***
Всего пару месяцев назад Гарри думал, что единственное, способное сделать его счастливым, — это возвращение в Хогвартс. Снова и снова он представлял, как зайдёт в гостиную Гриффиндора и сердце сделает от восторга сальто, в то время как его окружали тёмные, мрачные стены Малфой-мэнора. И вот он тут. Неловко обхватывает свои плечи руками и прикрывает глаза, прислушиваясь к гулу ночного ветра, гуляющего по каменным коридорам школы. Вместо радости и восторга, он ощущает лишь тягучее разочарование, странное одиночество и неправильность всего происходящего. Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь почувствует себя чужим в стенах Хогвартса? В месте, которое стало его домом, подарило мечты, цели, друзей — всё… И в один миг забрало. Гарри, прилагая огромные усилия, делает шаг навстречу лестницам, ведущим в жилые комнаты. Каждое движение отдаётся тупой ноющей болью. И дело не только в усталости, которая за месяцы скитаний стала для него привычной подругой. Всё намного сложнее… Настолько, что он и сам уже не может разобраться, оставив все попытки в прошлом. В прошлом… Он не хочет находиться здесь. В гостиной Гриффиндора. Он ощущает себя чужим в Хогвартсе, чужим в доме Блэков, ещё более неуместным у Дурслей. Тогда где? Где его чёртово место и в чём призвание? Стать наживкой для Тома Реддла? Посвятить свою жизнь борьбе против него? И забыться в любви с Драко? С Драко… Гарри присаживается на ближайший диванчик, с ногами забираясь на него, и забивается в самый уголок, устремляя задумчивый взгляд в окно. Ему так хочется побыть слабым пятнадцатилетним мальчиком. Но он не может себе позволить даже этого, втемяшив себе в голову, что стоит лишь на мгновение расслабиться и забыться, как либо сгинешь во мраке своей души, либо станешь наживкой для всех врагов, кружащих рядом днём и ночью. Он был ребёнком, которого втянули в войну и на которого взвалили неподъёмный груз ответственности, при этом успокаивающе похлопав по плечу и заверив, что ему вовсе не стоит переживать и бояться, ведь они рядом. До абсурда смешно. В ответ на свои мысли Гарри горько усмехается, прикрывая ладонями глаза. Не спасает и это. Он тут же проваливается в воспоминания. Перед глазами мелькают Вальбурга, Эйлин, Малфои, Снейп, Том, Макгонагалл… Он сосредотачивается на последнем воспоминании, пытаясь дословно воспроизвести диалог в голове. Макгонагалл ждала его у двери в кабинет Дамблдора. Избавившись от уличной мантии, она предстала перед ними в халате с зелёной накидкой поверх, что совсем не вязалось с её вечно строгим и опрятным образом, будто долго сомневалась, стоило ли ей вообще приходить, при этом всё-таки решившись в последний момент. Гарри не ожидал наткнуться на кого-то в столь поздний час, замерев перед ней в удивлении. Она отвернулась от окна, поднимая на него полный сомнений и тревоги взгляд. Гарри не нужно было спрашивать, догадалась ли Макгонагалл, что он узнал правду. Всё читалось по её глазам, которые она поспешила почти сразу же опустить, боясь выдать себя с головой. Сейчас женщина пришла к нему не как преподаватель, а как давняя подруга, мучаясь в догадках. Знает ли он всю правду и ту ли, которую должен? Вспомнил ли он свою прошлую жизнь? Гарри молчал. Ему сказать было нечего. Регулус и Драко, стоящие за спиной, коснулись его плеча, тихо шепнув: — Мы подождём тебя в конце коридора. Гарри коротко кивнул, прислушиваясь к звукам их удаляющихся шагов, и попытался сосредоточиться на собственных чувствах. Раньше, стоило ему остаться одному, остро ощущались зияющая дыра и слабость. Словно он ничего не может сделать в одиночку. Теперь всё было иначе. — Профессор… — Гарри… Они заговорили одновременно. Поттер усмехнулся этому, подошёл к окну, возле которого, по-прежнему замерев, стояла Макгонагалл, и устало облокотился о стену, ожидая того, что женщина заговорит первой, но та молчала, задумчиво разглядывая свои руки. — Вы хотели поговорить? — Я хотела спросить, — поправила она его. Гарри, не боясь того, что будет наказан преподавателем, смело перебил её, опережая все ненужные сейчас слова: — Я ничего не вспоминал, профессор Макгонагалл. Но я знаю правду, да. Не имею ни малейшего понятия, какие отношения вас связывали с прошлым мной, но если я вас чем-то обидел или расстроил, то приношу свои извинения, — Гарри вымученно улыбнулся, надеясь, что на этом разговор будет окончен. Женщина вздрогнула, наконец поднимая на него свой взгляд, и Гарри услышал тихий вздох. Радости? Разочарования? Страха? Он не знал. И, честно говоря, знать не желал. — Ещё я хотела спросить про Эйлин. Она… Она в порядке? — Без понятия, — пожав плечами, спокойно ответил он, замечая в глазах Макгонагалл зарождающийся страх. — То есть? — Пока она оставалась в Малфой-мэноре, думаю, была в полном порядке. В милости у Волан-де-Морта она чувствовала себя замечательно. По моей информации, Малфой-мэнор она покинула вслед за мной. Где она сейчас и что с ней, я не знаю. И знать не желаю, — жестоко закончил он, игнорируя болезненно скривившееся лицо профессора. — Ох, Мерлин… Что же она натворила… У неё были пергаменты, записи. Ты не знаешь о них? Она что-то говорила? Может быть, Во… Может быть, тот-чьё-имя-нельзя-называть что-то говорил? Гарри дёрнулся, как от пощёчины, вспоминая Тома. Говорил ли он ему? Он так много говорил с ним, так много рассказывал того, чего не должен был, делился тайнами…. Но говорил ли что-нибудь о загадочных пергаментах? Гарри не помнил. Мысли о Реддле отзываются в животе неприятной тупой болью. Он сморщился, отрицательно качая головой, и поспешно ответил: — Нет. Я ничего не знаю о пергаментах. И об Эйлин тоже. — Ладно… Ладно, — Макгонагалл повторяла как заведённая, задумчиво устремив взгляд в окно. — Прости, Гарри, за то, что тебе пришлось пережить и каким образом узнать эту нелёгкую правду. Мы все допустили ошибку. Парень рассеянно кивнул в ответ. Говорить ему об этом было всё ещё неприятно, как и каждый раз выслушивать многочисленные пустые извинения. Едва ли слова теперь могли чем-то ему помочь. Да и вообще что угодно… — Профессор, доброй ночи. Я пойду, — возможно не слишком вежливо прощаясь, ответил Гарри, надеясь, что женщина поймёт его. Он развернулся, мечтая скорее уйти и, наконец, остаться наедине с собой. Макгонагалл не останавливала его, и парень ускорился, но не успел сделать и пяти шагов, как за спиной всё же раздался взволнованный женский голос: — Гарри! Ему пришлось обернуться. Сил на притворство не осталось. Он устало вздохнул, поднимая на неё равнодушный, ничего не выражающий взгляд, и стал ждать её слов. — Прости… За всё. Не только за то, что скрывали от тебя правду. Просто… Гарри оставалось лишь догадываться, что она хотела ему сказать. Возможно, ей просто нужно было произнести эти слова. Они должны предназначаться другому человеку, но она не успела или не захотела… А когда всё же решилась, говорить уже стало некому. Гарри стало безумно грустно, словно тот впитал все её боль и разочарование в один миг. Он мог понять Макгонагалл, мог понять и себя. Возможно, впервые за всё это время и правда взглянул на себя не как на злодея, а как на обычного человека: запутавшегося, но отчаянно пытавшегося стать счастливым. Он кивнул, принимая её слова, и попытался представить, что сказал бы тот Гарри, перед которым она так хотела извиниться. Слова нашлись на удивление легко. — Вам не за что извиняться. Не всегда люди сходятся во взглядах и мнениях, но очень важно признавать возможность существования чужой позиции. Я принимаю ваши извинения. Спасибо. И просто знайте, что вы не могли ничего сделать. Мы были по разные стороны баррикад. И в то время никто из нас не принял бы позицию другого, а значит, и вина лежит не только на вас. Гарри надеялся, что ей станет легче от этих слов. Он просто хотел успокоить её, но Макгонагалл замерла как вкопанная, широко распахнув глаза. Поттер испуганно выдохнул, вдруг осознавая, что уже видел такой взгляд. Так смотрел на него Люциус, когда Гарри подыграл ему; так смотрел на него Том, улыбаясь, в те моменты, когда они спокойно беседовали; и таким взглядом каждый раз окидывал его Регулус, стоило проявить холодность, решимость или впасть в своё персональное безумие. Это был взгляд узнавания. Гарри сделал шаг назад, готовый сорваться с места и убежать в ночную тьму. Подальше от всех людей. Убедив Дамблдора и почти убедив себя, он так глупо проиграл в своей не менее глупой битве с Макгонагалл. Он отвернулся, собираясь уйти, и вдруг услышал испуганно брошенное в спину: — Гарри… Ты… Ты сказал мне правду? Что она имела в виду под правдой, знать не хотелось. Он ушёл, больше не оборачиваясь. Гарри распахивает глаза, возвращаясь в гостиную Гриффиндора, и вымученно стонет, откидываясь на подлокотник и упирая взгляд в потолок. Правда, ложь. Воспоминания, незнание. Любовь и ненависть. Откуда ему было знать всё это? Откуда ему знать, кто он? Тот Гарри Поттер или Гарри Поттер, которому всё ещё пятнадцать. Они ведь были одним чёртовым человеком! Ему хочется кричать. Просто выйти в открытое поле и закричать на весь мир. Но он только прикрывает глаза, проваливаясь в темноту, где его поджидает успокаивающий голос. А за окном пушистыми хлопьями идёт первый снег, мечтая белыми снежинками смыть всю боль и грязь с заплутавших и уставших душ обычных людей и волшебников. В голове всё бьётся один вопрос. Кто он на самом деле? И есть ли разница?***
