***
«Я ещё молод для внуков!»
Стекло из второго окна-форточки, совсем маленького и находящегося в углу, треснуло и с громким скрежетом посыпалось осколками на пол, вешалка с белым халатом и чей-то женской сумочкой также полетела в окно и застряла на подоконнике, а сидящая всё это время в углу Сабрина взвизгнула от грохота. — Ребят, я просто хотела по-тихому выйти… — Ренкомпри расплылась в виноватой улыбке, одной рукой придерживая перевязанный под толстовкой живот, а второй хватаясь за свою сумку, — я только проснулась, честно, ничегошеньки не слышала! Не успел Адриан вставить и слова, параллельно проклиная себя за невнимательность (как вообще можно было забыть, что они тут не одни?!), как в комнату подобно урагану залетели Плагг с Тикки. — Пацан, это ты как девка визжал? — Плагг быстро оглядел помещение, и, не найдя ничего подозрительного, остановил взгляд на Сабрине, сейчас по своей позе похожей на сбегающую утром проститку, — А что, никого не убили? — Ты идиот, Плагг! — Адриан хлопнул себя по лбу и, зацепившись взглядом за хлопающую ресницами Маринетт, быстро отошёл к окну, когда на брюнетку накинулась Тикки. — Типун тебе на язык, обормот! — Тикки, тоже убедившись, что всё хорошо, бросилась ощупывать вначале Маринетт, а потом Сабрину, — Вы как? Что произошло? Мари, девочка моя, ты в порядке? Голова не болит? Не тошнит? Сабрина, как с животом? Маринетт как-то неопределённо закивала головой, ещё не отойдя от страха и новых знаний. Девушка попыталась посмотреть на отошедшего Адриана, слегка раздражённая тем, что их разговор нарушили, но фигура Тикки перекрыла ей вид на блондина. — Всё нормально, — Сабрина заговорила первой, прижимая к животу сумку, — я попыталась встать и уйти, когда пришла в себя, но из-за ранения споткнулась, вешалка на окно полетела, стекло посыпалось и… Маринетт словно вылили на голову ушат ледяной воды, так как она только сейчас взяла во внимание тот факт, что всё это время с ними в одной палате находилась Сабрина Ренкомпри, а стекло посыпалось не из-за ветра или таинственно начавшей летать вешалки… — Сабрина? — Маринетт спросила это таким тоном, как будто видела бывшую одноклассницу впервые и вообще знать не знала, кто такая эта Сабрина, — Ты что здесь делаешь? К-какое ранение? — Так, спокойно, всё под контролем, — Тикки заступилась за не знающую, что сказать, Ренкомпри, и встала между двумя девушками, — Сабрина новый супергерой, она сегодня помогала мне тебя спа… помогала мне прорабатывать план операции, — Тикки исправила осечку, пока не решаясь сказать Маринетт, что на неё готовилось покушение. Дюпен-Чен ещё не пришла в себя и не готова к откровениям, а вспоминая, как она буквально задыхалась во сне, Тикки совсем становилось не по себе, — Она всё знает. Почти всё… Последнюю фразу брюнетка добавила более тише, уже адресовывая только Дюпен-Чен, и, если бы Тикки и Маринетт не переглядывались многозначительными взглядами, то услышали бы тихую фразу Сабрины: «Я знаю даже больше, чем Вы предполагаете». Пока Тикки что-то тараторила Маринетт о чудесной и надёжной Сабрине и о силе своего исцеления, говоря, что девушке надо отдохнуть и привести мысли в порядок, Плагг подошёл к окну и Адриану. — Я вначале подумал, что тут кто-то от страха уделался, такие полы мокрые. Снимаете «Русалочку» и сделали искусственный бассейн? Кто в главной роли? — брюнет прислонился к оконному костяку, так, что на него вода не попадала, но к Адриану он стоял близко и мог говорить тихо. Необычайно серьёзный и задумчивый Агрест фыркнул. — Твои шутки иногда тупые, — Адриан вытер лицо, когда две наглых капли закатились в нос. — А твои скачки настроения напоминают мне беременную бабу, — Плагг ответил не менее язвительно и сделал шаг к окну, — Давай заболеем вместе! Адриан промолчал, не обращая внимания на как всегда придурошного квами. Вот кто вёл себя, как беременный, так это Маринетт, вначале орущая исчезнуть, а теперь умоляющая остаться и выслушать. Адриан не понимал своей реакции на её признание. Вот просто тупо не понимал, потому что убить её… Агрест стиснул зубы. Эта фраза звучала слишком грубо, чтобы вообще относиться к Маринетт. Он не мог сделать ей больно даже словом, не говоря уже о том, чтобы лишить жизни.***
«Пусть вначале скажет, потом задушишь»
— Девочки, я снова с Вами, — Плагг подлетел к Сабрине, придерживаемой за руку Тикки, когда те уже готовились заходить в палату Куртсберга. — Тебя так долго не было, я уже подумала, что там весь разделся, — хмыкнула брюнетка, останавливаясь у дверей. — А ты хотела, чтобы я разделся полностью? — Плагг поиграл бровями, чем вызвал у Тикки раздражение на пару со смущением. — Больно ты мне нужен, — Тикки дёрнула двери, бормоча себе под нос, что им надо перевязать Сабрине рану и вообще говоря о везении Ренкомпри (пуля прошла на вылет), которая сейчас всеми силами пыталась не показать виду, что слышит откровенный разговор возлюбленных, да и подумать о чём тоже было, — Да блин, ручка заела? — Тикки, не нагнетай, — Плагг закатил глаза, отодвигая девушку от дверей мягко, но в тоже время настойчиво, — Дай сюда, дохлячка. Камамбера надо больше есть. Плагг со скрипом дёрнул действительно заевшую ручку и открыл двери палаты. — Опять ты со своим вонючи… Нат?! — Тикки застряла в самом проходе, с полным недоумением смотря на того, кто ещё полчаса назад спал сладким сном младенца, а сейчас жадно пил воду прямо из кувшина, выслушивая какой-то рассказ Вайзза, сидящего на подоконнике. — О, алкоголик проснулся, — Плагг очухался первым, язвительно смотря на Куртсберга и сразу вспоминая утренний разговор с Тикки о том, кем же может быть этот горе-мотылёк. — Боже, Нат! — Тикки плюнула на все проблемы, выпуская из рук Сабрину, что завалилась на брюнета, а сама бросилась с обнимашками на лохматого Куртсберга, обклеенного пластырями и с перевязанной головой, — Как же нам тебя не хватало! Мы так волновались! — Да-да, литры слёз и боли. Всё скорбели, — саркастично наблюдая, как Тикки душит в объятиях рыжего (это уже с удовольствием), Плагг усадил Сабрину на один из стульев и перевёл взгляд на кивнувшего с интонацией Мастера Фу Вайзза, а потом на Нууру, что пил обычную воду из кувшина. — Нат, мне нужно срочно с тобой поговорить, — Сабрина нервно затеребила сумку, испуганно поглядывая то на Плагга, то на других квами. — Та ладно, автограф «алкоголик-мотылёк» ты получишь позже, щас моя очередь задавать вопросы, — Плагг начал свою речь с наезда, — Эй, Куртсберг, ты вообще живой? — Ой, женщины, дорогие, я тоже рад Вас видеть, но ты меня сейчас задушишь, Тикки, — Нат легонько похлопал брюнетку по спине, чем вызвал у Плагга двойной приступ раздражения на пару с ревностью. Во-первых, он кого-то тут назвал женщинами? Во-вторых, как только посмел трогать Тикки в том районе спины, где у неё застёжка бюстгальтера?! — Эй, Тикки, ну сохраняй ты субординацию. Сейчас он нам скажет, кто наш враг, и можешь снова душить, — Плагг подошёл к кровати, шаркая ногами. — Пх-пх… Как же хорошо, что ты пришёл в себя, — Тикки оторвалась от Куртсберга, вытирая слезящиеся глаза и не обращая внимания на реплики сородича. — Примерно таким наглым я тебя и представлял, — Нат посмотрел на Плагга изучающим взглядом. — А я тебя никак не представлял, — в отместку огрызнулся брюнет. Он уже много раз то смирялся с тем, что Нат в их команде, то из-за того факта, что Куртсберг узнал о личности ЛедиБаг первее, чем Адриан, Плагга за самолюбие кусала жаба. — Угомонитесь, — Тикки прикрикнула, резко приходя в себя, — Вы ведь даже не знакомы, как следует, а уже собачитесь… — Я пока только начинаю, — Плагг отвернулся к окну, — и да, лежачих не бью. — Я был к этому готов… — Нат заумно улыбнулся, чем вызвал большую порцию негатива у Плагга и сильную взбучку. Ну бесит его этот рыжий горе-художник, бесит и всё! — К чему ты там был готов? А если и готов, нас забыл предупредить? Нельзя было сразу рассказать, почему нельзя маски с ЛедиБаг срывать перед Адрианом? — Плагг закудахтал, как курица, кидая вопросы один за другим и не беря во внимание то, что за уважительные причины были у Куртсберга, о которых он прекрасно знал, — Ничё там, что Леди с Котом в соседней палате целуются? Личности раскрыли, слава квами. А где фраза «Это убьёт ЛедиБаг», что ты Хлое говорил, а? Ты хоть знаешь, как пацан перемучался… — Плагг, ну мы же уже строили догадки… — Тикки попыталась втиснуться в ругань сородича, как теперь её перебил уже Нат, что доказывало одно: встретилось два петуха. Один упёртый и готов горы свернуть ради близких людей, а второй знающий всю правду и не имевший возможности сказать всего сразу. — Опасность уже миновала. Но если бы Вы все внимательнее следили за Адрианом… Плагг, совсем потерявший самоконтроль и давно мечтавший высказать Куртсбергу всё, что о нем думает, приготовился орать, как Сабрина, всё это время сидевшая в палате молча и кидающая на рыжего косые взгляды, пронзительно выкрикнула: — Агент Одри Буржуа Феликс Грэм Де Ванили!***
«Дети шпионов»
Среди кромешной тьмы, осколков на полу, луж у окна и разбитой форточки, откуда накрапывал дождь и дул пронизывающий ветер, стояло у стены двое влюбленных людей, жадно рассматривающих друг друга. В палате было темно, холодно и зябко. И только у того угла, где в стену была прижата Адрианом Маринетт, горело невидимым пламенем тепло. Адриан провёл по щеке девушки, а та мягко улыбнулась, прикрывая глаза от усталости и удовольствия. Да, наверное, происходящее сейчас им обоим казалось абсурдом. Тем, на что двадцать четыре часа назад они не могли не то, что рассчитывать, а даже надеяться. Ещё вчера каждый из них жил своей жизнью, не мечтая о взаимных чувствах со стороны друг друга. Маринетт разрывалась между Адрианом и Нуаром, а Агрест не мог определиться с тем, послушаться ли Плагга, попробовав построить отношения с Маринетт или же бороться за свою Леди. Было страшно представить, сколько времени они потеряли, метаясь среди своих чувств. Им мешала магия, защита камней чудес и собственная глупость. — Прости меня, — Адриан провёл кончиком носа по шее Маринетт, придерживая её двумя руками за талию. — За что? — Дюпен-Чен посмотрела на него так наивно и по-детски, что Адриану захотелось чем-нибудь себя ударить. Сколько же всего не знала она о том, что он сделал и какие ошибки допустил. Начиная со школьных сцен, когда, мечтая о недосягаемой Леди, совсем не замечал рядом настоящей личности любимой, поцелуя с Кагами и, заканчивая сегодняшней ночью, уходом из палаты, когда на девушку должны были напасть. Что уж говорить об его отказе от неё, когда он действовал на одном адреналине и только потом, после взбучки от Плагга, понял, каким был дебилом. Адриан мог рассказать ей всё прямо сейчас, прекрасно приняв тот факт, что она могла усомниться в его чувствах и разозлиться на то, что он её не спас,***
«Шипперство до добра не доведёт или что за перец?»
