***
У Гарри складывается странное ощущение, что, куда бы ни пошёл, он всегда остаётся под незримой защитой. Навязчивой защитой. За приёмами пищи в Большом зале кто-то из преподавателей никогда не сводит с него глаз, словно Гарри может пораниться ножом и это станет настоящей трагедией. Сколько он ни спрашивает у Хагрида, лесничий лишь отводит взгляд, пожимая плечами, мол, Поттеру лишь кажется. Гарри так не считает и имеет на этот счёт свои подозрения. Он почти уверен, что происходящее связано с Волан-де-Мортом. Тёмным волшебником, убившим его семью и чуть не уничтожившим самого Гарри. В моменты размышлений, когда Поттер напрягает память, пытаясь тщетно припомнить события, случившиеся с ним ещё в младенчестве, он всегда невольно касается своего странного шрама на лбу в виде молнии. Кончиками пальцев чувствует необыкновенное покалывание. Иногда его обуревают необъяснимые эмоции. Словно он знает такие вещи, о которых никто не может догадаться, но какие именно… Гарри и не представляет, но верит, что когда-нибудь обязательно докопается до правды. А пока… У него остаётся сотня других забот. Хогвартс за пару месяцев становится его настоящим домом. Тут он находит друзей, увлечения и… семью. Эйлин кажется удивительной. Доброй, заботливой, иногда, наверное, даже слишком. Гарри кажется, что так ведут себя старшие сёстры по отношению к своим братьям. Признаться честно, в первую встречу она кажется ему до ужаса странной, чего-то ожидающей от него. Но со временем, пока он узнаёт её всё больше и больше, Гарри испытает необъяснимое чувство родства. Бывает же такое: встречаешь человека и после всего парочки фраз уже готов поклясться, что знаешь его целую вечность. Так получается и с Эйлин, которая, как и Хагрид, сразу просит называть её по имени, рассказывает ему о крестном отце, планирующем забрать его к себе в конце этого года, об удивительных тайнах Хогвартса, говорящих картинах, призраках и о многом другом, всегда улыбаясь, когда их взгляды вдруг пересекаются, словно вспоминает что-то очень-очень хорошее. Она становится его другом, опорой, одаривает семейной заботой, так не хватающей Гарри, и рядом с ней он чувствует себя на своём месте. Хогвартс увлекает его своими волшебством и загадками. Лестницы, меняющие направление, портреты, разговаривающие с учениками, еда в Большом зале, появляющаяся из ниоткуда. В первые месяцы Гарри приходит в восторг от всего, что видит, со временем привыкая к магии вокруг себя, но не переставая восхищаться ею. И, пускай не все предметы даются ему легко, как, например, Гермионе, из-за сотен посторонних мыслей, копошащихся в голове в попытке решить неразгаданные тайны, он старается изо всех сил. Уроки, квиддич, друзья, Эйлин и Хагрид… Всё это увлекает его настолько, что он не замечает, как летят дни. Но одно приключение занимает бо́льшую часть мыслей Гарри. О нём он не отваживается поведать даже Эйлин, не представляя, что случится, если она узнает об их ночных прогулках в запретное крыло на третьем этаже и встрече с трёхглавым монстром. Гарри всё ещё помнит её гневный и разочарованный взгляд, когда та, вломившись с остальными преподавателями в женский туалет, обнаружила его с Роном и Гермионой над поверженным троллем. Признаться честно, он надеялся, что за победу над чудовищем их факультету дадут не меньше пятидесяти баллов, а в итоге они получили нагоняй от Макгонагалл, и это ещё не считая лекции от Эйлин, которая высказала всё своё недовольство ситуацией — позднее и наедине — лично Гарри, призывая к осторожности. Кажется, после того случая за ним стали приглядывать ещё усерднее, что существенно осложнило их маленькое расследование комнаты на третьем этаже, охраняемой трёхглавым чудищем. И если до этого Гарри не особо понимает, почему все окружают его странным защитным куполом, то случай во время первого квиддичного матча заставляет его пересмотреть свои взгляды. И дело вовсе не в том, что здоровяк Маркус Флинт из команды Слизерина, словно невзначай, на полной скорости влетает в него, чуть не сбивая с метлы. Игра идёт как обычно. И лишь в какой-то момент Гарри чувствует, что происходит неладное. Когда он уклоняется от очередного бладжера, его метла принимается вытворять совершенно необъяснимое. Словно живя собственной жизнью, она против воли своего хозяина начинает крутиться в воздухе. Гарри не знает, что такое бывает, но думать об этом сейчас не представляется возможным. Он пытается удержаться на метле, отчаянно сжимая её коленями, пока она то и дело выскальзывает из его рук, подпрыгивая в воздухе. Потеряв счёт времени в бессмысленной борьбе, Гарри внезапно охает после очередного толчка и повисает в воздухе. Вот-вот — и он полетит вниз. Думать об этом страшно, но сознание всё равно рисует в голове мерзкие картины его распластанного на земле мёртвого тела. Полёты в воздухе уже не кажутся такими прекрасными. И вдруг… метла под его ладонями успокаивается. Не теряя больше ни секунды, Гарри кое-как подтягивается на уже ослабших руках, наконец взбираясь на неё. И он замечает, что всё внимание стадиона приковано к нему. Игра внизу остановилась. Он видит, как на полной скорости к нему несутся близнецы Уизли, собираясь помочь, но тут его внимание привлекает яркий, почти неуловимый для человеческого глаза золотой отблеск. Дальше всё как в тумане. Чистые рефлексы. Гарри не помнит, как нашёл в себе силы спикировать вниз, не боясь очередного самовольства метлы, но в его сердце навсегда останется восторженный крик стадиона, когда он, поднимая руку вверх, кричит: «Я поймал снитч!» После выигранного матча до ужаса испуганные Рон, Гермиона и Эйлин отводят Гарри в хижину Хагрида и отпаивают крепким чаем, взволнованно споря: — Это всё Снейп! — горячо объясняет Рон, но, вспоминая о присутствии Эйлин, тут же исправляется, краснея аж до самых ушей: — То есть… профессор Снейп. Мы всё видели. Он смотрел на Гарри и шептал заклинания. Эйлин, заметив реакцию мальчика, лишь улыбается, успокаивающе кладя ладонь на плечо Уизли. — Я знаю, какое впечатление может оставить о себе мой сын, но, уверяю тебя, Рон, это невозможно. У Северуса нет причин делать что-то подобное. Гарри отставляет кружку с чаем в сторону, мельком переглядываясь с друзьями, и переводит всё внимание на Эйлин, раздумывая, стоит доверить ей правду или нет. Женщина, выдерживая своеобразную оценку, странно улыбается. Она всегда так делает, когда их взгляды пересекаются. И, видя эту улыбку, Гарри сдаётся, решая, что всё же стоит: — Мы кое-что узнали о нём. В Хэллоуин он пытался пройти мимо трёхглавого чудовища. Оно его укусило! Мы думаем, он собирался украсть то, что охраняет это существо. Эйлин тяжело вздыхает, собираясь сказать что-то нехорошее, но её опережает Хагрид, загремев чайником, который, выскользнув из рук, покатился по полу хижины: — А… вы откуда про Пушка узнали? — Про Пушка?! — возмущается Эйлин, уперев руки в бока и сверля Хагрида злым взглядом, словно ситуация повторяется уже в который раз. — Что это за Пушок такой, Хагрид? — Собачка моя. Купил её у одного… э-э… парнишки, грека. А потом я Пушка одолжил Дамблдору, чтоб охранять… — Что? — быстро спрашивает Гарри, так надеясь получить ответ. — Довольно вопросов, — нервно произносит Эйлин, приходя на помощь Хагриду, и опускается на стул