***
Габриэль чувствовал себя, как на пороховой бочке. Горилла спокойно вёл машину, покачиваясь в такт музыкe из динамика радио, рядом с ним сидящий Том читал какую-то статью о наркотиках, а Агреста зажали по бокам Натали, нервно стучащая по коленкам, и Сабина, уже как с час смотрящая в не изменяющиеся пейзажи за окном. И если одна из этих женщин была матерью его бывшего врага, внутри которой сейчас бушевал целый накал страстей, то вторая для него была, кажется, уже не просто другом… И тот разговор в машине перед откровениями с Дюпен-Ченами точно впечатался в мысли Агреста. Что имела в виду Натали, назвав его другом? Неужели она отпустила свои чувства к нему? На это как-то подействовало письмо Одри? Габриэль мысленно чертыхнулся. А как она должна была поступить? Точно в каких-то американских фильмах, по обе стороны от Агреста появились голоса: ангела, что шептал не верить в эту чепуху, и демона, доказывающего, что любви не было, и он придумал себе сопливую сказку о том, что все его любят. С одной стороны, это было нормальным, они находились не одни в салоне, все были на нервах, и Натали никогда в открытую не признавалась в своих чувствах. Но с другой, что она должна была сказать? Наперекор с романтичными соплями крикнуть ему: «Нет, что ты, любимый, просто доверься мне»?! Габриэль ослабил галстук, елозя руками по штанинам. Сейчас он ощущал себя каким-то редкостным подонком, что издевался над женщиной больше двадцати лет, а теперь ещё и гнул свою линию, ревностно понимая, что «просто друг» его не устраивает. И это убивало. Прошло слишком много времени, чтобы поменять чувства, а кому-то, например ему, обрести их. И Агрест усиленно хотел уйти к другой теме. Но от одной только мысли о том, что Натали его не любит, мир Габриэля… перестал существовать? Скорей всего, был снесён разом, когда к этому добавилась правда о личности ЛедиБаг. Сказать, что Габриэль был в шоке, — это не сказать ничего! Стоило ему ухватиться за глупую догадку, как цепочка событий сама сплелась в тугой узел, а Сабина, вытирающая слёзы, задала один единственный вопрос: «Маринетт ведь ЛедиБаг, да?» И необдуманная теория Габриэля резко подтвердилась. Не успел Агрест сказать ничего опровержительного (хотя и сам не знал, что именно), как Сабина, наспех вытирая слёзы и глотая слова, рассказала настоящую правду о геройской подноготной своей дочери. А его догадка о том, что все ниточки ведут к Дюпен-Чен, которой слишком активно интересуются враги, стала реальностью. Подумать только, все те три несчастных года он гонялся за одноклассницей своего сына, а потом ещё целый год бок о бок проводил совместные конференции и показы. Эта заикающаяся перед ним девочка с хвостиками оказалась бесстрашной Леди, которая за словом в карман не лезла, и могла запросто метнуть в голову Бражника йо-йо. А серьги божьей коровки порою были ещё ближе, чем даже кольцо чёрного кота. Агрест даже ущипнул себя, чтобы медленно осознать, как две девушки и в его голове, и в голове Адриана становятся единым целым. Габриэль отчётливо ощущал, как рассыпалось на осколки сердце сына, когда он выпрыгнул с балкона Маринетт, опрометью побежав к больнице. А из пекарни, шатаясь, вышла Сабина, прошептав, что теперь уже все тайны раскрыты. Габриэль и представить себе не мог, что испытывал Адриан в момент подстроенного разоблачения. Но точно знал, что боль и взаимная любовь разделили его душу на два равных куска. Страшным было не то, что Тикки скрывала тайну своей подопечной, не давая на то трактовок, и не то, что отец и сын оказались слепцами, а вся жестокая, и одновременно смешная ситуация любовного квадрата. Маринетт любила Адриана, а КотНуар любил ЛедиБаг, и вместо четырёх людей они стали двумя половинками единого целого: своей любви. Габриэль нисколько не сомневался, что вскрытые карты — личность пятнистой героини — вначале убьют Адриана, а потом воскресят. Поначалу шокируют тем, что любимая была так близко, а потом залатают раны тем, что героиней оказалась не тридцатилетняя женщина с пятью детьми, а симпатизирующая, хорошо знакомая девушка. И ещё больше Габриэль был уверен, что, находясь теперь рядом с любимой, Адриан станет сильнее, а по окончанию дела он просто будет обязан выпить на свадьбе сына и стажёра-дизайнера главного дизайнера Маринетт Дюпен-Чен на брудершафт с Сабиной Чен. Габриэль пытался думать о хорошем. Например, о том, что Адриан остынет после ситуации с подстроенной фотосессией с Лилой. Агрест против воли скривился. Наверное, стыд перед сыном он испытывал впервые. Договор о совместной фотосессии обсуждался с Лилой Росси ещё год назад, и то, был вынужденным. После просмотра видео со съёмок, где даже самым сексуальным моделям не удалось растормошить юного Агреста, Лила пришла на помощь. У Габриэля и в мыслях не было делать какую-то проверку сыну, так, промелькнуло в шутку в голове и забылось. Но эта наглая итальянка пошла напролом. Лила не снималась и не значилась моделью в компании «АGREST», но многие фирмы арендовали съёмочные павильоны у Габриэля, и, судя по словам Росси, снимаясь для обложки какого-то журнала, из сплетен фотографов так она и узнала о «предположительной нетрадиционности» Адриана. Габриэль мог разбирать её откровенный текст на цитаты: «Адриану надо помочь», «я готова прийти на выручку», «да Вы только не подумайте, что я навязываюсь», «благополучие Вашего сына для меня — дело чести» и последнее, что взбесило Габриэля, так это «Вы ведь хотите, чтобы матерью ваших внуков была женщина?». Тогда, кажется, он был по голову занят, и о чём-то быстро согласился, только сейчас понимая, что через Лилу и своего секретаря из офиса подписал бумагу о фотосессии в довольно откровенных позах с участием сына. А сегодня и не вспомнил: много воды утекло, чтобы рассуждать о прошлых ошибках. С Росси Габриэль порвал деловые отношения ещё год назад после окончания колледжа, когда Натали с ноги открыла двери его кабинета, выплюнув прямо в лицо, что он ведёт грязную игру против собственного сына. И теперь Габриэль бы многое отдал за то, чтобы Адриан его простил. Но что-то подсказывало, что у Адриана есть другие поводы для волнения. Габриэль хотел верить в светлое будущее и надеяться, что Марлена сможет остановиться. Но ком в горле говорил обратное. Она сделала слишком много, чтобы позволить себе хотя бы один шаг назад. И теперь он мог не волноваться, что из-за угла вылетит машина, сбивая их джип. Если Марлена мстит, значит, у неё есть цель, и так глупо умереть она им с Натали не позволит — обязана дать объяснения к своим безбашенным поступкам. Если она не разбирая убивает людей, то их будет вести к тяжёлым и долгим мукам. Но сейчас об этом думать не хотелось. Камень с души спал, когда Сабина и Том совершенно искренне и без утайки вылили на них информацию о том, что никакого Генри не знают, но, возможно, это тот самый брат-близнец, о котором часто вещала Джина. И Габриэль верил с первого до последнего слова. Эти люди были настолько открытыми и честными, добрыми и сильными, что рядом с ними Агрест чувствовал себя худшим родителем на свете. Они ведь тоже знали тайну своей дочери. И если он просто открыл все двери и окна, позволив Адриану быть свободным (предварительно повесив на него часы с маячком), то