Боль от любви

      Осеннее солнце давно устало от своей постоянной работы и скрылось за серыми тучами. Пришли заморозки. Светящий диск уже не поднимался над горизонтом и не радовал людей своим теплом. Начались долгие месяцы проливных дождей и слякоти. Огромные лужи, больше похожие на неглубокие озерца, постепенно покрывались слоем инея, немного примерзая.       Густые туманы, словно упавшие облака наседали на сырую землю и, будто пелена сажались на глаза прохожим, не давая им разглядеть окружающую местность. Холодный северный ветер морозил каждую клеточку тела и заставлял ежиться от внезапного потока свежих струй.       Да уж… Осень в этом году выдалась не из лучших. Она практически не порадовала человеческий взгляд своими красками и теплом. Листья деревьев давно побагровели и стали стремительно осыпаться. На лицах ребятишек не было привычных улыбок. Никто не шумел и по дворам не разносился звонкий смех молодежи.       Очень редко стали выходить из дома, большую часть это были взрослые, мчавшиеся на нелюбимую работу. Иногда женщины, бегущие в аптеки, чтобы купить лекарства или в магазин, закупая продукты. Стало невыносимо тоскливо. Некая грусть нахлынула с головой и погружала в запутанные и далеко не радужные мысли.       Единственным моим отвлечением от этих чувств была работа. Именно она выводила из некой депрессии, которую вызывала грустное время года. Может некоторые сейчас со мной не соглашаться. Скажут, что это прекрасная пора, чтобы отдохнуть дома и расслабиться. Забыть обо всех проблемах и просто насладиться тишиной. Лечь на уютный диванчик и подремать. Налить кружечку ароматного чая и просто радоваться тому, что сейчас тебя ничего не тревожит.       Все твои проблемы отходят на задний план и ты не чувствуешь волнение или тревогу. Еще лучше, если тебя окружают близкие люди или хотя бы один дорогой тебе человек. Он помогает тебе понять то, что ты не один. Что ты кому-то нужен и про тебя не забыли, ты не пустое место. И не важно какой сейчас месяц или день. Он всегда будет рядом и не придаст.       Многие подумают, что я имею в виду вторую половинку. Возлюбленного или любимую, но спешу вас огорчить. Я говорил про мою маленькую сестрицу. Ведь любовь… Боже какое красивое слово. Вот что возникает в вашей голове при одном упоминании о нем? Готов спорить, что идеальные отношения. Может парочка влюбленных весело гуляющих по парку и евших мороженое.       Может несущуюся в объятья милого парня девушку, которая долго скучала или дождалась его с армии. Вот только… Я не верю в существование этого чувства. Знаете, какие мысли приходят в мою голову? Тот момент, когда я узнал от подруги, что единственный и первый человек, которого я полюбил выходит замуж за моего заклятого врага. Иногда вспоминаю тот случай, когда несся по всему городу на вызов Огневой, чтобы хоть на миг встретиться с ней взглядом.       Чтобы выполнить любую ее прихоть и порадоваться, глядя на копну рыжих волос. Любоваться ее васильковыми глазками, по которым я так соскучился. Я хотел вновь, ну хотя бы на миг увидеть свое отражение в темных зрачках, плавающих в ярких радужках. Да, мне очень сложно признать, что я влюбился. Я просто не верил в это, врал окружающим меня людям и самое страшное — я врал самому себе. Ведь так глупо отрицать очевидное.       Если говорить чистую правду, я хотел быть с Васькой двадцать четыре на семь. Полностью владеть этой крохой и заботиться, как о собственном ребенке. Постоянно приглядывать за ней, чтобы она не попала в разные неприятности. Обнимать и даже спать в одной постели.       Но я же понимал, что этого не будет. Конечно причин было много. Например то, что при всех моих желаниях, девочка предала меня. Она по сути просто убила мою первую любовь к ней. Снова тот случай в большом зале… Огнева пожелала мне смерти, а это значит, что она не испытывает даже немного схожих чувств ко мне.       