***
— Ах, посмотри, какие чудесные оттенки страдания она готова доставить тебе, лишь бы не дать помочь людям. Там, где разрушилась ее семья героев, она не позволит преуспеть тебе. Из зависти…***
Мама. Удар.***
— Ты говоришь, что это потому, что она страдает? Что надо отнестись с пониманием? Простить и помочь, а не отвечать насилием на насилие? Ох, какая ты милая, Тейлор. Расслабься, просто… Отпусти…***
Папа. Отдельные кирпичи начали падать с разрушающейся стены от проходящих по ней через чужое тело ударов. Эми. Ее силы. Она могла бы спасти папу и маму. В этот раз она совсем не сдерживалась. Не так, как до этого. Она еще никогда не била людей со всей возможной силы.***
— Я сумасшедший? Ха-ха-ха… Вполне возможно… Но я предлагаю выход, или так и будешь терпеть?...***
Влажный чавкающий звук показал, что не зря она сдерживалась до этого – часть щеки вместе с куском кости оторвало от головы Хеберт от скользящего удара.***
— Знаешь, а ведь идея неплоха. Понимаешь в чем дело – Плоть – это лишь тюрьма для души, и получается, она освобождает тебя. Тебя для меня. Только представь – Ты, я и вечность, что мы проведем вдвоем…***
И эта сука до сих пор не повернула голову обратно, не сопротивлялась. — ДАВАЙ ЖЕ БЛЯТЬ! ДАЙ МНЕ ПОВОД УБИТЬ ТЕБЯ! — ее трясло всю от злости и ненависти. Это было неправильно – нет таких проблем, какие бы не смогли решить ее кулаки и сила – вот только ни маму с папой, ни силы Эми так не вернуть. Дин. В этот раз она не целилась в скулы суки. За Дина, тварь.***
— Ты когда-нибудь видела собственную душу? Хочешь? Судя по твоему бездействию – скоро увидишь. Станешь такой же… Как и я.***
***
По улице прокатился глухой шлепок – словно что-то сверхбыстрое ударило по чему-то твердому.***
— Мы провалились, мэм. — он сидел на деревянной табуретке – мебель, специально поставленная сюда для него одного – пластиковый стул не выдержал бы его веса, а к металлу ему и вовсе не стоило прикасаться. И так все его лицо, кожа рук и груди пестрели мелкими не до конца растворившимися наростами – болты с гайками, длинные и толстые гвозди, а также погнутые прямоугольники и тонкие - словно кто-то приложил ему к голове листочки, вот только они были стальными, – наросты. Его здорово потаскало по развалинам жилого дома, и стальных частей, которые он нечаянно ассимилировал, было более чем достаточно. Чтобы вновь иметь более-менее нормальное лицо, ему придется постараться как минимум неделю – вот только все эти мысли были лишь бегством. Бегством от понимания собственного провала. Допустил до сражения члена команды в неадекватном состоянии. Не заметил, не уследил. ОН ДОЛЖЕН БЫЛ! Это была его работа, его долг как лидера – знать все о подчиненных, знать их настроение и проблемы, быть уверенным – в нужный момент никто никого не подведет, не предаст. И он не справился с этим – истерика Висты, за которой последовало бессмысленное по своей жестокости сражение, которого наверняка можно было избежать. Чудовищная ошибка, которую он совершил. Она не торопила его, как и Оружейник и Мисс Ополчение, стоявшие, словно оловянные солдатики из России за ее спиной – он видел парочку таких на фото в интернете. Старшие члены Протектората тоже не торопили его. — … Я не справился. Я сниму с себя все обязанности, отправлюсь в другой город под чье-нибудь руководство. Назначение меня лидером – это была ошибка. Я не смог даже остановить маленькую девочку, медленно погрузившую обезвреженных Скитальцев один за одним в неприметно серый фургон и уехавшую с ними неизвестно куда. Полный провал, — он глухо проговорил, смотря прямо в глаза директору Пиггот. Не имело значения, что сам он тоже не мог ничего сделать, неспособный управлять телом – конечности начали гнуться в нужную сторону, совпадая с его мыслями лишь ближе к вечеру. Полная женщина сидела за массивным темно-бордовым столом, на котором лежали парочка закрытых ноутбуков, несколько стационарных телефонов разных цветов, и четыре небольших стопки из туго перевязанных папок. — Знаешь, Сталевар, что мне ответили, когда я запросила подкрепление из других отделений Протектората, для разрешения ситуации с более чем двадцатью расистами-злодеями, обладающими сверхчеловеческими возможностями? Для разрешения угрозы телепортирующегося социопата-убийцы и Луна, человека, способного превращаться в гигантского огнедышащего дракона, сражавшегося против Губителя несколько часов