перед Гарри, внимательно разглядывая мальчика. — Профессор Снейп не пытается ничего украсть, он охраняет. Это первое, мои юные любознательные волшебники. А второе… — Да-да, Эйлин дело говорит! — подтверждает Хагрид, перебивая подругу от радости из-за того, можно уйти от щекотливой темы. — И вообще, вы трое… лезете тут в дела, которые вас не касаются вовсе, да! Лучше про Пушка забудьте и про то, что он охраняет, — тоже. Эта штука только Дамблдора касается да Николаса Фламеля… — Ага! — радостно восклицает Гарри, хватаясь за зацепку, но тут же натыкается на осуждающий взгляд Эйлин. В тот момент между ними будто появляется пропасть. Эйлин впервые смотрит на него как на маленького, подражая всем остальным, ограждая от правды, которую «ребёнку знать не положено». Гарри ощущает это так ярко, что в глазах его застывает немое разочарование, больно ударившее Эйлин в самую душу. Она тяжело вздыхает, словно собираясь продолжить разговор, но, когда вновь поднимает взгляд, в её глазах читается море боли и сомнений. Гарри уже знает, что она не скажет ему правду. Но Эйлин всё равно пытается сгладить углы, осторожно беря ладонь мальчика в свои руки: — Я пытаюсь тебя защитить. — От кого? Эйлин замолкает. Гарри видел, как она хочет ему что-то рассказать, но не может. Мальчик кивает и встаёт, собираясь уходить. А Эйлин… Она действительно ничего не говорит ему вслед.***
— Что произошло, Северус? Там на поле… Ты думаешь… это был он? — А… Дамблдор всё тебе рассказал. Ну конечно, — раздосадовано выдыхает Снейп, подперев голову рукой. — Я не знаю, кто это был… Среди сотен учеников и преподавателей, понимаешь ли, нелегко распознать заклинателя, когда одновременно с этим ещё и пытаешься спасти мальчишку. И что же теперь? Будешь день и ночь сторожить Гарри, строя свои догадки? — Не говори так, Северус. Прошу тебя, — болезненно скривившись, произносит Эйлин, присаживаясь рядом с сыном в его комнате и осторожно касаясь мужской ладони. — Ты ничего мне не рассказываешь, никогда этого не делал… Я всегда всё узнавала последняя о твоей жизни. Северус молчит, поджав губы и отвернувшись от матери. Эйлин успевает заметить в его глазах вспышки боли и сожаления, но, как обычно, не спешит настаивать. Возможно, это и есть её ошибка. Возможно, иногда всё же следует настоять на своём и выведать, что тревожит сына, но в какой-то момент (а пожалуй, всегда) жизнь пошла кувырком, и она только и успевала, что бежать за Гарри Поттером, который пытался изменить мир, сама не замечая того, как стала отдаляться от сына, посвятив свою жизнь другому. Да, Эйлин стыдно за это. Даже сейчас, когда Гарри окружён другими преподавателями, его жизнь и безопасность волновали намного больше, чем Северус. Она уверена, что её сын это видит, знает и такое отношение, если и не доставляет ему безумную боль, точно отдаляет их друг от друга. Они могут поговорить, всё выяснить, крепко обняться, как в далёком прошлом, и поведать друг другу о том, насколько сильно им не хватает семейной любви, но оба боятся. Вдруг это уже никому не нужно? И отдаляются… отдаляются… Эйлин не спрашивает, как его нога с царапиной от трёхглавого чудища, лишь кидая мимолётный взгляд на штанину. Вместо этого она осторожно поинтересуется: — Как думаешь… это правда? Он может вернуться? Как твоя метка? — Всё осталось как прежде. Это лишь подозрения Дамблдора, и пока у нас нет никаких доказательств. На Гарри Поттера может охотиться кто угодно из бывших Пожирателей Смерти, пытаясь глупо отомстить за Тёмного Лорда. Тебе не стоит сейчас об этом думать. Эйлин почти уверена, что Северус считает совсем иначе. Но она снова лишь кивает, не настаивая. Ведь не думать об этом сейчас действительно намного проще, чем заглядывать своему страху в лицо.***
Снег укрывает горы и поля, окружающие Хогвартс, плотным белоснежным одеялом и радует учеников, оставшихся в замке на Рождественские каникулы. Ребята резвятся во дворе школы, счастливые и беззаботные, пока Эйлин, сидя у окна, бездумно перебирает пожелтевшие от времени пергаменты, исписанные Гарри давным-давно. События прошлого кажутся такими далёкими, что иногда она и впрямь думает, что всё это случилось в прошлой жизни, а не наяву. Эйлин слоняется по замку, словно призрак, обуреваемая странными мыслями. Уйдут годы, чтобы посмотреть на юного Поттера, и наконец не увидеть в нём своего старого друга. Она ждала десять лет, слепо надеясь, что одно лишь его появление сможет сделать её счастливой, а теперь… Всё становится более запутанным. Иногда ожидание даже лучше, чем результат. Эйлин не отпускает странная тревога. Обводя присутствующих в Большом зале внимательным взглядом, она словно боится наткнуться на забытую со временем ужасающую фигуру. Всё это случилось так давно… Но память о страшных временах хранится глубоко в сердцах людей. Однако больше, чем призрачное возрождение Волан-де-Морта, Эйлин волнует собственная противоречивость. Раньше она всё разделяла на две неизменные стороны. Любовь и ненависть, добро и зло, правда и ложь. И Эйлин совершенно упустила тот момент, когда её начали терзать странные мысли о том, что не всегда всё можно измерить так легко. Например, у неё уже не получается с полной уверенностью сказать, что она ненавидит Волан-де-Морта. Эйлин его боится, презирает и считает, что он заслужил свою смерть. Но ненависть, о которой женщина так долго твердила самой себе и даже кричала в прошлом, куда-то ушла, сменившись воспоминаниями о крупицах добра, иногда совершаемого Томом Реддлом. Исключением для него всегда, разумеется, являлся только один человек. Кто-то, возможно, мог бы с уверенностью сказать, что Гарри Поттер был злодеем. Спустя годы размышлений Эйлин начала понимать, насколько сильно превозносила своего друга и как сама подтолкнула его к смерти, всегда убеждая, какой невероятной силой он оказался наделён, не воспользоваться которой стало бы ужасной ошибкой. Разумеется, никто из них никогда уже не узнает, достиг ли Гарри цели, ради которой Дамблдор затеял всё это с самого начала. Пожалуй, даже сам директор. Ей не стоит так много думать. Все эти мысли, подкрепляемые догадками о возрождении Тёмного Лорда, ещё больше усиливают тревогу. Что случится? Что произойдёт, если это окажется правдой? Вопросы не перестают крутиться у неё в голове. Эйлин радует лишь мысль о том, что Гарри наконец поумерил свой пыл в плане любознательности (разумеется, Эйлин только кажется, Поттер, окружённый Роном и Гермионой, никак не смог бы оставить своих попыток докопаться до истины). Она видит, как он учится, старается, играет в квиддич и просто радуется жизни, даже делает успехи в зельеварении, когда Северус, скрипя зубами, объясняет ему простые истины. В такие моменты мысли о возвращении Волан-де-Морта всегда отступают на задний план. Потому что сейчас все счастливы. Пока однажды дверь в больничное крыло нерешительно не приоткрывается, впуская неуверенного Гарри, мнущегося на пороге. Эйлин поднимает голову, отвлекаясь от чтения на стуле у окна, и радостно улыбается появлению мальчика. Ничего не предвещает беды. — Гарри, я так рада тебя видеть. Проходи, — она кивком указывает ему на стул напротив, который мальчик спешит занять, избегая её взгляда. И тут она начинает беспокоиться. — Что-то случилось? — Нет… Ничего не