— Гарри! Пробуждение выходит не самым приятным. Кто-то активно трясёт его за плечи. Лапы сна очень неохотно разжимаются вокруг него, будто ещё многое не успели показать, но взволнованные голоса тянут парня на поверхность. Словно вынырнув из холодной воды Одинокого озера, Гарри распахивает глаза, пугаясь громкого гула, и замечает перед собой встревоженные до боли знакомые лица. Гермиона, почти всё семейство Уизли, Дин, Симус, Невилл… Над ним, кажется, столпился весь Гриффиндор. Гарри медленно и неохотно начинает осознавать всё происходящее. Он только что вернулся в Хогвартс, разговаривал с Дамблдором, а потом, видимо, вырубился прямо в гостиной, так и не дойдя до спальни, чтобы тихо и спокойно уснуть в когда-то своей кровати. Как ошпаренный, Гарри подскакивает на теперь кажущемся таким неудобным диванчике, игнорируя боль в затёкших конечностях, и стряхивает со своих плеч чужие руки, загнанно оглядываясь вокруг. Десятки удивлённых глаз смотрят на него так, будто он только что восстал из мёртвых или вернулся из плена самого Сатаны. С жалостью, страхом и горечью. Это задевает его и ранит не хуже заклинаний. — Вы пугаете его, — шикает Гермиона, недовольно оглядываясь вокруг. — Всё хорошо, Гарри, ты в безопасности. Ты в Хогвартсе. — Я прекрасно знаю, где нахожусь! — огрызается Поттер, приглаживая растрепавшиеся во сне волосы. Ему срочно нужно хоть каплю свободного пространства, но это кажется совсем невозможным, потому что буквально вся гостиная заполнена любопытными учениками. Даже первокурсники несмело, но очень заинтересованно разглядывают его, столпившись на лестницах, ведущих в спальни. Не очень-то дружелюбный тон Гарри вовсе не отталкивает собравшихся зевак, а, напротив, вызывает в них ещё большее и вовсе ненужное желание помочь. — Очки… Найдите его очки. Он ведь совсем нас не видит, — выкрикивает кто-то из толпы. Гарри чувствует, как начинает закипать от злости, совсем отвыкнув от общения с кем-то, помимо Регулуса и Драко. Они никогда не лезли со своей ненужной заботой, если знали, что он может справиться и сам. В конце-то концов, он не какой-то там беспомощный ребёнок! — Помолчите же вы! — раздражённо выплёвывает Гарри, обводя собравшихся вокруг себя недобрым взглядом. — Мне не нужны очки, и я вас всех прекрасно вижу. И никто меня не пугает, Гермиона. А раздражает. Гарри выдыхает, пытаясь вернуть себе самообладание, и нервно дёргается, когда его руки заботливо касается ладонь Гермионы. Она несмело улыбается, легонько поглаживая его кожу в успокаивающем жесте, и парень уже готов снова взорваться от её жалости и сострадания, когда та вдруг спокойно заявляет: — Прости нас. Мы просто ужасно волновались за тебя. Мы… Мы думали… Гарри, как же мы рады, что ты жив! — её голос начинает дрожать, и она вдруг порывисто обнимает его, крепко прижимая к себе. Гарри остаётся лишь удивлённо замереть в её объятиях. — Жив? — выдыхает он, не понимая, с чего бы вдруг должен быть мёртв. Ведь смерть ему никогда не грозила. Только не от рук Волан-де-Морта. Его вдруг осеняет: никто не знает того же, что и он. Для них Тёмный Лорд — монстр и убийца, желающий ему самой страшной смерти, но никак не поехавший от любви тёмный волшебник, отчаянно пытающийся вернуть его из прошлого. Эта мысль неожиданно радует Поттера. Отлично, пусть будет так. Ведь всё становится в разы проще. Гарри наконец обнимает Гермиону в ответ, только сейчас замечая, насколько же она изменилась и выросла. Как и все остальные. Его не было всего полгода, а кажется, что прошла целая вечность… — Простите, что заставил волноваться, — сдавленно говорит он, пытаясь привыкнуть к этому странному чувству близости друзей и однокурсников. Ему предстоит ещё немало работы, прежде чем он вновь вспомнит, каково это — учиться в Хогвартсе, просто радоваться жизни или злиться из-за большого домашнего задания. Очень немало работы… Ведь первостепенной задачей по-прежнему остаётся смерть Реддла. Эта мысль омрачает вдруг охватившую его радость. Гарри сдержанно отстраняет от себя Гермиону, не забыв вернуть ей улыбку, и размышляет над тем, как ему пройти сквозь толпу Гриффиндорцев, чтобы хотя бы добраться до душа. Кто-то заинтересованно спрашивает, и впрямь надеясь получить ответ: — Но что произошло? — Я не хочу обсуждать это сейчас, — решительно отвечает Гарри, поднимаясь с места. — Сейчас мне хочется принять душ и вкусно позавтракать. Он тоскливо смотрит в сторону выхода, надеясь, что его намёк будет ясен, но толпа так и остаётся стоять и смотреть на него, как на диковинную зверушку. Это раздражает ещё больше. Только лишь Гермиона, встретившись с ним глазами, коротко понимающе кивает и, выступив вперёд, принимается размахивать руками, расталкивая любопытных студентов. Не теряя времени, Гарри ныряет в образовавшийся проход и следует за подругой, радуясь тому, как стремительно начинает приближаться спасительная дверь. Наконец оказавшись в коридоре без десятков взглядов, направленных на него, в тишине и относительном спокойствии, он тяжело вздыхает, игнорируя обеспокоенный вид Гермионы, выскользнувшей вслед за ним. Кажется, он должен поблагодарить её? Но не станет ли и она засыпать его вопросами, стоит только открыть рот? Не желая рисковать, Гарри лишь коротко кивает и, потеряв к подруге всякий интерес, оглядывает коридор в попытках вспомнить, в какой стороне находятся ванные комнаты Гриффиндора. Он не думает о том, что его действия могут кого-то задеть и обидеть. Всё потом… Сначала нужно привести себя в порядок. Не только физически, но и морально. Хогвартс чувствуется намного иначе, чем раньше. Каждый камушек, казавшийся прежде таким родным и знакомым, ощущается теперь враждебным и холодным, желающим запутать и выгнать прочь из замка. Гарри пытается убедить себя в том, что ему это лишь кажется. Столько всего вдруг навалилось, и он так и не позволил себе ни минуты отдыха, ни секунды поблажки. Да… Вот оно что. Может, стоит хоть немного позволить себе отпустить поводок напряжения и ожидания чего-то плохого и неизбежного? Было бы просто замечательно, если бы подобного получилось достичь одним только желанием… Гарри добирается до ванной с тяжёлыми, гнетущими мыслями, которые, казалось бы, стали его уже привычными спутниками по жизни. К счастью, ему не встречается ни одна живая душа, и он тихо проскальзывает внутрь, радуясь уединению и тишине. Он слишком привык к ним за несколько месяцев, проведённых в бегах и в мрачном Малфой-мэноре, где все разговаривали чуть ли не шёпотом, боясь разгневать Тёмного Лорда. Воспоминания о Томе вновь отдаются тупой ноющей болью где-то в рёбрах. Гарри не хочется думать о ней. Он пытается заглушить эти глупые неправильные чувства мыслями о Драко, но ничего не выходит. Образ Малфоя, нечёткий и зыбкий, тает в голове, рассеиваясь мутной дымкой, и заменяется серьёзным проницательным взглядом тёмных глаз. Гарри всегда казалось: если хоть на миг задержаться в них дольше положенного, можно узнать такое, что перевернуло бы навсегда его жизнь с ног на голову. А ему и так хватало беспорядка, хаоса вокруг… Ругая себя за такой ход мыслей, Гарри спешно стягивает одежду, окунаясь в горячую воду в огромной ванне с головой. Мир вокруг резко стирается, превращаясь в водный кокон вокруг, который должен укрыть и спасти от странных чувств. Но, к великому неудовлетворению Гарри, этого не происходит. Вода окутывает со всех сторон, попадает в рот, нос, глаза и уши. Казалось бы, этого должно хватить, чтобы раз и навсегда выбить из головы дурь, связанную с Волан-де-Мортом, но нет… Всё как раз наоборот. Образы становятся только чётче, перед глазами вспыхивает их поцелуй, а