Любовь с привкусом Смерти

Гарри чувствовал себя так же, как во времена своей учёбы в Хогвартсе, только вот теперь на месте директора восседал Дамблдор, а за его спиной появился портрет Диппета, сейчас задумчиво скользящий взглядом по бывшему ученику. Спокойствие обволакивало душу, смешиваясь с ностальгией, и только нервная дрожь пальцев выдавала волнение хозяина. Дамблдор улыбается ему. Всё также безмятежно, искренне и дружелюбно, словно это не Гарри игнорировал его годами, не понимая, должны ли они вообще поговорить. — Я рад, что мы смогли увидеться, — наконец нарушает тишину директор, заставляя Поттера растерянно выдохнуть. Да… Пожалуй, Гарри хочется, чтобы они встретились в менее напряжённой обстановке. Он и представить не может, как поднять палочку на Дамблдора и наложить на него Забвение. Невозможно… Но план есть план. Безумный, аморальный, которому так или иначе нужно следовать. — Я тоже, профессор, — Дамблдор усмехается, видимо наслаждающийся ностальгическими порывами. — Прошу прощения, что не отвечал на ваши письма. — Я не виню тебя, мой мальчик. Ты поступал так, как считал нужным. Признаюсь, я надеялся, что история повернёт в несколько другое русло, но не всегда ведь наши ожидания оправдываются, не так ли? — усмехнувшись, изрекает, как всегда, многозначительно Дамблдор, и Гарри заворожённо кивает в ответ. С чего бы начать? Поттер прочищает горло, нервно заламывая пальцы, и зачем-то вновь кивает, принимаясь блуждать взглядом по комнате, разглядывая коллекцию странных серебряных инструментов директора, пытаясь набраться смелости. Дамблдор, как и раньше, приходит ему на помощь, подталкивая к сути: — Что привело тебя в Хогвартс вновь? Явно ведь не желание работать здесь или просто повидать школьные стены. Гарри неоднозначно пожимает плечами и, понимая, что от разговора никуда не деться, тяжело вздыхает, поднимая взгляд на директора. Глаза его лучатся добром, какими-то азартными искорками и… пониманием. Словно он заведомо знает, о чём хочет поговорить Гарри, и просто стремится добиться от бывшего ученика правды. — Это… безумие, — отчего-то шепчет Поттер, прекрасно понимая, что Дамблдор его отлично слышит. Понимание в глазах пожилого волшебника выбивает почву из-под ног, когда, казалось бы, дрожащие пальцы готовы покрепче перехватить деревянную рукоять волшебной палочки. — Иногда в нашей жизни происходят по-настоящему безумные вещи, требующее соответствующих поступков. Но уверены ли мы в правильности принятого решения? — Иначе никак. Однажды совершив ошибку, приходится идти на что угодно, дабы её исправить, — загадочно отвечает Гарри, замечая снисходительную улыбку Дамблдора. — Мой мальчик, многое можно изменить. Необязательно такими радикальными методами, — директор вдруг становится серьёзным, придвигается ближе к столу, нависая над ним, и Поттер замирает, вслушиваясь в вопрос: — Гарри, ты всё сделал правильно? — Я… не понимаю, о чём вы, — севшим голосом отвечает Поттер, трусливо дав заднюю. — Тебе ведь известно, мне можно доверять. Я ценю то, что когда-то ты пришёл к своему профессору с вопросами, получив, возможно, не самые однозначные и откровенные ответы. Спасибо. Тогда ты открыл мне глаза на истину. Дыхание перехватывает на миг, которого хватает Поттеру, чтобы взять себя в руки. Он хмыкает, устало потирая лоб там, где зигзагом шрам прочерчивает на коже вечный знак его тяжёлой судьбы, и пожимает плечами. Ну разумеется. Этого стоило ожидать. Так странно, Гарри словно вернулся в те далёкие времена, когда Дамблдор был для него наставником, другом, семьёй. Те времена, которые ещё даже не наступили. Поттер усмехается, вновь нервно выдыхает и бездумно скользит взглядом по комнате. Разумеется, Дамблдор догадался. Это же самый