Одно дело предательство, но страшнее — неразделенная любовь. Я вообще не верил в эту глупую сказку. Любви не существует, не слушайте никого. Я сам испытал это, я знаю. Просто это глупая выдумка, чтобы вы, читатели или слушатели, ну не суть, думали и верили.       При одном упоминании о слове «любовь» у меня совершено другие эмоции. Нет, вовсе не хваленные бабочки в животе, приятно щекочущие изнутри, не глупая улыбка до ушей и не тепло на душе… Вместо всего этого чистейшая боль. Ненависть к человеку, отвергнувшему мои чувства и предавшему эту самую любовь.       Заболело сердце. Сейчас было ощущение, что в него ударили несколько молний или прошел удар электрического тока. Боже, ну почему так больно… По груди и спине побежали неприятные мурашки, оставляющие яркие и жгучие следы от своих лапок. Эти тропинки постепенно увеличивались в размерах и вскоре захватили все мое тело целиком. Будто воспалившиеся ранки от ожогов, они прибавляли физической боли.       Внизу живота резко потянуло и казалось, что еще минуту и я свалюсь, сложившись пополам. Ноги стали ватными и не слушались, но по какой-то неизвестной причине я все еще продолжал свой ход. Небольшая дрожь взяла вверх над шершавыми руками, в которых находился полиэтиленовый пакет. Я старался не поддаваться этим скорым переменам, но иногда мне не удавалась этого.       Головная боль зарождалась в затылке, а потом, яростными потоками волн била в самые виски, увеличивая время моих мучений, которое итак, как на зло, растягивалось из минуты в часы. Глаза накрывала некая пелена и мешала четко распознавать предметы и людей, находившиеся рядом со мной. Большие мешки напоминали о бессонных ночах. Кстати те лекарства, что прописал Миракл, были успокоительным и сильнодействующим снотворным, которые мне так и не помогли.       Настроения давно уже не было, как и желание что-то делать. Как же я устал от всего этого. Но врать себе я не собираюсь. Я влюбился в Огневу и этого не изменить. Я не буду лгать, что после того случая я разлюбил ее и перестал испытывать эти эмоции, нет… Пусть она сделала мне жутко больно. Пусть она всем сердцем желает мне смерти. Плевать на то, что она ненавидит меня. Пофиг на ту боль, что причиняет каждый день. Я люблю ее и ненавижу себя за это.       Это вы называете самым светлым и сильным чувством в мире? Если вы до сих пор верите, то наивные глупцы, что ничего не понимают. Открыть глаза таким людям невозможно. Только пока вы сами не испытаете всю ту боль, что причиняет ваша лжелюбовь. Что угодно бы отдал, чтоб вернуть время назад и сделать все, чтобы никогда не встретится с этой рыжеволосой девчонкой.       Ну наконец-то больница… Все прежние мысли ушли на задний план. Зайдя на порог я еще раз взглянул на небо. Темные и хмурые тучи никуда не исчезли. Наоборот казалось, что они увеличились в количестве. И что задумала погодка? Какие сюрпризы решила преподнести? Иногда мне казалось, что бывшие облака это мрачные солдаты, готовые ударить и нанести удар врагу. Ой, похоже я сейчас мыслю как малолетний ребенок.       Идя по белоснежным коридорам я все больше убеждался, что ненавижу больницы. Это скорее немного жутковатое место. Просто шагая по зданию, полностью отделанному под белый невольно воспринимаешь себя за психа. Хотя вместо смирительной рубашки на тебе чистый халат.       Шаг. Еще один. Вот я и нахожусь возле палаты номер тринадцать, где лежит Захарра. Вообще принято считать, что это не счастливое число, но сестричка так не думает. Оно ее любимое. Я на все сто процентов уверен, что если бы девочка сейчас не была в отключке, то визжала от радости как ненормальная. Хотя чего это я там напридумывал? Разве моя сестрица была когда-нибудь нормальной?       Хех, как же я по ней соскучился… Она всегда была особенной и самой родной. Не устану повторять этого никогда. Моя сестрица — «мой маленький смысл жизни». Вот сейчас это крохотное сокровище лежит в жуткой больнице и без сознания. Это из-за меня, хоть это я прекрасно понимал. Все, что я хотел, это чтобы она очнулась и больше никогда не мучилась… Ужасно стыдно за свой поступок, я ненавижу себя за это. Я тоже предатель.       — Фэш? — удивленно спросил знакомый человек недалеко от меня. Я отпустил свою ладонь с ручки двери и посмотрел немного в право. Моему взору предстал Николас Лазарев.       Парень был одет просто. Темная футболка немного доходила до бедер. Синие простенькие джинсы слегка заужены на коленях. Белые кроссовки, завязанные разноцветными шнурками дополняли весь образ. На голове немного потрепанные белокурые пряди и длинная, свисающая челка. В руках бывший друг держал букет цветов и коробку с печеньем.       — Ну привет, Ник. — сказал равнодушно я, выделив последние слово. Лазарев, немного переминаясь с ноги на ногу, все же решился подойти. Я поднял на него свои голубые, словно первый прилив моря глаза. Сейчас они не выражали не единой эмоции, я не чувствовал гнев или ярость, как и не чувствовал теплых эмоций. Я был абсолютно спокоен. А вот мой старый друг кажется нервничал и покусывал нижнюю губу.       — Сможешь передать Зари вот это? — без тени грусти спросил парень. Я конечно догадывался, для кого эти подарки, но до конца верил, что ошибаюсь. Букет был небольшим. Несколько белых роз и каких-то нежно розовых цветов, название которых я не помнил, были аккуратно запакованы в цветную упаковку. Букет не выглядел грубым или чересчур дорогим, скорее наоборот, довольно миловидным.       Печенье было разное. От овсяного, которая моя сестрица обожает до потери пульса, заканчивая пшеничным с шоколадной крошкой. Это лакомство я никогда не забуду. Каждое рождество моя мама готовила тесто и, вместе со мной, пекла это пряное печенье. Захарра же была просто помешана на нем, как наркоман или псих. Одна пачка могла заставить ее улыбнуться во все тридцать два зуба и вернуть радость к жизни.       Сестренка не раз пыталась сама его приготовить. Помню как она носилась по всей кухни за Жан-Жаком и вымаливала научить ее своим секретам. Повар не любил это делать, но маленькой девочки он доверял или скорее всего ему просто надоело, что Драгоций ворует его выпечку. Один раз помню как она спалила ему плиту и чуть не угробила всю кухню от того, что решила поиграть в математика.       «Зачем ждать целый час под температурой сто пятьдесят градусов? Можно же поставить триста и полчаса. Чистейшая алгебра, мои дорогие, учитесь, пока я жива». Да уж, хваленый повар никогда не забудет этих слов. И чтобы малышка поступила так же, то есть отложила их в своей памяти, Жан-Жак цитирует эту фразу при каждой встречи.       — Почему ты сам не передашь своей подруге это? — немного грубовато узнал я. А ведь и правда. Очень интересно послушать почему он не хочет зайти в палату и вручить подарки девочке. — Или нынче другу, с которым ты случайно переспал, после первой ночи не попадаются на глаза? Или возможно ты надеешься на продолжение вашей просто дружбы с просто сексом?       — Хватит! — громко вскрикнул парень. — Закрой свой поганый рот, Драгоций и слушай. — настойчиво и скорее приказным тоном пробасил он. Хера себе мы бесстрашные стали… Куда делся маленький домашний мальчик? — Я не хотел, чтобы так вышло с Захаррой. Я правда ОЧЕНЬ жалею, что не смог тогда сдержаться. Но я не собираюсь спать с ней дальше или бросать. Может ты не поверишь мне, но кажется, я ее люблю… — чуть тише произнес последние слова он. Приплыли называется…       Мой лучший друг отым… кхм, простите, переспал с моей сестрой, а теперь заявляет, что влюблен в нее. Нет, опять эта лживая эмоция. Ну нет любви, я же знаю. Я же сам испытал все эти чувства. Сам страдал от того, что они были отвергнуты. Ну может сейчас Ник говорит правду? Я же сам еще с начала их общения понял, что парень как-то не так смотрит на девчонку. А этот взгляд при первой встречи? Может я действительно ошибался насчет того, что мой друг конченная скотина.       А ведь верно. Моя немного чокнутая сестричка не стала бы спать с безмозглым тупицей. Ведь обычно парни бегали от моего чертенка как от огня, ведь она не подпускала к себе ни на шаг. Помню случай, когда один смелый мальчуган ущипнул за задницу младшую Драгоций. Ой было визгу и криков. Нет, это вовсе не девочка, это все парень. Она бегала за ним около часа и дубасила всем, что попадется ей на глаза.       