случилось. Я просто хотел спросить кое-что. — Да, конечно. Я отвечу на все вопросы, на которые смогу. Эйлин видит его нерешительность. Кажется, он не один день размышлял, стоит ли прийти сюда, и даже сейчас сомнения одолевают его. Она закрывает книгу, кладёт её на подоконник и застывает в ожидании разговора. Наконец Гарри решается, наверняка подумав о том, что пути назад уже нет. Когда их взгляды встречаются, Эйлин привычно тепло улыбается, утопая в зелёных глазах, навевающих ей столько воспоминаний. — Я нашёл одну комнату в Хогвартсе… Там было зеркало. Это очень странное зеркало… Профессор Дамблдор объяснил мне, что оно показывает нам то, чего мы хотим больше всего на свете, — Гарри вдруг замолкает, словно жалея, что начал этот разговор. Сердце Эйлин внезапно сжимается, и она тихо выдыхает: — Что же ты увидел, Гарри? — Дело в том, что я много чего увидел… Родителей, себя взрослого и… тебя, смеющуюся рядом со мной. Ещё какого-то темноволосого мальчика. Он стоял рядом, коснувшись плеча, и улыбался. Тебе, наверное, подумается сейчас, что я сошёл с ума, но мне почему-то кажется — ты можешь объяснить… Гарри замолкает, когда Эйлин вдруг поражённо охает, прикрывая ладонью рот. Проходит почти минута, прежде чем она наконец берёт себя в руки, вспомнив о том, что может напугать мальчика такой реакцией. Его слова вызывают в ней необъяснимый фейерверк эмоций, возрождая уже потухшую надежду. Кажется, можно протянуть руку, дотронуться до Гарри — и всё вернётся на круги своя. Но она понимает, что это самообман. Её собственное сознание подсовывает ей ложные надежды, которые она так отчаянно желает принять за правду. Ответить на его вопрос Эйлин не может. Сделав глубокий вдох, она с тяжестью на сердце произносит: — Думаю, и такие артефакты могут ошибаться. Тебе не стоит задумываться об этом всерьёз, Гарри. Мало ли, какие штуки разбросаны по Хогвартсу. Нужно быть осторожнее… — Я надеялся, что ты скажешь мне правду, — разочарование так явственно сквозит в голосе Поттера, что Эйлин почти ненавидит себя за ложь, произнесённую минутой ранее. Она смотрит на него. Долго, внимательно изучая, пытаясь найти хоть одно доказательство того, что её друг снова здесь, сидит перед ней. Нет… Это неправда. Но как же тогда такое возможно? Какая-то часть прежнего Гарри всё же есть в этом мальчике? Неужели маленькая крупица воспоминаний или… Возможно, Эйлин совершает самую большую ошибку в своей жизни, но всё же спрашивает: — Гарри, ты видишь какие-нибудь странные сны? — Сны? Ммм, нет. У меня совершенно обычные сны. — Может, видения? Словно не твои воспоминания? — Нет, ничего такого. Но почему… — Ох, — Эйлин вдруг приходит в себя, понимает, что натворила, и принимается извиняться: — Прости-прости. Всё это полная чушь, не слушай меня. Разумеется, ты и не должен. Эйлин видит, что Гарри ей не верит. Её сердце от страха загнанно бьётся о грудную клетку. Что же она натворила… — Это как-то связано с Волан-де-Мортом, да? И шрамом, который он мне оставил? — Гарри приподнимает чёлку со лба, демонстрируя ещё больше побледневшей Эйлин зигзагообразную отметину Тёмного Лорда. — Волан-де-Мортом? Что? Нет, Гарри, тише, — она в ужасе качает головой, оглядываясь по сторонам в надежде, что их никто не услышал. Слава Мерлину, в больничном крыле ни души. Эйлин тихо вздыхает, пытаясь осознать и принять свою ошибку. Дело сделано. Как и боялись все остальные, она сболтнула лишнего, не удержав себя в руках. Насколько же странно слышать из уст Гарри имя Волан-де-Морта… В прошлом Поттер никогда не произносил его (если только при насмешках над Реддлом), тем самым отличаясь от остальных. Это оставалось его вечным принципом, доказательством того, что он и Том были равны. — Ты тоже боишься произносить его имя вслух? — толкуя её реакцию по-своему, не унимается Гарри. — Нет-нет, всё не так просто. Прошу тебя, — лепечет Эйлин, понимая, что находится в шаге от того, чтобы разрушить хрупкое счастье в жизни мальчика. — Не думай о То… Волан-де-Морте. Всё осталось позади. Ты спас весь магический мир от него. Я наговорила глупостей, и они никак не связаны с Волан-де-Мортом. Ты очень любопытен, Гарри, но я не могу тебе ничего сказать. Не потому, что не хочу или считаю маленьким и ничего не понимающим. Просто… я не могу. Не сейчас. — А когда? — Когда придёт время. Обещаю. Я всё попытаюсь тебе объяснить. Гарри остаётся недоволен. Вздохнув, он пытается ободряюще улыбнуться, кивая обещанию Эйлин. И на прощание она сжимает его руку: — Я очень рада, что ты увидел меня в зеркале, Гарри. Когда-нибудь тебе станет понятно, насколько это важно для меня. Думаю, никому лучше не стоит знать о нашем разговоре. Гарри кивает.***
Эйлин не сомневается в том, что Гарри не забудет её обещания, а сказанные слова надолго останутся в его памяти. Она ничего не может с этим поделать, ругая себя последними словами. Но когда Гарри поделился, что видел её в зеркале… Весь мир перевернулся с ног на голову. Она была уверена, ещё миг — и Гарри засмеётся, сказав: «Шутка удалась! Неужели ты и правда поверила, что я тебя забыл?» Но нет… Он и правда её не помнит, не знает. И причина его странных желаний, увиденных в зеркале, совсем иная. Более пугающая и не поддающаяся объяснениям. Возможно, Эйлин стоит обсудить это хоть с кем-нибудь, посвящённым в тайну, попытаться выяснить детали, но она слишком напугана собственным поступком и не может допустить, чтобы о нём узнал другой человек. Сначала её действиями управляет эгоизм, а потом и жгучий стыд. Проходит слишком много недель, уже нет смысла делиться с кем-нибудь. «В конце концов, это лишь глупое зеркало», — думает она в попытке успокоить собственную совесть. И как только Эйлин удаётся хоть немного взять себя в руки, жизнь затягивает её в новый водоворот событий. В Хогвартсе всегда так. Особенно после появления Гарри, который — точно магическим способом — всегда оказывается в эпицентре. Эйлин не хватает ни сил, ни злости, чтобы отругать троицу друзей за упрямство, благодаря которому те так и не оставляют попыток разгадать тайну комнаты, охраняемой Пушком. Дети наконец докапываются до истины, а Хагрид со своим питомцем занимают все мысли Эйлин. Рубеус смотрит на Эйлин таким же взглядом, как в свои школьные годы, когда охранял тайну огромного паука. И женщина, конечно же, сдаётся, помогая Хагриду с невесть откуда взявшимся яйцом дракона. Дракона?! В Хогвартсе же только дракона и не хватает, верно? Ситуация осложняется ещё и тем, что о маленьком, но опасном уже сейчас существе прознаёт Малфой, и у Гарри не возникает сомнений — отпрыск Люциуса станет чинить им преграды. Так оно и происходит. Однако Эйлин детские разборки мало волнуют, её внимание приковано к Рону, попавшему в больничное крыло с укусом дракона. Женщине остаётся лишь вздохнуть, тяжёлым взглядом обвести всех троих и отправить Гарри с гневным письмом к лесничему, в котором она ругает Хагрида всеми известными ей словами, уверяя, что опасного питомца необходимо отправить куда подальше от Хогвартса. Пока Гарри, Гермиона и Рубеус вынашивают свой план по отправке дракона к брату Рона Чарли, Эйлин проводит свои дни возле кровати Уизли, бормоча под нос слова негодования и обрабатывая руку мальчика. Прошли годы, а никто из них так и не изменился… Ни Хагрид, ни Эйлин, ни Минерва. Повзрослевшие дети.***