сильный, могущественный и мудрый волшебник будущего, а возможно, и настоящего. Сколько заслуг он успел получить? — Кхм, — прокашлявшись, невнятно бормочет что-то Гарри, а затем, совладав с собой, всё же произносит: — Так вы догадались? — Сложить два и два не составило труда. Воскрешающий камень и маховик времени, чудное сооружение. Откуда оно у тебя появилось? — воодушевлённо спрашивает директор, вгоняя Гарри в ступор. — От вас, — сипло отвечает Поттер, опуская глаза и бездумно разглядывая собственные пальцы, сцепленные в замок. Почему-то это так неловко… Разговаривать с Дамблдором о чём-то подобном. Когда-то его смерть оставила у Поттера после себя кучу вопросов, странное чувство недосказанности, разрушив тот идеальный образ в голове юного мальчишки, чьей судьбой было уничтожить Тёмного Лорда. И теперь Гарри сидит в кресле перед директором, давно не молод, ему чуть больше сорока. Поттер прожил насыщенную жизнь, только вот… не на стороне добра. Он решительно поднимает голову и борется с извинениями, рвущимися наружу. В конце концов, Поттер ничего не должен. — Занятно, — задумчиво выдаёт Дамблдор, касаясь своей бороды, и скользит внимательным взглядом по Гарри. — И всё же… мой вопрос так и остался без ответа. Я знаю, ты пытался. И понимаю, что тебе не захочется рассказывать мне всего. Это было бы нечестно. — Я даже ему ничего не рассказал, — спешит оправдаться Гарри, игнорируя имя Реддла, произношение которого сейчас кажется чем-то лишним. — Он уговаривал, угрожал, но… это сильнее меня. Несправедливо помогать кому-то в этой войне, обладая такой силой. Я думал, что должен сделать всё сам, а потом… — Поттер замолкает, вспоминая тяжёлые периоды своей жизни, когда разум оставлял его, погружая в тьму. — Я чуть не сошёл с ума. Играть со временем опасно. Не знаю, что у меня получилось изменить. И… мне страшно, профессор. То есть… я подумал, что будет лучше, если мои жалкие попытки прекратятся. История должна идти своим чередом. Я… надеялся, что уже сделанного будет достаточно, но… нет. Гарри отчаянно мотает головой, смаргивая так и не выступившие слёзы, и до боли впивается ногтями в собственные ладони. Это то, о чём он молчал столько лет, боясь поделиться с Эйлин своими мыслями. Гарри так отдалился от неё, надеясь, что сможет уберечь, дать нормальную жизнь. Но в итоге?.. Он ошибся, кругом облажался. Северус — Пожиратель Смерти, Регулус мёртв, магический мир дрожит от имени Волан-де-Морта, а его родители… Мерлин, только бы они выжили. Гарри поднимает взгляд, боясь увидеть в глазах Дамблдора разочарование и презрение, но замечает лишь горечь и грусть. Директор улыбается, вновь снисходительно кивая, словно Поттер — тот самый одиннадцатилетний мальчик из будущего, который вновь нашкодничал, пытаясь спасти мир. — Я не сделал всё правильно. Запутался, очень давно. Зато прожил эту жизнь так, как того хотел, ни перед кем не отчитываясь. Быть может, я и эгоист… — Нет, мой мальчик, — внезапно перебивает его Дамблдор, поднимая руку. — Мне сложно оценивать ситуацию, не видя полной картины, но я знаю точно, что всегда всё можно изменить. Гарри усмехается. Ну да… Конечно. Напутственные советы от Дамблдора. Пальцы Гарри обхватывают волшебную палочку, и он неуверенно бормочет: — Я должен кое-что сделать… — Я даже догадываюсь что. Насильственным способом этого не добиться, не так ли? — Но я должен… — Гарри и сам не уверен в своих словах. Дамблдор усмехается, и пальцы Поттера внезапно разжимают волшебную палочку, которая безвольно падает обратно в карман. Он не сможет. И Дамблдор, разумеется, это знает. Слова здесь не нужны. Гарри поднимается на негнущихся ногах, заглядывая в глаза профессора, и медленно кивает. Да. Это его последний шанс на перестраховку.