губы обжигает горячим дыханием. Гарри чувствует, как начинает задыхаться под водой, цепляется скользкими пальцами за бортик и выныривает, жадно хватая ртом воздух. Мир вокруг взрывается яркими красками, в ушах — неприятный шум. Откашливая воду, Гарри раздосадованно бьёт кулаком по холодной кафельной плитке, выложенной на полу. Боль он не замечает, только не физическую, потому что всё внутри занимает ноющее тупое чувство. — Чёрт… — выдыхает он, укладывая голову на горящие ладони, так сильно контрастирующие с кажущимся ледяным полом. Сил, чтобы признать неприятную, уже слишком очевидную правду, всё равно не хватает. Раз за разом Гарри повторяет себе о знании того, что именно должен сделать. И другого пути нет. И раз за разом эти мысли делают только хуже. Чудом перестав думать сейчас о Реддле и ругать самого себя, Гарри прикрывает глаза и опускается спиной на тёплую, успокаивающую поверхность воды. Абсолютно ни о чём не думая, он лежит так, по ощущениям, не меньше часа, прежде чем с неудовольствием понимает, что ему пора покидать своё маленькое мнимое убежище. Пора возвращаться назад… К учёбе, Хогвартсу и суровой реальности, в которой он должен убить Волан-де-Морта, и плевать на то, что в животе взрывается фейерверк, когда Гарри вспоминает об этом человеке…***
Почти как в старые добрые времена они идут на завтрак в Большой зал. За исключением, разумеется, того, что на Гарри, как на пришельца, смотрит весь Хогвартс. Стоит признать, что прошлый год, когда половина школы ненавидела его за якобы жульничество и попадание на турнир, был не так уж и плох по сравнению с нынешней ситуацией. Лучше уж ловить на себе неприязненные взгляды, чем полные жалости и сожаления. — Почему все так пялятся? — не выдержав, шипит Гарри, отвечая на внимание к себе недовольным выражением лица. — Будто призрака увидели. — Ну, по сути, так и есть, — хихикнув, пытается пошутить Рон, тут же прерванный тактичным покашливанием подруги. Гермиона кидает на него сердитый взгляд и осторожно берёт Гарри под руку, словно невзначай успокаивающе поглаживая. Как будто он какой-то психически неуравновешенный… Гарри обижает подобное отношение к себе. Он знает, что изменился, знает, что стал, возможно, холоднее и жёстче, но это вовсе не делает его неправильным и больным. Правда ведь?.. — Им просто надо привыкнуть, что ты снова вернулся и с тобой всё в порядке. Мы жутко переживали и места себе не находили все эти долгие месяцы. Не злись на них, Гарри… — Мне, может быть, тоже надо привыкнуть, — бурчит себе под нос парень, но немного расслабляется, старательно игнорируя чужие раздражающие взгляды. Гарри вместе с друзьями занимает привычные места за столом Гриффиндора, тут же замечая, как Большой зал погружается в напряжённую гробовую тишину. Все взгляды вновь прикованы к нему, но Поттер, опустив собственный, упрямо делает вид, что ничего странного не происходит. Просто очередное утро, которое он проведёт в компании друзей за завтраком в Большом зале, потом отправится на уроки, а после них будет думать о предстоящих каникулах. Как будто так и должно быть, как будто он не пропадал из Хогвартса, не встречался с Тёмным Лордом и не узнавал всей пугающей безумной правды… В звенящей тишине Большого зала слишком громко звучит голос Панси Паркинсон, сидящей за столом Слизерина: — Интересно, что ему пришлось сделать, чтобы сбежать из плена сами-знаете-кого… Её ехидный тон проникает под кожу Гарри, расползается противным склизким пятном где-то чуть выше желудка, сворачивая внутренности в неприятный комок. На что она смеет намекать… Он поднимает свой взгляд, устремляя его на звук голоса, и встречается глазами с Драко, сидящим рядом с Панси, который в этот момент раздражённо шипит подруге: — Заткнись сейчас же. — Будешь защищать своего дружка… Всё ясно. Знатно вы спелись за время своих увлекательных путешествий, — с плохо скрываемой обидой в голосе отвечает девушка, демонстративно отворачиваясь от Малфоя, на её лице читается явное расстройство, но подобное не может остановить Поттера в этот миг. — Да, заткнись, Панси, — Гарри даже не удивляется своему ровному угрожающему тону, прожигая холодным решительным взглядом наглую слизеринку. — А то мне придётся не только рассказать, но и наглядно показать тебе, что нужно сделать для побега из плена Волан-де-Морта. Поттер слышит, как в зале начинает зарождаться возбуждённый гул, смешиваясь с удивлёнными, испуганными вздохами других учеников. Вызвано это упоминанием имени Тёмного Лорда или поведением Гарри — уже неважно. Глубоко внутри он предчувствует продолжение перепалки со всеми её последствиями в дуэльном зале втайне от преподавателей. Однако его лишают удовольствия и дальше понаблюдать за краснеющим от злости лицом Паркинсон, потому что в Большой зал вдруг влетает Макгонагалл на пару с профессором Снейпом. Словно чувствуя что-то неладное, они материализуются из ниоткуда, как будто только и выжидали нужный момент, стоя под дверьми. — Что здесь происходит?! — недовольно ворчит Минерва, цепким взглядом пробегаясь по притихшим ученикам и останавливаясь на Гарри, который равнодушно пожимает плечами, утыкаясь в свой завтрак. — Поттер угрожал мне! — наигранно испуганно пищит Панси, с надеждой глядя на декана своего факультета в поисках поддержки. Подобная наглость не может оставить Гарри равнодушным. Он замечает взволнованные взгляды своих друзей, кроткий кивок головы Гермионы, словно умоляющей его не впутываться в неприятности, и тяжёлый вздох Рона, уже понимающего, что друг молчать не станет. Собрав всю свою выдержку в кулак, Поттер поднимает на слизеринку спокойный взгляд и холодно улыбается. — Я ведь всего лишь хотел ответить на твой вопрос, Панси. Зачем же ты так драматизируешь. — Что вы спросили у него, мисс Паркинсон? — остановившись рядом со слизеринкой, строго спрашивает Минерва, кидая на Снейпа красноречивые взгляды, в которых Гарри без труда угадывает невысказанное: «Видишь, я же говорила, что подобное случится». — Я… Ничего такого, профессор, что… — растеряв былую уверенность, лепечет Панси, явно непривыкшая к тому, что из-за подобной шалости ей уделят столь пристальное внимание. На «помощь» девушке услужливо приходит Драко: — Она спросила, что пришлось сделать Поттеру для побега из плена сами-знаете-кого. Гарри прикрывает глаза, слыша новую волну недовольного гомона со стороны стола Слизерина. Ему не хочется смотреть на то, как сокурсники поворачиваются к Малфою, ненавистно прожигая того взглядами. Да Поттеру и не нужно видеть, чтобы почувствовать напряжение, повисшее в воздухе, и понять, что они с Драко уже с треском провалили свою цель — жить как раньше. — Минус пять очков Слизерину, — недовольно бросает Макгонагалл, следуя к преподавательским столам. Гарри всё же открывает глаза, замечая, как слизеринцы с надеждой смотрят на Снейпа, всегда готового прийти на помощь своему факультету. Однако в этот раз всё иначе. Даже не глядя в сторону Панси, он идёт вслед за Минервой, кидая мимолётный взгляд на Поттера, в котором парень без труда читает недовольство. Он понимает, чего от него хотят другие — видеть его прежнего: тихого и спокойного мальчика, который не полезет разбираться с обидчиком на виду у всех, прилюдно бросая угрозы. Гарри тоже хочется видеть себя таким. Как жаль, что это уже невозможно… Прежде чем наконец приступить к завтраку, он поднимает взгляд на Драко, встречаясь с ним глазами, и коротко благодарно кивает. Малфой мимолётно улыбается и делает вид, что крайне увлечён своим омлетом, игнорируя недовольные взгляды вокруг себя. Больше тема возвращения Гарри Поттера не поднимается…***