родители Маринетт действительно поддерживали её. Удерживали себя не задавать лишних вопросов после долгих патрулей, проводили совместные ужины и завтраки, не загружали дополнительной работой и просто были главной опорой и защитой. А этим в их семье занималась Эмили, не дано было Габриэлю стать нормальным родителем. У Габриэля не было ни единой мысли на тот счёт, что Том и Сабина окажутся врагами. Было слишком много несостыковок, чтобы верить в эту высосанную из пальца теорию. Решение ехать в больницу было принято безоговорочно. Из рассказа Тома выяснилось, что рожала его мать где-то за городом, в старой захудалой деревушке, до которой ехать часов шесть. Беспокоить Джину или отца Тома было излишеством, зачем узнавать родителям о том, что у них действительно был второй ребёнок, который умер ещё двадцать лет назад? Так только больше людей придётся посвящать в подробности, тем более, половину из своего рассказа соврать. А в больнице ко врачам у них у всех было очень много вопросов. Как так произошло, что подменили ребёнка? Обманули родителей, оставив только одного малыша? И есть ли шансы узнать, как именно: деньгами, связями, шантажом? Кто подписал бумаги, согласился на обман, остались ли эти документы или врачи? Но на повестке дня стоял самый важный вопрос: погиб ли двадцать лет назад второй-мальчик близнец? — Месье Агрест, — громко позвала Сабина, привлекая внимание находящихся в машине, — Этот Генри… если мы правильно поняли, может оказаться живым? Жерар прикрутил радио до минимума, Том отключил гаджет со статьёй, а Натали непозволительно резко дёрнулась на месте. — Мы и сами не знаем, — приглушённо ответил Габриэль, словно женщина только что прочла его мысли, — вся эта история с украденным гробом очень странная. Возможно, его хоронили в закрытом из-за изуродованного тела и клейма самоубийцы. Но гроб забрали аж через несколько лет после его смерти. Тогда, возникает вопрос, чего они ждали? И зачем вообще увозить пустой гроб? И где всё это время был Генри? Почему его приёмные родители были не против такой транспортировки? И встречались ли они с Марленой? — Чем больше вы говорите о Марлене, тем сильнее мне хочется понять её мотивы, — пренебрежительно отозвался Дюпен с переднего кресла, — она убивает из-за мести. Но какая причина этой мести? Безответная любовь? Отмщение за то, что вы увели у неё парня, который её даже не любил? — Том обернулся на Натали. Санкёр фыркнула. — Я никого не уводила. И Генри никогда не любила, — какая-то удушающая боль засела в сердце, — я ясно очертила границы френдзоны для него, но он этого не уяснил. Натали на мгновение прикрыла глаза. Это была для неё такая же больная тема, приравниваемая к смерти Эмили или безответной любви от Габриэля. Порою она рыдала у фотографии Дюрета, прося прощения, а иногда хотела разбить эту рамку к чёрту, лишь бы не видеть этих заискивающих глаз. Он разделил её мнение на две части: ту, что ненавидела Генри Дюрета, и ту, что жалела. — Боюсь представить, что бы она сделала, если бы вы его любили и стали парой, — холодно ответил Том, толкаемый в кресло женой, дабы замолчать. — У нас есть предположение, что Марлена хочет воскресить Генри, — перебил Агрест, понимая, что из нелюбимой для Натали темы Том превращает разговор в душераздирающие откровения. Ведь он даже не знал, из-за кого Санкёр не ответила взаимностью Генри. — Разве это возможно? — Дюпен удивлённо вскинул брови. — Как хотел Бражник: объединить талисманы Леди и Кота ради какого-то своего желания? — Сабина оказалась осведомлена больше мужа. — Да, — подтвердил Габриэль, сразу вспоминая, что единственным секретом, в который они не посвятили Дюпенов, была личность Хищной Моли, — Марлена убила Хранителей, захватила Храм, молодых учеников, опасного квами. И наверняка знает о процессе воскрешения от Таурра. Но… если тело так долго пролежало в могиле, никакое волшебство не поможет вернуть его в привычную форму. И Марлена это понимает. Он станет живым, а что будет с его телом, лицом, внутренними органами? — Сплошной скелет, — с ужасом выдала Сабина, пока Том хмурился с каждым новым словом Агреста. — Именно, — обречённо кивнул Габриэль. — И поэтому такой расклад событий маловероятен, — продолжила Натали, — тогда, если Генри действительно забрали и поместили в какую-то криокамеру с подморозкой, дабы сохранить физическое состояние, — Санкёр покосилась на Агреста, — хоронили не только закрытый, но и пустой гроб. И зачем его украли, спрятали, увезли в другую страну? — А может, там лежал другой человек? — подал голос Горилла, озвучив громкий вопрос. Том недоуменно вытаращился на водителя, а Натали подавилась ответной репликой. — Третий брат-близнец? — Габриэль нервно усмехнулся. — Нет, — спокойно опроверг Жерар, — совершенно левый человек. — Но тогда где тело Генри Дюрета? — неуверенно спросил Том. Для него было сложным назвать его «братом» и даже такие фамильярности были странными, — И кого вместо него подложили в гроб? — Вопрос века, — хмыкнул Горилла, покосившись через зеркало на Габриэля, — И всё же, неужели нету никакого выхода из ситуации, чтобы вернуть ему физическое состояние: здоровые органы, кожу, кости? Натали с отчаянием посмотрела на Габриэля, зная, что такое реально сделать. — Если Таурр рассказал и это, — Габриэль в ужасе стянул волосы, говоря загадками, — Эх, во всяком случае, такое возможно. Но расплатиться придётся не только близкому человеку и владельцу камня чудесных, — для Агреста было трудным назвать имя ЛедиБаг, которую он ещё год назад хотел убить подобным способом, — Если Марлена жаждет силы Бога, то погибнет сразу три человека, точнее: два человека и одно божество, — Габриэль задержал дыхание, оглядывая напряжённую толпу в автомобиле, ждущую ответа, — Если будет уничтожена квами ЛедиБаг вместе… вместе со своей подопечной, Марлена получит эту силу.***
Остальные три часа езды прошли в угнетающей тишине. Том изредка зачитывал какие-то шокирующие заголовки про наркотики, Сабина ворчала на него, говоря, что он наводит панику, а Горилла предлагал им подумать о чём-то более хорошем и лучшем. Например, что теперь их дочка завидная невеста Парижа с огромным состоянием. Казалось, Сабину и Тома это никоим образом не касалось. Для них деньги были чем-то отдалённым, находящимся на самом последнем месте. И кроме громкого «ох» от мадам Чен, Габриэль не дождался никакой восторженной реакции. Родители думали в первую очередь о ребёнке. А Габриэль о Натали. Тёплая щека Санкёр оказалась на его плече двадцать минут назад, когда усталая помощница сонно завалилась на него и тихо засопела. Если бы Габриэль не перенервничал, он бы реально поверил, что видевший эту сцену Горилла подмигнул Сабине. А хозяйственная Чен оказалась быстрее ветра: скооперировалась и накрыла их с Натали пледом. Ну просто прекрасно! Гориллоподобный охранник и его подруга сваха! Агрест стушевался, когда Натали поелозила пальцами по его груди. От этих прикосновений проходил целый разряд тока, и, что самое волнующее: они были ему приятны. К теме о смерти Тикки больше не возвращались, каждый хотел обмозговать эту ситуацию самостоятельно. Для Габриэля с Натали эта новость была не в новинку: перечитав переведённую книгу Хранителя, Агрест не только починил камень