Свободная любовь

      Чимин вернулся в кампус. События последнего месяца ошеломили его, даже когда он сидел на уроке классического искусства перед чистым холстом с кистью в руке. Он был возвращен в настоящее, когда Тэхён легонько похлопал его по плечу. -… А? - Я сказал, что время вышло... пойдём пообедаем, - Тэхён повторил что-то, что он явно говорил раньше, но Чимин этого не слышал. Чимин поспешно убрал свой стационарный телефон и вместе с Тэхёном направился в кафетерий. Случайные мысли крутились в его голове, когда он вошёл в кафетерий и увидел остальных своих друзей, сидящих напротив кафе вместе с ним. -…его? Чувства нежности, вины, тоски и счастья нахлынули на него одновременно. Он вспомнил, что произошло между ним и Чонгуком в последний раз, когда они были вместе. Как он мог забыть? Кроме того, это был последний раз, когда он спал так хорошо. И этот тёмноволосый парень с глазами лани был тому причиной. Потому что он был таким заботливым, нежным, всепрощающим, понимающим и терпеливым с ним, что Чимин чувствовал себя в безопасности в его объятиях. Он был его убежищем. Тот, к которому он мог вернуться. Он вспомнил свой разговор с мамой перед отъездом. - Не думаю, что смогу оставить его одного. Он слишком слаб, - сказала она. - Но ты несчастна... - запротестовал Чимин. Он знал, что его мать и отец не будут жить вместе. Им нужно было разделиться, чтобы жить хорошо, как бы ни убивала его эта мысль. - Я постараюсь этого не делать. Это не похоже на то, что кто-то из нас жульничал или что-то в этом роде. Просто у нас были разногласия на протяжении всей нашей жизни... Ему было не все равно... но он никогда не любил меня... Я смирюсь с этим. Я с этим разберусь. Но я не смогу справиться с чувством вины, если что-то случится с ним из-за меня. Когда-то я действительно любила его. Его мать боялась спровоцировать серьёзные последствия, что потом бы было стрессом для него. Что же тогда делать Чимину? Неужели он никогда не расскажет ей о своей личности? Должен ли он тоже смириться с этим? Но он не мог больше сдерживаться. Он должен был кому-то рассказать. Поэтому он начал с матери. - Мне нужно тебе кое-что сказать. - Что, Мин? - она подняла голову, вытерла слёзы и спросила с озабоченным видом. Мог ли он сказать, что это принесёт ей горе? Чимин не был уверен. - Так что…? Он промолчал. С чего он должен был начать говорить? С того, что он гей? Или то, что у него депрессия? Не было никаких перестановок или комбинаций, которые облегчили бы задачу. Поэтому он решил сначала сказать то, что придёт ему в голову, и покончить с этим. Его мать в предвкушении подняла брови. - Я начну терапию, когда вернусь в Сеул, Мама...- он сказал это быстро. - Терапия? Почему? - глаза его матери расширились. - Депрессия и... и... расстройство пищевого поведения, - его голос был едва слышен. Мать не услышала бы его, если бы не слушала так внимательно. Она задыхалась от шока. Затем пришло беспокойство, потом отвращение к себе, потом опущенный взгляд, который оставался до тех пор, пока она не заговорила. - О боже... Мин-а... С каких это пор? А я и не знала... Мне очень жаль... Ты болел… так много, что… Она обхватила голову руками и снова разрыдалась. Таким образом он снова заставил её плакать. Каким великим сыном он был! Но он и близко не закончил говорить. Ему нужно было ещё кое-что сказать и снять груз с груди. Ему нужно было, чтобы кто-то знал об этом. Сегодня он не мог слушать только о ней. Ему нужно было, чтобы его услышали хотя бы на этот раз. - Мне так жаль, что я заставляю тебя пройти через это, мама... Но... но... мне нужно еще кое-что - сказал он, пытаясь вытереть её слёзы. - В чем дело? Скажи мне? Я обещаю, что не буду плакать... Я буду держать себя в руках для тебя, сынок, - яростно заявила его мать, протирая глаза, чтобы вытереть слёзы. Он несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы сосредоточиться, и продолжил: - Я буду в порядке, мне просто нужно регулярно посещать терапию мама... Я обещаю, что всё будет хорошо... не плачь... пожалуйста... или я не смогу рассказать тебе всё остальное, - у него перехватило горло при мысли о словах, которые ещё предстояло произнести. Его мать кивнула с понимающей улыбкой сквозь высыхающие слёзы на лице. - Я… Я хочу сказать, что... мне нравятся мужчины... Я не знаю... Возможно, я гей... или бисексуал... Я не знаю, - он крепко зажмурился после того, как договорил, опасаясь реакции. Но он открыл их снова через некоторое