***
Гарри бережно берёт с подоконника книгу Тома, которую тот разрешил ему посмотреть, так как уже давно закончил, перечитав раза два. Мальчик проводит по тёмному переплету рукой, словно по самому большому сокровищу в его жизни, а Реддл привычно раздражённо фыркает, сидя на своей кровати и наблюдая за этой картиной. Его всё время злит, когда Гарри выкидывает нечто подобное, но он упрямо молчит, где-то на грани сознания самую малость умиляясь. Пускай они и погодки, между ними будто огромная пропасть. Гарри мягкий, рассеянный, вечно летающий в облаках, наивный и до чёртиков добрый. Тома это бесит до умопомрачения, потому что слишком сложно признать, как чистота и невинность Гарри иногда восхищают. Реддл словно полная его противоположность: собранный, холодный, расчётливый и жестокий, не терпящий никаких признаков мягкотелости, но почему-то всё спускающий Поттеру и чувствующий странные желание и потребность оберегать его. Поначалу это приводило его в такое бешенство, что хотелось причинить Гарри нестерпимую боль, испортить его жизнь, не оставив ничего светлого. Но потом Том понял, что банально не сможет, и ему оставалось лишь смириться с этим, начав таскаться за Гарри после уроков и приёмов пищи, лишь бы не видеть, как хрупкое тело покрывается многочисленными синяками и ссадинами. Понемногу Реддл начинал привыкать, что улыбка соседа доставляет спокойствие и умиротворение. Если Гарри был рад и спокоен — Том был спокоен, если Гарри хмурился и был чем-то озадачен — Реддлу необходимо было знать, в чём заключается проблема. И мальчик успокаивал себя тем, что это просто Гарри, исключение из всех его всевозможных правил. — Как интересно! — восклицает Гарри так восхищённо, прочтя первую страницу, что Том осторожно улыбается, укладывая пуговицу в свою картонную коробку, бережно закрывая её и возвращая на место. Эта коробка всё еще оставалась святой святых, и Гарри к ней притрагиваться было строго-настрого запрещено. Лишь Том иногда доставал её для того, чтобы пополнить или спустя время пересмотреть трофеи, любовно поглаживая и с безумной улыбкой погружаясь в свои мысли. Иногда Гарри задавал мешающие вопросы, получая односложные ответы и наконец сдаваясь. А Том вспоминал историю каждой из вещей, воспроизводя в голове страдания своих «жертв», их крики и мольбы прекратить, чувствуя странный прилив удовольствия и сил. Это нисколечко не пугало Реддла, а, наоборот, воодушевляло, заставляя осознавать свои могущество и власть. Он мог защитить не только себя, но и Гарри. Его боялись, с ним обращались осторожно, и ему это нравилось. Иногда сосед мешался под ногами, пытаясь его сдержать, пока ярость застилала глаза красным маревом. Это было какое-то странное, но великолепное для Реддла наваждение. И в такие моменты в реальность его мог вернуть лишь жалобный голос Поттера: «Пожалуйста, Том». Потом Реддл ещё долго передразнивал мальчишку писклявым голоском, замечая, как хмурится Гарри, закусывая губу от досады. Но, на самом деле, в такие моменты Том иногда даже был благодарен ему, осознавая, что может перейти границы. Каждый находил свою отдушину во всём этом безумии, что происходило вокруг них.***
Гарри нехотя открывает глаза, абсолютно не выспавшись из-за того, что вчера допоздна читал книгу Реддла, увлекшись её странным, но интересным сюжетом. За окном ещё только рассвело, и мальчик непонимающе садится на кровати, глядя на нависшего над ним Тома, разбудившего его зачем-то раньше подъёма. Гарри смешно и трогательно потирает спросонья глаза, глядя на мир мутным взглядом без очков, и тянется за ними, зевая и устраивая оправу на переносице. — Доброе утро? — вопросительно произносит Гарри, не очень понимая, в чём причина раннего подъёма и странного поведения Реддла, который замер рядом с его кроватью, спрятав что-то за спиной и переминаясь с ноги на ногу. Гарри впервые видит Тома таким неуверенным, начиная волноваться. А потом вдруг до мальчика доходит, заставляя расцвести в несмелой улыбке. — У меня сегодня день рождения! — Реддл кивает, до сих пор не произнеся ни слова, и, раздражённо выдохнув, протягивает Гарри яркий блокнотик одной рукой и аппетитную булочку, покрытую шоколадной глазурью, другой рукой. — Ну, в общем-то, это тебе. С днём рождения, — будто бы огрызнувшись, поздравляет Том, и Гарри улыбается ещё шире от такого странного, но кажущегося родным поздравления. Мальчик с восхищением смотрит на блокнот, представляя, как будет туда что-нибудь записывать, на булочку вместо торта, которую он сейчас же разделит с Томом и Нагайной, и чувствует себя счастливее, чем когда-либо ещё в своей жизни. От радости на глаза наворачиваются слёзы, и Гарри закусывает губу, стараясь сдержать их, зная, что Том будет недоволен. Реддл тут же замечает это, удивлённо делая шаг назад. — Что? Я что-то не так сделал? Гарри отрицательно мотает головой, не в силах вымолвить ни слова, вскакивает с кровати, подбегая к Тому и обнимая его. Сейчас на всём белом свете для него нет никого роднее Реддла, сделавшего его