чудес, но и узнал много нового. Убить квами было невозможно. Божества способны выжить где угодно. Воскрешая человека, носитель камня божьей коровки погибает вместе с родственником ожившего, а квами впадает в спячку. И Габриэль это хорошо знал. Намереваясь воскресить Эмили, он сразу знал, чьи жизни отдаст за неё: ЛедиБаг и Амели Грэм-Де-Ванили. И его не волновало, что если она воскреснет, то никогда не простит такого решения. Возможно, даже бросит и заберёт от него сына. Была бы воля Агреста, он отдал бы свою жизнь, но кроме общего ребёнка и свидетельства о браке у них с Эмили не было ничего родственного в плане генетики. А отсюда вытекали проблемы и с магией. Сестра-близнец Эмили была для Габриэля прекрасным вариантом: генетически они были ближе, чем даже Адриан с матерью. И решение убить Амели он принял ещё давно. Но Марлена по всей видимости хотела получить силу Бога: воскресить и вернуть в привычное состояние. А если правильно прочесть перевод о процессе объединения камней чудес, то это реально. Квами ЛедиБаг самоуничтожится, и вторая такая носительница божьей коровки появится не раньше, чем через век-два. И Габриэля убивал вопрос: откуда? Откуда это известно Марлене? Даже если она нашла в Храме другие книги о камнях чудес, она бы не смогла их перевести. Таурру это не дано, как и остальным квами, а рассказать о воскрешении он не может: на нём специальная защита, перейти которую невозможно, пока человек об этом сам не узнает. Книгу умеют читать только Хранители, а молодые ученики эту тему ещё не проходили. Неужели из старых Мастеров кто-то остался в живых и теперь работает на Марлену? Как бы Габриэль не порывался позвонить сыну и узнать о самочувствии Маринетт и Куртсберга, о встрече Хлои с Рашье, и спросить у Тикки о выживших Хранителях и многом другом, всё равно этого не делал. Во-первых, первым звонить — переступить через свои принципы. Во-вторых, если не звонят, возможно, всё хорошо, и они поймали врагов? Габриэль обессиленно выдохнул, перебрасывая затёкшую руку на подушки сидений вокруг Натали. Рядом о чём-то оживлённо болтала с Гориллой Сабина. — … Кузина Мари моя дальняя родственница, тоже родом из Китая. Хотя, как и я, совершенно не знает коренного языка, — мадам Чен хихикнула. — У неё большой дом, двое взрослых сыновей, маленькая дочурка и муж-француз. Я ей звонила, и она очень обрадовалась, что сможет нас увидеть. Агрест с Гориллой и Томом молча кивнули на её восторженный лепет. Дом кузины Мари был их единственной остановкой. Так как путь лежал недолгий, а отъехав от пекарни в восьмом часу вечера, по подсчётам Жерара, они бы приехали к больнице ближе к полночи. А ночью бы их послали куда подальше, особенно, из деревенско-сельской больницы. Поэтому ночевать у кузины Мари было принято безоговорочно, Сабина сразу сказала, что в машине они все затекут, а гостиниц там совершенно нет. Габриэль и сам не заметил, что он — дизайнер с мировым именем согласился спать в какой-то захудалой деревне. Видимо, опасные ситуации меняют даже его предвзятое отношение ко всему безвкусному. На улице потемнело давно, в окнах проносились пейзажи скудных полей и начинали мелькать маленькие домишки, что строились ещё в середине двадцатого века. Жерар перекинулся с Сабиной парой уточняющих фраз и затормозил у двухэтажного дома со слегка погнутым забором. — Приехали! — Горилла включил в салоне свет и хлопнул ладонями по рулю, отчего Санкёр проснулась, смущённо слезая с недовольного Габриэля.***
Пока Сабина расцеловывалась с кузиной Мари, бранила её за то, что та плохо кормит мужа (рядом с Томом даже Габриэль казался задохликом) и выдумывала историю их приезда с друзьями (благо, никто не узнал в Агресте дизайнера и известного человека), Горилла курил у забора, а Том и Габриэль общались у колодца с мужем Мари, Санкёр вела в дом маленькая шестилетняя девочка. — Разве ты не устала? Уже так поздно, — Натали с умилением глянула на тёмненькую кроху, сбросившую с себя курточку в прихожей и протянувшей ей пушистые тапочки, — Какие красивые, спасибо… — Я люблю засыпать поздно, — малышка пожала плечами, дожидаясь, когда Натали обуется, — меня зовут Виола. А тебя? Санкёр опять расплылась в глупой улыбке. Наверное, это был единственный ребёнок (кроме Адриана), который называл её на «ты» и был открытен и так по-детски наивен. Даже когда Хлоя лезла с какими-то претензиями на счёт угрюмости охранника Агреста, безвкусного супа с грибами (когда обедала с Адрианом) или просто начинала разводить философию на счёт одежды Габриэля, обращалась на «вы». Это же кроха была открытой и милой. — Меня зовут Натали, — брюнетка улыбнулась уголками губ, перехватывая в руках небольшую спортивную сумку, куда сложила пару вещей для поездки. — Тётя Натали, а ты хочешь посмотреть мои игрушки? — девочка серьёзно уставилась на Санкёр, говоря чётко и без картавости, — А то Жак заучка и готовится к урокам, а Жуль собирался, но вместо игр целовался с Кристиной, бее… я думала, они съедят друг друга! Там же слюни! Тётя Натали, а ты целовалась в губы? Скажи, что это противно? Нужно же нежно в щёчку, как мама с папой, да? Девочка захлебнулась вопросами, с большими изучающими глазами рассматривая женщину. Натали оторопела. В любой другой бы ситуации она бы даже пустила смешок, если бы свой первый и последний поцелуй не принадлежал Генри. Просто та грубость, похоть и остервенение, с которыми он залазил в её рот были тем же кошмаром, что и его смерть. А вот губ Габриэля она не знала на вкус… Натали грустно улыбнулась, слегка запрокинув голову, чтобы случайная слеза не вылилась в свете тусклой лампочки прихожей. — Ты хочешь, чтобы я с тобой поиграла? — Натали присела на коленки, смотря в тёмно-синие глаза девочки. — Если вам не сложно, — малышка немного застеснялась, так и не получив ответа на свои довольно взрослые вопросы, — моя комната на втором этаже. Так… что вы думаете на счёт поцелуев? Натали и сама не заметила, как оказалась на дубовой лестнице, подхваченная под руку Виолой. — Ну… думаю, когда ты вырастешь, то поймёшь, что поцелуи бывают разными, — Натали говорила загадками, как-то было сложно начать обсуждать взрослую тему с маленькой девочкой, — определённо, поцелуи в щёку прекрасны, но и в губы хороши. Твой брат же уже взрослый? — Жулю восемнадцать, — скривилась малышка, — он вечно таскает цветы и конфеты своей Кристине, и приходит домой постоянно весёлым и в помаде. Натали не удержалась от хихиканья. Господи, как же прекрасны дети с их взглядами на взрослый странный мир! Виола отворила такие же дубовые двери своей комнаты, брызнув Натали в глаза изобилием розового цвета. Нежно-розовые стены, деревянный потолок, белый стол и кремовый стул, малиновое постельное бельё на широкой детской кровати, весь подоконник, заставленный конструктором, куклы, аккуратно сложенные на сундучке рядом с пастелью и персиковый ковёр. Даже и не скажешь, что это деревенская семья. Комната как у настоящей принцессы. Наверняка это люди часто выбираются в город по делам (хотя всё равно не уделяют много внимания мегаполисами, если фамилию «Агрест» знают, а как человек выглядит, нет). Натали потрясённо ахнула на всю эту картину мечты каждой девочки, опустив сумку на пол. Вот ещё пять минут назад они ехали в машине, она