Эйден услышал плач, как только вошёл в дом. Было около семи вечера, согласно хрустальным часам, стоящих на круглом столе в фойе. Это был долгий день, особенно после того, как Гас остался дома наедине с ребёнком. В конце концов, они удовлетворили просьбу Дейна о личном дне и пересмотрели свои графики работы, чтобы посмотреть, кто из них сможет остаться дома с ребёнком. Гас вытащил короткую соломинку, и хотя он не хотел и немного волновался, он заверил Эйдена, что всё будет хорошо.
Эйден повесил пальто, положил портфель на стул возле двери, и поднялся по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Плач становился всё громче и громче, с каждым его шагом на третий этаж, где находились спальни.
Он открыл дверь детской и увидел, что его партнёр сидел в кресле-качалке со слезами, стекающими по его лицу, и кричащим младенцем на руках.
— Ангел, — мягко сказал он. — Что случилось?
— Слава Богу, ты дома, — ответил Гас, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула.
Эйден присел на корточки возле стула. Он вытер лицо Гаса тканевой пеленкой, которая была накинута на его плечо, а затем попытался вытереть лицо Тэя, который яростно стучал ножками.
— Эй, маленький парень… в чём проблема? — спросил Эйден, забирая Тэя и двигаясь с ним по комнате, осторожно покачивая, чтобы посмотреть, поможет ли это. — Как долго он плачет?
— По крайней мере, два часа… я уже хотел вызвать доктора.
— Гас, это, наверное, колики, как сказал Дейн. Я полагаю, ты перепробовал всё, верно?
— Кормил его, менял подгузник, купали его. Чёрт… Я даже прочитал ему чёртову сказку и включал по DVD «Король лев».
Эйден озадаченно улыбнулся.
— Почему ты мне не позвонил?
— Что я должен был сказать? Что я не создан для отцовства? Насколько я жалок, если даже не могу понять, как успокоить моего шестинедельного ребёнка?
— Гас, давай… не будь таким строгим с собой. Шесть недель назад ты даже не знал, как качать ребёнка, не говоря уже о смене подгузника. Ты прошёл долгий путь с тех пор.
— Ну, очевидно, что недостаточный! Как мы можем остановить этот вой, который действует мне на нервы?
— Я не понимаю, почему у него всё ещё колики. Мы переключили его на сою, и доктор заверил меня, что это поможет.
— Это другое дело! — сказал Гас.
— Что?
— Это соевое дерьмо отвратительно! Пахнет как сперма.
— Господи, Гас!
— Это правда! Мерзкая вещь… и он должен это пить? Когда он отрыгивает, он пахнет так, будто только что покакал!
Эйден не мог удержаться от смеха, понимая, что Гас был прав. Соевое молоко имело специфический запах, особенно, когда ему было несколько часов.
— Гас, я думаю, что весь этот плач начал влиять на твой мозг.
— Может быть… Я страдаю от синдрома пребывания дома.
— Ты голоден и устал, и тебе нужен перерыв.
— Мне нужен чертов виски и минет!
— Сначала… давай успокоим Тэя.
— Ладно. Как мы собираемся это сделать?
— Ну, ты перепробовал все стандартные методы… Давай попробуем прокатить его на машине, движение должно успокоить его.
— Если это не сработает, мы можем съехать с моста. Это наверняка остановит плач!
Эйден покачал головой, улыбаясь Гасу. Его партнёр выглядел совершенно измученным, но довольно горячим, в черных спортивных шортах и обтягивающей футболке. Лицо было покрыто тёмной тенью, что свидетельствовало о его неспособности побриться, не говоря уже о том, чтобы принять душ. Его волосы выглядели так, как будто они были расчесаны пальцами, и без какого-либо средства, удерживающего их на месте; они мягко падали ему на лоб, из-за чего он казался моложе своих тридцати одного года.
— Давай, Ангел, — сказал Эйден, обнимая Гаса одной рукой и держа Тэя другой, выталкивая Гаса за дверь. — Поехали.
Они спустились по лестнице и вошли в гараж через дверь на кухне. Им повезло, когда они нашли этот дом, потому что гараж в Нью-Йорке был настолько редким явлением, насколько можно было представить. Это был решающий фактор в покупке, и хотя они почти никогда не пользовались своим транспортным средством, предпочитая общественный за его скорость и удобство, было приятно знать, что у них есть возможность сесть в свой автомобиль, если они того пожелают.