Гарри чувствует необыкновенную радость, когда ему наконец удаётся побыть в одиночестве. День, который тянулся, без преувеличения, бесконечно, остаётся позади. Вместе с нудными уроками, обеспокоенными взглядами и никому не нужными сожалениями, которые почти каждый посчитал нужным преподнести Поттеру. В Хогвартсе не находится более безопасного места, чем хорошо знакомый подоконник в одной из многочисленных башен школы. С этого места начались его дружба с Драко, знакомство с дневником Тома Реддла и даже самая обычная цепочка размышлений обо всём происходящем. Разумеется, он уже не помещался на подоконнике целиком, как раньше, но подобное не делало это место менее волшебным и важным для него. Гарри даже не удивляется тому, что через некоторое время из ночной тьмы вдруг выступает фигура Драко, печально улыбающегося при виде него. Они всегда любили это место, считая своим маленьким островком спасения. И хоть сейчас оба и понимают, что на свете уже не осталось ничего явно безопасного для них, верить в лучшее всё равно хочется… Пару минут они просто смотрят друг на друга, будто пытаясь привыкнуть к новым ролям. Малфой смыл тёмную краску с волос, Поттер надел очки. Всё словно вновь встало на свои места… — Преследуешь меня? — улыбнувшись, наконец спрашивает Гарри, освобождая рядом с собой место для Драко, а тот в ответ лишь самодовольно хмыкает, но послушно устраивается рядом. — Ещё чего, Поттер… Просто ты занял мое место первым, — помолчав немного, Малфой устало кладёт голову на плечо Гарри и прикрывает глаза. — На самом деле, я надеялся, что ты будешь здесь… — Тяжёлый день? — Не из лучших. Чувствую себя здесь нелепо и неправильно, — признаётся Драко, вздохнув. — И я. Они снова молчат, задумавшись каждый о своём и привыкнув к комфортной тишине между собой. Им так часто приходилось молчать, что в конце концов слова перестали быть настолько необходимыми. Проходит не меньше пяти минут, прежде чем Гарри решается произнести: — Спасибо, что выступил за меня сегодня утром, хоть это и стоило тебе репутации. Сегодня я впервые задумался о том, что ведь раньше был на Слизерине… Честно говоря, мне и на первом-то курсе не совсем честно удалось уговорить шляпу остановить выбор на Гриффиндоре. Теперь кажется, что я и вовсе этого не достоин. — О чем ты говоришь? — отстранившись, с удивлением спрашивает Драко, заглядывая в глаза друга. — Одна перепалка и проявление жестокости не делают тебя злодеем, как ты думаешь. Не лишают права быть гриффиндорцем и не вешают на тебя ярлык изгоя. Дай угадаю, что у тебя в голове… Ты считаешь, что становишься похожим на себя прежнего. Гарри неопределённо хмыкает, отводя взгляд, чтобы Драко не увидел в его глазах все страхи и переживания. Он и без этого читает Поттера насквозь, тому не хочется казаться ещё более слабым. Малфой ловит его ладонь, несильно сжимая в своих пальцах, и всё же заставляет встретиться взглядами, продолжая такую необходимую сейчас Гарри речь. — Тебя пугает то, что мы изменились, — тихо говорит Драко, отыскивая ответы на дне зелёных встревоженных глаз. — Но это не повод сомневаться и считать себя каким-то неправильным. Допустим, я уже тоже больше не ощущаюсь истинным слизеринцем, особенно теперь, когда на меня обозлился весь факультет. Но я не перестаю им быть, — пожав плечами, Малфой вдруг хитро улыбается. — В конце концов, даже гриффиндорец может применить непростительные на какой-нибудь задире Панси. Но так, конечно, делать не стоит… — Даже если очень хочется? — приподняв уголки губ в подобии улыбки, спрашивает Гарри, любуясь хитрым блеском серых глаз. — Увы. — Не думаю, что смогу привыкнуть к такому ритму жизни снова. Учёба, посиделки с друзьями, спокойные завтраки… Когда я знаю, что в любой момент Волан-де-Морт может явиться к воротам замка. Драко привычно морщится от упоминания Тёмного Лорда и упрямо качает головой, словно не готов согласиться с подобным развитием событием. — Может, привыкать и не надо… — Я знаю, о чём ты думаешь, Драко. Но мы не можем убежать. — Раньше ты мыслил более позитивно… — Не всегда можно сбежать от проблем, приходит час встретиться с ними лицом к лицу. К тому же… Завтра в Хогвартс приезжает министерство. — Зачем? — Нам не спустят с рук использование магии вне Хогвартса. А мне ещё и применение непростительных… Возможно, меня будут судить, — Гарри пожимает плечами, удивляясь тому, как холодно и спокойно звучит его голос. — В Азкабан вряд ли запихнут, дементоры ведь отправились на службу к Реддлу, но что-нибудь обязательно придумают. — Что ты собираешься делать, Гарри? — тихо и напряжённо спрашивает Малфой. — Ничего. Послушаю то, что они собираются… — Я не про наказание от министерства. После всего пережитого нами не думаю, что оно будет страшнее побега от Тёмного Лорда. Я про твою конечную цель. Гарри тяжело вздыхает и, пожав плечами, выдаёт давно заученный текст: — Убью его. — Это не так просто, даже если не учитывать многочисленные крестражи. — И что же меня остановит? — Ты сам. И снова они пришли к этому… Поттер раздражённо выдыхает, качая головой, и рывком притягивает к себе Драко, больше всего на свете мечтая о том, чтобы тот заткнулся и не поднимал неприятную и бессмысленную тему в конце такого дикого дня. Поцелуй выходит каким-то слишком грубым, но Малфой не выказывает никакого возражения, послушно обвивая шею Гарри руками, прижимаясь ещё ближе. Поттер, борясь с неприятным комком гнева внутри, остервенело кусает его губы, тут же проходясь по ним языком в извиняющемся жесте. Оторвавшись от Малфоя всего на миг, Гарри встречается с ним взглядом. В глазах Драко замирает, кажется, целая вселенная. Тот смотрит на него в ответ без капли укора или злости, с такими пониманием и сожалением, будто собирается проститься. Поттеру становится тяжело дышать от ледяного ужаса, охватывающего изнутри. Драко не может оставить его… Нет… Даже он не верил в себя так, как верил в него Малфой. Гарри не мог притворяться рядом с ним, слизеринец знал слишком много и слишком хорошо, возможно, даже лучше самого Поттера. Но смириться с правдой казалось всё ещё невозможным. В отчаянном желании забыться Гарри вновь целует Драко, мечтая раствориться в этом поцелуе и исчезнуть с лица земли. Они целуются долго, стараясь поверить в то, что это может всё исправить, или хотя бы сделать вид, что ничего не изменилось. Гарри не удаётся забыться, а Драко — стереть из взгляда боль после осознания их положения. В конце концов оба сдаются, и Поттер устало утыкается в плечо Малфоя, в какой-то незаметный миг ставшего чуть выше него, лбом, сжимая спину друга в умоляющем жесте. Ему хочется так много объяснить, убедить в том, что это лишь недоразумение, побочный эффект чего-то неизвестного и дурацкого, который обязательно скоро исчезнет, испарится вместе со странными, неуместными чувствами к Реддлу, но он лишь сильнее комкает мантию в пальцах и тихо шепчет: — Не оставляй меня, пожалуйста… У меня получится… — он не уточняет, что имеет в виду под «получится», всё ещё избегая прямого столкновения с проблемой. Драко молчит, рассеянно поглаживая Гарри по плечам. Слишком долго молчит, пока его сердце бешено бьётся, готовое выпрыгнуть из грудной клетки, чтобы больше никогда в жизни не заставлять своего обладателя испытывать такую бурю чувств. А Гарри всё продолжает цепляться за его мантию, будто он и правда может найти в себе силы уйти… — Хорошо, — наконец отвечает Драко, эхом повторяя за собой, будто подписывает себе смертельный приговор: — Хорошо… Они остаются в таком положении ещё некоторое время, пытаясь склеить свои разрушающиеся миры по кусочкам. Ведь главное — надежда и вера… И этого достаточно, чтобы свернуть горы. Правда ведь достаточно?.. — А у меня уже есть подарок для тебя на Рождество, — нарушив тишину, признаётся Драко на прощание, несильно сжав ладонь друга в своей, и выдавливает из себя улыбку. — Я счастлив, — улыбнувшись в ответ, говорит Гарри, и это правда. — Спасибо. — Ты ещё не видел его, не благодари, глупый. Доброй ночи. — Доброй, — кивнув, повторяет Гарри, разворачиваясь в сторону нужного ему коридора, и уходит, оставляя Драко наедине со своими мыслями. В эту ночь они оба не могут уснуть с зияющими дырами внутри себя.***