спала на плече Габриэля, знакомилась с друзьями Дюпен-Ченов, а сейчас в один миг подружилась с хозяйской девочкой Виолой. Пока малышка что-то раскладывала на столе, Натали отметила, что зарабатывал глава семейства весьма неплохо. Дом был просторным, по словам Сабины здесь было много комнат: Мари и её мужа, двоих сыновей, отдельная комната Виолы, кухня-гостиная, две гостевых для родителей Мари и друзей семейства (где теперь должны были заснуть Натали с Сабиной и Том с Габриэлем и Гориллой на матах). — А это мне Жуль купил, — Виола всунула в нос Натали две ярких упаковки детских татуировок, что наносят на себя дети, как печать, — он ездил в город специально, иначе бы я рассказала маме с папой, что они с Кристиной целовались на столе к кухне. Ан, нет, даже девочки-ангелочки бывают шантажистками. Натали внезапно расхохоталась, весело потрепав малышку по чёрной макушке с растрёпанным хвостиком. Кажется, эта кроха знает обо всех и всём! Виола слегка недовольно уставилась на Санкёр, а потом тоже поддержала волну смеха, усевшись своим небольшим ростом за высокий стол. Натали чувствовала себя прекрасно. Настолько хорошо, что, казалось, вместо серьёзного дела они приехали на какой-то курорт, где она познакомилась с отдыхающей девочкой. От Виолы шла какая-то мощная энергия доброты, что сплетала плохие мысли в крепкий комок и просила выбросить, пока не поздно. В её тёмных глазах Натали видела Маринетт: ту же азиатку-француженку, милую и неуклюжую девочку, умеющую подружиться с любым. Она была её прямым отражением. Хотя слегка похожим на характер ЛедиБаг. Такое же удивление, как у Габриэля, после раскрытия тайны личности ЛедиБаг Натали не испытывала. Подобного стоило ожидать, и кандидатура на роль Леди была очень даже достойной. — Эй, ты меня слушаешь? — Натали вздрогнула, когда перед лицом промелькнула ладошка Виолы, — Ну так что, ты согласна? Натали проморгалась, понимая, что ушла в себя, и, судя по недовольству черноволосой крохи, значительно долго не выходила на связь. — На что согласна? — Натали покосилась на выход, где никак не спешил появляться Габриэль, в потом на девочку, что держала в руках две трафаретки татуировок, — Подожди… ты… ты хочешь сделать мне это? Малышка молча кивнула, демонстрируя пустой лист, с которого истратила все тату-наклейки и показала две оставшихся: розового фламинго и четырёхлистный клевер. Почему-то в голове сразу всплыла информация о трёх точках на руке охранника, пристававшего к Хлое, о которой Буржуа рассказала за несколько часов до поездки. — Ты очень красивая и тебе она пойдёт, — Виола придвинулась ближе, — это же модно! — девочка продемонстрировала свою руку, разукрашенную неровными узорами корон, сердечек, звёздочек, героев мультфильмов и другой детской мишуре, — Ты будешь, как байкер! — неожиданно выдала малышка, — С цветной прядью и татуировкой! А? Ну, давай? Мама не хочет, а Жуль сказал, что больше не купит, если буду приставать! — Ох, я же не сказала «нет», — Натали растерялась, усаживаясь на второй стул напротив рабочего стола с атрибутами татуировок, — можно сделать, если ты… — Ура! Спасибо-спасибо-спасибо! — Виола от счастья запрыгала по полу, размахивая двумя трафаретками, а Натали с ухмылкой покачала головой. А почему, собственно, и не попробовать? Девочке приятно, а ей на плечо сделают и не видно даже, всё равно через день сотрётся. Тем более, появилась возможность чем-то отвлечься. Да и от этой прекрасной малышки останется память. — Так, только делаем на плечо, — Натали попыталась быть строгой, задёрнув свитер. Но на девочку это подействовало, как красная тряпка для быка. — Ты стесняешься это показывать? — Виола обиженно надулась, застряв с наклейкой у внешней стороны ладони Санкёр. — Что ты, конечно, нет, — Натали спохватилась, что могла обидеть новую знакомую. Хотя, от части, она действительно не горела желанием показывать кому-то эту «красоту», — Просто тату на плече смотрится круче и будет долго держаться в память о тебе, — нашлась Санкёр, а малышка в ответ просияла, — а на руке быстро сотрётся, я же ими кучу всего делаю. И мне только одну, с клевером, — Натали сразу же поспешила пояснить свой выбор, чтобы девочка по новой не впала в обидняки, — корона старым тётям не идёт. Оставь лучше себе, сделаешь на какой-то праздник. — Ты не старая, — Виола надула губы, но всё же сняла наклейку клевера, накладывая на голое плечо Натали. Санкёр обезоруживающе улыбнулась, пока малышка старательно выводила цветной узор, пыхча от нетерпения, чтобы посмотреть результат с высунутым от удовольствия языком. А Натали пару раз сдержалась от зевоты, спать хотелось неимоверно, в дверях никто не появлялся, часы отбили полночь, а на душе опять возобновились старые раны. Когда-то давно она и позволить себе не могла, чтобы мечтать о большом доме, фамилии «Агрест», муже Габриэле и, хотя бы одном ребёнке. Потому что одна только эта мысль предавала Эмили. Спустя десять лет после смерти подруги у Натали возобновились такие желания. И однажды, поехав в аэропорт, чтобы заказать Габриэлю билет на самолёт, Натали помогла беременной женщине донести тяжёлую сумку с вещами до такси. Она смотрела на ту миниатюрную девушку с большим пузом и понимала, что такой счастливой, как эта незнакомка, она не будет никогда. Ей тогда было двадцать восемь, а детей у неё так и не родилось. И шёпот Эмили перед смертью сопутствовал ей везде. «Подарите Адриану братика или сестричку». — Я бы с радостью, Эми, — шептала Натали, стоя со свечкой у её фотографии в день годовщины смерти подруги, — Но я предам тебя, — она всхлипнула, — Мы с Габриэлем предадим тебя. В этом году Санкёр исполнялось тридцать девять. И это угнетало. Приходя к врачу на приём, Натали не получала ничего утешительного: ещё годика три, и родить будет невозможно. Заниматься искусственным оплодотворением было не только дорого, но и долго. У Натали были эти деньги. Были силы, но времени и желания — нет. Всё было отдано на компанию «AGREST», Габриэля и Адриана. А желание… желание иметь ребёнка было, но вот видеть никого другого кроме отца с именем Габриэль Агрест, Натали не желала. — Готово! — вскрикнула Виола, протягивая брюнетке зеркало и счастливо улыбаясь, — как тебе? Эй, я же не больно делала, почему ты плачешь? — Это от счастья, малышка, от счастья, — Санкёр утёрла покрасневший нос, пытаясь сквозь застилающую пелену в глазах рассмотреть аккуратный зелёный клевер на своём плече. Она даже не заметила, как слёзы потекли сами по себе, а руки сомкнулись вокруг девочки, — это восхитительно, спасибо тебе, солнышко. — Такой клевер обозначает удачу, — прошептала Виола, отвечая на объятия брюнетки, — это тебе на удачу. — На удачу, — одними губами повторила Натали. Малышка и не представляла, насколько им она сейчас нужна. Пока Натали обнимала совершенно незнакомую девочку,, а та нежно гладила её по спине, в дверях застыло четыре человека. Сабина, что вытирала слёзы, вызванные материнским инстинктом; Габриэль, впервые увидевший, как красиво Натали с голыми плечами; и родители Виолы, с волнением рассматривающее представшую перед ними картину, ведь Виола относилась к незнакомцам всегда холодно.***
Кто мы такие, чтобы не прощать друг другу обиды? Если даже Бог прощает нам наши грехи.