время, когда уже ничего не чувствовал. Она сидела, закрыв руками рот и широко раскрыв глаза от шока. Сердце Чимина слегка дрогнуло. Он знал, что будет дальше. - Чимин... что... ты хочешь сказать, детка? Не говори так... ты не можешь... ты... не могу... а ты уверен? Я имею в виду, что у тебя была подружка в старших классах... ты что, врал? Я имею в виду, как ты можешь не знать, гей ты или бисексуал, или что-то еще? Он не ожидал ничего кардинально отличного от этой реакции, но крошечная часть его сердца надеялась на что-то более приятное. Даже не принятие. Просто что-то более приятное, чем разочарование. Может быть, сочувствие? Даже жалость? - Нет, я не лгал, мам... У меня действительно была девушка... Просто я только что встретил кого-то… и… я не знаю, гей я или бисексуал. Я не знаю, что тебе сказать, - когда он закончил, то едва мог дышать. Его желудок сжался от чего-то похожего на стыд, но сердце горело от боли, вызванной неодобрением матери к его личности и его собственным разочарованием. Он был разочарован тем, что не достоин даже материнской жалости. Он стоял с низко опущенной головой, пытаясь почесать поверхность под ногой, всё ещё чувствуя на себе взгляд пары глаз. Он смущённо поморщился под растерянным и печальным взглядом матери. Его мать заговорила после того, что казалось вечностью, наполненной агонией. - Мин-ах!!! Нет... Я имею в виду... Я не знаю, что сказать... неееет!!! Ты не можешь сказать этого никому другому... особенно папе... Чимин? - Он хихикнул. - Я просто хотел сначала сказать тебе об этом из-за неуместной надежды на одобрение с твоей стороны. Я не знал, что тебе будет стыдно за меня, иначе я бы не беспокоился. - Нет, Минни... это не так... Я не... Я просто так смущена и волнуюсь за тебя... Я не знаю… Мне просто грустно от этого... О боже, нет... Я не знаю, что сказать, - его мать пыталась исправить свою реакцию, но чем больше она говорила, тем хуже становилось. Чимин не мог лгать. Он понимал, что она переживает. Это не было обычным явлением для кого-то, чтобы их сын вышел к ним. Ей было позволено заблудиться, но Чимин хотел, чтобы она попыталась ещё раз подумать о его положении. Это было больше, чем замешательство, она думала о его дезориентации. - Погоди, - вдруг вспомнила она, - Кто этот человек, который тебе нравится? Презрение поднялось в затылке Пака, когда он намекнул, что каким-то образом он просто запутался, а не стал странным. Это выглядело снисходительно. Что-то щёлкнуло внутри Чимина. - Я не думаю, что тебе надо знать, но он мне нравится, - презрительно возразил он. Но он был поражен ясностью, возникшей в его сознании в тот момент, когда он сам так сильно хотел быть двойственным. Потому что, если он не был уверен, это могло быть неправдой. Может быть. Больше не надо. Он был уверен. Это было правдой. - И кто же это... - её глаза расширились, как океан, когда она осознала, - Оо… Чонгук? Это он, не так ли? Если Чимин рассказывал ей о том, что влюблён в какую-то девушку, то было легко сказать её имя своей матери. Кроме того, он всё ещё боролся со своими собственными чувствами к парню, которого любил. Так что это должно было быть трудно. И всё же Чимину было нетрудно сказать ей об этом. Глядя ей прямо в глаза, он ясно подтвердил: - Да. И вот несколько дней спустя он стоял у входа в университетскую столовую, до сих пор пытаясь понять своё безразличие к признанию матери в любви к Чонгуку. Может быть, его мать немного сломала что-то внутри него. Ничего такого, чего бы он не ожидал, но всё равно было больно. Все мягкие и нежные чувства, которые Чимин испытывал к своей матери, были задеты. Может быть, он небрежно признал это из злобы. Он знал, что это была лишь первая из многих мук, которые ему предстояло испытать, если он когда-нибудь станет самим собой. И всё же это будет последний раз, когда ему придётся пройти через это. Потому что он не мог разочаровать своего отца. Он может не пережить этого. Кроме того, он не был уверен, сможет ли сам пережить ещё один раунд того, что случилось с его матерью. Потому что, если быть честным, реакция его матери была намного лучше, чем могла бы быть. Но дальше могло быть только хуже. Поэтому он решил похоронить свою личность странного человека, свои чувства, свою любовь и самого себя заживо. Его транс был нарушен, когда он почувствовал руку Тэхёна на своём плече, подталкивающую его к столу их банды. На столе их приветствовали довольно громкими смешанными голосами: - Эй, парень! - Эй, чувак! - Где