— Ты точно всё проверил? — Роджер достал из футляра старую трубку, доставшуюся от дедушки, которую он теперь курил, будучи его внуком в самых нервозных и экстренных ситуациях. — Месье, во все места залезал, — хлюпик-сержант развёл руками, между делом перебирая принесённые папки. — Вот мне тоже не нравится, что они лезут во все места, — загадочно протянул Ренкомпри, выпуская клубок дыма. — Кто они? — недопонял сержант. — Враги, Саймон, враги. Да и эти тоже лезут во все дырки, — Роджер кинул презрительный взгляд на доску, обклеенную фотографиями Агрестов, Курстберга, Дюпен-Чен и скандальной Буржуа, — теперь ещё Сабрина. — Вы действительно так думаете, что это именно она украла документы? — Саймон отложил бумаги на край стола, садясь напротив Ренкомпри и со вниманием его рассматривая. — Этого некому больше делать, — Роджер с какой-то тоской посмотрел на запись камеры видеонаблюдения, где видно, как машина Сабрины заезжает во двор их дома, — Эх, дочка-дочка, не ожидал от тебя… — Вы же говорили, что рано или поздно она должна была узнать правду? — Саймон закурил обычные сигареты: дешёвые и длинные, напоминавшие чем-то папиросы. — Узнать? Да. Таким способом? Точно нет. — Роджер покачал головой, заполняя сигаретным дымом воздух открытого окна, где уже третий день накрапывал дождь, — Сабрина в этом случае… — он сделал паузу, ища какое-нибудь подходящее слово вместо того, что готовилось сорваться у него с языка, — Сабрина в этом случае воровка. Саймон вздрогнул, с удивлением смотря на начальника. Зная Роджера с самого детства, он прекрасно был наслышан о том, что в дочке он любви не чает, правильным манерам учит, с детства читает ей уголовный кодекс и безмерно гордится Сабриной. Чтобы назвал воровкой? Вот так открыто и просто? — Да-а-а, Саймон, она воровка, —Ренкомпри даже не посмотрел на помощника, уже прекрасно зная, о чём тот подумал, — Понимаешь, если бы она не дай Бог украла что-то у чужих людей, я бы до последнего это отрицал, но она украла у меня — родного человека, который был ей и отцом, и матерью, вложив в неё душу, — Роджер сжал трубку, задымляя комнату маленькими кольцами дыма. — Месье, это грубо. Вам не кажется, что нельзя назвать Сабрину воровкой, если она даже бумаги в своём доме брала? — Саймон, а на чьей ты вообще стороне? — Ренкомпри вместо наезда рассмеялся, чем смутил парня. Саймон был сыном его старинного друга и верного товарища, который погиб во время обстрела в Токио, когда они перевозили Агнию Ношем (а позже, Агнию Ренкомпри) из Японии во Францию. Саймону исполнилось тогда только два года, и маленький мальчик, оставшийся сиротой при живой матери, потерявшей рассудок из-за смерти мужа, был отправлен на воспитание бабушки. Роджер часто навещал сына погибшего товарища, ездил вместе с ним на кладбище, брал с собой на охоту или рыбалку — пытался стать кем-то похожим на отца, пытался дать ему понять, что тот не один, что впереди будущее, что ломаться не стоит, что отец уже отомщён. Саймон не был умным, как его отец. Сильным? Возможно. Но слегка туповатым. Роджер посвятил его в события двадцатилетней давности четыре года назад. Вначале, чтобы снять с души камень о том, что всё это позади, а уже сейчас они вместе работали над убийствами в городе. А ещё, Саймон любил Сабрину. Роджер не до конца понимал своё отношение к его чувствам, возможно, и Сабрина, и Саймон были в его глазах маленькими и совсем неподходящими друг другу, а может, он пока не принимал это близко к сердцу. Саймон дорожил Ренкомпри, как вторым отцом, а Сабриной, как любимой девушкой. И сейчас разрывался между тем, как и к кому стать на сторону. — Я останусь на своей стороне, — Саймон потупил взгляд в пол, отворачиваясь от пытливого Роджера. — Хм, тоже неплохо, — Ренкомпри хмыкнул, мысленно ставя на заметку, что не так уж и глуп этот славный малый, выбрав себе нейтральную территорию, — проверь пока бумаги, что просила перебрать комиссия. Саймон кивнул, отворачиваясь к рабочему столу, а Роджер прислонился к открытому настежь окну, стараясь составить в своей голове картинку сегодняшних и вчерашних преступлений, но пока выходила только каша вперемешку с воспоминаниями прошлых лет. Роджер ненавидел тот 99-й год. Он отнимал у него слишком много и отдавал слишком мало. Ренкомпри потерял звание, чин, работу и перевёлся в какую-то жалкую полицейскую контору, где приходилось играть такого же придурка, как и все остальные его коллеги — иначе не выжить. Роджер играл роль дурачка, имея за спиной горячие точки, знание двух языков, контакты с самыми опасными преступниками мира. Он был шпионом, настоящим, целеустремлённым, с призванием, который из-за какой-то дуры потерял друга, работу, авторитет и уважение. Роджер до сих пор не знал, была ли равной сумма, которую Агния заплатила ему взамен: Дочь. За смерть боевого товарища и те адские испытания она отдала ему свою девственность и родила ребёнка. Кто бы мог подумать, что киллер-убийца с авторитетом даже у Якудзы способна на настоящие чувства. Агния отдалась ему до последней капли, выжимая себя, как мокрую тряпку, и всё равно раскрываясь тем же алчным человеком, у которого деньги были на первом месте, а действие «убить» обычным делом. Она любила его, ему было плевать. Даже за единственного ребёнка, которого ему родила убийца детей, он не мог сказать ей «спасибо». Но Роджер любил Сабрину, воспитывал в строгости и преданности своей стране, он видел в ней будущего стража порядка, будущего опасного следователя, что будет распутывать самые запутанные дела и сажать за решётку криминальных авторитетов поголовно. И Ренкомпри совсем не подозревал, что дочь пойдёт в мать — преступницу, убийцу, воровку. Сабрина в свой единственный выходной приехала к ним домой в двухэтажный особняк, где уже давно не жила. Дом был пустым, Роджер ночевал там по разу в неделю из-за нагрузки на работе, и девушка могла там быть только по двум причинам: вспомнить детство и умершую полтора года назад бабушку. Сабрина вообще была близка к бабушке и, наверное, ещё к Хлое, чем к отцу. Своей матери Роджер доверял дочь, а вот от задиристой и богатой дочки мэра его тошнило. Вот только младшая Ренкомпри пробыла дома всего полчаса, а не привычные сутки, и совсем не заметив в комнате скрытой камеры, которую Роджер установил в доме лет десять назад при краже важных бумаг. Сабрина забрала из тайника в шкафу часть документов об Агнии Ношем и камнях чудес. — Сабрина знает о бумагах давно, и приезжала в дом, точно зная, где они хранятся, — пробормотал научным тоном Саймон. — Да ладно, как ты догадался? — слегка раздражённо спросил Роджер, но тут же сменил гнев на милость, — Но она знала не о всех тайниках. Я прятал бумаги в разные уголки дома, и нам очень повезло, что она нашла только краткую информацию, а не полную систему счетов, смертей и новостей. — Но Вы же говорите, что когда-то она должна будет узнать правду, — Саймон развёл руками, не понимая слов о том, что Сабрине нельзя было получать информацию о прошлом своей семьи. — Не сейчас точно, я хотел подготовиться, — Роджер скривился, — Как думаешь, куда она их повезла? Её маячок недоступен, а сим-карта выключена. — Судя по тому, что Вы ещё не кидаетесь стульями, всё пока в норме? — осторожно поинтересовался сержант. — Я просто устал, чтобы стульями кидаться, — Роджер пожал плечами, уже минут десять стоя под потоками ледяного дождя и пронизывающего ветра, — Сабрина не глупая, она не повезёт бумаги в полицию или ещё куда-то. Это просто тупо. Даже если она уже что-то подозревает и знает больше, чем написано в листовках, у неё всего два выбора: вести расследование самой, решив поиграть в шпионку или… или у неё есть друзья. Чего бы очень не хотелось, — мужчина покусывал трубку, — А это выходит именно так, — трагично закончил он. — Она с кем-то сотрудничает? — Саймон щёлкнул мышкой, просматривая записи с камер видеонаблюдения, где проезжала машина девушки. И пока ничего странного вообще не было замечено. — Нет, Саймон, она сама додумалась работать в перчатках и не оставлять отпечатков, она сама поставила глушилку на свой маячок в часах, и сама заблокировала сим-карту. Я уже не говорю о машине… — Ваша дочь учится на адвоката, там и не такому научат, — Саймон попытался как-то защитить девушку, но в ответ получил насмешливое: — Я не забыл. Но глушилки начинающим юристам не дарят… — Роджер закончил курить, убирая трубку туда, откуда достал, и сел за стол, — Что с камерами? Где её машина засветилась? — Везде. Вот, смотрите, видео загрузилось: — буркнул сержант, поворачивая к Роджеру экран