подряд? — она замолчала после своего спокойного монолога. Он ожидал, что эти слова она должна была бы прокричать в гневе или проорать на крайний случай. Но Пиггот говорила спокойно, словно просила чашку свежесваренного кофе у своего секретаря на обед. Черт, она молчала, а значит, ему придется отвечать. — Нет, мэм. Я не знаю. Тучная женщина внезапно подалась вперед, ее светлые волосы колыхнулись вслед за движением массивного тела, был слышен скрип напряженного кресла. — Вы справитесь сами. Сил в вашем распоряжении более чем достаточно, — вот теперь он почувствовал ее эмоции, и он не хотел испытывать это снова. Он нее несло лишь свежестью, нечто мятное с легким тоном дерева – зубная паста, которая была недоступна для его тела. Бесполезна для его тела. Вы справитесь сами. — И вы справились, мэм. — Да, Сталевар, — она откинулась обратно на кресло, разорвав доверительную атмосферу. — Я справилась, потому что должна была. Потому что иного варианта, выхода – просто не было. Что мне оставалось? Отдать город на уничтожение кучке жалких уродов, способных думать лишь о себе здесь и сейчас? Или может, я должна была бежать, поджав лапки проситься на перевод в другое отделение, а эту помойку оставить кому-то другому? Кому-то, кто наверняка бы сделал тоже самое – в итоге город бы оказался потерянным. Люди, более трехсот тысяч людей – были бы потеряны. Она замолчала, но и не задала никакого вопроса. Кабинет погрузился в тишину – даже местная героиня за плечом Пиггот и мужчина в синей силовой броне – даже они дышали почти беззвучно. Вот где подготавливают к поступлению в королевскую гвардию? Стоять беззвучно и без движения, пока секунды медленно летят, скорее даже ползут, словно улитка. — Ты собираешься бежать, Сталевар? Бросишь Броктон-Бей на растерзание Скитальцам и расистам? Бросишь свою команду? — было бы проще, если бы она смотрела на него с прищуренными глазами. Если бы давила на него – но нет. Она все также сидела, откинувшись на спинку черного кожаного кресла, массивного, как и она сама, возможно способного выдержать даже его вес. Не обращала внимания, словно задала обычный вопрос – мол, хочешь ли чашечку кофе? Он должен был сказать да. Им найдут нормального лидера, такого, который не позволит им попасть в ловушку. Который не подведет команду… — Бросишь все ради жалости к себе? — Смотря куда-то в окно, Пиггот словно и вовсе говорила не с ним. Жалости? ЖАЛОСТИ!? … Она была права - он жалел себя. Вместо того, чтобы разбирать ошибки, которые привели к сегодняшней ситуации, он жалел себя, упивался чувством собственной ошибки. Словно если признать, что ты виноват и принять наказание, то станет легче. Как бы плохая ситуация решится. Но правда была в том, что она не решится таким способом. От того, что он понесет наказание, никому, кроме него самого, не станет легче. — Нет. Но что нам теперь делать? — ему, конечно, показалось, что Пиггот посмотрела на него с уважением. Пиггот и уважение? За пару месяцев, что он был здесь, она лишь раз проявила некоторую благодарность за то, что их команда согласилась стрелять в бывшего члена группы. Просто показалось, только и всего. — Лидер команды Стражей Протектората Восток-Запад-Восток Сталевар, доложите о состоянии команды, расскажите о допущенных вами ошибках, о том, как вы собираетесь их исправлять. — Внезапно атмосфера изменилась – теперь он словно был не на приеме у директора школы, который отчитывал его. Теперь он был в походном лагере, командирской палатке и генерал армии отдавал ему приказы. Уверен, если бы у него был опыт службы в армии, его рука бы потянулась сама собой отдать воинское приветствие генералу Пиггот. — Директор Пиггот, состояние команды отвратительное. Согласно краткому устному отчету Доктора Ямады – самый молодой и опытный член команды Виста, она же Мисси Байрон, находится в длительной депрессии с навязчивыми идеями, причиной которой является психологическая неуверенность в себе – ранний развод родителей, смерть членов команды. Собственная смерть. Каким бы замечательным стражем не была Мисси, но она так же двенадцатилетняя девочка. — Он не должен был брать с собой Висту, пока та не прошла психолога. Он не совершит подобной ошибки. — Продолжай – как команда. — Стояк – он находится в центральной больнице Броктон-Бей. Возможно раньше, пока в городе была Панацея, его смогли бы поднять в течение пары дней, сейчас же –раздробленная