Проспав от силы час или два, Гарри открывает глаза ни свет ни заря, чувствуя себя паршиво. Самое оно для такого дня. На занятия он сегодня не пойдёт, потому что с нетерпением будет ждать встречу с министерством. Мысль об этом вызывает привычный холодок, пробегающий по спине. Гарри понимает, чем ему это грозит. И пугают вовсе не исключение из Хогвартса или заточение в магической тюрьме… Они узнают… Они точно узнают правду, и что случится тогда — Поттер просто не представляет. Пока его соседи по комнате спят и видят десятый сон, Гарри бесшумно одевается и выскальзывает в общую гостиную, а затем и в холодный пустующий в такое время суток коридор. Петляя по хитросплетённым каменным коридорам, он выходит к одной из самых маленьких, неприметных башен, где не проходят уроки и до которой не добредают любознательные ученики, потому что она не представляет собой ничего интересного. Так было раньше… Пока в ней не спрятали Регулуса Блэка. Дамблдор наложил на неё хитрое сложное заклинание, не позволяющее никому постороннему отыскать дверь в нужную комнату, и Поттер не очень был уверен в том, что ему самому удастся это сделать. Кто знает, правда ли Дамблдор поверил в его благие намерения… Но, к удивлению Гарри, дверь он находит почти сразу же, неловко постукивая по деревянной поверхности и ожидая разрешения войти. Ответом ему служит тишина. Он стучит ещё некоторое время, а потом начинает не на шутку переживать. Что, если Дамблдор обманул? Что, если отдал Регулуса на растерзание министерству? Гарри, не желая верить в собственную страшную догадку, уже почти отчаянно тарабанит по двери, когда та наконец распахивается, являя взору сонного недовольного Блэка. — Если не началась война и на пороге не стоит Тёмный Лорд, я буду очень зол, что меня разбудили в такой час, — хриплым ото сна голосом бурчит Регулус, но делает шаг назад, пропуская Поттера внутрь. — Может быть, я очень соскучился, — завидуя здоровому сну Блэка, ворчит в ответ Гарри, скрывая собственную радость. — Ага, тогда я балерина магловского театра. Регулус сладко потягивается, при этом не забывая широко зевнуть, и, протерев глаза, наконец приобретает более осознанный вид. Он кивает Гарри на ближайшее кресло и устраивается в таком же напротив, выжидающе складывая руки на груди. Поттер с разговором не спешит, делая вид, что очень увлечён разглядыванием скудного интерьера комнаты, которая наверняка до сегодняшнего дня долгое время не использовалась как жилое помещение. Кровать, письменный стол, два кресла, нелепо устроившиеся посреди комнаты, и шкаф для небольших пожитков Блэка. Впрочем, что ещё нужно было им для счастья? — Гарри, что случилось? — нетерпеливо спрашивает Регулус, и Поттеру приходится посмотреть ему в глаза, хмурясь от неподдельных тревоги и заботы на лице Блэка. — Сегодня в Хогвартс приезжает министерство. Судить меня и Драко за использование магии вне школы. — О, — задумчиво выдаёт мужчина, принимаясь нервно зачёсывать волосы пальцами. — И что ты собираешься делать? — Не знаю, — честно отвечает Гарри, пожав плечами, и сцепляет собственные пальцы в замок, чтобы не выдать панику нервно трясущимися конечностями. — Они не запрут тебя в тюрьме и не выгонят из школы. Дамблдор не позволит. Гарри замечает неловкую попытку Блэка успокоить его, хотя они оба понимают, что дело далеко не в угрозе его заточения или любого другого наказания. Не удержавшись, парень грустно усмехается, заглядывая в тёмные глаза. — Я не этого боюсь, Регулус… Что, если они решат применить легилименцию? И узнают то, что не должны. Блэк серьёзно смотрит на Гарри в ответ, пытаясь придумать решение проблемы, но спустя пару минут недовольно хмурится, нервно дёрнув плечом в раздражении. Ему не нравилось, когда он не мог запросто найти выход из ситуации или предложить хотя бы какой-нибудь безумный план. Они оба не продумали этот момент и сейчас понимали, что находятся в настоящей западне покруче даже плена у Волан-де-Морта. Там хотя бы был шанс, что их не убьют на месте по доброй памяти, от министерства же вряд ли можно надеяться получить такую милость… — Мне льстит, что ты решил прийти сюда, — наконец отвечает Регулус, всё больше мрачнея. — Но, Гарри, я не представляю, как стереть из твоей головы воспоминания, о которых нашим дорогим друзьям знать вовсе не обязательно. — Разве? Регулус тяжело вздыхает, неохотно признаваясь: — Я не настолько всемогущ, как тебе кажется. Изучая тёмные искусства, я думал только о том, как можно уничтожить крестраж, так что ни черта не смыслю в легилименции. — Чёрт, — Гарри не сдерживает разочарованного вздоха, нервно оглядывая комнату. Его единственная надежда на спасение разбивается вдребезги. Что остаётся? Бежать? Но куда… Умолять Министерство поверить ему и дать шанс всё исправить? Ни за что в жизни… Пусть лучше убьют. — В этом вопросе тебе могут помочь только три человека. Тот, кого мы сразу вычёркиваем из списка, — уходя от щекотливой темы, завуалированно намекает Регулус. — Дамблдор, который тоже не придёт в восторг от того, что увидит, и… ты, Гарри. Парень недоверчиво поднимает бровь, действительно не понимая, что забыл в этом списке сильнейших волшебников, и ждёт объяснений, которые Регулус не торопится давать. Только поняв, что Гарри и правда даже не догадывается, о чём он ведёт речь, Регулус недовольно разъясняет: — Я не знаю, что с тобой случилось, случается и всё в таком духе, но увиденное нами тогда на дороге… Как разворачивалась ваша с Беллатрисой драка и какой мощной была твоя магия, наталкивает на мысли, что магический потенциал у тебя намного больше и необычнее, чем ты можешь себе представить. Гарри одновременно понимает, о чём говорит Блэк, и нет, потому что Регулус вновь выбирает язык загадок и витиеватых выражений вместо того, чтобы прямо сказать, о чём думает. Как бы пугающе и неприятно не звучали его догадки. — Ты считаешь, что сила прошлого Гарри перешла ко мне, — подытоживает Поттер, дожидаясь осторожного утвердительного кивка. — И думаешь, что в ответственный момент я смогу воззвать к ней и не перебить представителей министерства, как чуть не поступил с Лестрейндж? — С учётом того, что более отчаянных решений проблемы у нас нет, — да. В конце-то концов тебе придётся разбираться с этой силой. Гарри не отвечает, нервно заламывая пальцы, и вновь начинает бегать глазами по комнате, делая вид, что всё происходящее его ни капли не заботит и не пугает. Предположение Регулуса пусть и имеет логику, но вгоняет в настоящий ужас. Гарри всеми силами пытается подавить все странные мысли и действия, что порой рвутся наружу, а Блэк предлагает просто взять и позволить им взять верх?! Ничего более глупого и безрассудного Поттер в жизни не делал. Ладно… За исключением пары моментов. На миг Гарри представляет, каково это — полностью отпустить себя, почувствовать настоящую свободу и покой. Становится страшно. Потому что он уверен — последствия ему совсем не понравятся. — Гарри, — тихо зовёт его Регулус, прерывая беспокойный поток мыслей, и ловит испуганный взгляд зелёных глаз. — Я хочу попросить тебя мне кое-что пообещать. — М? И что же? — недоверчиво спрашивает Поттер. — Что бы ни произошло, пообещай, пожалуйста, что ты не позволишь убить меня или лишить свободы. Регулус серьёзен как никогда. Ни тени его излюбленной ухмылки или самоуверенности. Гарри вдруг становится не по себе от подобной просьбы. Разумеется, он сделает всё возможное для этого, потому что Регулус — Блэк. Его семья. И за время их путешествия Гарри прикипел к нему и проникся, как к старшему брату, которого у него никогда не было. Но… — Почему ты думаешь, что я смогу исполнить это обещание, Регулус? — Что бы ни случилось, ты будешь единственным, кто сможет его исполнить. Гарри рассеянно кивает, чувствуя что-то такое, что заставляет его поверить в слова Регулуса. — Почему иногда кажется, как будто люди вокруг знают и видят больше меня? — Думаю, так и есть, — загадочно отвечает Регулус, едва заметно улыбаясь, и отводит взгляд, делая вид, что очень увлечён разглядыванием узора на ковре между креслами. — Просто есть вещи, которые человек не хочет замечать и признавать, и, пока этого не произойдёт, нет никакого смысла говорить ему о своих наблюдениях. — Обещаю, — вдруг прерывает его Гарри, замечая короткий благодарный кивок Блэка, он понимает, к чему клонит мужчина, и ему очень не хочется знать, что тот может сказать дальше. Возможно, Регулус прав, а возможно, и нет. Ему хочется остаться при таком мнении. Хотя бы сейчас. — Может быть, ты хочешь взять с меня ответное обещание? — тихо спрашивает Регулус, не поднимая глаз от полюбившегося ему ковра. — Например, что я останусь с тобой до конца, несмотря ни на что? — Нет, — коротко отвечает Гарри и слышит смешок Блэка. — Очень на тебя похоже. Ты и без обещаний это знаешь. — Нет, — эхом повторяет Гарри, поднимаясь с места. Он избегает взгляда Регулуса, коротко кивая на прощание, и бредёт к двери, чувствуя себя ещё хуже, чем тогда, когда пришёл сюда. Ему не нравятся их разговоры. Пусть они и не говорят ничего конкретного, но оба понимают, к чему каждый из них ведёт. И Гарри ненавидит себя за то, что не может с уверенностью пресечь все подозрения других людей. Он и себе-то не готов признаться, призраком оставаясь в собственном теле, состоящий из сомнений и недомолвок. Регулус прав в одном — порой человек не хочет замечать что-то и принимать, и до тех пор мнение других людей на этот счёт он не признает никогда. — Северус Снейп, — вдогонку вдруг кидает ему Блэк, и Гарри недоумённо оборачивается. — Что? — Может быть, Снейп сможет тебе помочь с воспоминаниями.***