***

Том трудится в своей лаборатории, самозабвенно пытаясь забыть о внешнем мире, пока Поттер, хватаясь за перила, спускается вниз, туда, где, Реддл познаёт наитемнейшие искусства, превращаясь в того, кем должен был стать всегда. Волан-де-Морт замирает, поднимает голову от очередного эксперимента и ждёт, пока Гарри скажет хоть слово. И Поттер беззастенчиво врёт: — Всё прошло хорошо. — Другого я и не ожидал, — как-то неоднозначно хмыкает Реддл, вновь наклоняясь над столом, пока муж замирает у двери, бездумно разглядывая каменные стены и собираясь с мыслями. Разозлит ли Тома этот вопрос? Собьёт с толку? Насмешит? — Ты никогда не думал о раскаянии? — в конце концов спрашивает Гарри, так и не осмелившись подойти к Реддлу. Поттер всё ещё верит в то, что одно решение Тома сможет переломить весь ход истории. Разумеется, в положительную для Света сторону. Как бы оказалось просто… откажись Реддл от своего бессмертия. Они бы смогли уехать куда-нибудь далеко-далеко, позабыв об этом плане, позволив Британии жить и процветать? А так ли уж и процветать? Гарри вспоминает Министерство Магии, их методы, прогнившую систему взглядов. Волан-де-Морт вздрагивает, на секунду отрывается от своего эксперимента, чтобы прожечь в стене напротив гипотетическую дыру, и хмыкает: — Зачем? — искренне удивляется он. — Я стремился к этому с самого детства в приюте, чтобы впоследствии лишиться? Неразумно. — Твоя душа… — неуверенно тянет Гарри, прерываемый смешком Тома. — Разве её не хватает на тебя? Наконец Волан-де-Морт полностью откладывает свои дела, поднимаясь со стула, привычным движением разглаживая излюбленную тёмно-зелёную мантию, и поворачивается к мужу, криво ухмыляясь. Гарри не знает, что сказать, рассеянно пожимая плечами, и всё же выдаёт, хватаясь за последнюю надежду, уверенный — они больше не вернутся к этому разговору: — Жить вечно отнюдь не прекрасно. — Вечность с тобой… Что может быть лучше? — А если меня не станет? — дрогнувшим голосом произносит Гарри, замечая, как глаза Реддла темнеют. — Мы даже на том свете не сможем увидеться. — Что за бред?! — более гневно, чем того требовала обстановка, шипит Том, заставляя мужа испуганно вздрогнуть и сделать шаг назад. — Ты не умрёшь. Именно поэтому тебе нужно сделать крестраж! Гарри качает головой, вспоминая неоднократные попытки Волан-де-Морта завести об этом речь. Разумеется, Поттер давно начал размышлять о таком варианте, каждый раз ужасаясь подобной перспективе. Вечная жизнь его нисколько не привлекала. Но жизнь с Реддлом? Тут всё иначе. — Я никому ничего не обязан, — спокойно отвечает Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее. Том неоднозначно хмыкает, всё равно оставаясь при своём мнении, и буравит мужа долгим, странным взглядом. Они стоят в тишине друг напротив друга не меньше пяти минут, прокручивая в мыслях возможные исходы их истории. В голове Гарри словно всё давно решено. И… это действительно пугает. Он не верит в хороший конец, мысленно готовясь к смерти, наверное, именно поэтому так отчаянно пытается сказать всё, что не успел. Гарри уверен, Реддл обдумал множество вариантов событий, но оставил в голове лишь тот, в котором одерживает блистательную победу. Это ведь Том. Такова природа его характера. Самоуверенность, надменность, жестокость и… капелька любви и нежности к Гарри. Когда-то Поттер думал, что этого будет достаточно. Теперь? Едва ли. — Как печально, — вдруг выдаёт Гарри, сам не понимая, что имеет в виду, и Реддл раздражённо фыркает, демонстративно отворачиваясь и возвращаясь к своим делам.