Но что тогда случилось с той буйной недотрогой, которой была моя кроха? Неужели она тоже влюблена в моего лучшего друга? Ну, точнее бывшего лучшего друга… Эх, как же сложно без поддержки. Так хоть было проще, сейчас же все настолько сложно, что мысли о суициде посещали меня чаще, чем о чем-либо другом. Но разве я мог умереть? Это глупо… Скорее я стал бы призраком, преследующим кого-то из знакомых, чтоб они закончили мои незавершенные дела. Тем более на небеса мне пока рано.       — Не могу передать, потому что ты запретил к ней подходить. — промолвил Лазарев и отпустил голову, устремив свой взгляд в пол. Видно, что он грустить по-настоящему и возможно скучает. Я-то знаю, что значит любить человека и скучать по нему. Огнева в пример. Эх, неужели Ник реально втюрился в мою девочку и привязался к ней? По виду он очень сожалеет. Парню было стыдно за свой поступок.       А может с него хватит? Он реально признал свою ошибку и кается. Интересно, а что подумает об этом Захарра? Возможно она бы посоветовала забыть старые обиды и жить дальше. Да, совершенных оплошностей не вернуть назад, но попробовать все наладить никогда не поздно. Схватив ручку двери, я собирался было ее отпереть, как дверь сама, будто по собственному желанию, открылась.       Оказывается все это проделки Миракла. Молодой мужчина вышел из палаты сестры с записным журналом и чуть по стукнулся со мной лбами. Конечно я сразу отскочил, но нельзя же так. Нужно смотреть, куда идешь, а то ненароком можно сбить с ног не только обычного человека. Врач поднял свои серые, светившиеся добротой и спокойствием глаза и посмотрел сначала на меня, а затем на Ника.       — И вы все в тринадцатую? — немного насмешливо спросил мужчина, смотря только в глаза Лазареву. А разве не видно? Не, тот факт, что я каждый день приезжаю в это чертово место до одного и того же человека не говорит ни о чем? Нет, ну это реально самый тупой вопрос. Я и мой бывший друг одновременно кивнули. — А к ней нельзя. — улыбнулся он.       На этой нотке я реально немножко прифигел. В смысле нельзя? Не, раньше значит было можно, а сейчас запрет поставили? Не, это реально не в какие ворота. Я специально ушел с работы пораньше, чтобы успеть навестить маленького родственника в свободные часы посещения. Как минимум это будет жестоко, если я уйду не с чем. Затем я посмотрел на сильно удивленного парня.       — А ну крыш отсюда! — шикнул на Лазарева я, а затем повернулся к главному врачу этой больницы. — А он вообще не со мной… — начал было я, обращаясь к одному Мираклу, но тот лишь загадочно сверкнул глазками и помотал головой в знак отрицания.       — А вы случаем не офигели, Драгоций? — узнал друг и перевел взгляд на меня. Он был в ярости и недовольстве, но больше, конечно же в его глазах сияли искорки удивления. Я же сделал самое невинное лицо и похлопал ангельскими глазками. Затем как-то глупо улыбнулся и стал кивать головой. Это привело парня в легкое замешательство. Глядя на его потерянную физиономию я издал тихий смешок. Мужчина прыснул в кулак, а Лазарев пришел в некую ярость.       — Тише, тише, успокойся, лошарик… — начал было успокаивать его, за что обратил взгляд его кофейных глаз. — Что-то не так, малыш? — спросил, силой подавив прилив смеха.       — Фэшик, милый, дорогой мой… Ты случайно ориентацию не попутал? — мило спросил парень. Я улыбнулся, а его, кажется, стало это забавлять.       — Нет, пупсик. А тебе случайно мозги со скидочкой не продали? — узнал я и теперь Ник улыбнулся.       — Прости, дорогой, но не твой размер черепа не под одни не подошел. — задорно ответил тот.       — Да ничего, любимый. — слишком жестко, но он заслужил. — А знаешь, ты у меня как снежинка… Нежная, добрая, белая, пушистая, холодная, бессердечная тварюга…       — Знаешь, котенок. Если бы ты родился в Корее, то тебя бы назвали Кон Чен Ый — в конец разошелся мальчик, но я не новичок в этом деле.       — А чего мы такие злые? — наигранно удивился, мне бы в театр или на сцену. — Ну не получилось у тебя с утра. Не расстраиваться же так из-за пустячка? В следующий раз розочка не завянет, после трех минут наслаждения.       — Да что вы говорите? Ну никто же не виноват, что у тебя тычинка, меньше моего пестика. — я готов убить человека.       — Да неужели? Просто я не виноват, что домашний мальчик стал голубеньким…       — Весь в тебя, зайчонок. — добавил он.       — Давай в следующий раз я буду сверху, бегемотик?       — Как скажешь, женишок.       — А я между прочим не женат.       — Как же так? А кто вечно моим быть клялся? Ты же сам согласие дал в загсе. Неужели позабыл о том, что и в горе и в радости… — коварный оскал и ухмылка.       — Ну, а кто же мне изменял с соседским дядей Васей? И вообще… Когда я с тобой познакомился, я не знал, что ты заднеприводный.       — Ребят, я конечно все понимаю. Приколы над друзями так далее, но вам не кажется, что вы немного заигрались? — спросил лечащий врач сестры. Это было для нас с Ником командой заткнуться. Мужчина рассмеялся, смирился и пропустил нас в палату.       Я тихонько вошел. Вместо привычной мне картины, где еле дышавшая Захарра лежит возле окна, под капельницей и подключенная к жизни поддерживающим аппаратам, появилась совершенно другая…       Малышка Драгоций сидит на краю постели и смотрит на свои босые ножки. Волосы ее были заплетены в два аккуратных, куцых хвостика. Ранее алые, слегка синеватые губы наполнились притоком крови и стремительно покраснели. Пропала смертельная бледность и теперь девочка выглядела более живой. На щеках выступил легкий румянец, дополняя полный образ. Из одежды всего лишь ночная, больничная сорочка.       Глядя на сестру я невольно задумался обо всем, что натворил за последнее время. Этот маленький, невинный ангелочек всего лишь жертва пьяного водителя, случайно оказавшимся моим родным папашей. А сколько проблем было из-за моих собственных ошибок. Наверное это глупо постоянно обращаться к Господу Богу и спрашивать в чем моя вина. Гораздо правильнее будет смириться с тем, что возможно все мои проблемы вызваны только моими оплошностями. Ну что же… Пора исправлять ошибки.       Я тихонько подошел к сестричке сзади и крепко обнял со спины, со всей силой прижимая к себе поближе. Мои теплые, немного шершавые руки обвили худенькое тело и стали согревать его, будто грелка. Захарру это не устраивала и она стала возмущаться, выкарабкиваясь из моей цепкой хватки.       — Отпусти меня, ошибка природы! — кричала она. — Пусти, кому говорят?! Черт, изверг, отпусти меня, ненормальный! — все вопила и вопила девчонка, а я и не собирался ее отпускать. Знаю как она не любит обнимашки, говоря, что выросла из того возраста, но только это сейчас мне было нужно…       Я столько дней страдал без родного мне человека, что и забыл как выглядит малышка. Столько раз мучал свою совесть чувством вины. Единственное, что сейчас могло успокоить, — было тепло. Хоть девочка и замерзла, как ледышка, я все равно ощущал небольшие потоки горячего воздуха из ее легких. Это тепло как-то успокаивало меня что ли, давало надежду на то, что все ее может наладиться.       Чувствуя саму кроху, ее тело, тепло и дыхания, меня постепенно стало отпускать. Ужасные мысли о том, что моему смыслу жизни будет что-то угрожать, отпустили меня. Я видел, что ей действительно лучше, и эта неизвестно откуда-то взявшаяся бодрость была не наигранной, настоящей. Кровь буйно пульсировала по ее венам и заставляла двигаться. Все же слишком гиперактивная она у меня…       — Я так тебя люблю, солнышко. — сказал я и прижался к Захарре сильнее. Не знаю что это вдруг на меня нашло, но я ужасно хотел тонуть в объятьях сестры вечно. Просто так исчезали все мои переживания, а проблемы становились мелочами и уходили на задний план. Я не знаю, как описать то чувство, что я испытывал на данный момент, но с уверенностью заявляю. Мне этого не хватало…       — Если ты сейчас же меня не отпустишь, то некого больше будет любить. — с уверенностью в голосе сказала девочка, и я убрал руки, отстранившись. Малышка жадно начала глотать кислород ртом и испуганно смотреть на меня. Кажется я побледнел…       — Ты чего это вдруг? — немного опешившим голосом прощебетала она. Я виновато отвел взгляд в сторону окна, наблюдая как небо захватывают серые тучи. — Дай хотя бы умереть дома. — она улыбнулась, вот только мне уже было не до шуток. Я глянул на ее исхудавшее тело, постепенно поднимаясь выше. Наконец долгожданные очи.       