Гарри не верит в свою удачу, стоя перед кабинетом декана Слизерина. Он нервно оглядывается по сторонам, не зная наверняка, сколько времени у него осталось до прибытия министерства, и неохотно стучит в дверь. Не проходит и пары секунд, как та открывается, и на пороге застывает Снейп, холодными, отстранёнными глазами разглядывая нежданного гостя. — Заходи. Гарри забывает поздороваться, ныряя в тёмный кабинет, чтобы не быть застуканным другими учениками, которые уже наверняка должны были проснуться. Ему не очень хочется, чтобы ко всем прочим слухам, уже успевшим разлететься по Хогвартсу, добавились ещё и разговоры о том, что по утрам он заглядывает к профессору Снейпу. На милую беседу за чашечкой чая. Чаем его, конечно, никто поить не собирается. И на милую беседу рассчитывать не приходится. Зато легенда о странном Гарри Поттере, вернувшемся из плена Волан-де-Морта и сдружившемся с деканом Слизерина, кажется очень даже правдоподобной. — Есть новости об Эйлин? — вместо главного вопроса вдруг спрашивает Гарри, сам не зная, почему пытается зайти издалека. — Всё ещё нет, — странным голосом отвечает Снейп, занимая своё место за преподавательским столом и принимаясь проверять задания учеников, будто присутствие Гарри вовсе его не волнует. — А о… Поттер не может договорить до конца, стыдясь собственной слабости, но этого и не нужно, чтобы Северус смог его понять, отрицательно качая головой. — Нет. Но, разумеется, он уже знает, что ты тут. Нападения пока не будет. Тебе бы сейчас из-за министерства переживать. Гарри собирается удивиться тому, что Снейп уже в курсе, но потом вспоминает, что это же Северус Снейп. Он всегда в курсе всего… — По этому поводу я и пришёл. Мне нужно заменить воспоминания. — Ты не по адресу, Гарри, — всё также спокойно и просто отвечает Снейп, не отрываясь от пергаментов на своём столе. — Я не могу стереть или заменить твои воспоминания. При всём желании. Я даже не могу их прочесть. — Но… Возможно, вы можете показать мне, как их защитить? Северус наконец поднимает голову, встречаясь странным взглядом с Гарри, и удивлённо приподнимает бровь: — Показать? Твой разум прекрасно делает это за тебя. Думаешь, что министерство сможет что-нибудь выудить из твоего сознания? Сомневаюсь. — Я не контролирую… — Но это не отменяет того факта, что оно есть. И защищает тебя. От всего, что захочет причинить вред тебе. Или тайнам Тёмного Лорда, — хмуро дополняет Снейп, нарочно игнорируя взгляд парня. Гарри думает о том, что в последнее время ему слишком часто не нравится общаться с людьми. Они всё чаще говорят то, что ему слышать совсем не хочется. Может, проблема всё же не в них? Понимая, что помощи ему не добиться и придётся полагаться только на себя, Гарри коротко кивает, разворачиваясь и уже собираясь сделать шаг к двери, как замирает. — Мне непонятно одно… Как он мог отпустить вас обратно в Хогвартс, зная, что я могу вернуться и рассказать всем о вашем статусе Пожирателя Смерти. Он настолько доверяет вам или настолько неосмотрителен? Гарри разворачивается, чтобы узнать, услышал ли его Снейп, и встречается с непроницаемым тёмным взглядом. Мужчина недовольно морщится, но отодвигает от себя пергаменты, наконец направляя всё своё внимание на Поттера. — Он не доверяет почти никому. И очень осмотрителен. Просто любовь делает его слепым и слабым. А ещё он слишком доверяет тебе, уверенный в том, что ты сохранишь его секреты, несмотря ни на что. На этом мы и собираемся сыграть, правда же? Снейп вновь утыкается в разбросанные по столу пергаменты, намекая, что больше ему нечего сказать, пока Гарри с неимоверным усилием пытается переварить слова профессора, старательно игнорируя то, как его равняют с пешкой в шахматах. Правда, это не спасает его от неосторожного вопроса, слетевшего с губ прежде, чем он даже успел осознать. — Неужели любовь всегда делает людей слепыми и слабыми? Гарри видит, как Северус вздрагивает, рассеянно моргая, будто вспоминая что-то печальное и прекрасное одновременно. В конце концов Снейп холодно усмехается, разглядывая стол перед собой, и сухо отвечает: — Нет. Только его. Гарри прекрасно научился распознавать ложь уже давно. Разумеется, он не собирается говорить об этом Снейпу, послушно кивая и выдавливая из себя улыбку в знак того, насколько подобное им сейчас на руку. Понимая, что самое время уйти и перестать забрасывать профессора вопросами, Гарри всё равно — словно невзначай — спрашивает, всем своим видом стараясь передать, насколько это незначительная информация: — Когда он придёт за мной?.. — Не знаю, — коротко отвечает Снейп, уже не глядя на Поттера, и взмахивает волшебной палочкой, терпеливо дожидаясь, когда перо с чернильницей опустятся перед ним на стол. Смазанно попрощавшись, Гарри покидает кабинет, с облегчением закрывая за собой дверь. Не стоило вообще приходить и задавать все эти вопросы! Догадался ли Снейп о том, что ему не всё равно? Поттер пытается не думать об обиде и горечи, заполнивших душу. Реддл не спешит за ним приходить… Передумал и решил оставить в покое? Вот и вся его многословная возвышенная любовь? На смену обиде приходит злость на самого себя. О чём он вообще думает?! Они ещё не готовы ко встрече с Волан-де-Мортом. Не придумали, как уничтожить крестражи, не заручились поддержкой, не сделали ничего, что приблизит их хотя бы на шаг к победе. За перечислением всех важных этапов подготовки ко встрече с Реддлом, Гарри старательно избегает мыслей о том, что размышляет совсем не в том ключе, в каком следовало бы…***
По пути в кабинет Дамблдора Поттер всё же встречает парочку учеников, при виде него начинающих тихо перешёптываться, правда надеясь, что это останется незамеченным. Он даже не смотрит в их сторону, равнодушно проходя мимо. Единственное, что его сейчас волнует, — предстоящая встреча с министерством. Возможно, они уже поджидают его в кабинете, а может быть, Гарри удастся обмолвиться парочкой фраз с Дамблдором. Только о чём им теперь говорить? Призрачного доверия, царившего между ними раньше, добиться уже не получится. У кабинета Дамблдора Гарри с нескрываемой радостью встречает Драко, специально ожидающего его тут, чтобы зайти внутрь вместе. Они приветствуют друг друга без слов, на пару минут застыв в объятиях. Отстранившись, они обмениваются взглядами и неуверенно кивают, решая — пора. Сообщив горгульям на охране верный пароль, парни ступают на закрученную лестницу, чувствуя себя висельниками, поднимающимися на эшафот. Разумеется, удача Гарри, гадко хихикая, машет ему ручкой, оставляя ни с чем. В кабинете, расположившись в креслах, их уже ждут представители правительства магической Британии во главе с министром. Поттер делает глубокий вдох, представляя, что всё происходящее его ни капли не касается и ничего страшного впереди не ждёт. Иногда этот способ выручает. На миг он правда верит, что подобное поможет… На негнущихся ногах Гарри подходит к двум креслам в середине комнаты, опускаясь в одно из них и чувствуя себя настоящим преступником. — Добрый день, — тихо здоровается Поттер, мечтая скрыться от пристального внимания всех присутствующих. Дамблдор задумчиво-грустно кивает им, расположившись за своим столом, будто отделённый от процесса суда, в то время как женщина из министерства, похожая на большую розовую жабу, наигранно добродушно улыбается парням. От её очевидного лицемерия Гарри почти что мутит, но он старательно сдерживает себя, сохраняя на лице спокойствие, чего нельзя сказать о министре. Корнелиус Фадж — Поттер уже знал его и видел не раз — нервно поправляет запонки на своём пиджаке, то и дело поглядывая на Дамблдора, словно ожидая от него какой-нибудь помощи. Гарри может только представить, в каком невыгодном положении сейчас находится министр. Если верить той информации, которую им удалось раздобыть, пока они скитались по Англии, мужчина упорно отрицал возвращение Волан-де-Морта, а любого, кто утверждал обратное, выставлял сумасшедшим. Интересно, что же сказал Корнелиус, когда Тёмный Лорд напрямую обратился к министерству с требованиями о переговорах и передаче ему власти? Это была крупная ошибка, которая вполне могла стоить потери высокого поста и, разумеется, уже стоила потери расположения Дамблдора. Двух других мужчин Гарри не узнаёт. Темнокожий волшебник, единственный в кабинете, кто остался стоять, облачённый в синюю мантию, с дружелюбным интересом наблюдает за Поттером и Малфоем, в то время как волшебник, сидящий перед ним в кресле, показавшийся Гарри смутно знакомым, буравит его внимательным недобрым взглядом, словно желая прожечь насквозь. Борясь с собственной нервозностью, гриффиндорец сцепляет