день рождения впервые в жизни самым лучшим днём. Слёзы счастья всё же побеждают в борьбе с Гарри, пока Том, замерев, стоит с подарками в руках, неумело пытаясь обнять соседа в ответ. Он не ожидает такой радости на совершенно глупый поступок, думая о том, что в следующий раз не будет дарить Гарри отобранный у девчонки блокнот и сворованную из столовой булочку, а найдет что-то получше. Намного лучше. Реддл видит, как содрогаются от слёз хрупкие плечи Поттера, и вздыхает, послушно служа подушкой для рыданий и смиренно поглаживая именинника по волосам. — Ну хватит, хватит уже. Иначе я сейчас буду злиться. Гарри отстраняется, послушно вытирая слёзы и продолжая лучезарно улыбаться, и тихо шепчет: — Спасибо большое, Том, — Реддл смущённо улыбается в ответ, сбитый с толку такой бурей эмоций, к которой всё еще привыкает. Гарри бережно забирает из рук Тома блокнот, укладывая рядом с книгой на подоконнике, и тянется за булочкой, тут же разламывая пополам и протягивая Реддлу. — Я не хочу, — вежливо отказывается Том, отстранённо думая о том, что будет нехорошо есть чужой подарок, но Гарри настаивает, доставая из-под кровати банку с Нагайной. — Знаешь, это вообще-то твой подарок. — Но я хочу поделиться им со всеми. Гарри светится от счастья так ярко, и Том в очередной раз вздыхает, понимая, что сегодня позволит имениннику всё и даже не будет раздражённо фыркать. Лучезарная улыбка Поттера того стоила. Реддл злится сам на себя за мягкотелость, за поблажки для Гарри, но мысленно разводит руками, продолжая твердить: «Просто исключение». Ему сложно принять, что он не один в этом мире и у него появился мало-мальски родной человек, который заботится о нем и о котором хочется заботиться ему. Каждый раз, делая что-то хорошее и доброе для Поттера, Том переступает через себя. Гарри отламывает кусочек от своей булочки, кидая Нагайне, давно перестав её бояться. Змея благодарно шипит в ответ: «Спасибо», накидываясь на свой завтрак, а мальчик восторженно наблюдает за ней, ожидая, пока она закончит трапезничать. Когда Нагайна наконец расправляется с едой, Гарри осторожно берет её в руки, вызывая у Реддла смешок. Мальчишка всё ещё делает это с такими аккуратностью и опаской, словно уж хочет впиться ему в горло. С виду совершенно безобидная, неядовитая змейка, и даже если она попытается что-то сделать, Том усмирит её пылкий нрав. Уж вьётся у Гарри в ладони, прежде чем наконец затихнуть и уложить голову между большим и указательным пальцами мальчика, пока тот осторожно поглаживает странную на ощупь кожу. — Уже больше не боишься Нагайну? — насмешливо спрашивает Том, уплетая свою половинку булочки, и с интересом наблюдает за Гарри, который с благоговейным трепетом поглаживает змейку. — Нет, совсем нет. Мне ведь теперь девять, как и тебе, — смело говорит мальчик, вздрагивая, когда змея немного меняет положение у него в руках. Реддл смеётся над его смелой попыткой, а Гарри опускает Нагайну обратно в банку, вдруг вздрагивая и хватаясь за шрам. Перед глазами всплывает странная комната с каменными изваяниями змей, словно живыми, отчего мурашки бегут по коже. Гарри склонился над какой-то рыжеволосой девчонкой, пытаясь поднять её, но всё тщетно. Он поворачивает голову в сторону, замечая стоящего рядом с собой Тома, выглядевшего старше на несколько лет, и радуется подоспевшей помощи, но натыкается на холодный взгляд и странную деревянную палочку в его руках, которую уже видел в своих снах. «Верни мою палочку, Том». «Она тебе не поможет». Гарри чувствует опасность, исходящую от него. Смертельную угрозу. Это не его Том, которого он знает, кто-то совершенно чужой, жестокий. Холодный взгляд Реддла, полный ненависти, направлен на Гарри, а на дне тёмных глаз мальчик видит желание смерти. Его смерти… Гарри вскрикивает, чувствуя, как его ощутимо встряхивают, и распахивает глаза, недоумённо оглядывая свою комнату в приюте. Снова… С ним произошло это снова. Он растерянно смотрит на Тома, застывшего рядом и испуганно смотрящего на него. — Ты в порядке? — К-кажется, да. Наверное… Гарри уже ни в чем не уверен, пытаясь разглядеть в Реддле то, что видел в странном мальчике, как две капли воды похожем на Тома, только постарше. Но не видит в его глазах ни ненависти, ни желания убивать. Гарри загнанно выдыхает, думая, что сходит с ума, и пытается убедить сам себя, что в безопасности. В Лондоне, в сером и убогом приюте. — Снова эти твои странные видения? Сны? Что там у тебя? — вдруг на полном серьёзе спрашивает Том, а Гарри обречённо кивает, не зная, что вообще сказать. — Там был ты. — О, — только и протягивает Реддл, усаживая Гарри на его кровать и не придавая словам особого значения. Мало ли у мальчишки воображение разыгралось. — Том… Мы… Мы ведь друзья? — Гарри поднимает на соседа такой жалкий взгляд, полный надежды, что Том, наплевав на идиотское и раздражающее его слово, приободряюще хлопает именинника по плечу. — Да… Друзья, — обречённо вздыхает Реддл, закатывая глаза, и Гарри смеётся, узнавая в этом Томе своего друга.