За двадцать минут до аварии на мосту Искусств автомобиля Натаниэля Куртсберга:
Чёрный джип остановился у гремящего музыкой ночного бара, сотрясая звуками весь квартал. Марлена, хлопнув дверьми, отдала какие-то указания водителю и, скривив нос, вошла в помещение. Вокруг всё смешалось в какой-то коктейль зловоний: сладкие и терпкие духи, пот, курево, алкоголь, дым, богатые люди, похотливые взгляды, голые жопы, наркоманы и проститутки. Казалось, что то ли кафешка была для глухих, то ли диджей обкурился, но звук музыки достигал максимальности. А барабанные перепонки грозили напрочь взорваться. Растолкав перед собой снующих пьяных парней, полуголых девиц и официантов, метающихся от стола к столу, японка достигла барных стоек, привлекая внимание пузатого дядьки, выпивающего уже не первый стакан рому. — Она здесь? — не повернувшись к собеседнику и вообще делая вид, что разговаривает сама с собой, Марлена села рядом. Пузатый поперхнулся, медленно поворачивая голову на женщину. А потом громко икнул. — Мон шерри, неужели это ты?! Дорогая, сколько лет, сколько зим! — толстяк прихлопнул в ладоши, оглядывая с пьяным восхищением невозмутимую японку, — Марленочка, дай я тя… ик… чмокну! — Я, кажется, задала вопрос, — процедила Марлена, взмахом руки отбивая прокуренное лицо мужика от своей щеки, — ты всё подготовил для встречи? — женщина поправила очки, стараясь скрыть лицо от прожекторов. Толстяк проигнорировал грубое обращение и потянулся к стакану, но стоило Марлене грохнуть кулаком по столу, как тут же попятился назад. — Д-да, мадмуазель уже ждёт, — мужчина боязливо закивал, понимая, что японка не настроена на дружеский лад. — Дурь у неё? — Марлена разжала пальцы на стакане, не замечая выступивших трещин. — Десять грамм и шприцы, — толстяк слегка протрезвел, с испугом глядя на вытекающий тонкими каплями ром из боков стакана. — Веди, — Марлена бесшумно поднялась со стула, снимая с витрины дорогую бутылку красного сухого вина, и кинула в руки официанта пару крупных купюр. Пузатый помедлил, отчаянно моргая и быстрым рывком руки допил свой ром. Не вытирая усов, мужик побежал за Марленой, зная, что это женщина не любит ждать.***
Разрушенный храм Хранителей. Катакомбы Тибета:
Марлена отошла от стола, матерясь под нос примесью японского с французским. Чёрт возьми, эти идиоты опять провалили всю миссию! Что им можно доверять, если даже какая-то дочка тупоголового полицейского может нанести ответный удар, не говоря уже о пятнистой квами со стволом и смазливом парне-модельке?! Хотя, насчёт последнего Марлена была не уверена, всё-таки отдубасил этот паренёк нескольких приспешников Бражника хорошенько. Нужно было ехать с ними, а не сидеть в этих грёбаных катакомбах и дожидаться вертолёта! — Пить… — простонал кто-то снизу, отхаркиваясь кровью. Марлена выпрямилась, отбрасывая от себя шаль и быстро спускаясь на нижний ярус катакомб. Этот дряхлый старик хоть когда-нибудь закроет свой рот, или так и будет находится в полубреде, не видя ничего перед самым носом?! Женщина гордо прошла к Хранителю, с презрением оглядывая его скрючившуюся позу. — Глаза разуй! — Марлена пнула ногой ковш с водой к коленям старика. Его правая костлявая рука, прикованная к стене наручниками, уже просто не шевелилась, а вторая медленно тянулась к воде, расплескавшейся по холодному бетону, — Пей, не подавись, — выплюнула брюнетка, и, дождавшись, когда тот отхлебнёт короткий глоток, ушла к решетчатому окну, не пропускавшему света. Не хватало ещё, чтоб раньше времени помер… Если бы не куча рисков, на которые она пошла за все эти несчастные двадцать лет, уже бы давно прикончила этого дурака, не способного ни на что, кроме как поджимая хвост, выполнять поручения. Вначале он сливал ей важную информацию, выпуская Таурра и прикрывая от своих собратьев, позже открыл ворота храма, позволив уничтожить всех оставшихся Хранителей, а теперь был нужен лишь для того, чтобы провести ритуал воскрешения. Даже эта соплячка Маринетт, не по правилам ставшая Хранительницей, не могла перевести текст книги о камнях чудес! Только этот старик — последний из ордена Хранителей, готовый ради жизни правнука на любые согрешения. — Ну наконец-то, — Марлена схватилась за телефон, принимая вызов, — Докладывай. — Мадам, убрать Буржуа не получилось, ей позвонили друзья — Куртсберг приходит в себя. — Агрх! — женщина вцепилась в телефон, раздражённо массируя виски, — Какова вероятность, что он придёт в себя сегодня? — Пока никакой, квами Нуара не сказал ничего дельного на счёт его самочувствия. — Внучок Хранителя жив? — Марлена помедлила с вопросом, отбивая пальцами по столу напряжённый ритм. — Мадмуазель просила убрать его сразу же, если он провалит миссию. Хлоя Буржуа не выпила подготовленного нами снотворного, кофе выбросила в урну… — хриплый голос был перебит отчаянным криком. — Кто твоя хозяйка?! — взревела японка, — Я или она?! Как мне теперь вытягивать информацию из старика? Нужно было просто напугать! — Извините, мадам… — В жопу свои извинения засунь! — Марлена, не в силах сдерживать себя, отшвырнула ногами пару пустых коробок, повалив их на нижний ярус, — Где спрятали тело? — Пока нигде… планируем отвезти в лес и… — Сжечь! — японка подняла налитые кровью глаза на скрипнувшую в потолке лампочку, — Облить бензином и вместе с машиной и вторым трупом уничтожить за городом. — Да, мадам. Ещё будут указания? — голос на конце другого провода прозвучал несколько виновато. — Мозги себе купи! — японка в гневе отбросила от себя телефон, круто поворачиваясь на каблуках. За всю свою жизнь она научилась сдерживать ярость, успокаивая себя тем, что если враги выиграли в одной из битв, то это ещё не значит, что победа на их стороне. Ведь эту войну закончит именно она. Каждый раз, стоило чему-то пойти не по плану или перевернуться вспять, она твёрдо верила, что нужно лишь подождать, выждать время и тогда она обязательно отомстит. Что приравняет смерти своих близких к смертям врагов. Что увидит наконец, как задохнётся в облаке магии ЛедиБаг, отдавая свою жизнь за воскрешение другого человека, как подавится кровью Санкёр, умирая и исчезая из этой жизни навсегда, как будут, срывая глотки, орать Адриан и Габриэль, видя, что сбываются их главные страхи, как заткнётся этот выскочка Куртсберг, который если бы не полез не в своё дело, вообще остался бы жив, как мгновенно сдохнут от снайперских пуль те люди, что перешли ей дорогу. Она жила только благодаря тому, что уже скоро увидит их смерти. Переживая внутри себя целый ураган эмоций и чувств, с виду она оставалась невозмутимой и сильной, такой, какой её навсегда запомнили бы родные дети. Такой, какой её хотел бы видеть Генри… Марлена зацепилась рукой за перила ржавой лестницы, помутнение в глазах заставило отступить на шаг к столу. В последнее время, от недосыпа и частых нервных срывов голова болела в сотни раз больше. Операция по введению новой дозы в Маринетт была провалена, их человек убит этой бесстрашной квами Тикки, идиотка Ренкомпри притащила ствол, и только лишь Таурр оставлял желать лучшего, убив наркоторговца Аллертона и приструнив младшего-Агреста вместе с его блохастым квами. Хоть успокаивало, что Габриэль не суёт свой нос и не мешает. Пусть покатается с Санкёр и Дюпенами, из этого не выйдет никакой опасности для их дела. Пусть подумает, что она затаилась и будет копать дальше, уже