пальцы в замок и послушно принимается ждать. — Здравствуй, Гарри. Здравствуй, Драко, — первой подаёт писклявый голос, как ни странно, разодетая во всё розовое неприятная женщина. — Приносим свои извинения за столь формальное заседание суда, но в вашем положении, молодые люди, любые перемещения по стране, разумеется, небезопасны. Гарри не очень хочется уточнять, что именно она имеет в виду под их положением, поэтому лишь послушно кивает, автоматически соглашаясь со всеми её словами. Пробежавшись быстрым взглядом по представителям министерства, он пытается определить, кто из них мог бы тайно служить Тёмному Лорду? Пожалуй, эта розовая жаба и хмурый мужчина, не сводящий с него неприятного взгляда, идеально подходят на эту роль. Что тогда можно говорить, а что — нет? — Прежде всего, мы хотели бы узнать, как всё это произошло. Ваше похищение, плен и, разумеется, побег! — взволнованно начинает Корнелиус Фадж, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее, и даже придвигается на своём кресле ближе, ожидая рассказа. Гарри вновь коротко кивает в знак того, что понимает, чего те от него хотят, и поднимает потерянный взгляд на Дамблдора, словно и правда надеясь, что тот может его спасти. О чём ему рассказывать? Знают ли они о существовании его прошлого? Если да, то, стоит об этом умолчать, ему несдобровать. А если нет? Всё будет ещё хуже… Пока Поттер собирается с силами, Дамблдор осторожно вступает в разговор: — Прошло ещё слишком мало времени для Гарри… — Конечно, мы всё понимаем, Дамблдор, — всё с той же противной улыбочкой отвечает женщина-жаба, окидывая Поттера почти что тёплым жалостливым взглядом, разумеется, неискренним. — Но и у нас в запасе не слишком много времени. — Да-да, Долорес права, — тут же соглашается министр, и у Гарри складывается впечатление, что ему неважно, кому поддакивать. — Так что давайте выслушаем рассказ мальчика. Поттер вздыхает, понимая, что от этого ему никуда не деться, и, осторожно обходя все опасные моменты своего повествования, начинает рассказ, содержание которого они с Драко обсудили ещё вчера. Уверенность в него вселяют редкие короткие кивки Дамблдора, когда Гарри в очередной раз опускает детали одержимости Волан-де-Морта им. К удивлению парня, рассказ получается достаточно складным. Тёмный Лорд, переманивший на свою сторону бедную, ничего не осознающую женщину из лазарета, чтобы похитить своего врага и держать его рядом с собой, пока не придёт удобный момент раз и навсегда покончить с ним или завербовать в свои ряды. Гарри приходится раскрыть местонахождение Реддла, хотя Поттер догадывается, что это и не является таким уж большим секретом, а также выделить особую роль Нарциссы и Драко в своём побеге. — Амулет для телепортации мне дала Нарцисса Блэк, чтобы мы оба могли покинуть поместье незаметно и… — Нарцисса Малфой, — автоматически поправляют его, и Гарри задумчиво кивает. — Да… Всё верно… Нарцисса Малфой. Оговорился. Так вот… Он продолжает свой рассказ, но тревога, внезапно вспыхнувшая внутри, никуда не уходит. Нарцисса Блэк… Разумеется, он знает, к какому роду принадлежала мать Драко до свадьбы с Люциусом, но иначе как миссис Малфой он её ни разу не называл, так почему сейчас его сознание выдало такой забавный сюрприз? Гарри пытается отстраниться от этой мысли, сосредотачиваясь на рассказе, в котором приходится полностью игнорировать присутствие Блэка и как можно скорее переходить к концу истории. Всё это занимает не больше двадцати минут, но Поттеру кажется, что целую вечность. Так сильно он устал и перенервничал. Кажется, тут же готов уснуть, как только голова коснётся подушки. Представители министерства напротив него задумчиво кивают, переваривая услышанное, и, наконец, отвечают: — В связи с тем, что угроза того-чьё-имя-нельзя-называть действительно существует, — с недовольством начинает Фадж, чуть ли не скрипя зубами признавая свою ошибку. — Применение магии в вашем случае было необходимо. Гарри позволяет себе радостный вздох, но министр продолжает уже не столь позитивно: — Однако… Закон, запрещающий использование непростительных заклинаний, — есть закон. Для того, чтобы оправдать их использование, нам необходимо воочию увидеть всё произошедшее. Все присутствующие наблюдают за Гарри серьёзными ожидающими глазами. Он молчит. В душе разливается какое-то неприятное чувство. Он правда подумал, что его отпустят просто так? Что ему поверят? Почему же сразу не заглянули к нему в голову? Хотели показаться хорошенькими и оправдать себя его серьёзным проступком… Как мерзко. Гарри почти физически чувствует взволнованный взгляд Драко, но не позволяет себе обернуться на него, вместо этого отстранённо кивая: — Приступайте. Угрюмый мужчина с недобрым взглядом поднимается со своего места и подходит ближе. Поттер старается успокоиться, но ничего не выходит. Хоть Гарри и пообещал себе, что, если всё зайдёт так далеко, он расслабится и позволит неизвестному внутри защитить его… Но как? Столько месяцев он держал себя под контролем, что совсем забыл, каково это — быть спокойным, расслабленным, свободным… Холодные пальцы касаются его подбородка, поднимая лицо вверх и заставляя заглянуть в тёмные глаза напротив. Гарри хочет закричать, что он ещё не готов, но понимает, насколько это бессмысленно и подозрительно. Всё, что ему остаётся, — умолять неизвестного внутри себя помочь. — Вы уже сталкивались с легилименцией или извлечением памяти посредством заклинаний? — тихо спрашивает мужчина, не сводя испытующего взгляда с Гарри. — С легилименцией — да. — Хорошо. Тогда не сопротивляйтесь, пожалуйста, — пальцы на подбородке осторожно, даже опасливо сжимаются, чтобы не позволить Гарри отвернуть лицо, немало удивляя парня таким бережным отношением. — Начинаю. Поттер считает, что в таком вопросе предупреждение — лишнее. Он едва успевает одёрнуть себя и не зажмуриться после слов мужчины, как чувствует настойчивое, не слишком плавное вмешательство в своё сознание. Это ощущается намного менее аккуратным и более неумелым, нежели вторжения Реддла или Снейпа. Гарри уже не может собрать себя по кусочкам и сосредоточиться на чём-то одном, его мысли проносятся мимо в квадратных картинках, не показывая ничего конкретного, что уже немного радует. А затем те вдруг начинают выстраиваться в ровный ряд. Гарри холодеет от ужаса, не представляя, что покажет его сознание представителю министерства, но, как только они начинают проваливаться в его собственное воспоминание, всё меркнет перед глазами, выкидывая Поттера обратно в реальность. Мужчина вдруг отпускает его подбородок и довольно кивает, разворачиваясь к министру. — Всё так, как и сказал мистер Поттер. Гарри ничего не понимает, растерянно оглядывая окружающих. — Вы уверены? — не скрывая недовольства, вдруг переспрашивает Долорес. — Сомневаетесь в моих способностях? — холодно осведомляется мужчина, занимая своё место по левую руку от министра, и женщина тут же примирительно улыбается, смущённо хихикая. — Ну что вы, Яксли. — Итак, — прервав их, начинает Фадж, задумчиво поглаживая свой подбородок. — Мы убедились в правдивости вашей истории и благих намерениях, Гарри. Это отличный знак! Ведь теперь мы можем рассчитывать на вашу поддержку и помощь в трудный момент, не так ли? Поттер не удерживает презрительной усмешки. Разумеется, поддержка и помощь после того, как покопались в его голове. Всего лишь поддержка и помощь взамен на то, что они не станут его наказывать, хотя, по сути, и наказывать не за что. Он пытается успокоиться, трансформируя презрительную усмешку во вполне дружелюбную улыбку, и коротко кивает: — Разумеется, министр. Я приложу все усилия, чтобы положить этой войне конец. — Отлично. Тогда мы все закроем глаза на это недоразумение и сделаем вид, что ничего такого не происходило. Вы и ваш друг оправданы! — с большей радостью, чем того требует ситуация, объявляет Фадж, тут же смущённо покашливая под серьёзным холодным взглядом Поттера. Гарри поднимается с места, наконец имея возможность взглянуть на Драко, который так и искрится негодованием, желая поскорее озвучить своё недовольство другу. Сухо поблагодарив министерство за их благородное решение, они с облегчением покидают кабинет, молча спускаясь по лестнице. И только оказавшись на достаточном расстоянии, уверенные в том, что их не услышат, шумно выдыхают. — Что это было?! Большое показательное выступление, которое должно заставить понять, что тебе никуда не деться от своей роли убийцы монстра? — взрывается Драко, бросая полный ненависти взгляд