***

— Я предполагала, что этот день настанет, — на удивление спокойно говорит Эйлин, наблюдая за нацеленной на неё волшебной палочкой. Гарри не может произнести заклинание. В его мыслях всё было проще, намного проще. Давно смирившись и с этим тоже, Гарри уже выплакал слёзы отчаяния и потери, понимая, принимая неизбежное. Лишиться всех друзей, заставить мир забыть о своём существовании. Звучит ужасно безнадёжно. Эйлин стоит перед ним, опустив руки, и даже не пытается защититься, смотря понимающими глазами и, как всегда, печально улыбаясь. В этом вся она. Гарри, раздражённо выдохнув, опускает руку, обессиленно присаживаясь на стул. Ненависть и гордость окутывают его душу, и он шепчет на грани слышимости: — Я не могу… Это слабость… — Это человечность, — поправляет его подруга, подходя поближе, и присаживается перед Гарри, заключая его дрожащие от нервозности пальцы в свои тёплые ладони, не опасаясь ни на миг внезапной атаки. — Давай поговорим? Мы так давно этого не делали. — Времени осталось слишком мало. На разговоры его не хватает. — Вот именно, — внезапно соглашается Эйлин, ловя взволнованный взгляд друга, и успокаивающе поглаживает Гарри по руке. — Времени не осталось. И тратить его на сожаление очень неразумно. Я не буду спрашивать, что происходит, и так понятно — ты влип в очередную историю. Но это ничего… Мы к подобному уже привыкли, да? Гарри смеётся, чувствуя, как предательские слёзы скатываются по щекам. Слабак… О, этот спокойный умиротворённый тон, всегда дарящий луч света в непроглядной на первый взгляд тьме. Сейчас он жалеет, что так редко навещал подругу. Гарри о многом сейчас жалеет, оглядываясь назад и понимая, каким идиотом был. Настроил себе гору принципов и идеалов, постоянно мечась между ними. Чего он на самом деле хотел? Изменить историю или просто пожить для себя? И что в итоге? Он не сделал ни того, ни другого в полной мере. Как говорится, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. — Верно подмечено, — утирая слёзы, отвечает Гарри и улыбается. — Прости за то, что не уберёг Северуса. — Что за слова извинения на смертном одре? — пытаясь пошутить, усмехается Эйлин, пряча на дне глаз океан боли. — Помнишь, я говорила, твоей вины здесь нет? Это правда. — Я поступил очень эгоистично, впустую растратив своё время. — Гарри, — чуть более испуганно восклицает Эйлин. — Что происходит? Почему ты говоришь так, словно всё уже потеряно? — Потому что, думаю, так и есть. Пожалуй, я сделал неправильный выбор. — Всё это глупости. Самое главное, что ты пытался, — успокаивающе отвечает Эйлин, но Гарри уверен, она и сама-то в свои слова не особо верит. — Сейчас Северус умоляет Волан-де-Морта не убивать мою мать, — бесцветным голосом говорит Поттер, разглядывая стену напротив, лишь бы не видеть испуганных глаз подруги. — А я должен лишить тебя памяти, как уже поступили другие Пожиратели Смерти со всеми, кто меня более или менее хорошо знал. Безумие, да? Это оказалось так легко… — Зачем? — сдерживая слёзы, дрожащим голосом спрашивает Эйлин, продолжая цепляться за руку другу, словно подобное может ей помочь. — Я никому ничего не расскажу. Клянусь. Я не хочу тебя забывать… Не понимаю… — Я знаю, конечно, знаю. Но у меня не получается представить, как история повернется в скором времени… Такое чувство, будто все мои попытки изменить хоть что-то привели к ровно обратному эффекту. Я плохо старался? Наверное… Создал иллюзорное подобие жалкого стремления спасти этот мир. Мне надо было убить его. Просто стереть с лица земли, а я… а я, идиот, влюбился в него без оглядки, сколько боли и страданий он бы мне ни причинил, шёл за ним во тьму, куда угодно, потому что… Том такой одинокий. Я хотел, чтобы он почувствовал, каково это — любить. Думал, тогда всё изменится. Дамблдор всегда говорил, что самое мощное оружие — любовь, но и он иногда может ошибаться. И даже это я знал, но продолжал закрывать глаза. — Ты не вернулся обратно в своё время, так откуда тебе знать, получилось у тебя или нет? Есть те события, которые должны произойти, которые изменить невозможно. Такова судьба. И даже человек иногда не в силах что-либо исправить. — А как же «мы сами кузнецы своего счастья»? — Но ты ведь счастлив, Гарри, поэтому всё сделано правильно, — улыбается Эйлин, и Поттер, улыбаясь в ответ, думает о том, что это один из самых душевных разговор за всю их дружбу. — Позволь мне помнить… Нервный смешок срывается с губ мужчины. Где-то в глубине души он знал, что всё так и будет. Эйлин прикрывает глаза, будто готовясь к удару, но последняя слеза Гарри, сорвавшись с щеки, падает на её ладонь. Когда она снова открывает глаза, в комнате уже пусто.