и так понимая, что Том и Генри были родными братьями. — Вы его убили… м-моего внука…— прохрипел старик, царапая ногтями землю и сбивая пальцы в кровь, — Я… я ничего не с-стану делать… н-никогда… лучше смерть! — Что ты там бубнишь? — Марлена против воли отцепилась от перил, — Твой внучок оказался ещё более тупым, ни на что не способным пацаном, его смерть лишь очистила этот мир от тупоголовых кретинов! — Я не стану проводить ритуала, — Марлена всеми фибрами тела ощутила, скольких усилий стоило этому худощавому старикашке вычеканить фразу, — если я умру, то выживут они… — он склонил голову в бок, болтая двумя руками по воздуху, а одной из ног оттолкнул ковш, от чего вода полностью расплескалась по земле. — Голодная смерть? — Марлена оценивающе оглядела впитывающуюся в бетон жидкость, — что ж, тогда это выполнит тот, кого ты боишься потерять ещё больше, чем внучка, — она наклонилась к Хранителю, стиснув зубы, чтобы не слышать зловоний, исходивших от старика, — Например: квами ЛедиБаг. Как ты думаешь, через сколько миллионов лет миру удастся создать новый камень чудес божьей коровки, если всемогущая Тикки умрёт вместе со своей хозяйкой? Старик дёрнулся, с ужасом смотря в глаза японки, закрытые очками. — Не п-посмеешь… — прошипел Хранитель. — Посмею, ещё как посмею, — женщина вздёрнула нос, — Ты не оставил мне выбора, — Марлена поднялась с колен, разведя руками, — Так что, посиди тут ещё денька два без питья и еды, может, одумаешься. И учти, каждый твой протест будет стоить кому-то жизни. Например, сегодня я наконец прикончу этого Грэм Де Ванили. Доставил же мне этот пацан проблем выше крыши.***
Хлоя в психе боднула ногами руль, когда какой-то козёл подрезал её на перекрёстке, а она не смогла успеть до конца красного огня светофора. Загорелся зелёный, две старушки, как злобные валькирии, оглянулись на неё и прошествовали гордой походкой перед джипом, пятеро молодых людей, явно нетрезвых, также вывалились на переход и молодая семья: папа, дочь и беременная женщина. Буржуа откинулась на спинку, пытаясь опять сосчитать в голове десять барашков и успокоиться. Кислотно-зелёные циферки медленно заканчивались, переменяясь с «пятидесяти девяти» на «двадцать восемь». Вроде бы, Плагг не сказал ничего сверхважного, а Хлоя уже была готова звонить отцу и просить освободить дороги, чтобы её джип быстрее доехал до городской больницы. Вдруг Нат придёт в себя, когда её не будет рядом? А когда она приедет, опять заснёт? Услышал ли он, что скоро станет папой? И как на словах отреагирует на то, что с ними произошло всего за один ничтожный день, сколько тайн было раскрыто, сколько людей было убито? — Чувствую себя Дюпен-Чен, — процедила Буржуа, вспоминая вечно паникующую Маринетт и её подругу сваху, когда те строили планы по завоеванию сердца Адриана. Нет. Она не такая психичка, что всегда волнуется. Тем более, если её любовь, в отличие от Маринетт, взаимная. Да какие у этой Дюпен-Чен шансы то на Адриана? Если Агрест пялился (хотя жёстко отрицал) на неё во время фотосессий и показов, это ещё ничего не значит. ЛедиБаг всё равно лучше, даже если столько тайн скрывала от напарника. — Пфф, нашла о чём думать, — Хлоя сморщила нос собственному отражению в зеркале. Ещё не хватало в такие моменты строить планы по захвату сердца ЛедиБаг или рассуждать о спящей-недогероине-недочерепахе-Маринетт! Буржуа дёрнула рукав плаща, посматривая на наручные часы. «21:35» Даже несмотря на уже действительно поздний час, машин и людей в городе было, мягко говоря, завались сколько. От площади Шатле, где Хлоя так и не выпила свой ароматный латте с малиной (о чём уже успела пожалеть) и до городской больницы было ехать примерно двадцать минут, но когда всякие наглые бараны подрезают дорогие машины своими нелепыми легковушками, а каждый перекрёсток имеет желание продлить свет зелёного светофора, нервы не выдерживают. Хлоя постучала пальцами по рулю, дожидаясь, когда предательская цифра «24» сменится на «0» и красный. Лежащий на переднем кресле смартфон, издающий кульбиты Джаггедовской песни, оповестил о новом сообщение. Буржуа схватилась за телефон, принимая сообщение от Плагга. — Какие нафиг лекарства? — Хлоя пролистала смс со списком медикаментов, где чётко были выделены слова «бинты», «шприцы» и «таблетки от головы», — они блин в больнице или где? Буржуа зацепилась взглядом за последнюю фразу: «Не задавай вопросов, просто привези, что нужно. Пожалуйста» — Надо же, даже без каламбуров, — Хлоя фыркнула, отбрасывая смартфон на сидение. Спорить с Плаггом было бесполезным, звонить и пытаться выяснить, для чего ему в элитной палате дорогой больницы целый список лекарств, что найдутся в любой аптечке — тоже. Хлоя только экран до треска сжала. Неужели нападение действительно случилось, и удача им не улыбнулась? И ранены наверняка Сабрина или Дюпен-Чен, квами ведь невозможно сделать больно? А врачи где? — Кошак облезлый, — гаркнула Хлоя, заворачивая за угол. Мысли о том, что медикаменты нужны Нату отчаянно лезли в голову и также быстро пытались быть вытеснены. Это же Куртсберг! Для чего он врагам, если охота открыта на Маринетт? Или квами неудачи говорил так строго, потому что знал её больные места в лице Ната и не хотел пугать или обнадёживать? Плагг был серьёзен. Удручён в коротком звонке и также немногословен в сообщении, что было или редкостью, или чудом. Что у них там произошло?! — О Боже, Куртсберг, клянусь, если ты отбросишь коньки, — Хлоя задержала дыхание, испепеляя взглядом фото любимого, выглядывающее из открытого бардачка, — то хоботок я тебе оторву, и это будет твой первый и последний ребёнок! Чёрный юмор сейчас был единственным, что позволяло вести машину и терпеть, а не рыдать в подушку. Точно. Их малыш. Хотя бы ради него стоит сохранить субординацию и собраться с силами. Вдох. Выдох. — Уфф, — Буржуа неравномерно выдохнула, поглядывая на фото любимого, как Роджер во время допроса на виновных, — Если родится девочка, назовём её в честь меня. Кажется, Нат был не против… Забив в поисковик навигатора запрос о ближайшей круглосуточной аптеке, Хлоя с рёвом развернула машину в тёмный переулок. Плагг надеется на неё, там наверняка ждёт Адриан, и гнуть свою линию, обрывая трубки и пытаясь выяснить к чему эти загадки, бесполезно. Только время потратит. Которого ничтожно мало. Буржуа припарковалась у красно-белого домика аптеки, вытащила ключи из зажигания, захватила телефон со списком и вышла на освещаемую одним фонарём улицу. Нужно было торопиться, и каждая потерянная минута могла стать лично для неё ошибкой. Одновременно хотелось, чтобы Нат поскорее проснулся, но в тоже время, чтобы сделал это, когда она будет рядом с ним. Хлоя с силой потянула на себя двери аптеки, получив сразу же боль в предплечье и противный звон колокольчиков. О пресвятые квами, но это же прошлый век со всякими звенящими висюльками! Неужели нельзя поставить механические двери, чтобы они сами открывались?! Впрочем, древним тут было всё. Ремонт новый, но в каком-то стиле «бабушки-одуванчика»: ковёр, диванчик для ожидания, всякие плакаты, украшенные наклейками бабочек и прочая мишура. Честное слово, если бы эта аптека не имела лицензии и не была единственной круглосуточной во всех пяти кварталах, Хлоя бы уже давно отсюда свалила. Даже опять противно стало, что аптека, принадлежащая больнице и находящаяся в её