Ahsoka Stays in the Order / Оставшаяся в ордене

Когда она проснулась утром, постель Энакина все ещё была нетронутой. Асока спала крепко, но была уверена, что заметила бы, как он вошел, так что понятия не имела, где он может быть. Ее взгляд на несколько минут задержался на кровати. Для нее не было нормальным спать в его комнате, но во всём, что происходило сейчас, не было ничего нормального. Может быть, хорошо, что Энакина здесь не было, но она определенно чувствовала себя слабой оттого, что пришла сюда, нуждаясь в чем-то прошлой ночью. Асока вздохнула. Наконец, почувствовав себя проголодавшейся после нескольких дней голода, она решила позавтракать в кафетерии. Тогрута всё ещё чувствовала себя не очень хорошо, но знала, что морить себя голодом было бессмысленно. Кроме того, возможно, Энакин уже был там. Когда тогрута добралась туда, её Мастера всё ещё не было видно, поэтому она просто взяла поднос и села в углу зала. Она прислушивалась к болтовне вокруг, и её почти не замечали. Несколько юнлингов поприветствовали Асоку, но в остальном она осталась наедине со своими мыслями и едой. Люди вокруг говорили о Барисс и о том, что она сделала. В основном обсуждали ссору между Энакином и тем, кого она когда-то считала своим другом. Обсуждали то, как Барисс сражалась двумя красными световыми мечами, но, как Избранный ловко поставил её на место. Асока вновь вздохнула. Энакин — её рыцарь в сияющих доспехах, готовый в любой момент броситься на её защиту. Он был готов пойти на всё, чтобы спасти своего падавана, готов был сделать всё, что угодно... так почему же Она не чувствовала удовлетворения? Вероятно, потому что никто из её окружения, из тех, кто был свидетелем драки или слышал о событиях, предшествовавших ей, не слышал того, что Барисс говорил в том зале суда. Никто, кроме Сената и Совета, не знал, что Асоку приговорили к смертной казни за преступления, которых она не совершала. Никто из них не знал, как близко она подошла к тому, чтобы быть затравленной, словно бешеное животное. Никто из них не должен был увидеть или почувствовать, каково это, когда Республика, за которую ты сражался и, ради которой ежедневно рисковал своей жизнью, поворачивается против тебя. Или, что еще хуже, никто из них не знал, каково это осознавать, что люди, вырастившие тебя, те, на которых ты смотрела и восхищалась всю свою жизнь, и те, которые боготворили, хотели быть такими же... позволяли тебе упасть, когда ты больше всего в них нуждалась. Она отодвинула от себя поднос с практически нетронутой едой и уронила голову на руки. Все, что их заботило — насколько удивительным был Энакин, когда он сражался. Ведь это становилось ещё одним подтверждением того, что он должен быть Избранным. Они надеялись когда-нибудь стать такими же храбрыми, как он. Но разве может считаться храбростью упорная борьба за то, что с самого начала рискует оказаться неправильным? Может быть, они действительно были не на той стороне в этой войне? Вентресс — заклятый враг джедаев помогла ей в трудную минуту, когда Барисс, её давний друг, предположительно сражающийся за те же идеалы, что и Асока, был тем, кто отвернулся от нее. Что же такого она ей сделала, чтобы заслужить всё это? Ничто из этого не казалось Асоке правильным. Всё было не так просто. Ничто больше не было черно-белым. Она больше не знала, что делать. Обычно, когда тогрута так терялась, она обращалась за советом к Мастеру Йоде, но сейчас он был последним существом, с которым ей хотелось бы поговорить. Асока вздрогнула, вспомнив, каково это было — смотреть на него и остальных членов совета и быть осуждённой. Когда они ждали, что она будет защищаться, но потом не слушали ни единого её слова. Как быстро Совет просто вышвырнул её вон, предоставив решать её судьбу Сенату Республики. Как они бесстрастно наблюдали за тем, как девушку признали виновной и приговорили к смертной казни. Как она может снова доверять им? Как Асока могла доверять Ордену или их приказам? Но всё это было ещё глубже. Если они не доверяли