Их история.

       Гриммджо вышел из одной из комнат медицинского крыле, на пороге которой его ждал Тоусен. – Итак, Гриммджо, тебя ждёт наказание. Следуй за мной. Гриммджо молча шёл за Канаме прямиком в тронный зал. Ему было плевать на наказание — мысли в его голове были только о Шинкори. Джаггерджак даже сожалел о том, что отправил Ивасаки к такому сильному противнику, а сам избивал Куросаки и остался цел и невредим.        Гриммджо даже не заметил, как очутился в тронном зале. На троне как всегда сидел Айзен и загадочно улыбался. – С возвращением, Гриммджо! – Что случилось? Что ты скажешь в своё оправдание, Гриммджо? – Тоусен презрительно посмотрел на Сексту. – Ничего, – Джаггерджаку было наплевать на всё кроме Шинкори. Сердце непонятно сжималось, из-за чего на душе было тошно, хотелось обнять и попросить прощенья, стоя на коленях. От этих чувств ему было не по себе. – Ублюдок. – Не горячись, Канаме. Я не разочарован. – Айзен-сама! – Я полагаю, что Гриммджо хотел помочь мне решить проблемы, которые у нас возникли, – продолжал Владыка, – Или я ошибаюсь, Гриммджо? Гриммджо, наконец пришедший в себя после раздумий, гордо поднял голову: – Ошибаетесь. Канаме схватил Сексту за ворот его формы и резко потянул к себе. – Что тебе надо, Тоусен? – недовольно фыркнул Гриммджо. – Айзен-сама, разрешите мне казнить его! Арранкар вырвался из хватки Тоусена. – Как пожелаешь. Ты ведь просто меня ненавидишь, – Джаггрджак растянул губы в наглой ухмылке, – Разве так должен вести себя старший офицер? Канаме выхватил меч и рука Гриммджо полетела на пол и рассыпалась и прах. – Ааааа! Чёрт! Сука! Моя рука! Я убью тебя, Тоусен! – Гриммджо собрался напасть, но вдруг он вспомнил о Шинкори и вернулся в медкрыло.

***

– Ну что с ней? – Ох, господин Джаггерджак! Её здоровью ничего не угрожает, но... – Что "но"? Мария говори! – Гриммджо был в ярости: он лишился руки и звания Сексты, и чуть не потерял своего последнего фраксьёна. – Рана слишком глубокая... За ней нужно понаблюдать, а я... – Ладно, я займусь этим, – выпалил Гриммджо и направился в комнату, где спала Шинкори, – И да, спасибо, что спас её.

***

Шинкори не открывала глаза уже несколько дней, и Джаггеджак начинал волноваться. У неё был сильный жар и рана не хотела затягиваться. — Оу, приветик, Гриммджо! — в комнату зашёл Люппи, — как поживаешь? — Хули припёрся?! — рыкнул Гриммджо, меняя компресс на голове Шинкори. — Просто хотел сказать, что теперь я новый Секста, а это значит, что эта девчушка теперь тоже моя, — с ехидной улыбкой пролепетал Люппи. Но, не успев даже договорить, новый Секста оказался прижат к стене. — Ну-ка повтори, сукин сын! — Оу, смотрю, кто-то очень привязался к своему фраксьёну? Это из-за того, что она девушка?~ — Заткнись! Это не твоё дело! Я её тебе не отдам, ясно? — Хех, ну и не нужно... Я просто хотел посмотреть на твою ревность.~ — Проваливай! — Уже ухажу~        Гриммджо очень злился. Он понимал, что Люппи прав, но не хотел этого признавать. Он боялся. Боялся неизвестности. Что будет потом? Когда Шинкори поправится? А поправится ли вообще? Вдруг она не сможет выжить? Ведь раны были слишком серьёзные. Всё это ещё больше ужасало Гриммджо и даже бросало Короля в дрожь.

***

       Прошло ещё пара дней, а Джаггерджак всё не отходил от койки Ивасаки. В какой-то момент он заметил, что на лбу Шинкори выступили крупные холодные капли пота, а сама Ивасаки начала метаться на кровати и что-то шептать во сне. — Не... Не надо! По...жалуйста... Не трогай... Его! Гриммджо, нет! — Шинкори резко села на кровать и сразу почувствовала острую, пронизывающую всё тело, боль. На глазах Шинкори навернулись слёзы, но не от боли, а больше от страха. — Эй, ты в порядке?! Зачем так вскакивать? Раны ещё не до конца зажили! — Гриммджо встал на колени перед кроватью и положил свою руку на руку Ивасаки, — Что случилось? — Господин... Я... — Страшный сон, да? Шинкори виновато кивнула головой. — Как бы не банально это звучало, но это всего лишь сон. Успокойся пока, а к Марии за лекарствами схожу, — Гриммджо поднялся на ноги и направился к двери. Тут глаза Шинкори расширились от ужаса: она увидела, что у Гриммджо не было левой руки, а спине, на месте, где должен быть номер, виднелся огромный шрам. — Господин! Подождите! Что это? Почему? — Это наказание за то, что мы без спроса вторглись в мир живых. — Господин... — Не называй меня так! — рявкнул Гриммджо, вновь подойдя к кровати и встав на колени, — Не называй меня так больше... Прости, я подверг тебя опасности... Из-за меня ты чуть не погибла... Прости. Гриммджо говорил от всего сердца, искренне сожалел обо всём. — Го.. Гриммджо... Встань! Встань с коленей! Сей час же! В том, что я чуть не погибла, виновата только я, потому что я слишком наивна и слаба! — Из глаз Шинкори ручьями хлынули слёзы. Гриммджо вскочил и поцеловал Шинкори. Но тут же понял, что сделал, и как можно быстрее отошёл от кровати. — Прости... Я наверное пойду. — Гриммджо! Не уходи! Пожалуйста... Не надо...        Джаггерджак остановился у двери как вкопанный. Ему не послышалось? Или у него уже крыша совсем поехала? Он с опаской обернулся и увидел Шинкори, которая еле стояла на ногах позади него с заплаканными глазами. — Зачем ты встала?! Ты меня совсем не слушаешься? Раны ещё не затянулись! — Если ты уйдёшь, я пойду за тобой. И мне станет ещё хуже. — Ладно... — Гриммджо аккуратно обнял Шинкори, уткнувшись носом ей в шею, — я никогда тебя не оставлю одну... Обещаю.