— Подумать только! Четверо учеников бродят ночью по школе, издеваясь друг над другом и придумывая идиотские истории про драконов! Эйлин разливает чай по чашкам, слушая гневную тираду подруги и помалкивая, чтобы не сболтнуть лишнего. И ей, и Минерве сейчас не помешает что-нибудь успокаивающее. Жаль, седеющим от волнения и времени волосам отвар из мелиссы уже не поможет. Стоит только Эйлин подумать о том, что все беды позади, Гарри вытворяет какую-нибудь жуть, собирая по пути все неприятности. На этот его ждёт наказание, и Эйлин не удастся ему помочь. — В наше время такого не было, — заканчивает Минерва, устало опускаясь в кресло и грея руки о тёплое стекло. — Ага. Мы-то всего лишь покрывали акромантула в Хогвартсе. Минерва смеётся, вспоминая школьные годы, и соглашается с Эйлин. Попивая чай, они обсуждают ту вылазку в Запретный лес, когда Слизнорт взял их с собой для сбора ингредиентом. Под конец вечера Макгонагалл даже задумывается о степени справедливости наказания для ребят. Но Минерва слишком верна своим словам, чтобы отказаться от них.***
Год подходит к концу. Гарри, Рон и Гермиона наконец садятся за учебники, старательно пытаясь не впутываться больше ни в какие неприятности. И, пускай странная беседа профессора Квиррелла с кем-то (у ребят есть свои подозрения на этот счёт, направленные, разумеется, на Северуса), подслушанная Гарри у библиотеки, не даёт покоя, они стоически отказываются от расследования, перечитывая конспекты и готовясь к экзаменам. К тому же Гарри с Гермионой предстояло отбыть наказание, которого они ждали с замиранием сердца, понимая свою вину, за нарушение комендантского часа. Тогда ещё никто не мог представить, чем обернётся вылазка в Запретный лес… Когда Гарри, Гермиона и Невилл за завтраком получают записки от Макгонагалл о том, что им стоит явиться в этот же день в 11 часов вечера к выходу из школы, где их «заботливо» встретит Филч, они бледнеют, продолжая уже с меньшей охотой ковырять свой завтрак. Делать нечего. Они являются к указанному времени, где их уже ожидает смотритель Хогвартса вместе с Драко, заметно потерявшим уверенность, и отправляются к хижине Хагрида. Что-то беспокойное колыхается в груди Гарри, когда он видит за спиной лесничего колчан со стрелами, а в руках — мощный лук. Пропуская мимо ушей жалкие возгласы Малфоя, Поттер с друзьями заходят в лес. Волнение Гарри усиливается, когда Хагрид озвучивает цель их визита в Запретный лес: найти раненого единорога. Разглядывая светящиеся пятна крови несчастного животного, Поттер хмурится, не представляя, кому может понадобиться убивать это безобидное благородное существо. Почему-то не вовремя вспоминаются слова Эйлин о том, что следует быть осторожным. Гарри, Хагрид и Гермиона провожают взглядами Невилла и Драко, опасливо оглядывающегося вокруг, с Клыком, разделившись на группы, и бредут дальше. Какое-то время они шагают в полной тишине. Она кажется настолько напряжённой, что у Гарри звенит в ушах. Внезапно они слышат странный шорох. Дальше всё происходит в мгновение ока: Хагрид сгребает их с Гермионой в охапку и прячет в тени огромного дерева, закрывая своим телом, ожидая пока неизвестный покажется. Вылазка в Запретный лес внезапно становится намного увлекательнее. Кентавры, странный диалог с ними, красные искры от Малфоя и Невилла из-за ложной опасности, и вот, перегруппировавшись снова, Гарри уже бредёт с Драко и Клыком вглубь Запретного леса. По мере их продвижения в сердце леса, Поттер замечает всё чаще и чаще появляющиеся светящиеся лужицы. В конце концов, он останавливается у одного из деревьев, склоняясь к мощным корням и разглядывая на них пятна крови несчастного животного. Кто же может сотворить такое? Гарри не понимает. Внезапно Драко подаёт голос: — Правильно отец говорил, что от тебя одни неприятности… — Интересно, что твой отец может сказать, даже не зная меня, — тихо отвечает Гарри, прислушиваясь к странным шорохам чуть поодаль. — Он говорит… — Тихо! — шикает Гарри, поднимаясь в полный рост, и замирает. Они находят то, что искали… На поляне перед ними лежит мёртвый единорог, к которому из кустов беззвучно направляется фигура в чёрном балахоне, кажется не замечающая их. От страха всё тело Гарри сковывает будто цепями, отчего он не может даже пошевелиться, с ужасом наблюдая, как фигура склоняется к телу животного, начиная… пить кровь. Ночную тишину вдруг оглашает крик ужаса. Гарри не нужно оборачиваться, чтобы узнать, удирает ли Драко прочь вместе с Клыком. Поттеру стоит броситься вслед за ними, убежать прочь и позвать на помощь Хагрида, но он по-прежнему не может пошевелиться, наблюдая, как фигура в балахоне поднимает голову, упираясь взглядом прямо в него. Она медленно поднимается и вдруг бросается к нему. Шрам Гарри впервые вспыхивает яркой болью, настолько сильной, что мир вокруг на миг тускнеет. Ему кажется, что он слышит странный бархатистый голос, властный, тёмный, но до боли знакомый: «Вместе?» — Всегда, — шепчут собственные губы, и Поттер в ужасе открывает глаза, ощущая на руках железную хватку. — Гарри! — рычит кто-то из-за капюшона. А потом… всё происходит настолько быстро, Гарри успевает лишь моргнуть. Что-то мощное выскакивает у него из-за спины, сбивая с ног фигуру в балахоне, и та, повалившись наземь и затем мгновенно вскакивая на ноги, уносится прочь. Поттер так и остаётся сидеть на земле, хватаясь за собственный шрам, вспыхнувший новой вспышкой боли и внезапно успокоившийся. Гарри поднимает голову и видит перед собой кентавра. Он отличается от тех, которых Поттер встречал ранее. Это точно не Ронан и не Бэйн. Кентавр осторожно помогает Гарри подняться, спрашивая всё, ли у него в порядке, и внимательно, изучающе оглядывает. Мальчик может лишь ошарашенно кивнуть, кидая взгляд на поляну, где по-прежнему лежит поверженный единорог. — Вы — сын Поттеров. Второй Гарри Поттер… — задумчиво изрекает кентавр, затем продолжая: — В лесу сейчас опасно, особенно для вас. Стоит вернуться к Хагриду как можно быстрее. Вы умеете ездить верхом? Кстати, меня зовут Флоренц. В следующий миг он опускается на передние лошадиные ноги, чтобы Гарри смог вскарабкаться на его спину. Мальчик и сам мечтает поскорее выбраться из леса. Стоит Гарри оказаться верхом, как слышится стук копыт. На поляну выбегают два кентавра, и Поттер безошибочно узнаёт в них Ронана и Бэйна. Они набрасываются на Флоренца за то, что он позволил Гарри взобраться ему на спину, но мальчик не слышит ничего, кроме странного голоса, эхом отдающегося в голове. Что это было… И почему, сам того не осознавая, он ответил ему. В сознании всплывает разговор с Эйлин: «Может, видения? Словно не твои воспоминания?» Что всё это значит?.. — Что ты ему рассказал? — до Гарри доносится злобное рычание Бэйна. — Мы поклялись не препятствовать тому, что должно произойти по воле небес! Поттер не понимает, о чём идёт речь. Голова гудит от тысячи вопросов, разрывающих черепную коробку. Воля небес, планеты, тайны, предсказания… У него не остаётся сил, чтобы понять происходящее, и, когда его уносят прочь от разгневанных кентавров, Гарри испытывает настоящее облегчение. Вопрос вертится на языке, и, несмотря на страх разозлить ещё и Флоренца, Поттер всё же произносит: — Почему… почему