ей, то как тогрута могла доверять самой себе? Или тому, чему они её научили? Если она не доверяла им, то как же она могла доверять тренировкам, которые они давали ей на протяжении многих лет? Откуда ей было знать, что она не так уж плоха? Она сойдет с ума, если не найдет способ отвлечься в ближайшее время. Асока встала и убрала поднос, гадая, где же её Учитель. Может быть, ей удастся убедить его немного потренироваться. По-прежнему всё то, чему они её учили, но по крайней мере, когда она была сосредоточена на тренировке, не было времени на сомнения. — Привет! — она догнала одного из других падаванов, когда они выходили из столовой; падаван не был ей знаком. — Ты не видел мастера Скайуокера? — Слышал, что он сидел возле женского туалета на третьем этаже рядом с общежитиями, — сказал он ей. — До сих пор? — удивленно спросила она. — Ходят слухи, что он провел там всю ночь. Девочки говорили сегодня утром, что они боялись попросить его уйти оттуда, поэтому им пришлось использовать другую уборную. — Э-э, спасибо, — поблагодарила Асока, когда падаван направился в противоположную сторону. Неужели Энакин действительно просидел всю ночь перед уборной? Она почувствовала, как чувство вины подступает к горлу. Всё, чего тогрута хотела — немного отдохнуть от его вопросов. Она полагала, что Энакин в конце концов устанет и сдастся. Но потом Асока снова покачала головой: ей следовало бы предугадать, что так будет. Когда Энакин задумывался о чем-то, было почти невозможно заставить его рассказать об этом. Асока снова чуть не рассмеялась. Мастер Шаак Ти велела ему подождать, пока она выйдет, и, вероятно, именно это он и собирался сделать. Девушка вернулась в кафетерий, взяла с собой батончик и бутылку воды, а затем направилась к уборной, откуда сбежала накануне вечером. Конечно же, он был там. Энакин сидел на полу, прислонившись спиной к двери, скрестив руки на груди, и упрямо ждал, когда она выйдет. Тогрута полагала, что должна быть благодарна ему за такую заботу. Особенно, учитывая то, как мало ее было среди остальных джедаев. Он поднял глаза, когда Асока остановилась перед ним. Его лицо было осунувшимся, как будто он не сомкнул глаз за все это время. Чувство вины начинало грызть её изнутри. — Привет, Шпилька, — сказал он, зевая, затем он на секунду замешкался. —Погоди-ка, а как ты сюда попала? Я всю ночь сидел, прислонившись к двери, но она так и не открылась! — Я выбралась через вентиляционное отверстие, — призналась тогрута, глядя в сторону. — Но почему же? — он попытался встать, но застонал от долгого сидения в одной позе. Энакин взял батончик и бутылку с водой, которые она с благодарностью протянула ему. «Почему? А почему бы и нет?» — Ты чувствуешь себя хоть немного лучше? — он нахмурил брови после того, как откусил кусочек. — Не совсем, — прошептала тогрута. — Ну же, Шпилька, поговори со мной, — он потянулся к ней, но она отступила в сторону. — Я не хочу об этом говорить. Только не сейчас. А может, и никогда, — тогрута потерла руки. - Мы можем немного потренироваться? Мне нужно отвлечься. Асока изо всех сил старалась смотреть ему в глаза, ненавидя себя за то, как жалко прозвучали её слова. Она не должна была закрываться от него: Энакин был единственным, кто действительно заботился о ней, но она устала от всего этого. Сначала ей нужно было разобраться во всем самой. Разговоры с ним обычно помогали, но тогрута не думала, что Учитель действительно готов смотреть на вещи с её точки зрения прямо сейчас. И может быть, это было не совсем то, о чём она должна была говорить с ним. Да, он был её учителем, но он также находился на неустойчивой почве, когда дело касалось его собственных убеждений относительно учения джедаев. Она знала, что Энакин борется со своими собственными сомнениями по этому поводу, и последнее, чего она хотела, чтобы он упал вместе с ней. Это было бы просто нечестно. Возможно, Асока могла бы поговорить с Падме. Но Сенатор на самом деле не понимала обычаев джедаев. У неё получалось лучше, чем у большинства, но