ты был? - Как твой отец? Он подождал, пока шум утихнет, и, выдавив из себя добродушную улыбку, сказал: - У меня всё в порядке. Папа тоже в порядке. Его глаза встретились с глазами Чона только на две секунды, и он почувствовал себя обязанным ответить на его молчаливый вопрос. Он едва заметно кивнул ему, прежде чем Тэхён потащил его за едой. Он пнул себя за то, что позволил своему взгляду задержаться на нём дольше, чем это было необходимо, задаваясь вопросом, заметили ли другие их тонкое взаимодействие. Теперь, сидя за столом, он чувствовал, что вернулся туда, где ему было самое место. Хотя Чимин любил своих родителей, он никогда не принадлежал к их семье. Он нашёл семью в своих друзьях, и он был очень рад этому. Все говорили о том, что это последний семестр для Джина, Намджуна и Юнги и какие у них планы на будущее. Атмосфера была довольно мрачной, когда они говорили о том, что трое из них уезжают. - У меня будут несколько прослушиваний с несколькими компаниями. Мы с Юнги идём на прослушивание вместе, так что, наверное, это лучше для моих нервов, - заговорил Намджун. - Для нас обоих, Джун, - прищёлкнул языком Юнги. Чимин непроизвольно взглянул на Тэхёна, который довольно хорошо маскировал расстроенное выражение своего лица, несомненно, потому, что Юнги скоро должен был уйти. Ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы его другу стало легче. - Мы ведь всё время будем навещать друг друга, верно? Думаю, нет причин расстраиваться, - наконец сказал он, надеясь, что это немного поднимет настроение. Он легонько сжал руку Тэхёна под столом. - Ну, я ещё немного побуду здесь. Профессор Мун хочет, чтобы я оставался тут, пока у меня не будет чего-то большего... хм... постоянного. Но я не могу больше оставаться в общежитии... Мне нужно снять квартиру где-нибудь поблизости, - задумчиво произнёс Джин. - Хён! – воскликнули Намджун, Хосок и Чимин. - Что? Что за чрезмерная реакция? - спросил Джин немного удивлённо. - Как долго ты будешь избегать возвращения домой? - спросил Намджун. - Столько, сколько потребуется, - прямо сказал Джин. - Почему? – спросил Чонгук, глядя невежественно. Он не знал, почему Джин не хочет ехать домой. Он только знал, что прост не хочет. - Чтобы они забыли о тебе? - Чимин никогда больше ни на кого не смотрел, только на свою палочку для еды, которой он бездумно передвигал еду по тарелке. Джин был из очень богатой семьи. Чимину сказали, что они глупо богаты. А Джин был очевидным наследником. Но он презирал это. Он ненавидел компанию и то положение, которое когда-то принадлежало его старшему брату, всё это было запятнано для него после того, как его брат поддался давлению быть совершенным, как наследник империи Ким. Чимин знал это. Он очень сблизился с Джином в первый же год, когда старший разрешил ему работать над своими художественными проектами в своей комнате, вдали от постоянной болтовни Тэхёна. Они провели некоторое время, болтая во время своих перерывов. Такие вещи могут изменить отношения. Чимин также понимал, что его семья должна забыть о нём. Так что он только предложил ответ, который, возможно, искал Джин. - Да, пока они не забудут обо мне или не откажутся от меня. Мне-то как-то всё равно, - подтвердил он, выглядя немного опустошённым. - Ты же знаешь, что это маловероятно, правда? - вмешался Юнги. В этом разговоре Чонгук выглядел, как потерявшийся щенок. Он не знал истории Джина. - Да, но я постараюсь. И я попытаюсь залечь на дно, - Джин вздохнул, и все, казалось, перестали поддерживать разговор. - У меня тоже есть кое-что, - заговорил Хосок. - Что же? - спросил Тэхён. - Каждый год приезжают скауты из зарубежных университетов и танцевальных коллективов. Они смотрят только на студентов 3-го и 4-го курсов, так что у меня не было шанса в прошлом году, возможно, он будет у меня в этом году, - объяснил он, слегка нервничая и поглядывая на Чонгука уголком глаза. Тот выглядел немного шокированным. - Значит, ты... ты тоже уйдёшь? Я снова буду здесь один? - спросил он, широко раскрыв глаза. У Чимина скрутило живот. Он хотел сказать Гуку, что он не останется один, если Хосок уйдёт. Что он будет рядом для него. В действительности он не собирался быть рядом для него. Он уже решил дистанцироваться от Чонгука. Так что он не мог быть рядом с ним. Парень действительно будет один. Его сердце бросало ему упрёк за упрёком за то, что он так поступил с этим драгоценным мальчиком. Он ненавидел себя за то, что не может быть