Сегодня вечером, как и следовало ожидать, вечернее движение было интенсивным, поэтому план Эйдена по въезду на скоростную дорогу, чтобы усыпить сына, затянулся из-за пробок, которые не позволили им проехать через город. Наконец, Гас свернул, пытаясь найти несколько улиц, которые не были бы слишком перегружены. Они закончили тем, что сделали большой крюк вокруг своих соседей, медленно, но верно, добиваясь некоторого прогресса, слушая, как крики Тэя становятся всё тише и тише, пока, наконец, крик не прекратился, и ребенок сжал свои пропитанные слезами веки вместе и заснул.
— Благодарю тебя, Боже, за этот перерыв, — сказал Гас, закатывая глаза, поднося руку к шее и разминая её. — Даже не включай радио, Эйд. Кто бы ни написал эту фразу: «Тишина — золото», должно быть, он имел дело с коликами.
Эйден потянулся к руке Гаса, поднес её ко рту и нежно поцеловал.
— Ты такой хороший человек… Тэю повезло, что ты его отец.
— Думаешь? — спросил Гас, глядя на Эйдена. — Иногда я чувствую себя совершенно некомпетентным и подавленным. Кто бы это ни сделал, у него в голове были камни, если он думал, что я стану хорошим отцом.
— Кто бы это ни сделал, знает, сколько любви ты можешь ему дать.
— Это не относится к делу, Эйден. Конечно я люблю его! Я говорю о повседневных вещах, таких как плач сегодня вечером. Почему ты знал, что делать, а я нет?
— Я читал об уходе за детьми, поверь мне, я чувствую себя таким же некомпетентным, как и ты.
— Бедный ребенок… ему повезет, если он переживет свое детство с такими родителями.
— С ним все будет в порядке… и с тобой тоже, — сказал Эйден. — Ты голодный?
— Да… позвони в Джино и закажи пиццу. Мы можем забрать её по дороге домой.
— Ладно. Пепперони?
— Да, и много сыра.
К тому времени, когда они забрали пиццу и направлялись обратно к дому, Тэй не издал ни одного звука, после того как уснул. Гас нажал на устройство открывания гаражной двери, припарковал машину и слушал, как за ними закрываются двери.
Он заглушил двигатель, Эйден вышел из машины и открыл заднее сиденье внедорожника, чтобы вытащить ребёнка из его автокресла. Как только он коснулся пряжек, Тэй начал двигаться, и изо рта донесся хриплый звук, заставив Гаса в ужасе потянуть руку Эйдена и прошептать:
— Оставь… не трогай ремни.
— Мы не можем оставить его здесь на всю ночь.
— Кто сказал? — спросил Гас.
— Мы можем?
— Чёрт, да. Ну, по крайней мере, пока мы не поужинаем, и я не получу свой десерт, который ты обещал мне около двух часов назад, — ответил Гас, глядя на своего партнёра многозначительным взглядом.
— О, я вижу, куда всё это идёт.
— Да ладно, он будет здесь в полной безопасности. Оставим двери открытыми, чтобы мы могли слышать его, если он проснется, — сказал Гас, ведя Эйдена, а одной рукой неся коробку с пиццей. Он бросил коробку на кухонный стол и повернулся, чтобы обнять его, глубоко целуя. — Я так возбужден.
— Я вижу, — сказал Эйден, улыбаясь своему партнёру, который прижимался к нему своим возбуждённым членом. — Я думал, что ты голоден, — прошептал Эйден, двигая рукой по паху Гаса, слушая его стон, когда он мягко сжимал его член. — Я думаю, что ты заслужил награду за то, что пережил домашнюю травму сегодня.
— Я тоже так думаю, — сказал Гас, наблюдая как Эйден опускается на колени, стягивая шорты, чтобы они обвились вокруг его лодыжек. Он наблюдал, как мужчина с золотыми волосами взял его в рот, обернул губы вокруг его твёрдого члена, смакуя вкус. Эйден любил член Гаса, его длину и обхват. Он мог поклоняться ему в течение нескольких часов, наслаждаясь вкусом и запахом Гаса, и прислушиваясь к тихим звукам, исходящим из горла его партнёра, когда он сосал его. Он вдохнул его уникальный запах; частично мускус, частично мыло. Потирался бородкой о тёмные вьющиеся волосы, которые были удивительно мягкими и гладкими на ощупь. Он застонал от восторга, когда почувствовал, как похотливый взгляд Гаса впился в него, наблюдая за ним, когда он продолжал брать его в рот, всасывая как можно глубже, вращая языком вокруг головки. Он провёл руками вверх по сильным ногам Гаса, чтобы обхватить его красивые округлые ягодицы, крепко сжимая их, умело двигая рукой, пока не нашел то, что искал, и вставил один палец, а затем два, продолжая сосать, наслаждаясь дрожью, мягкими вздохами, и стискиванием его волос.