вы сказали, что я второй Гарри Поттер? И от кого меня спасли? Кентавр долго молчит, настолько, что Гарри не удерживает разочарованного вздоха, отчаявшись получить ответ. Поттер уверен: Флоренц что-то знает. Собственно говоря, все вокруг хранят от него секреты. Защищают или ограждают от правды, которая сама гонится за ним, чтобы настичь. Когда Гарри уже уверен, что ответа не последует, Флоренц спрашивает: — Гарри Поттер, вы знаете, зачем нужна кровь единорога? — Нет, — отвечает мальчик, не представляя, как этот вопрос связан с предыдущей темой. — Убийство единорога считается чудовищным преступлением, — продолжает Флоренц как ни в чём не бывало, двигаясь к опушке леса. — Только тот, кому нечего терять и кто стремится к полной победе, способен совершить такое преступление. Кровь единорога спасает жизнь, даже если она находится на волосок от смерти. Но цена высока. Если убить такое беззащитное существо ради собственного спасения, с того момента, как кровь единорога коснется губ, человек будет проклят. — Кто… кто пойдёт на такое? — в ужасе спрашивает Гарри, оглядываясь назад, словно устрашающая фигура в плаще может погнаться за ними в любой момент. — Если предстоит быть навеки проклятым, то уж лучше умереть, чем убивать единорога. — Верно, — соглашается Флоренц. — Но кто-то очень ужасный и злой способен на подобное. Он делает это ради того, чтобы набраться сил и завладеть напитком, который полностью восстановит его силы и сделает бессмертным… Мистер Поттер, вы ведь знаете, что сейчас спрятано в школе? — Философский Камень, — не задумываясь о том, что о таком не стоит говорить каждому встречному, выпаливает Гарри и тут же взволнованно добавляет: — Ах, ведь из него можно сделать эликсир жизни! Но кому… — А разве вы не знаете того, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, и все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса? — перебив его, спрашивает Флоренц, и мальчика осеняет. Всё внутри Гарри вдруг холодеет. Он вспоминает слова Хагрида, сказанные при их первой встрече: «Кое-кто говорит, что он умер. А я так считаю, что чушь всё это. Думаю, в нём ничего человеческого уже не осталось — а ведь только человек может умереть», странную реакцию Эйлин при упоминании Волан-де-Морта и её глаза, наполнившиеся ужасом. — Вы хотите сказать, — хрипло начинает Гарри. — Вы хотите сказать, что это Волан… Он не успевает договорить. Да ему совсем и не хочется произносить свои догадки вслух. Они выбегают на опушку леса, и Поттер замечает, как со всех ног к ним бегут Хагрид и Гермиона, дико испуганные и взволнованные. — Гарри! Гарри! Ты в порядке? Мальчик осторожно слезает со спины кентавра, задерживаясь всего на миг, потому что невысказанные вопросы разрывают душу. Флоренц первый, кто сказал ему правду. Правду, которая, несомненно, пугает до чёртиков, но наконец даёт понять, какая опасность угрожает Гарри. Он поднимает голову, смотря кентавру в глаза цвета чистой озёрной глади, надеясь найти в них ответы, но на прощание Флоренц произносит лишь: — И раньше случалось, что движение планет истолковывалось неправильно, особенно касательно вашей судьбы. Я надеюсь, этот случай будет таким же. Гарри не может сдвинуться с места, провожая взглядом уносящегося в лес кентавра. Вопросы. Столько вопросов. И никто не желает рассказать ему правду. Лишь в одном Гарри уверен: скоро Волан-де-Морт явится, чтобы убить его и довести дело до конца. Поттер должен сам выяснить правду, если никто другой не хочет поделится с ним информацией.***
— Я так и знала, что это ужасная идея! — кричит Эйлин, гневно опрокидывая вазу с цветком, которая с грохотом, разлетается по полу множеством осколков. — Что за тварь была в лесу и какого Мерлина она вообще там шляется?! Минерва впервые видит её такой злой. Она молча сидит в кресле, наблюдая за тем, как подруга крушит всё вокруг, и чувствуя вину за произошедшее. Но всё же, когда в ход идёт третья ваза, Минерва подаёт голос, боясь, как бы в комнате Эйлин не закончились целые вещи: — И что же ты предлагаешь. Не наказывать Гарри? Относиться к нему как к кому-то особенному? — Он и есть особенный! Как же ты не понимаешь? Эйлин замечает, как ожесточается лицо Минервы. Чаша терпения вдруг переполняется. Они проходили этот диалог сотни раз, и итог всегда оставался одним и тем же. — Это ты не понимаешь, — словно объясняя ребёнку простую истину, холодно отзывается Макгонагалл. — Он не особенный. Он просто мальчик. — Ты обещала хранить память о нём! — Это два разных человека, Эйлин! — внезапно кричит Минерва, подскакивая с места, отчего Эйлин даже теряется, сдуваясь. — Чёрт побери, когда же ты уже поймёшь, что помешалась на этом Поттере и не видишь ничего вокруг?! Снова начинается знакомая песня. Эйлин, стиснув ладони в кулаки, выдыхает сквозь зубы, стараясь держать себя в руках. Но все старания летят коту под хвост, как только перед глазами возникает образ покойного друга. — Когда же вы наконец поймёте, что, если всё так, как думает Дамблдор, и Волан-де-Морт доберётся до Гарри… — Ну вот зачем Дамблдор рассказал тебе об этом! Мы ведь все знали, что ты окончательно свихнёшься! — в сердцах восклицает Минерва, но тут же замолкает, понимая, что сейчас сказала, и видя, какая боль отразилась в глазах подруги. Они застывают. Стоя друг напротив друга в полуразрушенной в приступе гнева Эйлин комнате. На расстоянии пары метров, которые ощущаются километрами после неосторожной фразы, брошенной Минервой. Она виновато делает шаг навстречу подруге, но та лишь пятится назад. Эйлин мстительно наблюдает, как разочарование и вина отражаются на лице Минервы. — Прости. Я хотела сказать не то… — Ты сказала то, что хотела, Минерва. Всегда так делаешь. И поступаешь, как считаешь нужным. Такая идеальная и непоколебимая. Иногда мне кажется, что у тебя вместо сердца камень. Хотя, пожалуй, так и есть. Считаете меня сумасшедшей… Верно. Вы всегда думали, что я буду опасна, находясь рядом с Гарри. Боялись, вдруг не сдержусь и расскажу ему правду, разрушив всю его жизнь. Это ты твердила мне годами? Будь ваша воля, отправили бы меня куда подальше. Северус пытался, но нет… Я не оставлю Гарри с вами! Потому что только у меня получится защитить его! — Мы все только это и делаем. Но ты почему-то не видишь. Думаешь, мы желаем ему зла? Да что с тобой не так? — понизив голос, спрашивает Минерва, безуспешно пытаясь успокоить подругу. Внутри Эйлин будто что-то щёлкает. Какой-то переключатель, который всегда держит её мысли и гнев под строгим контролем. И она вдруг несётся навстречу этой злости, выплёскивая всё скопившееся за долгие годы наружу: — Потому что вам всегда было плевать на жизнь Гарри! Вы и пальцем не пошевелили, не пытались помочь ему, когда он старался спасти наши задницы! — Потому что он выбрал сторону, Эйлин! Он никого не спасал, а встал плечом к плечу с врагом, чёрт подери! — кричит Минерва, сверкая стальным взглядом, а Снейп лишь усмехается. — Вот оно! Да, конечно! Таким вы видели его всегда. Врагом. Как и Реддла. Но никто из вас не знал обратной стороны. Гарри встал рядом с ним не потому, что собирался захватить Англию. Он пытался его исправить, спасти всех! — Он влюбился. Он размяк. Он не смог, — жестоко произносит Минерва, надеясь, что наконец поможет Эйлин двигаться дальше, и не понимая — правда на самом деле всегда была, есть и будет у каждого своя. — Ты и сама это знаешь, только всегда выгораживаешь его перед другими. Ему стоило прикончить Волан-де-Морта ещё в школе, когда погибла Миртл, но Гарри не стал. Он смолчал! Он знал правду, но покрывал убийцу. Мне стоит продолжать?! Это ты зовёшь добродетелью? Мы будем видеть его разными глазами. Гарри не был героем. Пытался, но не вышло. Хватит его уже защищать. И всё это… закончено. Гарри и Волан-де-Морт мертвы. Я не пожелаю никому такой судьбы, никто не пожелает. Поэтому мы сделаем всё возможное, чтобы уберечь нынешнего Гарри от ошибок прошлого. — Убирайся! — кричит Эйлин. И Минерва уходит.***
