту стало сухо, к горлу подошёл тошнотворный комок. Какой-то неправильный бумеранг. Помогать той, кого ещё вчера хотела убить. Отдать частичку себя для той, которую собственноручно уничтожала последний месяц. Брюнетка через силу, сдерживая слёзы, кивнула и согласилась. Это утро у Кагами Цуруги наступило слишком рано.