дворе, была закрыта на ремонт. И другого выхода быстро приобрести лекарств не было. За прилавком оказалась старушка, бережно укладывающая в пакеты таблетки от головы, какие-то витамины, пастилки от кашля… пять мужских презервативов? Хлоя даже тихо хрюкнула от смеха, глядя, как широкоплечий блондин впереди неё что-то диктует продавщице из списка в телефоне. Если бы не размеры этого амбала, в рост схожего с Адрианом, Хлоя бы уже давно закатила скандал и выперла его отсюда, за то, что он задерживает других покупателей. Но она же добрая… Почему-то в голову опять полез Куртсберг, умеющий даже во сне и на расстоянии ею манипулировать. Хлоя застучала каблуком по полу, не прекращая рассматривать парня, по всей видимости одного возраста с нею. Высокий, наверняка красавчик (когда обернётся на неё), блондин, широкоплечий, даже чем-то Адриана напоминает. Да уж, сегодня у этого пацана будет бурная ночка… Блондин говорил почти шёпотом, отчего Хлоя и распознать не могла, что он бубнит. Но старушка его прекрасно слышала, тыкая пальцем в компьютер с электронным чеком. Ну хоть что-то здесь было современным кроме Хлои и этого парнишки! Парень держал в руках прозрачный пакет из супермаркета, откуда просвечивались куча банок с энергетиками (да он робот что ли? Вообще ночью спит или только презервативы использует?), две бутылки минералки, какие-то упаковочки с сухими хлопьями, фрукты и две пачки прокладок… — Охренеть, — шёпотом добавила Хлоя. Не каждый мужчина покупает своей любимой… это. Буржуа даже какую-то зависть почувствовала, Ната этому заставить было подвигом Геракла!***
Буржуа вышла из аптеки, как из какого-то коматоза. Помнила только, что рявкнула на старушку, что никакие презервативы ей не нужны и вообще она беременна, всунула в руки список лекарств и попросила, как можно скорее все это упаковать. Она даже не знала, что сейчас выносила с собой в аптечном пакете и сколько заплатила на кассе. Старушка была счастлива, чек был оплачен, терминал удовлетворённо мявкнул, а на улице ждал Грэм Де Ванили, кажется, уже до нитки промокший под возобновившимся дождём. Чёрт, ну неужели все настолько серьёзно, и он хочет действительно поговорить с ней? О чём? Как в детстве стебался на ней и братом, когда те слушались во всём родителей, а он был вольной птицей с добрым и свободолюбивым отцом? Хлоя закусила губы. Для Феликса свобода исчезла в тебе годы, что и для них: троих детей, по очереди лишившихся по одному главному человеку в своей жизни. И он бы так больше не поступил. Во-первых, на смену отцу пришла строгая мать, привыкшая ко всему лучшему и требующая больших высот ради умершего мужа; во-вторых, это было в прошлом. Что-то подсказывало, что разговор будет не из лёгких. И явно не о стыбженных из буфета конфет вместе с маленьким Адрианом. С одной стороны, хотелось попросить продавщицу работать как можно медленней, чтобы оттянуть беседу с блондином, авось, сам устанет ждать и свалит, но с другой, Нат там мучается, а она будет время растягивать? Хлоя почему-то ощутила себя жуткой изменщицей. При живом то парне предлагать такое (у неё не поворачивался язык назвать слова «секс») недо-другу из детства! Может, позвонить Адриану? Сказать, что его брат, а по совместительству любитель «сюрпрайзов» в городе? А что это тогда даст? Ведь, возможно, Фел и вправду готовит какой-то подарок Агресту? Агрх! Одни вопросы! И почему-то Хлоя ни на миг не задумалась о том, что Грэм Де Ванили может оказаться их врагом. Но, как бы не хотелось получить ответы на вопросы, увидеть чистый асфальт и ни одного блондина за углом, Феликс всё продолжал тереться у своего Фольксвагена, который специально приобрёл для поездок по Франции. — Я смотрю, ты уже затоварился, — Хлоя попыталась перевести разговор в шутку, оглядев пакеты из супермаркетов. Но выходило довольно неуверенно. — Есть что-то же надо, — Буржуа неуверенно посмотрела на Фила, у которого что-то явно произошло с головой. Потому что этот блондин изменился… Стесняется, но одновременно держится увереннее её. Не виделись целый год, человек всё тот же, а комплекция выше некуда. Ещё двенадцать месяцев назад он был задохликом, стоящим вместе с матерью и Габриэлем у могилы Одри (так как хорошо общался с детства с её мамой), а теперь производил впечатление горячего парня, который закупается… — А презики, как сувениры из Франции купил, да? — Хлоя съехидничала, играя бровями на пакеты. — Думаю, это не твоё дело, — Феликс спрятал пакет за спину, вновь демонстрируя свою мускулатуру. Буржуа даже себя на мысли поймала, что не он ли по крышам скакал и пресс нарабатывал, вместо брата? — Ладно-ладно, не буду мешать отдыхать в гостиницах, готовя сюрпризы брату, — Хлоя выставила руки в примирительном жесте, выделив последние фразы. Кажется, произошло то, чего она ну никак не ожидала. Грэм Де Ванили не стебался над ней о том пошлом вопросе в аптеке, не шутил, не язвил, и, к её полному краху, смущался! Где их старый с Адрианом зануда-друг-уверенный в себе-как танк? Хлое даже захотелось дотронуться до него, вдруг голограмма? Нет, ну, а что, будет ли тот аристократичный мальчик закупаться дешёвыми энергетиками в супермаркетах, набирать завались сколько презиков в аптеке и стесняться с ней заговорить? Вдруг это клон, а их настоящий Грэм Де Ванили лежит где-то без чувств в Англии?! Хлоя резко замотала головой. Что за вздор? Это, ей, наверное, уже все эти близнецы Дюреты-Дюпены мозг проели, что всякий бред на каждом углу мерещится! Просто мальчик Феликс вырос… — Я слышал, что сегодня было оглашение второй части завещания, — начал блондин, но был грубо перебит резко разошедшейся Хлоей. — Так, а вот эта тема тебя совершенно не касается, — Буржуа выставила тонкий пальчик в воздух, — даже если сегодня что-то и было, ты об этом не узнаешь. Не твоё дело. Что он этим вообще хочет сказать? С каких пор его начала интересовать её личная жизнь? А вмешательство в её личное пространство всегда доводило Хлою до белого коленья. — Я не претендую на рассказ, — в голосе Феликса прозвучал какой-то холодок, словно это Хлоя была занудой, а он знал весь текст письма наизусть, — просто я очень хорошо общался с твоей мамой, и, насколько я помню, она долго с тобой не контактировала, но перед смертью составила письма и… — Я сердечно извиняюсь… но откуда такая информация?! Мы ни слова не сказали прессе! — Хлоя сжала пакет, уже готовясь запульнуть им в блондина, — Откуда ты всё это знаешь? Фил, чё тебе вообще надо? Можно не петлять, а сказать прямо?! — Буржуа разозлилась, наступая на Грэм Де Ванили и вжимая его в мокрую стенку многоэтажки. Чёртовы гормоны начали играть с ней злую шутку, меняя игривое настроение на психически-неуравновешенное, — Пришёл на больную мозоль надавить?! Только ничего не выйдет! Слышишь? Я знаю, что у вас с мамой чуть ли не любовь была! — Фил широко распахнул глаза, — Да-да! Она чужих детей всегда любила, зато мне письма извинительные строчит! — во взгляде Грэм Де Ванили промелькнула какая-то мгновенная заинтересованность. Опытный человек назвал бы это «выгодой», — Она меня в детстве бросила, она мне ни одного звонка не сделала, ни на одно письмо не ответила! Ни… ни… ни одного подарка не подарила! — Хлоя и не заметила, как из глаз брызнули слёзы, а вся та годовая боль стала выплёскиваться на блондина, — Я её пятнадцать лет ждала, а она по миру гуляла, всяким