Стоит жара. Начинаются экзамены, и лишь Мерлин знает, как Гарри удаётся их сдавать, каждую секунду ожидая нападения Волан-де-Морта и пребывая в собственных безрадостных мыслях. Он больше не может пойти к Эйлин, рассказать о случившемся и попросить ответов или обратиться к кому-нибудь другому, прекрасно понимая, что ему расскажут выдуманную историю, стараясь уберечь от правды. Делясь странными догадками с друзьями, он слышит только успокаивающие фразы, уверяющие — в Хогвартсе никакая опасность ему не грозит. Гарри знает, что это не так. Он чувствует её на физическом уровне и пытается утихомирить зудящую в шраме боль. Эйлин же отгораживается от всех, разглядывая в комнате хрупкие пергаменты, исписанные когда-то Гарри, и словно чего-то ждёт. Она не сомневается, что страшные вещи должны вот-вот произойти, но тоже уже не может ни с кем поделиться своими мыслями. Её в который раз сочтут сумасшедшей, скажут не выдумывать глупостей и предложат отправиться куда-нибудь в путешествие. Но дело даже не в недоверии или потенциальных оскорблениях. Она наконец видит истину. Каким люди на самом деле всегда считали Гарри Поттера. И теперь Эйлин ужасно зла. О, она ещё никогда не испытывала такой ярости. Эйлин не понимает, как можно действительно думать, что Гарри был злом. А они ещё и имеют наглость судить его за любовь. Никто из них не выбирал, к кому испытывать чувства. Разумеется, если бы такое оказалось возможно и они узнали, сколько боли и страданий испытают… Разве не разумным выбором являлся бы отказ от этих чувств? Но такова жизнь. Суровая, с извращённым, понятным лишь ей чувством юмора. Эйлин не может простить Минерве её слова, брошенные в гневе. Гарри не заслуживает их ненависти. Уж точно не за то, что пытался действительно всех спасти. Возможно, своим, отличным от обычного понимания способом, но это не меняет сути. Может, как раз и стоит взглянуть на историю с другой стороны. Однако издавна считается, что сколько людей, столько и мнений. У каждого будет своя точка зрения. И вряд ли что-то или кто-то сможет её изменить. И, когда ожидание неизбежного становится уже настолько привычным, что перестаёт ощущаться чем-то вязким на теле, в двери больничного крыла неуверенно проскальзывают Рон и Гермиона, поднимая на Эйлин безумно виноватые глаза. Книга выскальзывает из внезапно ослабевших пальцев. Ей не нужно слов, чтобы понять — началось. — Где он? — сиплым голосом спрашивает она, поднимаясь на вдруг онемевшие ноги. — Он хочет остановить профессора Снейпа, который решил возродить Волан-де-Морта. Мы отправили сову с письмом профессору Дамблдору, но боимся, что помощь будет идти очень долго. Эйлин, ты нужна нам. Весь мир на миг меркнет у неё перед глазами. Она хватается за ближайшую колонну, переводя дыхание. Нет… Сейчас нельзя быть слабой. Сейчас нужно помочь Гарри, пока… пока не слишком поздно. — Остановить Сев… Северуса? Любопытные дети! Что же вы натворили?!***
Гарри удивлённо выдыхает, разглядывая профессора Квиррелла, стоящего перед ним. Мужчина улыбается, лицо его, нервно подрагивающее на уроках, выглядит совершенно нормальным. Он делает шаг навстречу Гарри и замирает, с интересом разглядывая мальчика: — А я всё думал, когда же ты придёшь… — Но… я думал… Снейп… — бормочет Гарри, совершенно не ожидая увидеть здесь Квиррелла. За спиной мальчика остаются бессонные ночи переживаний, проведённые в размышлениях, препятствия, которые установлены преподавателями для защиты этого места. И Гарри так отчаянно пробирался сюда, уверенный в своих предположениях, что теперь не знает, о чём и думать, беспомощно оглядываясь по сторонам. — Ах, Северус… Да, он был отличным прикрытием. Так вовремя появлялся рядом и угрожал мне, словно знал, что ты бродишь где-то поблизости, внимательно изучая каждую деталь, пытаясь разгадать тайну Философского Камня. Да, Северус очень умён. Он давно начал подозревать меня. — Я не понимаю… Он ведь пытался меня убить. — Убить? Ах, маленький Поттер, ты же говоришь про матч. Никто не пытался тебя убить. Ты должен был испугаться и никогда больше не играть в этот квиддич. Он пытался мне помешать, думал, что тебе действительно грозит опасность. Гарри чувствует себя совсем потерянно. Это не поддаётся никакому объяснению. — А разве она мне не грозит? — Не от нас, Гарри, не от нас. Но все вокруг лгали тебе. О том, кто ты есть на самом деле, — загадочно произносит Квиррелл, отворачиваясь к зеркалу. Поттер только сейчас замечает, что за спиной профессора стоит… зеркало Еиналеж… То самое, в котором Гарри видел странные картины своих потаённых желаний, и загадочность их до сих пор не даёт ему покоя. В голову внезапно приходит страшная мысль: ведь сейчас он больше всего на свете хочет найти Философский камень раньше Квиррелла. В добрые намерения профессора Поттер совсем не верит. И если Гарри заглянет в зеркало, то узнает, где же спрятан камень. Но он всё ещё не понимает… — Я слышал, как вы плакали несколько дней назад. Думал, это Снейп вам угрожает. И… кто же я такой на самом деле? Лицо Квиррелла вдруг делается беспокойным, а глаза начинают бегать по комнате, и пока мужчина принимается ещё усерднее обшаривать зеркало, периодически нервно оборачиваясь на Гарри. Мальчик подходит ближе, пытаясь отвлечь на себя внимание, и это срабатывает. — Не всё сразу, маленький лорд. У тебя ещё будет возможность узнать правду. Я всё расскажу, но позже. Что же делает это зеркало? Я не понимаю. Господин, прошу, помогите. Гарри цепенеет, услышав странный голос. Он кажется до ужаса, до боли знакомым, настолько, что сердце его сжимают невидимые тиски. Он пытается напрячь память, но всё тщетно. — Гарри поможет… Квиррелл молниеносно оказывается рядом с ним. Цепко, но в то же время бережно, словно боясь переусердствовать, будто Гарри может рассыпаться подобно песку, хватает мальчика и тащит его к зеркалу. Отбиваться бесполезно. Поттер предпринимает несколько попыток вырваться, но рука на запястье лишь сжимается сильнее, и вот он уже стоит перед зеркалом. Гарри пытается отвернуться, но Квиррелл возвращает его голову обратно, заставляя смотреть. Тогда Поттер поднимает глаза и видит собственное отражение. Совершенно обычный, но перепуганный и побледневший мальчик наблюдает за ним из зеркала, но затем вдруг заговорщически подмигнул ему. Его отражение вытягивает что-то из своего кармана, и всё внимание Гарри сосредотачивается на алом камне, блеснувшем в руке, который тут же оказывается вновь спрятан. Картинки начинают сменять друг друга. Родители, Эйлин, незнакомый ему темноволосый мальчик, улыбающийся какой-то