ноутбука, начиная комментировать всплывающие уведомления: — Она выехала из дома в половине первого дня, доехала до выезда из коттеджного посёлка, притормозила у ларька с мороженым и купила бутылку воды. — Начало хорошее, — саркастично заметил Роджер, но говорил серьёзно, — А бумаги в это время в машине… — Да. Вы же сами видите, она никак не могла забрать их с собой, руки свободны, никому ничего не передавала, к автомобилю никто не подходил. — Крути дальше. — Ехала по трассе примерно двадцать минут, так как в два часа десять минут была уже в городе. Заехала в салон красоты… — немного удивлённо комментировал Саймон, проверяя сводки и остановки. — Она издевается? Украла бумаги и на маникюр? — Роджер поражённо следил за дочерью, вальяжно заходящей в элитный салон «Жанна». — Нет, она пробыла там всего шесть минут, — Саймон покачал головой. — Относила всё-таки кому-то бумаги? — Роджер зло посмотрел то на рыжую копну волос, скрывающуюся за затемнёнными окнами опель инсигнии* (марка машины), то на мямлящего помощника. — Тоже нет, — сержант отрицательно мотнул головой, — я подключился к камерам видеонаблюдения в салоне. Она отменяла заказ на маникюр, педикюр, коррекцию бровей… — А можно без подробностей? — Роджер состроил пофигистическую гримасу. — Извините, — парень смутился, — Она отменила заказ, оформленный на Хлою Буржуа. В качестве извинений платила золотой картой той же Буржуа, — Саймон щёлкнул мышкой в центр экрана, где все его слова подтверждались видео, — Бумаги всё это время лежали в машине… — А дочка играется с нами, — приметил Роджер, откинувшись на спинку кресла, — Интересно, что заставило мадмуазель Буржуа отменить весь свой марафет? Неужто беременность? — Кто беременна? Сабрина? — Саймон вскинул брови. — Типун тебе на язык, — тут же горячо высказался Роджер, — Буржуа! Сама сегодня сказала… но что-то мне подсказывает, что этот вариант тоже отметается. Саймон еле удержался, чтобы хлопнуть себя по лбу. Придут же такие мысли в голову! Особенно, про Сабрину. Она ведь добрая, нежная, ответственная, не такая, как эта гулёна-Буржуа. — Я склоняюсь к тому, что бумаги Сабрина везла именно ей, — Ренкомпри с трудом дались эти слова, — Эти вредные девочки лезут в жестокую игру. — Вы всё-таки верите, что Хлоя что-то скрывает? А её раненный парень Куртсберг новый Бражник? — сержант закатил глаза. — Один помешанный художник, а вторая глупая и пустая. — Первое впечатление обманчиво, — Роджер потёр переносицу, доставая из ящика коробку, — эту брошь я изъял сегодня у Куртсберга, а малышка Буржуа была готова мне обивку в машине рвать, настолько ей хотелось вернуть камень. Да, Саймон, я уверен, что это камень чудес, тот талисман, за которым бегали ЛедиБаг и КотНуар весь прошлый год. За обычную побрякушку так не дерутся, как дралась она. Разумеется, дралась на словах, — Роджер убрал брошь обратно в коробку, не дав помощнику увидеть талисман полностью, — И тот фиолетовый чихуахуа является квами. Тем духом, что даёт силы супергероем и вселяется в их побрякушки. Я допустил ошибку, отдав его сразу Хлое, забрать его будет невозможным. Так как одев этот талисман, я ничего не почувствовал, — Роджер закурил сигареты Саймона, надымив у рабочего стола, — Да, я уверен, что пьяный Куртсберг новый Бражник. — И что Вы планируете делать? — Саймон с минуту молчал, думая над словами начальника и со всем соглашаясь. — У тебя загрузилось видео полностью? — Ренкомпри ответил вопросом на вопрос. — Почти, — сержант просмотрел систему загрузки, — Осталось десять процентов. Судя по всем этим видео, Сабрина действительно никуда не заезжала. И документы везла домой… вот, загрузилось! Роджер подсел ближе к экрану, наблюдая, как дочь выходит из дома, где была её квартира. И выходила она, к величайшему сожалению Ренкомпри не одна, а двигаясь рядом с каким-то парнем, чьё лицо было прикрыто капюшоном толстовки и тащившем ту самую папку с бумагами об Агнии Ношем. Парень с девушкой останавливаются у выхода из двора, не замечая камер видеонаблюдения и, крепко обнимаясь (как кажется Роджеру, не слишком дружески молодой человек кладёт руки на талию его дочери), потом Сабрина чмокает того в щёку, и они уходят по разным сторонам. — Это что за… перец? — Ренкомпри набрал в лёгкие побольше воздуха, совершенно не понимая, кто был на видео. Саймон нахмурился, как бык перед красной тряпкой, листая дальше, чтобы увидеть, куда направился незнакомец, пока начальник убивал взглядом монитор. Судя по тому, как выглядел этот человек, проблемы с уголовным миром у него есть. А если нет, то Роджер поможет это устроить. — Машина, в которую он сел за руль с нашими бумагами оформлена на Феликса Грэм Де Ванили… ого, это что, брат Адриана Агреста? — Месье Ренкомпри, Вас на выезд, в притоне недалеко от городской больницы убит наркоторговец, — двери в кабинет Роджера без спроса открылись, а в проходе образовался чернявый дежурный, — Поговаривают, что убитый человек замочен при помощи врагов ЛедиБаг и КотаНуара.***
«Сыграй стерву»
Первой мыслью Хлои была идея о том, что Фел утопился вместе со своим компроматом. Додумался же, куда засунуть! В прокладки и презики. Зашибись! Хлоя от всей души надеялась, что Грэм Де Ванили прочёл об этом методе «скрытия» в интернете, а не сам придумал. Иначе ей это будет ударом в самое сердце — мать ведь не могла выбрать такого озабоченного шизика на роль их агента. Хлоя уже начала думать о том, кому Фел покупал прокладки, как что-то слизкое и горячее скатилось по её лодыжке в туфельки. Буржуа осторожно опустила взгляд на землю, за малым не заорав. У самых её ног сидели две огромных, жирных и невыносимо скалящихся овчарки, одна из которых пускала слюни на её правую ногу. — А-а-а… — Хлоя на мгновение потеряла дар речи, пятясь назад, и врезалась в Роджера, который всё это время молчал и топтался у слива канализации. Только сейчас она поняла, в какой ситуации оказалась. Рядом враг, Фел исчез, Ната нет, двое овчарок окружили её по бокам, и целая армия военных трётся в углу, как-то жадно рассматривая её тело. — Так, Вы с кем-то были или всё же одна бежали из логова врага? Хлоя, Вы вообще знаете, что с Вашей машиной, и с кем Вы ехали до этого? — Роджер внимательно следил за подрагивающими губами Хлои, которая то открывала, то закрывала рот. Буржуа сделала шаг назад, за малым, не наступив на лапу овчарки. Она осталась одна. Напротив, Ренкомпри, который оказался врагом, сзади — две по всей видимости бешенных собаки, Нат, который на пару с Феликсом киданул её в самый страшный момент. — Это Ваша толстовка? — Роджер продолжал задавать вопросы, когда она ещё даже не успела ответить на предыдущие. Хлоя чувствовала в голосе полицейского насмешку, словно он уже знал, что чёрная мешковатая толстовка не её. Блондинку бросило в пот. Что сказать? Как рассказать про машину? Говорить правду про люк? Хлоя втянула носом воздух. Ей сейчас, наверное, впервые так хотелось видеть рядом этого придурка Грэм Де Ванили. С ним спокойно как-то было… — Мадмуазель Буржуа, Вам плохо? Вы можете говорить? — Роджер заволновался, взмахнув перед её лицом рукой, чем только больше добавил ей растерянности, — Чья на Вас толстовка? Как Вы выбрались? Может, поднимемся к Вашему отцу наверх? — Да она немая походу, товарищ начальник, — кто-то из сержантов засмеялся, противно сплёвывая на землю, чем заслужил от Ренкомпри неодобрительный взгляд. Хлою как будто отрезвили. Что этот задрот-сержант ей только что сказал? Хлоя вспыхнула, сжимая кулачки. Да он совсем бессмертный? Нат полюбил её за самостоятельность. И хоть раньше она её не чувствовала в себе, то тут выложится по полной. Никто не имеет права её оскорблять, да ещё и какие-то противные мусора… Пора играть стерву. — Эй, родная, ты жива? — всё тот же паренёк с острыми клыками и маньячной улыбкой похлопал её по щеке, — Чуваки, да она похоже в глубоком экстазе. — Руки убрал, придурок! — Хлоя так оттолкнула наглого типа, что тот завалился в руки что-то обдумывающего Роджера, — Ещё раз хоть вякнешь, или посмотришь в мою сторону, то пожалеешь. Собак убрали, живо! Хлоя гордо смотрела на то, как встрепенулись другие парни, как в хитрых глазах Ренкомпри на мгновение проскочил испуг, как подавился репликой посмевший трогать её полицейский. — Мадмуазель… — Роджер скинул с себя обалдевшего подчинённого, как Хлоя снова перебила его. — Месье Ренкомпри, передайте своему в край охреневшему и глухому подчинённому, не понимающему с первого раза, что если он ещё раз посмеет ко мне прикоснуться, то сильно пожалеет… мфв… помогите!***
«Штаны надень, придурок!»