Ее глаза всегда казались мне особенными… Такие темно-карие, словно натуральный горький шоколад, они притягивали мой взор и заставляли тонуть в них. Сейчас они выражали лишь спокойное и в то же время тревожное удивление. Искорки боязни загорались в глазах малышки, словно миллионы ярких звезд загораются на ночном небе. Яркие радужки потемнели, становясь практически одного оттенка с темными зрачками. Густые реснички, слегка прикрывающие прекрасные веки, сейчас то и дело, вздымались и опускались, сестричка часто моргала.       Ничего ей не объяснив я выбежал из палаты и пулей выскочил во двор больницы.Там я заметил припарковавшиеся такси, в которое медленно садился Лазарев. Цветов в его руках уже не было. Нежный букет красовался в руках одной медсестры. Наверное подарил его первому попавшемуся человеку. Когда дверца машины была открыта и Ник вяло опускал свой задок на кресло, я схватил его за руку и потянул.       Парень чуть не поцеловался с асфальтом, но все же я добился своей цели — он не успел никуда уехать. Когда он поднял на меня свои замученные, пухлые и красные глаза, меня как током шибануло. Осознавание пришло практически сразу… Нет, я даже подумать не мог, что мой бывший друг такой эмоциональный. Мне стало действительно жаль его, ведь по его бледной, немного пухлой щеке скатилась последняя прозрачная и соленая капля.       Он смотрел выжидающе. Ждал, пока я начну говорить, но все слова вмиг исчезли, будто их никогда и не было. Я потерял дар речи. А ведь действительно. Я даже не знаю зачем это сделал. Просто бросил сестру, побежал к Нику и выдернул его из автомобиля. Терпение парня кончилось, а вспомнить хотя бы пару фраз я не мог. Боже, ну почему, когда я хочу сказать что-то очень и действительно важное, я как назло в ту же секунду немею…       — Ну? — требовательно спросил Лазарев, смотря на меня с неким раздражением. Он прожигал во мне огромную дыру своим пронзительным взглядом темных глаз, а мне и ответить было нечего, ну раз провинился, надо исправить.       — Ты правда ее любишь? — задал самый интересующий и волнующий на тот момент меня вопрос. Ник, мягко говоря офигел от него. Но после нескольких секунд мальчик расслабился. Он разомкнул сложившееся домиком светлые брови, набрал в легкие побольше воздуха и тихо, на самом выдохе прошептал:       — Люблю…       Больше ничего не сказав, я бесцеремонно схватил его руку и нагло потащил к тринадцатой палате. Закинув друга туда, а точнее силком запихав его, я остановился в дверях, прислушиваясь к разговору этой парочки.       — Фэш, что за выкрутасы ты тут устраив… — не успела договорить она, когда заметила вовсе не меня, а моего лучшего друга.       — Привет… — прошептал он, все так же топчась в дверном проеме. Если бы мне сейчас сказали, что эти двое переспали ночью, я бы ни за что не поверил. Ведут они себя слишком уж отстраненно. Наконец Лазарев остепенился и прошел в палату, присаживаясь на край постели, где укутанная в пуховое одеяло, лежала моя маленькая сестрица.       Ник бережно взял запястье девочки и стал всматриваться в ее чудесные, сказочные, будто кукольные глазки. Захарра молчала, не в силах произнести ни слова. Хотя может она наоборот хотела все высказать парню, но не могла этого сделать, потому что боялась ляпнуть что-то не то, спугнуть момент или как-то его расстроить.       — Как ты себя чувствуешь, Королева печенек? — немого насмешливо узнал мальчик. На лице младшей Драгоций появилась глупая улыбка. Она закивала головой. — Это значит все хорошо? — немного растерянно спросил парень. Сестра еще раз кивнула. Затем она сразу же покачала головой в знак отрицания. После кивнула, и, окончательно запутавшись в своих мыслях закрыла лицо руками, случайно задев локтем блокнот.       Вещь с грохотом свалилась на пол, после чего по тумбе скатился грифельный карандаш и черный восковой мелок. Лазарев нагнулся, чтобы поднять вещицу, как легонько стукнулся со лбом малышки. Девочка тихо ойкнула и собиралась поднять голову, как мимолетное касание ее лба, заставило замереть на месте.       Ник поднял все свалившиеся предметы и положил их возле себя. Затем осторожно приподнял головку Захарры и посмотрел прямо в глаза. Не выдержав такой близости их лиц, Драгоций тихонько отсела, придвигаясь поближе ко спинке кровати.       Парень взял в руки блокнот и с удивлением обнаружил, что это был небольшой альбом с зарисовками. Он положил на тумбу карандаш и мелок и посмотрел на девчушку, все еще держа заветный предмет ее творчества в своих руках.       — Можно? — нежно и очень добро спросил мальчик. После короткого кивка со стороны крохи он открыл его на первой попавшейся и последний странице. Оказалось там был изображен сам Николас, причем очень похожий на себя. Особенно выразительно смотрелись глаза парня, обведенные черным грифелем.       Слегка краснея Лазарев обнаружил, что рисунок не закончен. Так, как там он был по грудь, причем оголенную, он все же решился спросить.       — Дорисуешь сейчас?       Моя сестричка густо покраснела и отвела взгляд к окну. Правда через несколько секунд она снова посмотрела на моего друга и робко, коротко кивнула, давая парню свое согласие.       Ник ободряюще улыбнулся ей и одним резким движением оголил торс, стянув с себя хлопковую футболку. Драгоций взяла в руки карандаш и стала что-то быстро чирикать в блокноте. Ник сидел неподвижно в той же позе, что и на рисунке. Он немного приподнял подбородок и смотрел в сторону окна. Спустя несколько минут малышка резко остановилась.       — Что-то случилось? — сразу обеспокоено произнес парень, смотря на девчушку. Та глядела в его кофейные глаза так, будто искала в них что-то. Будто смотрела не в очи парня, а заглядывала в его самую душу. Лазарева немного напрягали перемены в настроении моей сестрички и он поднял голову, встретившись с ее глазами. Они загорелись так же, как при первой их встречи. Все такие же добрые, светящиеся позитивом и радостью, полные энергии и адреналина очи. А говорят любви с первого взгляда не существует…       Малышка выбралась из-под одеяла и подсела ближе к нему. Отложив блокнот и карандаш в сторону, Драгоций отпустила взгляд на оголенный пресс моего друга. Вытянув правую руку, она нежно провела по контуру кубиков на животе и тихонько, боясь сделать неверное движение, стала овивать руки, сцепляя их на спине. Но не успела она этого исполнить, как сильные кисти уже прижимали ее к себе, ласково поглаживая подушечками пальцев по спине, и зарываясь в ее темные волосы, нежно прижимая головкой к мускулистой и теплой груди.       Захарра громко всхлипнула и поддалась эмоциям, растворившись в объятьях того, кого незаметно для себя полюбила. Она решила отдать всю себя тем эмоциям, что долго бушевали внутри нее сильным ураганом. Девочка полностью доверилась Нику и наконец поняла, что не ошиблась с выбором. В его руках она чувствовала то тепло, которое было жизненно ей необходимо. Его бы не смог дать никто другой, даже я.       Просто малышка растворилась в своих чувствах и позволила дать себя защитить. Стала тем, кем и должна была быть с самого своего рождения. Маленькая принцесса в объятьях своего преданного рыцаря. Да уж, счастливая сказочка вышла…       Я решил больше им не мешать и пошел прочь из больницы. Выйдя на улицу, мне на лицо что-то упало. Этим что-то оказалась маленькая, резная снежинка. Я поднял голову вверх и с радостью понял, что с неба валяться пушистые хлопья. Первый снег…