Его собственный член мучительно напрягся в тесных штанах, и он переместил руки, чтобы открыть молнию и освободить свою болезненную эрекцию, сжав её в кулаке, чувствуя, как яйца Гаса напрягаются. Они кончили в унисон; вибрации, выходящие из его горла усиливали удовольствие, он закрыл глаза, услышав, как Гас вскрикнул, и почувствовал, как его рот наполнился жидкостью. Эйден жадно проглотил каждую каплю, как будто это был лучший солодовый виски, вкус, которым он никогда не смог бы насытиться до конца.
***
— С Рождеством, моя дорогая…
Он удивил её маленькой коробочкой, завёрнутой в знаменитую синюю бумагу, сделанную специально для Тиффани. Они сидели в своем любимом уголке и делились послеобеденным кофе, который стал такой огромной частью её жизни. Она была польщена, что он купил ей подарок, но не очень удивлена. Он был таким романтиком, и продолжал уделять ей внимание, хотя теперь они встречались вот так почти четыре месяца.
— Давай, открой его…
Она разорвала бумагу и открыла коробочку, обрадованная, увидев нежную цепочку и крошечный кулон из чистого серебра. На пухлом сердце было выгравировано её имя на одной стороне, и обычная печать Тиффани на другой.
— Мне нравится, — тихо сказала она, удивлённо глядя на него. Её наградой был поцелуй, тот, который задержался, исследуя языком. В ответ его зубы нежно покусывали её собственые. В эти дни она отвечала охотно, уже не стесняясь, её агрессия и страсть соответствовали его.
— Я хочу, чтобы ты носила это всё время…
— Разве я могу отказать?
— Ты делаешь что-нибудь особенное сегодня вечером?
— Не без тебя.
— Всему своё время, любовь моя…
— Когда?
— Пока нет… они могут не понять…
— Потому что ты намного старше?
— Это и из-за того, кто я…
***
Танцевальная студия была огромной, с тридцати-футовыми потолками, которые не могли удержать тепло в репетиционной комнате. Несмотря на это, все танцоры здесь сегодня вспотели. Они тренировались три часа подряд, и достигли своих пределов.
Сорина стояла, глотая воду, её розовые губы обвились вокруг бутылки, и она жадно пила. Её волосы были стянуты в тугой узел, тонкие волоски спадали на её изящное лицо, покрасневшее и усеянное каплями пота. Большинство девушек вокруг неё были новичками в компании, все они были из разных уголков земного шара.
Сегодняшний урок был первым разом, когда все участники труппы собрались в одном месте. Это был первый раз, когда менеджеры и инструкторы могли оценить всех танцоров и решить, кто будет играть главные роли в предстоящем сезоне, который начинался в октябре. Сорина знала, что она и Райан произвели впечатление. Они заставляли их выполнять невероятно сложные движения последние полчаса, и она вибрировала на месте от напряжения. Она знала, что выбор, сделанный сегодня, повлияет на её жизнь в течение следующих шести месяцев, и она надеялась, что они увидят, насколько прекрасны она и её партнёр вместе.
Её глаза встретились с глазами Райана, который стоял на другой стороне комнаты в компании танцоров. Сегодня он был в чёрном с головы до ног, и это отразило его бледную кожу и тёмные волосы. Серо-голубые глаза уставились на неё таким же взволнованным взглядом, затаив дыхание, когда зачитывалось решение.
Стоя в переполненом поезде, направлявшемся обратно в центр города, Сорина держалась за Райана, наслаждаясь ощущением его объятий, пока он защищал её от толкающейся толпы. Он поцеловал её в макушку и прошептал:
— Ты в порядке из-за решения?
Она посмотрела в глаза цвета пепла и сказала:
— Полагаю, да. Быть альтернативным лидером всё же лучше, чем вобще ничего.
— Если что-то случится с Ириной и Сергеем, мы должны вмешаться.
— И тогда зрители массово покинут театр.
Райан смеялся над её цинизмом, обнимая ещё сильнее.
— Они будут поражены, когда увидят нас.
— Я надеюсь, что это так. Пойдём со мной, поужинаем дома. Я думаю, что мама приготовит много тушеного мяса.
— Это звучит намного лучше, чем Стоуфферс.
Она хихикнула и прильнула к нему, прислонившись головой к его груди и закрыв глаза. Покачивание поезда погрузило её в сонное состояние, и если бы Райан не держал её так крепко, она бы упала на пол, моментально уснув. На самом деле, она усовершенствовала искусство дремать стоя, талант, наиболее полезный для людей, которые ежедневно ездили на метро.