— Фу-у-ух… — Фел скатился по стенке вниз, прижимая пакет с компроматом к груди, как даму сердца. Он уже готовился избавиться от ценных бумаг, что спрятал в коробочки из-под презиков, как в голове образовалось что-то наподобие: «Привет, я Моль, готов поделиться силами»! Фел сразу же брякнул «да», а пока Роджер пытался выяснить о самочувствие Хлои и о том, с кем и откуда она тут оказалась, Грэм Де Ванили сумел ускользнуть невидимым за ещё один угол. — Нат, как же я счастлив тебя видеть, — Феликс говорил с Куртсбергом если не как с закадычным другом, то точно с человеком, который спас ему жизнь. — Не могу ответить тем же, — мрачно буркнул Нат, — Вторая бабочка до Хлои не долетела. — А я говорил не тратить все силы на потенцию… — Фел попытался пошутить, как Куртсберг его перебил. — Не смешно. Сейчас я все силы трачу именно на тебя, — упрекнул рыжий, — поэтому давай, прячь свои бумаги, находи лазейку, дырку, да всё что угодно, хоть сам яму рой! Возвращайся к Хлое и забирай оттуда, оставлять её одну нельзя, а моих акум рядом с ней нет. Дальше Вам уже Сабрина поможет. — Ты гляди какой, — фыркнул Фел, отползая за другой один угол, куда собирался убрать пакет, даже издалека увидев лазейку, — Ещё кольцо не подарил, а уже хочешь, чтобы я невесту украл, — пока Куртсберг готовился к тираде, которую предчувствовал блондин, Феликс успел мысленно согласиться с самим собой, что помощь Сабрины им ой как понадобится. — Во-первых, не украл, а забрал под своё крыло — Роджер опасный тип, во-вторых, кольцо подарю уже сегодня, если ты её наконец спасёшь, а в-третьих, я могу отозвать бабочку, — Нат с предупреждающим скрежетом закончил свой длинный монолог, когда Грэм Де Ванили уже упрятал пакет со всеми покупками в дыру, где её никто не мог заметить и перевёл дыхание. — Ладно-ладно, не бузи, я тебя понял. Сейчас пойду. Можешь пока бабочку отозвать? На пять минут? — Фел общался с Натом через мысли, так как голос его тогда бы был слышан на всю канализацию, где эхо считалось отменным. — Это ещё зачем? — Нат слегка недовольно, слегка удивлённо задал вопрос. Его жена там в лапах Роджера, у которого тёмное прошлое, непонятное настоящее и ещё темнее будущее, а этот чего-то смеет просить? — По личным нуждам, — процедил Фел, пытаясь как-то деликатно донести до Куртсберга свою мысль. — Слушай, ты можешь в трёх словах объяснить, а не вот это блеяние? — Нат опять начал возмущаться. Так как сил его было катастрофически мало (бабочки, которых он запускал к Габриэлю и Натали уже самоуничтожились), то и мысли загадочного Грэм Де Ванили были не все в его доступе. Нат читал только отрывки: …«при Хлое неудобно»… …«терплю от самой аптеки»… …«это как пить, но наоборот»… — Придурок, ты что, в туалет хочешь? — Нат не сдержал смешок. — Бабочку отзови, — попросил Фел голосом готовой орать Али Сезер, которая во время сенсации не засняла какую-то очень важную деталь. Услышь это кто другой, испугался бы до инфаркта. — Тебе не кажется, что пять минут это как-то много для такого быстрого занятия? — кажется, Куртсберг решил постебаться. — Я не заберу твою жену из лап Ренкомпри, — Фел скрестил свои невидимые руки у груди, стараясь вложить в эту угрозу всю свою энергию, чтобы Нат усомнился в обещании спасти Хлою, — давай, бабочку отзывай. — Да чего я там не видел… Ну точно, Куртсберг ещё тот стёбщик живодёр. — Тогда завидуй молча, — Фел, забив на все проблемы и решив удовлетворить собственные нужды (да пошёл этот рыжий в баню со своими подколами!), расстегнул ремень. Но Нат, всё же за время комы не потерявший всей своей субординации и человеческих качеств, бабочку, слава всем адекватным людям, отозвал. Фела заметить было сложно, если кто-то не обладал рентгеновским зрением, поэтому Грэм Де Ванили спрятался за одну стену, а бабочка аккуратно полетела под самым потолком к Хлое проверить обстановку. Блондин попытался обдумать ситуацию того, как будет оправдываться перед Роджером и что ему скажет, подготавливая предположительный план разговора и историю про аварию. Конечно, оправдания получались без участия Марлены и Кагами, без агентов и встреч, но довольно правдоподобными. Пока Нат со своей подружкой порхал в теле бабочки где-то над головами Роджера и Буржуа, послышался возмущённый рёв Хлои, а за ним громкое и молящее: «Помогите!», как будто блондинку кто-то душил. Фел, так испугавшись, что с Хлоеей могли сделать что-то плохое (в другой бы ситуации он волновался за самих людей, которые остались наедине с блондинкой, но, потрепавшись с Буржуа целый вечер и ночь, ему она стала как-то даже дорога, да и Роджер может выкинуть то, чего никто не ожидает), бросился к блондинке с расстёгнутыми ширинкой и ремнём… Бабочка уже летела обратно к Фелу, быстро вселившись в часы. — Что с ней?! — Грэм Де Ванили крикнул это вслух, перепрыгивая дырку из канализации и бросаясь за другой угол, пока Хлоя всё продолжала орать. Послышался шум упавшего тела, из-за чего Нат, что-то кричащий Фелу в голове, не был услышан блондином, а фраза: «Надень штаны, придурок!», потонула в шуме и женском визге. Выбежав за поворот и совсем не замечая своего внешнего вида, Фел застал такую картину: Хлоя склонилась над телом какого-то паренька, огрев того собственной сумкой, за плечи девушку сзади оттаскивал Роджер, а одна из собак лизала лицо упавшего сержанта, как успел определить блондин, заметив на покалеченном теле полицейскую форму. Хлоя, обрадовавшись появлению Грэм Де Ванили, как дети Деду Морозу, начала орать ещё громче на весь коридор: — Фел, этот идиот вначале оскорблял меня, а когда я ему культурно и дословно высказала, что трогать меня опасно для жизни, он ещё полез драться и затыкать мне рот! Да пустите же! — Хлоя раскритиковала одним махом весь отряд Роджера, пока тот пытался удержать быкующую блондинку, а она всё тянула ноги, чтобы врезать сержанту, который с какой-то тряпкой в руке полез её затыкать. Ну точно бешеный, как их только на работу в органы берут… Фел, стоящий посреди этой эпопеи с расстёгнутыми штанами и покинувшим его голову Куртсбергом, у которого опять закончились силы, смотрел на всю ситуацию с широко распахнутыми глазами. Когда он уже собирался уточнить, не убила ли Хлоя сержанта, Ренкомпри, взгляд которого опустился ниже туловища Грэм Де Ванили, выронил блондинку из крепкой хватки, прямиком свалившуюся теперь в руки Феликса. Но отпустил он её не потому, что она этого просила, угрожала проблемами с мэром и вообще пробовала на коленях Роджера разные приёмы, а только от того, что этот… блондинистый индюк встречался вначале с Сабриной, не по-дружески её обнимая, а теперь бегал тут со спущенными штанами в окружении другой женщины, так ещё и беременной! В голову Ренкомпри начали соваться одна мысль страшнее другой о бедной девочке Сабрине, которая встречается с каким-то опасным бандитом, работающим под прикрытием «богатой и уважаемой семьи». А вдруг ребёнок Буржуа не от Куртсберга, а от этого негодяя? И скольких он уже успел обрюхатить?! А Сабрина… Руки Роджера потянулись к поясу с наручниками, пока упавшая на Фела Хлоя что-то ему шептала. — Ещё раз так исчезнешь, я тебя придушу, — процедила она, близко стоя к Грэм Де Ванили. — Нат дал мне силу, я должен был спрятать компромат, — одними губами прошептал Фел, осторожно и внимательно рассматривая всех людей, что на них глазели. — Потом я Нату ничего не дам, — фыркнула Хлоя, потирая вспотевшие от страха ладони, — А второй бабочки нельзя было послать? — Нам всё равно придётся идти на дорос, — произнёс Фел, держа блондинку за плечи, — ты спрятала флешку? — Да, — Хлоя выдохнула, ощущая холодный металл на голой коже под майкой. — Куда? — Феликс отодвинул Буржуа, готовясь поговорить с Ренкомпри, который отдавал распоряжения своим помощникам унести куда-то тело вырубленного сержанта (кажется, Хлоя сделала то, о чём мечтал сам Роджер, так как не парился он по поводу отключки подчинённого никак). Блондинка поджала губы, мусоля на языке всего одну фразу и притупив взгляд на свои туфельки. А Фел, уже мысленно отвечая на вопросы Роджера из предстоящего допроса, более настойчиво повторил: — Хлоя, куда? — В лифчик, — ойкнула Буржуа. — И как я её оттуда доста… — Фел истерически начал шептать, но тут со злой ухмылкой образовался рядом Ренкомпри. — Я, смотрю, месье Грэм Де Ванили отошёл за угол по нужде, когда появился наш отряд? — Роджер сделал вид, будто всю жизнь был добрым полицейским. — Ч-что? Я не… твою мать! — Фел отпрыгнул от людей, быстро застёгивая все видные и не видные места, горя испанским стыдом. Почему Нат с Хлоеей ему об этом не сказали?! — Д-да, месье, я сказал Хлое подождать, а она вот испугалась, что меня рядом нет и начала защищаться… — Интересно, что было бы с моим подчинённым, если бы рядом с ней были ещё и Вы? — Роджер оглянулся на избитого сержанта, которого у другой стенки толпа полицейских приводила в себя посредством коньяка из фляжки