***
Мэри Хантер скрывалась. Девушке, в одну ночь потерявшей всё, больше не было места ни в Хогвартсе, ни в любой другом месте, кроме камеры Азкабана, о чём кричал каждый летний номер «Ежедневного пророка»:«Мэри Элизабет Хантер — ещё один должный пример того, что в Хогвартсе за прежнего директорства Дамблдора начались массовые помутнения рассудка. Изучения тёмных искусств предполагалось в древней школе уже давно, но слова Виктора Крама (чемпиона Дурмстранга на Турнире Трёх Волшебников и ловца сборной Болгарии по квиддичу) подтверждают это. Проклятие «Империус» было брошено в его сторону вышеназванной мисс Хантер, поисками которой уже занимаются дементоры Азкабана».
С тех пор как ей чудом удалось вырваться из ловушки на кладбище Литтл-Хэнглтона её жизнь (хотя более подходящее слово — существование) круто изменила курс. Она знала — её ищут, а значит на одном месте задерживаться подолгу не стоило. Это было уже седьмым и ясно, что не последним. Каждую ночь она просыпалась в ледяном поту, со всех сил вырываясь из одного и того же кошмара: Волан-де-Морт — сыпал Авадой; Крауч — осыпал диким хохотом; Поттер кричал — «предательница». Эта ночь исключением не стала, однако проснулась она не то головокружения, что провоцировало перемещение блокнотом-порталом, и пылающей боли в незаживающей руке. В крепко зашторенное окно её временного пристанища в Годриковой Впадине послышался звонкий некрепкий стук. Хантер до белизны в костяшках сжала палочку Барти Крауча, с которой не расставалась не весь сколько дней. Однако, затаив дыхание и подумав «не станут же Пожиратели Смерти вежливо стучаться и точить лясы, прежде чем лишить её жизни», осторожно отодвинула завесу. У окна царапалась и цеплялась за парапет сероватая красивая сипуха. — Головастик! — воскликнула Мэри, не узнав собственный голос. Она чуть охрипла, из её голоса испарились те высокие подростковые нотки, что принадлежали лишь радостным и беззаботным. Сова впорхнула в маленькую комнату, что служила убежищем для Мэри последнюю неделю, и, усевшись на витиеватое изголовье небольшой кровати, осушила крылья от капель дождя, обрызгал Мэри. К правой лапке было привязано два небольших свёртка, один был запечатанный намертво заклятием (на нём виднелась крупная восковая печать) — только настоящий получатель мог быть их распечатать. Быстро кинувшись к птице и потрепав ту по голове, от чего Головастик радостно щипнул за палец, Мэри с трепетом развернула первый свёрток.«Дорогая Мэри, мне до дрожжи в коленках жаль, что вам, такой юной леди, пришлось пережить то, что мы с вами вспоминать бы не желали, но и избавить себя от этого не можем. Ваше отважное решение принять смерть, нежели преклонить голову перед Волан-де-Мортом говорит о вас как об истинной гриффиндорке. О, да, ваш друг — Гарри, — поведал мне подробности той ночи. Несомненно, я доволен вашим исключительным острым умом, который в такой ситуации остался холодным и буду рад однажды вновь поприветствовать вас на пороге Хогвартса, как и пять лет назад. Как вы и сами предполагаете, данный час неспокоен для каждого из нас и для вас особенно, так как после столь дерзкой выходки оставить вас в покое напрочь выходит за рамки представления Волан-де-Морта о мести. Если покинете этот чудный домик до рассвета, то охотничья группа Пожирателей Смерти вновь останется ни с чем, а мы с вами ещё получим шанс свидеться. Не используйте портал, перемещения отслеживаются Министерством, схоронитесь в Косом переулке до полуночи. Вас найдёт профессор Люпин — следуйте за ним.
С искренними пожеланиями безвозмездного везения и жаждой скорейшей встречи, Альбус Дамблдор!».