Наконец, они добрались до своей остановки на 86-й улице и направились вверх по лестнице, едва способные передвигать ноги. Они оба устали от изнурительных тренировок ранее, плюс дополнительное напряжение ожидания, чтобы услышать, что они будут делать дальше.
— Мама, — крикнула Сорина, открывая дверь. Их дом на девятом этаже здания высотой в двадцать футов, представлял собой скромную трехкомнатную квартиру с большими светлыми комнатами, которые Дафни наполнила яркой обивкой, и разнообразием комнатных растений. Здесь были огромные окна, которые пропускали солнечный свет, только увеличивая парниковый эффект, делая это место желанным убежищем для усталых и голодных студентов. Саша и Риа уже были на кухне, подавая рагу и французский хлеб, в то время как Дафни сидела и крошила салат, всегда заботясь о весе.
— Я привела Райана домой, там много еды? — спросила Сорина, наклоняясь, чтобы поцеловать Дафни в щёку.
— Там целая кастрюля, милая. Привет, Райан.
— Здраствуйте, миссис Чёрни.
— Как всё прошло?
Сорина взяла миску для себя и передала одну Райану. Они стояли над кастрюлей, разливая здоровенные порции тушеного мяса в тарелки, а затем вернулись к столу, рассказывая о событиях утра.
— Нас выбрали как запасной вариант.
— В самом деле? — сказала Дафни, удивленная таким решением. — Как вам это удалось?
— Понятия не имею, — ответила Сорина с полным ртом еды.
— Что это значит? — спросила Саша.
— Это значит, что мы должны выучить всё, что учат ведущие танцоры, тренируясь рядом с ними, и если не дай Бог, а точнее, если Бог добр, — с ухмылкой добавила Сорина, — и один из них сломает ногу, мы получим главные роли.
— Это очень круто, — сказала Саша. — Давайте все помолимся, чтобы один из них заболел.
— Давай не будем, — ответила Дафни. — Желание зла — это отрицательная эмоция, которая обычно заканчивается тем, что кусает тебя сомого.
— О, мама… я просто пошутила, — сказала Саша.
— А ты как, Саша? — спросила Сорина свою близняшку. — Как твой первый день?
— Ориентация и фигня.
— Были какие-нибудь горячие парни?
Глаза Риа загорелись, и она сказала:
— Muchos.
— А?
— Она сказала много, — ответила Саша. — Я не помню, чтобы видела кого-то, кто бы заставил моё сердце остановиться.
— Ты никогда этого не сделаешь, Саша, — сказала Сорина. — Ты самый разборчивый человек. Никто не достаточно хорош для тебя.
— Она найдёт кого-то в свое время, — сказала Дафни. — Я не влюбилась в твоего папу, пока не закончила медицинскую школу и не стала стажёром. Возможно, у Саши будет такой же путь.
Саша пожала плечами и отломила кусок хлеба.
— Ваш брат звонил, — сказала Дафни. — Он хотел знать, зайдёте ли вы завтра, ребята.
— Зачем? — спросила Саша
— Вы не видели его с тех пор, как вернулись из Европы. Никто из вас не видел ребёнка.
— Завтра я свободна, — сказала Сорина. — Как насчёт тебя, Саша?
— Я тоже.
— Давайте пойдем туда. Мне так любопытно посмотреть, как они справляются, став неожиданно отцами.
— Я могу только представить, что происходит в этом доме, — сказала Сорина с улыбкой. — Райан, ты должен встретиться с моим сводным братом. У него и его партнёра есть удивительный дом в Вест-Виллидже.
— Он гей?
— Би.
— О, это удобно, — сказал Райан.
— И твой комментарий — это чушь! — оскорбилась Саша.
— Я не имел в виду ничего плохого, — сказал Райан, ошеломленный её яростной репликой.
— А что ты имел в виду? — спросила Саша, ставя его на место.
— Отстань от него, — сказала Сорина, глядя на свою сестру.
— Ничего… просто приятно иметь так много вариантов, я думаю, — запнулся Райан, его пепельные глаза впились в карие, которые пронзали его насквозь. Он не знал Сашу достаточно хорошо, чтобы понять, была ли она серьёзно расстроена или просто очень взволнована.
— Влюбиться в кого-то — это не выбор, — сказала Саша. — Это просто случается.
— Давайте поговорим о чём-то другом, — вмешалась Дафни, задаваясь вопросом, откуда все эти перепады настроения. — Как прошёл твой день, Риа?