и воды из бутылки. — Избили и изнасиловали бы, — огрызнулась Хлоя, прижимаясь к руке Фела, как утопающий к спасательному кругу. Пока её не волновала ни ширинка блондина, ни ремень, который он до сих пор теребил на себе, ни даже тот факт, то полчаса назад она была готова грохнуть его по башке, а сейчас повисла на нём в самой бесстыдной позе. Что рассказывать Роджеру Хлоя не знала и очень надеялась, что говорить в их помятом и несчастном дуэте будет Фел. Тем более, она ж и не видела ничего! Пистолет к спине приставили, в джип затолкали, и она даже не помнила, как очнулась в машине. Одно Хлоя знала точно: остался один на один с врагом — просто тяни время. А потом появится и спасёт тебя или муж-насекомое, или его странный новый друг с расстёгнутыми штанами (Хлоя безумно хотела стебнуться над Фелом, но удержалась). — Месье Ренкомпри, Хлоя испугана после аварии, вся на нервах, простите её, она не хотела доставлять проблем и шуметь, — Феликс, чтобы Роджер не заметил его махинаций, ущипнул Хлою за локоть, всеми фибрами тела пытаясь донести до неё, что бузить с правоохранительными органами плохо, — Мы как из машины от похитителей сбежали, так оба волнуемся, переживаем, Хлое вообще переживать нельзя. Мне тем более, — Фел хотел было заскулить и не сказать, но доказательства — это святое: — Я вон на нервной почве даже штаны забыл застегнуть. — Ой дурак… — Хлоя пробормотала какое-то оскорбление себе под нос (Фел был уверен, что нецензурное и относившееся к нему), — И что значит переволновалась?! Я тебе что, баба в разводе?! Это щас ему, — Буржуа брезгливо посмотрела на снова отрубившегося полицейского, — нужно волноваться. Слышишь? У тебя проблемы будут! Большие. Крупные. Проблемы! — Хлоя, замолчи! — Феликс ущипнул её во второй раз, пытаясь заткнуть и умоляя не нарываться на неприятности. Роджер, всё это время, смотрящий на них подозрительно и никак не реагирующий на слова об угрозах, ширинке и волнениях, спросил: — Говорите, Вас похитили? — Роджер с интересом проследил за лицом Фела, на котором серьёзность сменилась на осторожность. Хлоя закатила глаза, в какой раз уверяя саму, что блондин пересмотрел шпионских сериалов. — Да, нас похитили неизвестно какие люди, и мы чудом смогли сбежать и остаться в живых, — Фел положил руку на сердце, второй крепко сжимая похолодевшую ладонь Хлои. Нат говорил ему, что больная точка Хлои — точка приведения в чувства, именно рука. Губы Роджера изогнулись в хитрой усмешке. — Хм, интересно, — Ренкомпри засунул руки по карманам, а потом обернулся на двоих подчинённых, — Алек, Август, наручники на них!***
«Профессия у меня такая… »
Фел бесился. Да, он предполагал, что так просто отделаться от Роджера не получится, но и не догадывался, что Ренкомпри решит действовать прямо в лоб: открыто, нагло, необоснованно. Их с Хлоей повязали, затолкали в машину и не дали сказать друг другу хотя бы слова или объяснить, в чём их обвиняют. Растолкали по разным машинам: девушку в полицейский кордон, его вообще в заплесневелую кутузку, и повезли в участок, никто, не сказав ни слова. Фел знал о Роджере так много, что сейчас был уверен: допросов в машине он проводить не станет. Хлоя в лучшем случае скажет про проблемы с отцом, а в худшем будет орать всю дорогу, что сделает и в допросной, если их поведут на доклад по одиночке. Хлоя девочка умная, знает, что на допрос они пойдут только вдвоём. Но почему-то Феликса одолевало чувство того, что бандит тут именно он, а Хлою Роджер везёт в участок, как трофей. И наверняка их в полиции уже ждёт месье Буржуа, чтобы забрать дочь и раскланяться благодарностями. Фел сидел в перевозной кутузке уже минут десять после приезда, но доставать его оттуда не спешили. И какое-то беспокойное чувство нашёптывало Грэм Де Ванили, что допрос будет вовсе не о взрыве машин, а о похищенных бумагах. — На выход! — рявкнул, судя по погонам младший лейтенант, на голову ниже Феликса. — Вот только орать не надо, голова болит, — томно вздохнул Фел, выходя из заточения, как принцесса на выбор жениха. Тут, главное, не делать двух вещей: Орать, ругаться и угрожать, как делает большинство при поимке, или смиренно идти к наказанию, словно виноват во всех грехах человечества. Настоящие агенты при допросе говорят так спокойно, как будто обсуждают погоду; делают так, словно выполняют рутинные и повседневные мелочи; и ведут себя увереннее даже самых бравых и бывалых полицейских и следователей. Да и кто такой этот Роджер? О его подноготной известно лишь ему самому, да ещё паре тройке лиц. А такая подноготная навряд ли отражает «честного и доброго полицейского». Вот только Роджер в праве находиться с внутренней стороны решётки, чем с внешней. И если Ренкомпри заведёт разговор о похищенных бумагах (Фел не отрицал, что его могли выследить при передаче документов у Сабрины), то сам он перейдёт на ещё более открытый и откровенный разговор. Короче, делать, как всегда: импровизировать. Младший лейтенант, что никак не отреагировал на его слова, вёл Фела по грязным и пожелтевшим коридорам участка к кабинету в самом дальнем углу. — Слушай, друг… — попытался начать заговорить с парнем Фел, как тот только огрызнулся: — Я с похитителями мэрских дочек не разговариваю. — Вау. Жёстко. — Фел на заметку взял тот факт, что чернявый паренёк ещё и не грамотный, когда слух резануло слово «мэрских», — А с похитителями дочек депутатов разговариваешь? — Да пошёл ты, — лейтенант больно потянул итак сведённые наручниками руки Грэм Де Ванили и, не дав блондину вставить и слова, запихнул в кабинет с надписью «старший следователь по особо тяжким Р. Ренкомпри». Феликс стиснул зубы, уже спинным мозгом ощущая, что руки у него будут гореть и болеть конкретно, заваливаясь в кабинет Роджера. Если бы Грэм Де Ванили не подтолкнул сержант со спины, то ему бы дверью придавили и вторую ногу (первую покалечила Хлоя). В тёмном кабинете Роджера, где горело всего две тусклых настольных лампы, а из открытого окна падал свет уличных фонарей, на кожаном диване, в самом углу сидела Хлоя, нервно облизывающая губы и царапающая руки, кистям которых уже не мешали наручники. — Ну что ж, раз молодые люди воссоединились, — за большим дубовым столом восседал Ренкомпри, выражающий всем своим лицом если не полную победу, то точно выигрыш на миллион в лотерее, — предлагаю поговорить, пока доверенное лицо мадмуазель Буржуа едет к нам в участок. — В наручниках мы не разговариваем, — необычайно тихая Хлоя сверкнула в темноте испепеляющим взглядом, намекая на то, что Фела надо бы развязать. — Мадмуазель, с Вас их давно сняли, в чём проблема? — Роджер посмотрел то на Хлою, трущую невидимую пыль на своих брюках, то на Феликса, который все эти минуты пребывания в кабинете пытался оценить ситуацию, — А может, проблема в том, что тот человек, которого Вы всё это время считали своим другом и спасителем, на самом деле оказался предателем? — Роджер, заткнитесь, пожалуйста, — Хлоя, скалясь, подняла на рыжего такие гневные глаза, что Ренкомпри заткнулся и побоялся девушки. — Хлоя, чё такое? — Фел совсем не понимал, о каких предательствах идёт речь и что произошло с блондинкой за всего какие-то полчаса, что она стала настолько зажата и раздражена. — Не чёкать! — орнул Роджер, хлопнув по столу ладонью, чем заставил бледную, как мел, Хлою, вздрогнуть, — Месье Грэм Де Ванили, с Вами будет отдельный разговор. В суде. А пока вернёмся к нашему с мадмуазель разговору… — И за что же я отвечу в суде? — осмелился Фел, которого раздражало, когда женщинам было плохо, а на них при этом ещё и орали. Он уже был свидетелем ситуации, когда его мать сильно заболела, а её режиссёр приходил к ним домой и закатывал концерт, что она должна явиться на спектакль хоть со сломанной ногой, хоть выйдя из комы. Роджера такой вопрос не смутил, а даже вызвал удовольствие, когда тот принялся перечислять: — За похищение человека, нанесение тяжких телесных повреждений гражданину другой страны, два убийства, введение правоохранительных органов в заблуждение, два раза устраиваемые теракты, порчу имущества и попытку сбежать. Фел на две секунды выпал из реальности, медленно оборачиваясь куда-то назад к шкафу. — Тут есть кто-то четвёртый, кому это адресовалось? — блондин сомнительно покосился на Ренкомпри, стараясь держать себя в руках и не показать виду, что его пугает тирада. — Хватит притворяться идиотом! — рявкнул Роджер, который, по всей видимости, не умел держать себя в руках. Как он вообще с преступниками разговаривает, если на каждом отвержение приписываемых действий ведёт себя, как истеричка? — Хватит, — повторил он железным тоном, настраивая сбившееся дыхание, — Вон бедную девушку до чего довели. Похитили, машину взорвали… — Он никого не крал и ничего не взрывал! — отчаянно выкрикнула Хлоя, чем заставила в край запутанного блондина без разрешения сделать к ней пару шагов. — Хлоя, как же Вам не стыдно, — Роджер с лицом