***

Петтигрю подобно крысе, пятясь, спускается по лестнице, пока Волан-де-Морт с победной ухмылкой выходит из своего кабинета. Гарри наблюдает за разворачивающейся картиной, лениво устроившись на диванчике и поглаживая Нагайну по её гладкой змеиной чешуе. С одной стороны, он понимает, что история теперь пойдёт совсем иначе, но это никак не усмиряет бушующего в душе гнева на предателя родителей. — Хочешь съесть его? – шипит Гарри на парселтанге, замечая, как Нагайна, плотоядно облизнувшись, приободряется, и ловит неодобрительный взгляд Реддла. Петтигрю, словно почуяв неладное, пугливо озирается на огромного питомца хозяина, пытаясь не замечать давящую ненависть со стороны Поттера, и, низко поклонившись, пулей вылетает из дома. Задумывался ли он когда-нибудь, глядя на мужа Волан-де-Морта, как похож тот на когда-то близкого ему друга Джеймса. Рассказывал ли он старшему Поттеру об этом? Гарри невольно сжимает кулаки, провожая жалкого волшебника взглядом. Его постигнет справедливая кара. — Чудно, — хмыкает Поттер, всё же не удержавшись, и долго ещё смотрит вслед Питеру. — Это могла быть совершенно ненужная информация, если бы ты не упрямился, подкармливая собственные принципы, — парирует удар Том, надменно усмехнувшись, а Гарри лишь пожимает плечами. Возможно… Пожалуй, казалось даже разумнее не втягивать в сложившуюся ситуацию Пожирателей Смерти, но если… если что-то пойдёт не по плану, это будет очередной подушкой безопасности. Сделает так, словно… словно Гарри и впрямь не существовало тут. Он вздрагивает от собственных мыслей, которые с каждым днём угнетают его всё больше и больше. Поттер поднимает глаза на часы, будто это может хоть немного отсрочить неизбежное. Что он подразумевает под этим? Непонятно… — Ну давай же. Скажи это, Гарри… — нетерпеливо начинает Реддл. — О чём ты? — Что ты не веришь в мой план, стремишься обезопасить себя, хочешь моей смерти, — продолжая, ядовито выплёвывает Том, замечая, как глаза мужа удивлённо распахиваются. — Точное попадание, не так ли? — Что за бред?! — не выдерживает Гарри, отчего Нагайна пугливо сползает на пол, уходя подальше от возможной перепалки двух импульсивных обитателей дома. — Ты ведь считаешь, что история повторится. Сколько мыслей вертится у тебя в голове? Тут даже не нужна легилименция. Давай, скажи мне, сколько раз ты подумал о том, что лучше было бы убить меня сразу? Воздух встаёт поперёк горла. Гарри открывает рот, собираясь выпалить что-то импульсивное, обидное, но тут же захлопывает его, удивлённо оглядывая Тома и замечая на дне родных глаз море боли. Что это? Что это значит?.. Он так и не решается ничего сказать, касаясь своего горла и пытаясь ослабить невидимую петлю, давящую и не позволяющую вымолвить ни слова. Далёкие воспоминания из Хогвартса врываются в сознание, когда Гарри и Том нашли зеркало Еиналеж. Тогда Поттер ужасался тому, что увидел в нём, раз за разом содрогаясь при воспоминании бесчувственного тела Реддла. Ответ был так прост… Какая-то часть его души отчаянно желала смерти Волан-де-Морта, причинившего столько боли Магическому миру, его друзьям, ему самому, а другая хотела сделать всё возможное, чтобы уберечь от печальной судьбы, смерти. Даже… помочь. Гарри всегда сомневался в нём, ни на миг не забывая о том, кем Реддл является на самом деле. — Прости, — тихо выдыхает Поттер, поднимая на Тома взгляд, полный отчаяния и растерянности, и весь гнев Тёмного Лорда внезапно испаряется. Реддл замирает посреди комнаты, не похожий сам на себя, опускает голову, рассматривая собственные ладони, и долго молчит, погрузившись в свои мысли. Когда Том наконец встречается с Гарри глазами, Поттер готов поклясться, что из взгляда мужа уходит весь странный красный блеск ярости, безумия и злобы. Перед ним словно стоит тот самый Том Реддл, впервые приехавший в Хогвартс с мыслями, совершенно не подходящими одиннадцатилетнему ребёнку и мечтами изменить мир. — Прости, — эхом повторяет Том, и Гарри думает, что сошёл с ума и слух точно подводит его, особенно когда Реддл, прикрыв глаза, выдыхает: — Я люблю тебя. Это длится всего мгновение. Когда Волан-де-Морт вновь открывает глаза, в его взгляд возвращается всё то, что так пугает и отталкивает Гарри, делая Реддла тем, кто он есть, будет и был когда-то — Тёмным Лордом. Поттеру хочется взвыть от бессилия, но вместо этого он касается своих губ, чувствуя, как странная улыбка расползается по лицу. Глаза щиплет. — Пожалуйста… Они должны жить. — Они будут жить. Я обещаю. Так же, как и ты. Я не потеряю тебя, Гарри, никогда, — холодная ладонь Тома касается щеки Поттера, и мужчина, прикрыв глаза, доверительно кивает. Если не верить Тому, то кому вообще верить?

***

Годрикова Впадина… Гарри смотрит на свои дрожащие руки, затем скашивая взгляд влево, разглядывая, как мантия Волан-де-Морта развевается на ветру. Полная луна, зависнув над ними, освещает путь, открывая взору дома волшебников. Гарри не мигая смотрит на дом своих родителей, зная, что где-то там Лили укладывает сына спать, пока Джеймс читает газету, уверенный в преданности Петтигрю. Рука Реддла накрывает ладонь мужа. Том делает то, чем никогда не занимается, — ободряюще улыбается. — Вместе? — Всегда.