тёмной, но притягательный улыбкой. И его прерывает взвинченный голос Квиррелла: — Что, что ты там видишь? Лучшая ложь — это правда. Гарри, не задумываясь, выпаливает: — Темноволосый мальчик стоит рядом со мной, положив руку мне на плечо и улыбаясь. — Что за вздор! — кричит Квиррелл, встряхивая его за плечи, и Гарри от неожиданности охает. Вновь звучит странный голос, пока профессор Квиррелл молчит и губы его не шевелятся. Гарри испуганно смотрит на мужчину, затем оглядываясь по сторонам, но рядом ни души. Он чувствует, как что-то тяжелое оттягивает карман. Философский камень! — Не тронь его, — ревёт голос, а затем более спокойно продолжает: — Я хочу посмотреть на него… — Но, господин, я думаю, вы ещё недостаточно… — Не думай, а выполняй, — голос холодно отзывается. Гарри следует бежать. Мчаться со всех ног, используя заминку, возникшую, когда Квиррелл принимается разворачивать свой тюрбан. Но Поттер не может. Какая-то неведомая сила удерживает его на месте, не давая пошевелиться и заставляя ждать. Словно в замедленной съёмке, Квиррелл неспешно поворачивается к Гарри спиной, и мальчик отшатывается от ужаса, чуть не упав, не удержавшись на ногах. На затылке профессора находится самое ужаснейшее лицо, которое Поттеру доводилось видеть в своей жизни. Бледное, словно чистый лист бумаги, вместо ноздрей узкие щёлочки, как у змеи, но глаза… глаза смотрят на него с такими странными лаской и … любовью, что мальчик забывает, как дышать. — Гарри… Ты не забыл меня… Я так долго ждал этой встречи. Мой милый Гарри. — Что ты… что ты такое? — в ужасе шепчет мальчик, пятясь всё дальше и дальше. — Как ты можешь не узнать великого Волан-де-Морта? — восклицает Квиррелл, но лицо на затылке шипит, призывая мужчину к молчанию. Гарри замирает. Он не так представлял себе Волан-де-Морта, не так воображал их встречу, уверенный в том, что волшебник, убивший его родителей, ненавидит его и желает мучительной смерти. Как мог тот смотреть на Гарри с нежностью и говорить такие слова? Почему его голос казался настолько знакомым? С чего вдруг Гарри вообще должен его помнить?! Поттер издаёт истеричный смешок и чувствует, как начинает гудеть шрам на лбу. — Мне так жаль, Гарри… Столько всего нужно тебе объяснить… Пойдём со мной, здесь опасно. — Реддл! Мерзавец! Отойди от него! Гарри оборачивается на отчаянный крик. В дверях стоит Эйлин, разгневанная, воинственная, до ужаса перепуганная с зажатой в руке до побледневших костяшек пальцев волшебной палочкой. — Отойти от него, Том! Иначе я за себя не ручаюсь. Гарри, иди сюда, — она протягивает к нему свободную руку, и Поттер, хватаясь за неё, словно за спасательный круг, бросается к женщине, затем вставая позади. Он слышит, как та облегчённо вздыхает. — Сколько раз его жизнь должна быть разрушена, чтобы ты понял — тебе не место рядом с ним?! — Эйлин, — шипит лицо, вдруг делаясь злым и безжалостным. От той нежности, с которой он смотрел на Поттера, не остаётся и следа, и тогда мальчик видит его красные, налитые ненавистью и тьмой глаза. Гарри всё ещё ничего не понимает… Почему Эйлин назвала Волан-де-Морта этим странным именем, почему обратилась, как к старому знакомому, без тени страха, но с бескрайней злобой. Когда кто-нибудь наконец расскажет ему правду?! — Я ни секунды не сомневался, что ты будешь рядом с Гарри. Конечно же. Ты не понимаешь… — Я всегда понимала достаточно! — беспардонно перебивает его женщина, свободной рукой касаясь Гарри, стремясь убедиться, что тот ещё здесь и с ним всё в порядке. — Поэтому и не убила тебя раньше, позволила быть рядом. О, как я хотела взглянуть в твои бесчестные глаза после всего произошедшего. Как ты мог?! Я доверила тебе его жизнь! Рассчитывала, что ты сможешь её сберечь! — Ты ничего не понимаешь! — кричит Волан-де-Морт, и лицо его, холодное и жестокое, вдруг искажает гримаса боли. — Не смей делать вид, будто что-то знаешь. — О, я понимаю… Мне плевать, что произошло в тот день! Ты убил их. Всех! А я говорила… всегда говорила, что ты погубишь его, — продолжает Эйлин, долгие годы хранившая эти обиду и боль и наконец получившая возможность всё высказать. — Но всё равно слепо верила в силу твоей человеческой стороны. Ты предал всё, что было тебе дорого. Стал настоящим монстром! Оставь Гарри в покое и убирайся, если в тебе осталась ещё хоть крупица любви к нему. Гарри не успевает следить за потоком непонятных ему фраз, пытаясь осознать смысл сказанного. Но всё, о чём они говорят, кажется бредом… Словно про него, но и не о нём вовсе. Он вспоминает слова Флоренца: «Второй Гарри Поттер». Как такое вообще возможно? Гарри задаёт себе этот вопрос настолько часто, что перестаёт удивляться. Боль в шраме всё усиливается и усиливается. Эйлин закрывает Гарри собой, давая понять, что будет биться до конца. — Это невозможно, Эйлин. Я должен всё исправить. — Больше нечего исправлять, — мстительно улыбается она и, зная, какую реакцию её слова вызовут у Гарри, продолжает: — Убив родителей этого невинного мальчика, как ты вообще можешь смотреть ему в глаза? Всё уже не так, как прежде. Лучше убирайся. Ради всего святого, оставь его в покое. — Нет, — холодно отвечает Волан-де-Морт. — Тогда у меня не остаётся другого выбора, — Эйлин решительнее сжимает волшебную палочку. — Прости. Её рука дрожит, она медлит. Всего секунду. Но помещение оглашает холодный тяжёлый смех, эхом отражающийся от стен. Он словно впитывается в шрам Гарри, усиливая боль. В какой-то миг мир начинает плыть перед глазами. — Ты медлишь… Потому что не можешь. Сама ведь сказала — понимаешь достаточно. Они не приняли его так, как тебе хотелось. Не увидели в нём героя. Гарри не будет здесь в безопасности. Поттер смотрит на Эйлин из последних сил в полной растерянности. Она собирается его защищать, но от кого или чего, если Волан-де-Морт — не угроза сейчас? И говорит такие странные вещи… Эйлин издаёт вздох безысходности, но палочку не отпускает. — А из-за кого это всё?.. — Ты думаешь, у него не было возможности уйти? Считаешь, я заставлял? Ты всегда принимала его выбор, прими и сейчас. — История закончена. Это не тот Гарри. Не стоит цепляться за прошлое. «Это не тот Гарри», — эхом отдаётся в ушах мальчика, нарастающим гулом звуча всё громче и громче. Внутри что-то словно бьётся о рёбра, просясь наружу. — Тогда почему ты стоишь рядом с ним, Эйлин? Последнее, что видит Гарри, — это шея Эйлин, покрывшаяся красными пятнами от стыда, а затем он издаёт судорожный вздох, и мир меркнет перед глазами. Женщина оборачивает, испуганно охая, и, забыв про существование Реддла, бросается к застывшему изваянием Поттеру, затем обхватывая его побледневшее лицо дрожащими руками. Глаза мальчика закатываются, оставляя вид на испещрённые сосудами белки. Квиррелл с Волан-де-Мортом на затылке оказываются рядом в мгновение ока и ощупывают запястье Гарри на наличие пульса. — Что это? — испуганно шепчет Эйлин, касаясь холодного лба и блуждая взглядом по бессознательному лицу мальчика. — Том… — внезапно выдыхает Гарри на грани слышимости, не приходя в себя. Эйлин замирает, растерянно смотря на Квиррелла, а потом принимается трясти Поттера за плечи, но всё бесполезно. Квиррелл же, следуя приказу, склоняется над мальчиком, затаив дыхание и ожидая, что будет дальше. — Гарри… очнись! Пожалуйста! Да