бабушки из подъезда, которая на каждую короткую юбку орёт: «проститутка!», покачал головой, — Да Вас же он охмурил и украл, и Вы ему поверили! А отца Вашего еле откачали, — Ренкомпри не без удовольствия повернулся к Феликсу, поясняя: — Месье Буржуа словил инфаркт, когда из Вашей машины достали два обгорелых трупа, один из которых предположительно был похож на женский. Не стыдно, Феликс? — Стыдно тут должно быть только Вам, столько врать и не обосновывать, — выплюнул блондин, с трудом сев на колени перед Хлоей и сжав её ладошки своими руками в наручниках. Теперь это хоть объясняет, из-за чего она так смутно и странно реагировала на всю ситуацию. Месье Буржуа в больнице… пожалуй, это единственное, что могло довести Хлою в данный момент до прострации. В чём Роджер профессионал, так это доводить женщин. Радовало только, что Хлоя на него не злится и доверяет ему до сих пор, даже вон, одну из ладоней сжала и не выпускает. Волнуется, поддержка нужна. Да и Буржуа не пальцем деланная, знает уже, что Роджер враг, не поверила бы, что Фел мог её обхитрить… — А вот оскорбления должностному лицу я тоже занесу в бланк Ваших прегрешений, — Ренкомпри довольствовался состоянием этой пары. Истеричка Буржуа наконец выбыла из игры, а этот мальчик получит по заслугам. Да, Роджер нашёл его слабое место — сломавшиеся духом женщины. Кто бы мог подумать, что этот парень с ледяным взглядом и неимением друзей сможет прогнуться перед любой ослабевшей особью женского пола? Хм, а ведь Саймон говорил, что этот пацан провёл всю юность с болеющей матерью после смерти отца… — Вы считаете чужие грехи, Роджер, — Фел с холодом, пронизывающим до самых костей, снизу-вверх посмотрел на следователя, — Это низко. Тем более, Вы ведёте подсчёт того, в чём я не виноват. Неменяющееся выражение лица Ренкомпри сменилось то ли смирением, то ли на искренность. Он отодвинул со стола коробочку со скрепками, взяв в руки увесистую папку. — Профессия у меня такая — чужие грехи считать, — и тут же с привычным холодом добавил: — Вы не отвертитесь. Все доказательства против Вас. По рассказу мадемуазель Буржуа, Вы приехали на день раньше в Париж, чтобы подготовить сюрприз для Адриана Агреста. Как Вы там сказали? — он с презрением и усмешкой оглядел Хлою, — Готовили вечеринку трёх друзей из детства? — Я рассказала, — одними губами прошептала Хлоя, рассматривая свои сплетённые руки с Фелом, — он сказал про папу и… меня было не остановить, — блондинка захлюпала носом, вспоминая, как ей позвонил адвокат отца и сообщил о том, что у Андре сердечный приступ, и она в слезах выдала Роджеру всю информацию, которую придумывала на ходу ещё когда её вели к машине. — Молчи, — Фел кивнул, сжимая её ладонь. Всему, что выдумала Хлоя он доверял, и сейчас, как он уже понял, не поверил Роджер. — Вас похитили неизвестные люди, оставили машину на заброшенной стройке, а Вы, такие важные и умные, вытащили люк, который, оказывается, был в машине и уползли в канализацию перед взрывом. Гениально. Хлоя спрятала лицо в ладонях, краем уха слушая рыжего следователя и пытаясь не думать о том, сколько гадостей весь этот год говорила отцу, чья жизнь сейчас висела на волоске. Фел хмыкнул, вставая в полный рост и тяжко дыша из-за поламывания в костях и всём теле. А вот на последнем предложении Роджера действительно косяк… ведь канализация могла оказаться под машиной и по его «типа подстроенному плану». И в счастливую случайность Роджер не поверит. Ренкомпри решил свалить на него сразу всё: трупы убитых, взорванные машины, якобы «похищение» Хлои, списав её отрицания на тот счёт, что она бесповоротно влюбилась в Фела, он её охмурил, и только поэтому блондинка жёстко отрицает похищение. Грэм Де Ванили вздохнул, когда Роджер с энтузиазмом продолжал говорить. Сейчас его от этих сказок могла спасти только Сабрина Ренкомпри, которой придётся шантажировать собственного отца. Роджер с гордостью закончил своё виденье взрывов и убийств, когда у Фела жутко чесались руки врезать тому в морду. — Так, да? — блондин повёл плечами, захрустевшими вместе с поясницей, — Значит, я приехал в Париж, взял машину за миллион долларов, убил совершенно незнакомых мне двух людей: одного из винтовки, другого из пистолета, которых у меня никогда не было, потом якобы «похитил» Хлою Буржуа, с которой у меня «якобы» роман, Вы ещё скажите, что она от меня беременна… — Фел фыркнул, — так, а дальше я на хрен взорвал две машины, которые вместе стоят миллионов десять долларов и сбежал с беременной девушкой в закат… Роджер, что Вы курили? Фела эта ситуация уже не бесила, а даже забавляла. У Роджера всё построено на эмоциях, догадках и чувствах. У него нет доказательств, обоснованных действий или хотя бы фактов и теорий. Или прокурил все свои мозги в полицейской конторе, или у него их просто не было. Фелу так нравилась эта игра «в тупого копа», что он и не сразу заметил, как Ренкомпри достаёт чёрную-белую распечатку, ничуть не задетый последним оскорблением. — Все мы странные, кто-то машины за миллионы взрывает, а кто-то разыскивает камеры видеонаблюдения и просматривает интересные записи, — рыжий следователь причмокнул губами, кладя на стол, перед которым встал Феликс, две распечатки, — это записи камер видеонаблюдения рядом с площадью Шатле. В Вашей машине, как мы можем заметить благодаря свету фонарей и светофоров, замечена связанная мадмуазель Хлоя Буржуа… а за рулём… — Ренкомпри победно и заливисто рассмеялся, смотря на дёрнувшегося Феликса, который пытался не показать своего удивления, — какая прелесть, а за рулём «невиновный» ни в чём Феликс Грэм Де Ванили. Сзади сидящая Хлоя подскочила с дивана и, сразу же схватившись за плечо Феликса из-за помутнения в глазах от резкого движения, взяв со стола вторую идентичную бумажку. Первой мыслью блондина было единственное слово: голограмма. За рулём он не мог находиться просто физически, так как находился в глубокой отключке (и если провести медицинский анализ, то это можно подтвердить), и даже то, как он был похож с Феликсом с картинки ничего не давало. Такой же на вид отстранённый, неживой. Как и в жизни. — Это фотошоп? — Хлоя зло смерила Роджера взглядом, чем вызвала только смех с его стороны. — Мадуазель, разве я похож на фотошопера? — Ты на клоуна похож… — тихо прошептал Феликс так, чтобы его услышала только Буржуа, — на везучего клоуна… Голограмму делал не Ренкомпри точно, никакого фотошопа тут не было, а проблему подкинула сама Марлена. Фел искоса глянул на свои наручные часы: три двадцать ночи. Натаниэль обещал прислать Сабрину час назад. Её опоздание — это плохо. Очень плохо. — Просто признайте, месье Грэм Де Ванили, что Вы — убийца, — жёстко, беспощадно, хладнокровно и чертовски уверенно, так, как не мог бы даже КотНуар признать своей ошибки, когда подставил ЛедиБаг. Роджер вырвал из рук Хлои листовку, а вторую забрал со стола, так как из-за боли в кистях, Феликс её мог только рассматривать. — Говорит убийца «якобы убийце», — Фел поднял на Ренкомпри голову, хрустнув ей то влево, то вправо, словно готовился к драке. В голосе его слышалось дикое раздражение, точность, проедающая под самую кожу, множество ненависти, упрёк. Хлоя испуганно посмотрела вначале на Роджера, потом негодующе на Фела, который никак не был задет обвинением и тем, что рыжий просил его сознаться в том, чего он не делал. — Ты всё знаешь, щенок, — рявкнул Роджер, чем заставил Фела схватить Хлою за руку (не без режущих кисти наручников) и поставить себе за спину. А ещё блондин убедился в том, что в кабинете Ренкомпри совсем нет прослушки (прим. Автора: прослушивающие устройства устанавливают в кабинетах следователей, чтобы знать, что они не берут взятки, не сливают информацию и т.