Внутри Мэри похолодело, она судорожно выглянула в окно — до рассвета не больше двух часов. Верить ли директору и слушать ли его она не знала, но то, что он точно обладает информацией о месте её нынешнего убежища и до сих пор не натравил на неё Министерских псов — твёрдый факт. Хантер накинула на себя джинсовую куртку, которую «позаимствовала» у магловской светловолосой девушки в долине Бадли-Бэббертона вместе с внешностью (равных ей в приготовлении оборотного зелья не было за пределами Хогвартса, жаль запасы не бесконечны) и тут же вспомнила о втором свитке на лапке Головастика. Печати на куске пергамента не было, листок был мятый и запачканный чернильными разводами, перевязан чёрной лентой. Времени нет — надо бежать. Свёрток она спрятала во внутреннем кармане, в котором тряслось пару золотых монет и кинула: — Уходи, Головастик! Возвращайся в Хогвартс. — Мэри почесала недовольной сипухе нахлобученные пёрышки на головке. — Давай же! Я справлюсь — обещаю! Вот только до Косого переулка достаться Мэри Хантер было не суждено. Судьба настигла её раньше, чем бывший преподаватель Защиты от Тёмных Искусств.***
Годрикова Впадина осталась далеко позади. Прохладный утренний ветерок развивал длинные непослушные волосы девчонки, тревога нарастала и неспроста. Меняющее цвет небо озарила вспышка, Хантер нервно оглянулась. Нд казавшимися имбирными печенюшками одинаковыми домиками в глубине долины расплывалась тёмная фигура — Чёрная метка. «Дамблдор был прав» — пронеслось в мыслях, когда хрупкая девушка уже перешла на бег. Её единственным шансом была стая гиппогрифов, что по сведениям учебника «Фантастические твари и где они обитают» обжили местность на опушке лауралинового леса. Хантер впервые пожалела, что так и не научилась летать на метле — когда-то сломанные рёбра всё ещё ныли при одном воспоминании первого полёта. Согревала душу только одна мысль — Дамблдор и Поттер встали на её сторону, не обвинили — поняли. Вот только их мнение в нынешней ситуации играет как нельзя мало. Обоих «Пророк» уже выставил свихнувшимися, и вряд ли мнение «беглой преступницы» после слов Крама и, наверняка, пережёванных десятью монахами слов Гарри, хоть кто-то примет за истину. Ведь её и ныне окрестили сподвижницей Тёмного Лорда, которая едва ли не первая должна занять очередь на «поцелуй» дементора. Что говорить, если она и сама то не верила в собственную невиновность. Воздух вокруг начал сгущаться — Хантер поняла в чём дело. Едва и успела скрыться за первым широким стволом лауралина. На опушку с гулким хлопком трангрессировали. — Мэри, — протянул голос, не узнать который — забыть себя, — я знаю, ты слышишь! Выходи, милая. Хантер затаила дыхание, сердце колотилось о грудную клетку так, что его стук и сам Пожиратель Смерти мог услышать. Гриффиндорке было больно признать — по её душу явился именно Барти Крауч младший. А ведь Хантер думала, что он сам мог поплатиться за неповинность своему хозяину, и поплатиться не дешевле чем жизнью за то, что чуть продлил её, спас. «Спас, чтобы убить самому?» — мелькнула одна из миллиона мыслей. Хантер до боли сжала палочку. — Я чувствую запах твоих волос, — тянул Крауч, медленно расхаживая туда-назад мимо ствола, за которым содрогалось тело девушки, — они пахнут шоколадом, ты знаешь? Она знала только одно — здесь всё закончиться: здесь, так далеко от дома; здесь, где помощи ей ждать неоткуда; здесь, только она и он. Оба начали это вместе и должны покончить с этим тоже ВМЕСТЕ. Мэри Хантер набрала побольше воздуха. — Ха-ха, а вот и ты! — воскликнул Крауч. — Покончим с этим, — прохрипела Хантер, подняв палочку. — Занимательная вещица, — ехидничал Барти, он не спешил нападать. — Кажется, это принадлежит мне. — Ты отдал мне её добровольно. Она больше тебя не слушается, — прохрипела Мэри. Она уже могла бы воскликнуть заклятие, которое мгновенно лишило бы жизни того, кто причинил ей столько боли. Но не могла, не могла заставить себя прошептать эти два слова. — Я говорил не о палочке. Знаешь почему эти раны не заживают? — вдруг спросил Барти, ехидно повернув голову и наблюдая за замявшейся перед ним девичьей фигурой. Её бессилие его забавляло. Он был хищником, который загнал жертву в угол. — Я сначала и сам не понимал, но теперь… теперь всё встало на свои места. Это печать! — воскликнул он так громко, что птицы с вершин деревьев сорвались прочь. — Физический знак непростительного проклятия — очень редко проявляется. Только сильнейший тёмный мастер способен оставить его, — Хантер вдруг вспомнила о Гарри с его молнией на лбу, но Крауч продолжал (едва заметно выудив палочку из рукава куртки), — и только на равном ему он отпечатается. Ты хорошо боролась с моим Империусом, а ему мало кто мог противостоять. Посмотрим, как ты воспротивишься этому! — Экспериармус! — воскликнула Мэри на опережение. — Протего! — так же быстро Крауч отбил заклятие и вновь расхохотался. — Ты пользуешься не теми приёмами, как жаль, — уже кривил ухмылку он, — я разве так и не научил тебя? Ты ведь была моей лучшей ученицей, моим протеже. — Я никогда не хотела этого, Крауч! — Не хотела? — голос тут же сменился, лишившись всей ехидных и ядовитых нот разом. — Я тоже не хочу этого, — он вновь поднял палочку, — не хочу… Но я должен! П-прости… Авада Кедавра!