Дюпен-Чен контракты предлагала и любила делать подарки таким заучкам, как ты! — Буржуа ударила парня по плечу, но вместо крика о том, чтобы она не распускала руки, последовали резкие и крепкие объятия, — что ж она во всех вас находила?! Зачем вы лезете ко мне?! Не простила я её, ясно?! — девушка учащённо задышала в чёрную толстовку, пахнущую мятой и кофе, — Не. Простила. И никогда этого не сделаю. Пусть в своих письмах хоть тысячу раз прощения просит и в любви признаётся! Никогда я не смогу простить тех издевательств, каких бы на это не было веских причин, — лёд в её ярких синих глаза поставил Фила в тупик. Феликс ослабил объятия на последней её фразе, что-то сосредоточенно обдумывая. А Хлоя всхлипнула, рыдая в голос и никак не понимая, почему так быстро сломалась и сдалась, вылила кучу грязи, обвинений и личных тайн на голову старого друга, с которым давно была в контрах. В его объятиях она чувствовала защиту. Тепло. Какой-то оберег со всех сторон и ракурсов. И было совершенно плевать, что макияж размазался, на улице глубокая ночь, а Феликс обязательно её отлепит от себя, скажет, что как она была истеричкой, так и осталась… Было плохо. Настолько плохо лишь от того, что она прочла письмо мамы. Личное письмо, адресованное именно ей. Несколько строчек. Ничего важного, одни извинения, признания в любви и дата написания письма. Аж вырвать хотелось от того, что Габриэлю она исписала два листка, а ей какой-то жалкий клочок. Впрочем, она всегда давала ей меньше, чем требовалось отдавать родителям для своих детей. — Фил, я… я хочу уйти. Отпусти. — Хлоя попыталась вырваться, — мне сейчас не до откровений. Я… мне жаль за эту истерику. Я ужасна. Грэм Де Ванили схватил её за плечи, встряхнув и заставив поднять на него взгляд. Хлоя от удивления даже икнуть успела. Вместо сожаления, горечи, презрения, отвержения или осуждения Буржуа увидела в этих глазах бесконечную радость и вселенское счастье. Он энергетиков перепил? — Ох, Хлоя, значит, ты всё-таки прочла его, — Фил что-то залепетал, продолжая держать в руках ничего не понимающую и всхлипывающую девушку, — ты даже не представляешь, насколько облегчила мою учесть. Я уж думал сойду с ума от того бредового… — он буркнул какое-то слово себе под нос и улыбнулся до ушей, — Чёрт, это же идеально! Хлоя, — он посмотрел на неё, как на восьмое чудо света, — Я люблю тебя. Только оттолкнув от себя этого сумасшедшего, Хлое удалось увидеть знакомую флешку, висящую на его футболке. Флешку матери со всеми документами и компроматом на врагов, которая должна была находиться у их агента. И всё это было перед тем, как в спину вонзилось дуло пистолета, а Грэм Де Ванили рухнул к её ногам.***
Красив, одинок и безлюден город ночью. Только пару машин может промчаться по большому проспекту, который в дневное время, заполняют километровые пробки… В ночном городе можно укрыться. Раствориться. Спрятаться от чьих любо глаз… Ты можешь делать, что захочешь, быть, кем захочешь в эти минуты… Ночной город… он прекрасен и загадочен, даже обычные и привычные взгляду деревья, ночью превращаются во что-то магическое, словно прикасаясь к ним, ты становишься одним целым с природой, со всем что тебя сейчас окружает… Вокруг главенствует темнота, а в небе вспыхивают миллиарды звезд… А ночные звуки, часто незнакомые и непонятные нам, и в них каждый слышит что-то свое, что-то сокровенное… то, что хочет услышать… Но даже город и его дороги, дома и жители бывают жестоки. И как же можно забыть про сны… ведь только, и только во снах реализуются все твои мечты, сокровенные желания и тайны, с которыми ты никогда ни с кем не поделишься… Габриэлю слышится плач, на одной ноте, больше похожий на вой, он врезался в грудь холодным лезвием ножа и медленно стал опускаться к животу. Именно это и заставило его посмотреть в безумную, тёмную пустоту. Он лежит в кровати и пялится в потолок комнаты, покрытой покрывалом ночи. Темнота, поглотившая мужчину, заставляла слиться с ней, став ею. А плач все равно продолжался из пустоты. И вдруг он осознал, что этот звук доносится из реальности, а он погружен в пустоту самого себя. Как только эта мысль пришла ему в голову, он обрел четкую и даже осязаемую ограниченность. Пустота стала стремительно сжиматься, пока не исчезла где-то внутри. Это звонил телефон. Габриэль по-прежнему пялился в темноту, но уже без переживаний. Пропала вся многозначительность, наполнявшая каждое движение и каждый предмет, пропал тот внутренний смысл, что стоял на границе осознания и, казалось, еще момент, еще одно мгновение, и он станет обладателем какого-то сокровенного, основополагающего знания об этом мире и о себе. Зато прояснившееся сознание позволило делать логические выводы и рассуждать последовательно, лишив тем самым самого короткого пути- интуиции. Габриэль вздрогнул, оттягивая ворот рубашки и в поту стягивая с себя одеяло. В ответ засопела Натали, смяв руками подушку и отвернувшись от его лица. Он даже и не помнил, как Сабина что-то зашептала своей кузине Мари, после чего их поместили в комнатах по парам, а Горилла сам согласился спать в машине, наотрез отказавшись воспользоваться гостеприимством хозяев. Натали, впрочем, быстро заснула, даже не заметив, что вместо Сабины рядом с ней уложили Габриэля. Агрест пошаркал ладонью по полу, разыскивая трезвонивший смартфон. Неужели что-то у Адриана случилось? Или это он сам в усталости будильник неправильно завёл? Сколько времени? «2:30 ночи» Входящий от «Ренкомпри». — Он переработался в такое время звонить? — буркнул Габриэль, поглядывая на спину спящей Натали и принял вызов, — Месье Роджер, а вы не аху… — Месье Агрест, всё понимаю, и извиняюсь, но обстоятельства… — Роджер пыхтел прямо в трубку, тяжело дыша. На заднем фоне слышались звуки пожарного гидранта, крики и сирена полицейского кордона. Габриэль напрягся, вскакивая с кровати на пол и нечаянно стаскивая со спины Санкёр одеяло, готовясь к самому худшему. — Я слушаю, — Габриэль до треска сжал крышку телефона. Сердце как бешенное забилось в груди, а Натали спросонья начала что-то шептать. — Я, конечно, и не такое видел, — издалека начал Роджер, чем заставил Габриэля зарычать, — но Ваша семейка — это какой-то кладезь невезения. За все свои годы… — К делу, — Агрест вздёрнул подбородок, пытаясь не смотреть, как полупроснувшаяся Натали пытается у него на знаках что-то спросить и совершенно не замечает, что вырез на груди её топа скатился ниже приличного. — В городе снова какая-то чепуха с машинами, — Роджер выдохнул, крича кому-то налить мэру водки, — Посреди трассы взорвана машина Хлои Буржуа, девушки в ней не обнаружено, просто пустой автомобиль. На звонки она не отвечает… но, в городе она засветилась на камерах видеонаблюдения, — Ренкомпри кому-то в ответ матюкнулся, попутно извиняясь перед Габриэлем, — это я к чему, месье Агрест. Девушка была замечена связанной в машине Феликса Грэм Де Ванили, а он, насколько я знаю, ваш близкий родственник. Его мать не отвечает на звонки, а агента я хе… хрен пойму, какой-то тупой англичанин, что не может связать и пары слов. Короче, месье Агрест, приезжайте в морг, будете опознавать тела. Машина Грэм Де Ванили также взорвана, а в ней: два трупа. Предположительно оба мужских. На руки испуганной Натали опустилась белокрылая бабочка Бражника, рассыпаясь в труху знаком «SOS». В игру вступил Куртсберг.