п. нарушающее законы), — Значит, она передала тебе все бумаги… — не без утайки выдохнул Роджер, совсем не скрывая тайн. Фел ухмыльнулся, хотя и был расстроен тем, что их передачу документов засекли и, наверняка зафиксировали. Ренкомпри слишком плохого мнения о дочери и слишком низкого о нём. Сабрина принесла ему лишь оригинал самых важных документов, а все остальные лазейки, куда Ренкомпри прятал компромат на себя, жену и друга, она давно нашла и сделала на них копии. Но только для большей действенности и власти над этим жестоким человеком, им нужен был хотя бы один оригинал. — Фел, ты, может, объяснишь, о чём Вы говорите? — Хлоя всё равно вылезла из-за его спины, заставив Ренкомпри потянуться к пистолету. — Вы будете стрелять, месье? — Фел попытался ногой запихнуть Буржуа обратно, но упёртая блондинка встала порознь с ним, — В беременную девушку и связанного парня? А ещё офицер… Фел совсем не боялся. Вот ни капельки, не за себя, не за Хлою. В последнюю Ренкомпри слишком дорого обойдётся стрелять, а в него… свидетели докажут обратное, и вина падёт на Роджера, да и убить его нельзя, полицейский не знает о хранение документов, которые прячет блондин. — Я предлагаю Вам сделку, — Роджер не направил дула ни на притихшую Хлою, ни на насторожившегося Феликса, — Вы отдаёте мне все копии документов и компромата, а я отпускаю Вас как ни в чём не бывало. — Да какой к чёрту компромат?! — Хлоя бухнула кулаком по столу, готовая рвать и метать. Фел даже не вздрогнул, а, нахмурив брови, пояснил: — Познакомься, Хлоя: этот человек убил отца Августа Рашье в конце девяностых, а потом, нарушив обещание и клятву, убил ещё и мать Сабрины. И я сейчас не рассказываю о всех мелких денежных махинациях, весьма большими потерями оказавшимися для Франции, — Фел сделал два шага назад, так, что охреневшая от откровений Хлоя опять была им прикрыта, и, когда Роджер, в глазах которого бушевал красный оттенок злости, в знак предупреждения решил снять пистолет с предохранителя, двери с грохотом открылись, ручка их стукнула по стене, а в проходе оказалась Сабрина, с мокрыми волосами и в промокшей от дождя одежде сжимая знакомую Фелу и Ренкомпри, красную папку. За спиной тяжело дышащей Сабрины появился Саймон, о котором девушка рассказывала Феликсу, как о пособнике и правой руке отца. — Решил теперь стрелять по мирным, да? — младшая Ренкомпри стучала зубами от холода, сделав шаг вперёд на трясущихся и замёрзших ногах, — Моей матери и Рашье не хватило? — Сабрина… — единственный поражённый шёпот, сорвавшийся с губ Хлои, потонул в громком приказе Роджера: — Саймон, уведи её, — он махнул рукой, даже не желая смотреть на дочь и её состояние, но потом всё же взглянул на неё из-под бровей, желая, как в детстве, вызвать страх, — С тобой у нас будет отдельный разговор. Увести! Саймон схватил девушку за талию, так как руки её были заняты, чем почему-то заставил глаз Фела дёрнуться. Ренкомпри полезла брыкаться, стараясь посмотреть в глаза отца не без мутной пелены слёз и ещё большего разочарования. — Ты предал её, а она тебя любила! Слышишь, любила? — Сабрина так оскалилась, что не стеснялась материться, — Да пустите же! Невысокому Саймону стало ещё более проблематичней её поймать или хотя бы вырвать папку, в которую всегда спокойная, как танк девушка вцепилась мёртвой хваткой. — Пусти её! — грозно крикнул Феликс, двигаясь вперёд на барахтавшуюся в руках Саймона Сабрину, которую он прижимал к себе очень пошло и близко, чем раздражал блондина. Сержант, который уже год пятый считался влюблённым в Сабрину, рассвирепел. Надо сказать, что это было единственное место, на котором он мог огрызнуться даже на Роджера — своего начальника и второго отца. О влюблённости знали и Сабрина, и Фел, и если для первой это было пустым звуком, то для второго почему-то тревожным звоночком. А теперь, ещё увидя записи обнимашек богатенького мальчика и его возлюбленной, Саймон вышел из себя. — А если не отпущу, то чё? — сержант сдавил руками локти девушки, отчего Сабрина ойкнула, что не укрылось от надвигающегося на них Грэм Де Ванили, — Что ты мне сделаешь?! Ну чё? — Удар через плечо, — сплюнул Фел в рифму, мечтая разорвать нафиг наручники на себе и отдубасить Саймона. Когда уже Фел целился вмазать двумя руками, сложенными в крепкий замок (он надеялся, что тяжёлый металл наручников тоже сделает своё дело), как Сабрина всё-таки смогла вырваться и, не удержавшись на ногах, завалилась на Феликса, утыкаясь ему носом в майку. Саймона, готового наброситься сразу на двоих, остановил Роджер, сильно схвативший его за руку и выпнувший за дверь. — Иди, подыши свежим воздухом, — Ренкомпри дёрнул ручку, толкая вытирающего от гнева пену изо рта Саймона на выход. — Ты в порядке? — Феликс внимательно проследил за Сабриной, отходящей от него с сжатыми кулаками и никак не отреагировавшей на вопрос. — Ты убил маму, — с порога начала она, как только Роджер хлопнул дверью и повернулся лицом к молодым людям. — Агния Ношем была убийцей, работающей на Якудзу. Это было моим заданием, — Ренкомпри не сводил взгляда с папки, вытирая красный лоб и пот. — На момент убийства мадам Ренкомпри была уже оправдана и могла начать работать на французскую разведку, — опроверг Феликс, становясь так, что одним плечом прикрывал Сабрину, а вторым вставшую с дивана Хлою, куда она бухнулась во время драки. — Да блять, мы вообще об одном человеке говорим?! — Буржуа была тут, наверное, единственной, кто ничего не понимал и не осознавал. — Если ты их не отпустишь, я все эти документы отдам в суд, — Сабрина проигнорировала Хлою, чем вызвала у той бульканье, а сама испепеляла взглядом встрепенувшегося отца, тряся в воздухе красной папкой, на которой то и дело встречались капли дождя, — ты знаешь, как закрыть дело и перевести стрелки. На время в помещение нависла тягучая тишина, разбавляемая сопением Роджера, пыхтением Хлои с Сабриной и хрустом болящих рук блондина. — Вот уж не думал, что собственная дочь когда-то будет ставить мне ус… — Ты врал! — Сабрина грубо его перебила, замахнувшись и сбив с рядом стоящего шифоньера стеклянную рамку с грамотной, — Ты все двадцать лет моей жизни врал! Говорил, что маме делали кесарево… да ничего подобного! Она была здоровее нас всех вместе взятых! — Ренкомпри всхлипнула, наступая на осколки рамки, — Ещё год назад я думала, что она умерла сама, что она недостойна носить имя «мама». Но нет… уже днём я узнала, что, родив меня, ей не дали даже покормить ребёнка! — из горла рыжей вырвался полустон-полурык, — А нет, это пришёл ты и застрелил её, зас-тре-лил! Мало крови?! Ты мстил за друга, а она раскаивалась в своей предсмертной записке, которую писала, как завещание и говорила, что хочет начать новую жизнь, что любит тебя, что хочет вырастить ребёночка, сходить на исповедь к священнику… ненавижу! Ненавижу! Роджер прогинался, с каждым словом по его венам проходил ток, а палец на пистолете то ставил предохранитель, то снимал его. Хлоя озиралась по сторонам, впитывая в себя каждую фразу обычно спокойной и покорной подруги, содрогаясь от выплюнутых слов и упрёков, наполненных такой сжирающей болью, что хотелось кричать матом и срывать горло. Фел прищурился, не зная уже, чего ожидать от Ренкомпри, как двери распахнулись, впуская внутрь кабинета ветер и появившегося на пороге высокого человека в чёрном мокром плаще с бакенбардами и маленькими, пронырливыми, как у крысы, глазами. Мужчина оглядел толпу, вовремя посмотрев, когда Роджер резко спрятал оружие в кобуру и, не придав значения валявшимся на полу осколками и заплаканной рыжей девушке, с важностью кивнул Хлое. — Доброй ночи, мадмуазель Буржуа, я доверенное лицо Андре Буржуа. Спешу сообщить, что в дежурную часть поступил звонок от иностранной гражданки Амели Грэм Де Ванили, — мужчина перебил стремительный вопрос Феликса, заткнув и всех остальных и посмотрев на Роджера: — Месье Ренкомпри, по приказу начальника следственного комитета, Вы больше не занимаетесь делом Хлои Буржуа и Феликса Грэм Де Ванили, кстати, почему он в наручниках? Уже ведь доказали, что он пострадавшее лицо. И от всех других своих дел Вы тоже отстраняетесь. Дела о розах и наркоторговце передаются в федеральную службу безопасности, а дело Буржуа забирает прокурор. Вопросы?***
«Люблю»
Роджер кинул Феликсу ключи от наручников, и тот, на ходу расстёгивая сдавившие руки оковы, полетел к телефону и наверняка переживавшей матери. Хлоя вышла в коридор, понимая, что сейчас отца и дочь лучше оставить наедине, да и расспросить адвоката об отце не помешало бы, хотя голова взрывалась от вопросов. На полу валялись осколки, порватая грамота, которую Роджеру дарили старые приятели ко дню победы и освобождению Франции от фашистской Германии; из открытого окна на ковёр и подоконник неслись ливнем капли дождя, а двое самых близких людей даже не смотрели друг на друга. — Вот видишь, — Сабрина начала первой, уже готовясь уйти, — И шантажировать не пришлось, мелкие дела лучше, чем это всё: грязное, неправдивое, подстроенное, — она горько усмехнулась. Роджер поднял на неё разочарованный взгляд, не в силах что-то сказать по теме. — Ты не поверила родному отцу, но доверилась какому-то вору чужих колец? Ты вообще знаешь, что он в прошлом году обчистил старшего Агреста… — Он забрал то, что принадлежало ему, — девушка сжала папку, — а ты убил лишь ради удовлетворения и мести. Чем ты лучше? Убив убийцу, их на свете меньше не стало. Роджер проигнорировал последнюю фразу, зацепившись за первую: — Что ж он тебе такого наплёл? — Ренкомпри с этого дня настолько ненавидел Грэм Де Ванили (Роджер уже понял, что всю настоящую правду дочь узнала от Фела), что хотелось расцарапать ему лицо или засадить за решётку. — Плёл здесь только ты, а он говорил правду, — Сабрина перешагнула через кучу мусора, выходя в коридор и, не оборачиваясь, впилась ногтями в чёртову папку с картинками и всем детальным обозначением того, что творил Роджер. Простояв так спиной к отцу минут пять, девушка, ссутулив плечи, двинулась подальше из этого грязного и алчного мира, где самый близкий оказался врагом, а тот, кого она совсем не знала, спас и защитил. Роджер не вытерпел, выбегая в коридор и с насмешкой крича в пустой коридор: — Ну ты скажи ещё, что любишь его! — Ренкомпри с размаху вписал кулаком в стену, разрываясь внутри от неверия в происходящее, которое он не мог уже отрицать… Сабрина замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, оглядываясь так резко, что мокрые и тяжёлые рыжие волосы взлетели вверх. — А может, и люблю, — она грустно улыбнулась, поджимая губы и крича сильнее: — Только тебе этого не понять! И ушла прочь, даже не подозревая, что отца видела в последний раз.***