кое-чего она все равно не знала. Её подруга Райо была так же мало осведомлена об их обычаях, едва ли не хуже, чем Падме. Может быть, Асоке стоило поговорить с Рексом? Он всегда знал, как помочь ей справиться с трудностями. Он тоже не был джедаем, но, по крайней мере, понимал их лучше, чем сенаторы. Но не повлечёт ли разговор проблемы и для него самого? Асока не нуждалась в том, чтобы все вокруг задавали вопросы, как делала она сама. Это плохо кончится. Странно, как мало стало в её списке людей, с которыми можно было говорить о разных вещах. Может быть, лучше просто держать всё себе. — Ну да, конечно, — сказал он, потирая голову. Наверное, ей следовало сначала дать ему немного поспать, потому что Энакин не спал всю ночь, ожидая её. Они молча шли к тренировочному залу. Асока чувствовала, что Мастер пытается её понять. Она не совсем закрывалась от него, но на самом деле не знала, насколько сильно хочет, чтобы он ушел в это прямо сейчас. Только когда они добрались до зала, девушка поняла, что они так и не забрали её световые мечи прошлой ночью. Ну ладно, Падаван подошла к стойке с оружием и взяла два тренировочных меча. Они переходили от упражнения к упражнению, как обычно, но она заметила, что ей трудно сосредоточиться на своих ударах и работе ног. Как будто она каким-то образом забыла обо всем, что пережила во время этого испытания. Ни одно из её движений не было легким или правильным. Происходящее походило на безумие: она делала это миллион раз. Энакин легко одолевал её снова и снова, пока, наконец, Асока не сдалась и не бросила оружие, опустившись на колени. — Я не могу этого сделать, Учитель! — закричала она. — Асока, — сказал он, опускаясь перед ней на колени, — всё в порядке. — Нет, это не так! Разве ты не видишь?— Она подняла на него полные слез глаза; Энакин казался расплывчатым. — В этом нет абсолютно ничего, что было бы нормальным! — Послушай меня, — Энакин потянулся и взял ее за руки. — Мы с этим справимся. Я здесь ради тебя, но ты должна впустить меня. У неё словно сжалось сердце. Дело было не в том, что Асока не хотела впускать его, а в том, что страх начал наполнять её изнутри. Она больше ничему и никому не доверяла. Может ли она всё ещё доверять ему? Энакина воспитывали те люди, которым она теперь не могла доверять. Больше, чем она хотела признать, Асоку беспокоило, что он не видел, что происходит. Что он не понимал, почему ей так больно. Девушка отстранилась и вскочила на ноги. — Пожалуйста, не убегай больше! — крикнул Энакин, используя Силу, чтобы захлопнуть перед ней дверь. — Почему ты не хочешь поговорить со мной? Она повернулась и прислонилась двери спиной: — Ты ничего не поймешь! — Асока, — он протянул к ней руку, приближаясь, но она увернулась от его руки и отвернулась в сторону. — Ты не даешь мне такой возможности. — Джедаи предали меня! Республика пыталась убить меня! Я больше не знаю, кому можно доверять. Я даже не чувствую, что могу доверять себе... Он схватил её за плечи прежде, чем она успела пошевелиться: — Ты можешь мне доверять, - прошептал Энакин, пытаясь успокоить ее. Асока посмотрела на него и покачала головой: — Но ты же один из них! Если я не могу доверять им, как я могу доверять всему, что они сделали или тем, кого они обучили? — Асока... — выдохнул он, заключая ее в объятия. Тогрута всхлипнула, уткнувшись ему в грудь, и схватилась за край его одежды, ненавидя в себе это проявление слабости. Ненавидя страх, смятение и сомнения. — Они совершили ошибку. — Ошибку, из-за которой меня чуть не убили! — Но ведь это не так! Все обошлось! Я спас тебя. Асока тут же с силой оттолкнула его: — А что будет, когда тебя не будет рядом, чтобы спасти меня, Учитель? Энакин поднял на нее печальный взгляд: — Этого не случится. Тогрута сглотнула и снова покачала головой: — Ты не можешь мне этого обещать, — она встала и, развернувшись, направилась к двери, не обращая внимания на то, что Энакин вновь зовет её. Даже Сила показалась ей непривычно холодной, когда Асока погружалась в неё.