рядом с ним так, как Гук был рядом с ним. - Это ещё не решено. Я имею в виду, что это долгий процесс, Кук-а. Я не знаю. Но если появится возможность, то это будет отличная возможность... Чимини и Тэхён всё ещё будут рядом, не расстраивайся, - сказал Хосок, когда настроение упало у младшего. «Чимин не сможет быть рядом со мной». Чонгук, казалось, сам сочинил. - Всё в порядке, Хён. Я понимаю, - сказал он, до сих пор выглядя довольно подавленным, несмотря на его попытку изобразить улыбку. «Он всё понимает. Он понимает? Почему он должен быть таким понимающим? Понимание так чертовски переоценивается» - внутренне кричал Чимин. Он не был уверен в причине своего разочарования. Было ли это понимание природы Чона или это было из-за его собственной вины за то, что ему пришлось вытеснить его из своей жизни? Он и не подозревал, что в последующие дни, отталкивая Чонгука, будет чувствовать себя гораздо хуже, чем тогда, за обеденным столом. Одной из первых вещей, которые он сделал после возвращения из Пусана, был разрыв отношений с Эмили. Она была забыта из-за суматохи, через которую прошла его жизнь за последние двадцать дней или около того, и определённо она заслуживала лучшего, чем придурок, который водил её за нос, играя с её чувствами по своим эгоистичным причинам. Разрыв был легко улажен. Это было не слишком драматично. Чимину не пришлось слишком много объяснять. Их отношения не продлились достаточно долго, чтобы было драматичное прощание. Но всё ещё может быть. Может быть, именно такой и была Эмили. Не драматичной. Он вернулся на работу в "Корелли", чтобы снова занять себя работой. Между его занятиями, практикой, работой и двумя днями в неделю на терапию у него почти не было времени, чтобы увидеть кого-то, кроме своего соседа по комнате. Однако его друзья позаботились о том, чтобы Чимин съедал свой ланч, даже если одному из них пришлось бы запихивать его ему в лицо во время бега между уроками. Кофе и круассан стали тем, что он полюбил и ел каждое утро. Потому что Чонгук появлялся с ним каждое утро перед уроками у его двери. В какой-то момент Чимин отчитал его за то, что он каждый день появляется и говорит что-то вроде "усложняет ему жизнь". С тех пор Чимин по-прежнему получал свою порцию кофе и круассанов каждое утро. Только теперь он обнаружил их на пороге своей комнаты после нескольких резких стуков в дверь. Он чувствовал себя ужасно, беспокоя своих друзей. Джин звонил ему каждый день во время ужина, чтобы напомнить, что надо поесть. Он ненавидел, что его еда стала такой большой проблемой, но он был благодарен всем своим друзьям за доброту. На протяжении всего семестра Чимин боролся с собой изо всех сил, стараясь держаться подальше от Чона. Единственный раз он пришёл к нему, когда услышал, что Хосока завербовала американская танцевальная труппа хип-хопа. У него был годовой контракт с ними, который начнется, как только он закончит свой университет в Корее. Кроме того, он держался подальше от мальчика, время от времени отвечая на его сообщения об университете или практике и т. д. Чонгук старался свести общение с Чимином к минимуму, как будто старался уважать его желания, но время от времени Пак всё равно ловил его на том, что он украдкой поглядывает то туда, то сюда. Это всё ещё заставляло его сердце трепетать. Хотя пламя между ними превратилось всего лишь в тлеющие угольки, оно до сих пор вспыхивало время от времени. Чимин не забывал о своих чувствах к младшему. Он боролся и боролся, чтобы забыть его на протяжении всего семестра. Излишне упоминать, что он чувствовал себя ужасно из-за того, что Чонгук, похоже, не собирался уходить от него. Облегчение пришло после выпускного экзамена. Пак получил предложение о программе обучения по обмену, связанной с престижной немецкой балетной труппой, с контрактом на четыре года, начиная со следующего семестра. Они никогда не предлагали этого второму году раньше. Если бы не бродячий разведчик, ищущий туалет и заглядывающий в тренировочную комнату, где студенты второго курса готовились к выступлению в конце года, он бы не получил такой возможности. Он уже принял решение. Его сердце, как обычно, не соглашалось с разумом. Но его разум должен был победить. Чимин уедет. Таким образом, он может быть свободен и освободить Гука от этой эмоциональной муки, через которую он заставил его пройти. Конечно, мальчик будет скучать по нему, возможно, даже немного возненавидит, но в конце концов забудет. Так будет лучше для всех.