«Я также против выстрелов в упор»
Роджер поймал стакан, наполовину наполненный коньяком, который молодой бармен толкнул к нему. — Краёв не видишь? — Ренкомпри был уже изрядно пьян, требуя только больше и крепче. Парень не ответил, отвёл взгляд и вообще сделал вид, что ему больше интересны до блеска вычищенные стаканы, которые он и сейчас тёр полотенцем. — Да я заплачу, — Роджер махнул рукой, второй лапая себя за штанину с портмоне, — щас! Секундочку… ик. У мужчины уже заплетался язык, горькая отрыжка вырывалась из горла, а руки подрагивали и не слушались своего хозяина. Но Роджеру уже было как-то фиолетово. От задания его отстранили, дали какое-то чмошное расследование массажной лавки, где уже с год никто не жил, но зато там в куче пыли нашли убитую старушку, у которой даже не было родных или друзей; родная дочь плюнула прямо в лицо, высказав все свои чувства и унизив перед допрашиваемыми и подчинёнными. Что-то уже делать просто не имело смысла… напиться и забить на всё, а потом приехать домой и, долго сидя на полу в гостиной, пить дешёвое пиво и разглядывать фото матери — единственного человека, который его всегда понимал и поддерживал. — На! — Роджер вывалил на барную стойку смятые бумажки суммой в двадцать евро и покосился на паренька, — ик… к-оньяк… буфыл… курваузель… кхе, кхе. Ренкомпри отвернулся, закашлявшись, когда обжигающие глотки попали в лёгкие, тыча пальцами куда-то в витрину с разноцветными бутылками. Бармен, завидев деньги в нужной и превышающей сумме, с каким-то алчным взглядом, где на секунду проскочили знаки долларов, тут же потянулся к витрине, раскрывая стеклянные дверцы и вытаскивая оттуда бутылку коньячка Курвуазель*. Повидав на своём жизненном пути не одного пьяного в стельку, не говоря уже о женщинах, в голове которых итак хватало тараканов без алкоголя, бармен мог с лёгкостью определить, что хочет и что говорит клиент заплетающимся языком. Парень стукнул по столу бутылкой, пряча помятые купюры за стойку. — Ваш заказ, — он вежливо оскалился и ушёл к другому углу подсчитать свои чаевые. Довольно крупные. Роджер презрительно проводил парня взглядом и открыл бутылку, наваливая доверху в стакан. — Добрый вечер, — рядом подсела незаурядная женщина в тёмных очках. Ренкомпри противно скривился и повернулся в сторону нарушительницы его одиночества, рассматривая незнакомку стеклянным взглядом. Худощавая, высокая, в маленьких круглых не модных очках, которые даже уже взрослое поколение давно не носило, и в чёрном длинном плаще, что скрывало почти всю её фигуру и нижнюю одежду. Лицо её было бледным, почти что белым, а на руках, облачённых в чёрные элегантные перчатки, виднелся красивый золотой браслет, на котором висел камень довольно внушительных размеров, как будто был брелоком. — Добрый вечер, — повторила женщина с какой-то ноткой раздражённости, дёрнув плечами, когда Роджер сверлил в ней взглядом дырку. — Уже утро, — Ренкомпри отвернулся, не найдя в незнакомке чего-то примечательного. Обычная баба со связями, что любит по выходным заводить знакомства, а уже на утро забывать о бурной ночи и ехать на высокооплачиваемую работу. Перчаточки-то с браслетом не дешёвые… Незнакомка тем временем подала знак бармену налить минералки, чем вызвала у Роджера едкий смешок. — На пиво не хватает? — Ренкомпри то ли хрюкнул от смеха, то ли икнул. Во всяком случае, брюнетка, волосы которой осветили слабые прожектора, сжала кулак. — А Вам, как я понимаю, помянуть Агнию Ношем хватает только таким дешёвым коньяком? Роджер подавился выпивкой, закашлявшись в салфетку, которая учтиво оказалась рядом с ним на барной стойке. Женщина продолжала держать осанку ровно, голову прямо, а взгляд её был нацелен на витрину с выпивкой. И только когда слюни кашляющего Роджера попали на её перчатку, она с отвращением вытерла руку, показав ровные белоснежные зубы. — Ты кто такая? — Ренокомпри попытался всмотреться в очертания её лица, пытаясь узнать, кто это. — Я была прекрасно знакома с Вашей бывшей женой, — она повернулась к нему лицом в тот момент, когда Ренкомпри собирался схватить её за плечо. Вот только прожектор повернулся в другую сторону, а кроме очков и тонких губ Роджер ничего в ней не разобрал. — Кто. Ты. Такая? — мужчина медленно трезвел, пытаясь понять, откуда эта стерва знает об Агнии, но отрыжка, вылетевшая из его рта, заставила Марлену вновь скривиться, а его замолчать. — Вы пьяны, Роджер, — она взяла в руки стакан воды, делая короткий глоток и упор на слове «Вы». Даже будучи представительницей криминального мира, «тыканье» для неё было раздражающей вещью, — Сильно пьяны и всеми брошены. Вы потеряли работу, получили какие-то чмошные задания от начальства и упрёки от дочери… — Томоэ причмокнула губами, было видно, что ей нравилась эта тягучая речь, — И я могу помочь Вам это всё вернуть. Роджер вытер со лба выступивший пот. На секунду ему показалось, что у женщины засветился камешек на браслете, но, моргнув, он списал это на глюки. Томоэ выглядела уверенной в своих словах, хранила в речи какую-то загадку и смотрела на Ренкомпри так уверенно, словно знала, что он точно согласится. Роджер, продолжая тупо рассматривать незнакомку, запрокинул голову, взяв со стола бутыль коньяка и начав пить. С каждой секундой и новым глотком ему казалось, что эта странная женщина в очках действительно сможет помочь, он даже словил себя на мысли, что решил это как-то резко. Как будто в голову кто-то залез и руководил подсознанием. Ренкомпри был очень пьяным, из-за чего адекватных мыслей совсем не было. Марлена опустила пальчики к камню на браслете, покручивая его быстрее, чем делала до этого. — Я могу помочь так, что Вы уже никогда не будете ни в чём нуждаться. Это стало последней точкой пика. В мечтах Роджера появились горы денег, званий, почестей и наград, уважения от коллег и начальства, извинений Сабрины. Ренкомпри на автомате встал со стула, двигаясь за женщиной и занося своё тело на поворотах, то и дело спотыкаясь на ступеньках. Его голова уже не соображала, мысли путались, как клубок мелких ниток, и даже чувство самосохранения не кричало не идти за женщиной. Наверное, будь Роджер хотя бы трезвым, а не пьяным в стельку под управлением магии камня быка, то что-нибудь, да заподозрил. Он не спрашивал имени женщины, её истории знакомства с Агнией, способов и причин сделать его счастливым. Опьянённый не только коньяком и выпитым ещё на работе виски, Ренкомпри чувствовал одно: свою победу, и совсем не подозревал, что, выйдя на задний двор, где не было ни души, брюнетка достанет из кобуры под плащом пистолет. — Это тебе за Агнию, — не успел Ренкомпри и пикнуть, как в его лоб, застревая внутри и не проходя на вылет, вписалась пуля, а Марлена всё шла вперёд, продолжая стрелять в уже валявшееся на мокрой земле тело из пистолета с глушилкой, — за того ребёнка, что она убила, — Томоэ выстрелила второй раз уже в живот, — за то, что, лишив со своей жёнушкой других людей счастья, вы ещё смели родить и воспитывать дочь. Последняя пуля влетела в шею в упор. А сидящая в чёрном джипе Кагами, видевшая всю эту развратную картину, мокрыми от слёз и дрожащими от истерики пальцами написала на номер Адриана короткое сообщение: «Роджер Ренкомпри убит. Следующая на выбывание из игры Сабрина Ренкомпри».Справочник:
* 1 евро, если округлять до целых, равен 87 российским рублям. Курваузель стоит 26 долларов, это дешёвый коньяк, в России он будет стоимостью не дороже двух с половиной тысяч. Роджер кинул бармену 40 долларов, и, если измерять чаевые в российской валюте, то бармен отхватил чаевые в 1000-1500 тысячи. * В тексте есть фраза: «профессия у меня такая — чужие грехи считать». Это весьма жёсткое предложение я взяла из своей жизни. Когда-то давно я мечтала стать следователем (желание до сих не угасло), и общалась с человеком, который уже давно не работает в органах, но учился на юрфаке. Вот он мне и рассказал, что профессия следователя довольно скверная, что семью не построишь, что дома не сможешь бывать и вообще рассказал много всего плохого — он раскрыл мне изнанку, всю подноготную. И в своём фанфике я добавила эту, можно сказать, цитату. Кому-то она может показаться двусмысленной, но я её вижу именно так. Судьи, следователи, адвокаты — все они действительно считают чужие грехи.