на горгулий, сторожащих вход в кабинет Дамблдора. — Именно так, — спокойно соглашается Гарри, устало облокачиваясь о стену. — А ещё проверка на верность. — И как ты это сделал? — Не знаю… — Ясно, — холодно отвечает Драко. — Рад, что всё позади. Впрочем, от меня мало что зависело. Оказывается, надо было всего лишь сидеть рядом с великим Гарри Поттером и ждать. — Хэй, — Гарри пытается схватить Малфоя за руку, но тот раздражённо отстраняется, качая головой. — Что с тобой, Драко? — Тебя ведь раздражает, что ты пешка в чьей-то игре? А я даже не пешка… Я никто. Гарри удивлённо смотрит в ответ на друга, не зная, что сказать. Разве он выбирал себе такую судьбу? Да будь у него возможность, он бы с радостью передал эту роль кому-нибудь другому. Самому глупому человеку в мире, который бы пошёл на этот шаг, зная, что его ждёт. И сам стал бы в этой истории никем с превеликим удовольствием. Искренне не понимая злости друга, Гарри собирается сказать ему об этом, когда по лестнице вдруг начинает спускаться тот хмурый мужчина, копавшийся у него в голове. Заметив это, они тут же затихают, делая вид, что всё в порядке, но молчание не помогает, так как тот направляется прямо к ним. Замерев перед Гарри, он кидает красноречивый взгляд на Малфоя: — Могу я поговорить с мистером Поттером наедине? — О, ну разумеется! — не скрывая раздражения, выплёвывает Драко, с явным удовольствием уходя прочь. Гарри смотрит ему вслед, всё ещё не понимая его злости, при этом не чувствуя абсолютно ничего. Всё ощущается таким неправильным… Ведь он должен хотеть утешить Драко, попытаться хотя бы чем-то помочь, а не испытывать раздражающее безразличие. Мужчина, прерывая его раздумья, протягивает ему небольшую тёмную коробочку со словами: — Это вам. Меня просили передать. — Кто? — на автомате спрашивает Гарри, понимая, что не добьётся ответа, и начинает осторожно разворачивать ту. Сливаясь цветом со стенами своего небольшого убежища, перед Гарри предстаёт необычайно красивый чёрный цветок орхидеи. Не сдержав удивлённого вздоха, Поттер заворожённо разглядывает небольшой прекрасный подарок, уже зная наверняка ответ на свой вопрос. Осторожно погладив мягкий лепесток подушечкой пальца, парень поднимает на мужчину, которого называли Яксли, осторожный, подозрительный взгляд. — Что всё это значит? — Всего лишь небольшой подарок. Гарри невольно улыбается. Даже в такой ситуации Реддл находит способы добраться до него… Можно ли считать это романтичным? Напомнив себе о том, где находится и что собирается делать, он усилием воли стирает с лица неуместную сейчас улыбку, закрывая коробочку и пряча в кармане мантии. Вернув своё внимание к Яксли, он внимательно вглядывается в его непроницаемое лицо, всё же тихо спрашивая: — Так всё было подстроено? Они бы никогда не узнали правду… — Да. Тёмный Лорд не позволит причинить вам вред. — Я знаю… И всё же, у меня получилось? Что вы увидели? — с любопытством спрашивает Гарри, не обращая внимания на тепло, разливающееся внутри при мысли о том, что Реддл не оставлял его, а нашёл способ защитить даже на расстоянии. — Правду, — коротко отвечает Яксли, вдруг усмехаясь собственным мыслям. — Когда станет невыносимо терпеть этот цирк, свяжись с нами, Гарри. Впихнув ему в руку какую-то бумажку, он резко разворачивается и возвращается обратно в кабинет Дамблдора, оставляя Поттера в полном смятении. Парень смотрит на клочок бумаги, зажатый между пальцами, борясь с желанием броситься к Дамблдору и раскрыть предателя в министерстве, в конце концов спрятав тот в карман вместе с неожиданным подарком от Реддла. Гарри уверен, что это просто цветок, а не какой-нибудь тёмный артефакт, предназначенный для того, чтобы подавить его волю и влюбить в Волан-де-Морта. Откуда в нём эта уверенность — он не знает. Просто… Верит… Суд остался позади. Они оправданы. И пусть ничего ещё не кончено и у него не получилось обуздать свои силы, жить становится немного легче. Виной тому красивый цветок чёрной орхидеи или это странное чувство в животе, не покидающее Гарри, при мысли о том, что так или иначе Реддл рядом, защитит его, что бы ни случилось. У того всегда есть план отхода. Когда станет невыносимо терпеть этот цирк… Нехорошая мысль закрадывается в голову: «Но зачем терпеть?»***
Гарри не знает, как находит эту башню. Никогда раньше он здесь не был. Следуя интуиции или внутреннему голосу, кто ж их разберёт, он бродит по коридорам Хогвартса, пока, наконец, не поднимается на самый верх. Холодный ветер со снегом задувает со всех сторон, но Гарри не обращает на него никакого внимания, вдыхая морозный воздух. Почему-то здесь так хорошо и спокойно. Будто ощущается присутствие кого-то или чего-то очень важного… Поттеру больше не хочется разбираться, почему подобное происходит. Гарри просто принимает происходящее как есть. Если он не может контролировать неизвестное внутри себя, стоит ли так сильно беспокоиться, учитывая тот факт, что оно не желает ему зла? Другое дело, конечно, что это нечто вообще хочет?.. И не совпадают ли их желания? Опустившись на заснеженную поверхность башни, Гарри накидывает на голову капюшон мантии, погружаясь в раздумья. Ему изрядно надоело копаться в самом себе, сдерживаться, мечтать о свободе, участвовать в чужих играх и бесконечно думать о том, что правильно, а что — нет. Нашарив в кармане коробочку с чёрной орхидеей, Гарри устраивает её у себя на коленях и, сняв крышку, любуется необычным цветком, позволяя давно сдерживаемым неправильным мыслям заполнить голову. Ему нравится представлять себя самым важным человеком в мире для Волан-де-Морта, нравится знать, что ради него тот готов на всё и даже больше, нравится даже на расстоянии чувствовать себя защищённым, и, конечно, его волнует сама мысль о том, что ему нравится Тёмный Лорд. Это кажется неправильным и невозможным. Но Гарри, несмотря ни на что, всё это нравится. Любуясь чёрным цветком, он жалеет, что так долго не позволял себе в этом признаться. Его жизнь не становится легче от осознания, наоборот путая и перечёркивая всё, что он решил для себя раньше. Но в этом есть свобода. Своих мыслей, страхов, желаний и самого себя. Наверное, Гарри сидит с цветком в руках на крыше башни достаточно долго, настолько уйдя в свои мысли, что не замечает ни того, как дрожат его пальцы, ни того, как кто-то опускается рядом с ним. Вскинув растерянный взгляд, он замечает Регулуса, как всегда таинственно сумевшего отыскать его даже во всём хитро устроенном Хогвартсе. — Как ты это делаешь? — Ты не так непредсказуем, как думаешь, — усмехается Блэк, замечая дрожащие от холода руки Поттера, и, взмахнув волшебной палочкой, накладывает согревающие чары. Гарри видит, как его взгляд цепляется за коробочку с чёрной орхидеей. Он не спешит её закрывать или прятать, позволяя Регулусу изучить цветок и задумчиво хмыкнуть. Почему-то сомнений в Блэке больше не возникает. Если кто и знает о нём больше, чем сам Гарри, то это Регулус. Принимавший его таким, какой он есть, даже до признания Поттером самого себя. — Путь на эту башню ты в какой-то момент подсказал Сириусу, а он уже мне. Когда нам было плохо, мы всегда приходили сюда. Чаще порознь, но это всё равно делало нас чуточку ближе, пока он не сбежал… — решившись, рассказывает Блэк, задумчивым взглядом обводя небольшое пространство крыши, а Гарри же лишь понимающе кивает. Он даже не удивляется тому, что, оказывается, знал путь сюда. Просто принимает к сведению, ожидая, когда Регулус скажет что-нибудь ещё. Но мужчина долго молчит, прежде чем наконец произносит: — Ты всё решил. И Гарри без лишних объяснений понимает, что тот имеет в виду, поэтому вновь согласно кивает и опускает взгляд на цветок в своих руках. Белые снежинки, попавшие в коробку, красиво контрастируют с чёрным цветом, будто намекая, что не всё зло уродливо и ужасно. Гарри вдруг понимает, почему Том выбрал именно чёрную орхидею… — Да. — Убьёшь его? — тихо спрашивает Регулус, скользя внимательным взглядом по парню, а Гарри, чувствуя это, улыбается и поворачивает голову, чтобы встретиться с ним глазами. — А есть другой способ? Меня заставят. — Я не должен этого говорить. Но скажу, — с привычной усмешкой отвечает Блэк, не смея отвести свой взгляд. — Никто не может заставить тебя что-либо сделать, Гарри. Потому что никто не смеет приказывать Тёмному Лорду. Гарри улыбается. Ему нравится то, что он слышит. И пусть Гарри не должен этого чувствовать, как и Блэк говорить подобное. Он чувствует. И ему очень хочется, чтобы сказанное действительно было правдой…