что же это такое?! Реддл, помоги! — жалобно всхлипывает Эйлин, бережно проводя ладонью по щеке мальчика, словно это может вернуть его в нормальное состояние. — Я буду любить тебя, как будто у меня амнезия, — шелестят губы Гарри, и Квиррелл резко отшатывается. Глаза Поттера внезапно закрываются, а ноги подкашиваются. Эйлин едва успевает подхватить обмякшее тело мальчика, бережно прижимая к себе и прислушиваясь к ровному дыханию. Она оборачивается. Слишком поздно. Квиррелл стоит у выхода, в его руках Эйлин замечает кровавый отблеск Философского камня. Она хочет броситься следом, но Гарри на её руках издаёт протяжный вздох, и женщина замирает, с ненавистью вглядываясь в обезображенное лицо Реддла. — Я заберу его, — спокойно произносит Том, и у Эйлин не находится сомнений в правдивости его слов. — Я не позволю. — Он всё ещё помнит нас. Что-то в глубине его души не забыло. Примут ли дорогие твоему сердцу друзья его таким, какой он есть, если воспоминания вернутся? Не захотят ли избавиться от настолько опасного волшебника? Мы могли бы вернуть его, вместе. Эйлин зажмуривается. Ей хочется закрыть ещё и уши, но руки заняты драгоценным телом Гарри. Реддл, словно змей искуситель, говорит то, что она хочет больше всего услышать. Его речи такие сладкие, как яд, опутывающие её. Она так желает поверить, но… — Некого больше возвращать! Это не тот Гарри! — Я приду. Будь готова, — будто и не услышав её слов, произносит Реддл, а потом исчезает за чёрным пламенем. Эйлин кричит. От отчаяния и безысходности. Ноги её подгибаются, и она падает на колени, больно ударяясь о каменный пол проклятой комнаты. На её руках начинает приходить в себя Гарри, выпутываясь из клубка странных образов, утягивающих его во тьму. Эйлин смотрит на его обеспокоенное лицо, и по её щекам текут солёные слёзы разочарования. Она упустила Реддла, позволила ему уйти с Философским камнем и не уберегла Гарри. Том вернётся за ним. Это лишь вопрос времени.***
— Вы говорили, что Гарри ничего не угрожает в Хогвартсе! Что он под нашими защитой и присмотром! Так почему Реддл чуть не похитил его? — гневно шепчет Эйлин Дамблдору, не сводя глаз с мальчика, спящего на больничной койке. Ей немного спокойнее от того, что он каждую минуту находится рядом с ней. Но это ни капли не умаляет опасности, нависшей над Гарри и всем магическим миром. Дамблдор кладёт руку ей на плечо в успокаивающем жесте, но женщина дёргается, уходя от прикосновения, и, тяжело вздохнув, опускается на стул, подпирая голову рукой. Эйлин только вновь обрела Гарри, и уже на волосок от того, чтобы снова его потерять… Ей страшно представить, как бы всё сложилось, не успей она вовремя. Дамблдор вдруг проходит мимо неё и останавливается у кровати Гарри. — Добрый день, Гарри. Эйлин тут же подскакивает с места, подлетая к мальчику, и оглядывает его, словно не видела целую вечность, а не всего пару секунд. Тот вдруг ужасно бледнеет. — Сэр… Профессор Квиррелл. Камень у него… Волан-де-Морт… — Гарри, пожалуйста, тише. Тебе не стоит волноваться на этот счёт. — Но… — Поттер замолкает, медлит некоторое время, будто решаясь, и поднимает на профессора Дамблдора странный взгляд. — Сэр, я бы хотел знать всю правду. Пожалуйста. — Правду, — эхом повторяет Дамблдор. — Разумеется. Посмотрев на Эйлин, Дамблдор едва заметно кивает и чуть отходит в сторону, позволяя ей присесть на край кровати, чтобы обхватить ладони мальчика руками, и нежно улыбнуться: — Правда в том, что ты — самое дорогое, что когда-либо было у меня. — Я… я не понимаю. — И самое дорогое, что когда-либо было у Волан-де-Морта. Боюсь, ты не поверишь и правда тебя напугает. — Это не так, — уверенно отвечает Гарри, в глазах его сверкает стойкая уверенность в собственных словах, и Эйлин задумчиво улыбается. — Что ж, ладно. Правда в том, когда ты был постарше… так вышло, что попал в прошлое, где вы с Томом Реддлом — то есть Волан-де-Мортом — подружились. Затем, как и полагается волшебникам, вы поступили в Хогвартс, там ты повстречал меня. В конце концов мы стали лучшими друзьями и пережили много приключений, — начинает Эйлин, пытаясь уместить всю жизнь Гарри в маленький рассказ и опуская подробности, которые совсем ни к чему знать маленькому мальчику. — Но после Хогвартса… ты уехал с Волан-де-Мортом, и мы долгое время не виделись. Что происходило там, я, увы, не знаю. Том был злым и жестоким человеком, желал захватить магическую Британию. Ты хотел для него справедливости, верил и знал, что сумеешь его исправить. Вы… стали очень близки и начали жить вместе. Ты пытался направить его на путь истинный, помешать планам захватить мир, но… к сожалению, когда вы пришли к твоим родителям одиннадцать лет назад, произошёл… несчастный случай. Твои мать и отец погибли. Так же, как и ты, и Волан-де-Морт. Именно поэтому, возродившись, он так хочет вернуть тебя. Эйлин выдыхает. Рассказывать это всё намного легче, чем она представляла. С души словно исчезает многотонный камень. Она медленно поднимает на Гарри взгляд и замирает. В его глазах стоит дикий, животный ужас. От былой уверенности не остаётся и следа. От этого Эйлин становится невыносимо больно. Она должна была догадаться, что всё так будет. Если в одночасье вывалить на маленького мальчика всю правду, которую он так жаждал узнать… — Это… это невозможно! Я бы никогда не совершил такое. Волан-де-Морт творил ужасные вещи. Как я мог с ним дружить?! — Ты верил в лучшее в людях… — Я… умер?.. — Нет, то есть да. Но не совсем… Я… Ах, — она тяжело вздыхает, не понимая, как выразить словами свои мысли, а Гарри отдёргивает свои ладони. Она тянется к мальчику вновь, но вновь натыкается на ужас и шок в его глазах. — Тебе страшно? Я не обижу тебя, хочешь, расскажу всё подробнее, и тогда ты поймёшь… — Нет, — испуганно выдыхает мальчик. Он выглядит таким бледным и поражённым, что Эйлин чувствует себя готовой разрыдаться. А на что она надеялась? Гарри должен улыбнуться и дать понять, насколько всё это прекрасная новость? Он ничего не помнит и ненавидит Волан-де-Морта, виня в смерти своих родителей, а Эйлин — всего лишь почти незнакомая женщина для него, добрая и помогающая в трудный час. — Правда — прекраснейшая и опаснейшая вещь, — тихо произносит Дамблдор, кладя на плечо Эйлин ладонь в успокаивающем жесте. — Ты убедилась? — Да, — едва слышно шепчет она и поднимается на ноги, отворачиваясь, чтобы скрыть слёзы. — А теперь позволь. Эйлин покорно отходит в сторону, слыша голос Дамблдора за своей спиной: — Прости, Гарри. Это необходимо. И она не выдерживает: со всех ног мчится прочь из палаты, надеясь больше никогда не услышать взволнованного голоса Гарри и слов Дамблдора о том, что это всё для его же блага. Эйлин знает, как дальше станут развиваться события, какое заклинание будет произнесено для избавления Гарри от переживаний и страха. Для его же блага… Эйлин захлопывает за собой двери и прислоняется к ним лбом, но ей кажется, что она всё ещё слышит, как Дамблдор произносит заклинание забвения. Единственное, оставшееся у нее, — призрачная надежда. Может, когда-нибудь Гарри сможет принять правду. И вот она здесь. Стоит по эту сторону дверей, утирая жгучие слёзы, бегущие по щекам. Гарри будет знать ту правду, которая выгодна другим людям. Но Волан-де-Морт вернется, и она будет готова.