лучевая и локтевая кость, а также прилегающий к ним массив костей, на которые крепятся пальцы. Простым языком с аналогиями – его кисть раздроблена на слишком большое количество частей. Неоперабельно - он никогда не сможет двигать левой рукой. И это не все – правая рука почти оторвана в месте сгиба локтя, как написано в анамнезе – удар тупым предметом не только разбил сустав перемолов связки, сухожилия и мышцы, но и почти вытолкнул всю эту кашу из руки – ему почти отрубили вторую руку тупым топором. Не приходил в сознание со вчера. — Не переживай, Сталевар. СКП купило услуги одного кейпа, специализирующегося на исцелении подобных случаев. Козел Отпущения, слышал о таком? — Не приходилось, мэм. Как скоро он прибудет? Насколько быстро будет проходить процесс лечения? — Мы ожидаем его прибытия в течение недели, к сожалению, вторая часть не столь радостная как первая – процесс может затянуться от нескольких месяцев до лет. Но мы не оставим вас без помощи. Я не брошу вас, как бросили этот город и меня. — с последними словами Пиггот на душе стало чуть легче. Его ошибка будет стоить Стояку от нескольких месяцев до лет, но не всю жизнь. Не жизнь калеки. — С Крутышом все более-менее в порядке, общая отстраненность и подавленность, но я могу его понять – мы были помещены в ужасную иллюзию, в которой воплотились наши худшие кошмары, впрочем, мне кажется, он уже отходит. Там, как он мельком упоминал, ему в голову пришла какая-то гениальная технарская идея, над которой он теперь проводит все время, не вылезая из мастерской. У доктора Ямады пока нет времени на него - она лишь мельком поговорила с ним в течение часа. Весь ее график поделен пополам между Вистой и Флешеттой… — Да… К Флешетте. Давай еще раз, как так получилось, что с ней… случилось это. — Директор Пиггот прервала его, переходя к самому пострадавшему члены команды. — Вы наверняка знаете, мэм. Доктору Ямаде еле удалось уговорить Лили, что вырезать собственные глаза – это не лучший выход. Я не знаю, сколько времени потребуется на реабилитацию, ее описания – все вокруг покрыто кровью, все люди гниют, все разваливается и выглядит отвратительно… Оружейник уже проверял ее – это не какое-то влияние Властелина или что-то подобное. Каким-то образом, ее свели с ума, какое-то искажение функций головного мозга… — Да, я это уже читала из отчета, думаю наш временный, хотя с указанными им сроками и ценой за его услуги – скорее постоянный целитель справится и с этим, если это повреждение на физическом, а не на психическом, ментальном или умственных уровнях. Меня больше интересует, КАК именно это произошло. Неужели достаточно было одной секунды посмотреть тогда на Смену, чтобы результат был подобным. — … Они были близко друг к другу, Смена заставила Лили почти полностью прижаться лоб ко лбу – чтобы смотреть в упор на ее чудовищную маску. Это была белая сплошная кость, гладкая, без каких-либо пор или наростов. Совершенно не повторяет форму человека – перевернутая капля, на месте глаз которой два черных провала, из уголков этих отверстий, со стороны, близкой к переносице, постоянно двумя дорожками текла кровь, стекая вертикально вниз до конца маски. Наверное, это часть ее сил – она двигалась как боец, посвятивший всю свою жизнь сражениям. — Крови нигде не нашли. — Да, я не обращал пристального внимания, понимаете, смотреть на нее было почти невозможно, глаза начинали слезиться, словно смотришь прямо на солнце в полдень, не мигая – так можно было бы и получить ожог роговицы глаза. Но даже так – я не видел, чтобы при ее прыжках хоть где-то разлетались капли крови – кажется, она просто исчезала, достигая края кости. Исчезала все в том же ничто, откуда и протекала из отверстия для глаз, за которым, впрочем, не было видно ничего, кроме черноты. — Ладно, сейчас ваша команда отстранена от патрулей – ты и Крутыш замените Наручника и Батарею на консолях, пока остальная часть команды будет приходить в норму. Очередное заявление о нераспространении информации ты уже подписал, можешь быть свободен. — А как же отчет об ошибках? — черт возьми, разве не должен был он передать им свои выводы? — Мне некогда, Сталевар, посмотри сам на мой стол – сплошные отчеты. Уверена, ты сможешь сделать выводы самостоятельно. Я буду ожидать письменного отчета. И скажи, что я жду от Крутыша письменную выкладку по его идее, а до тех пор ему отказано в материалах. Не хватало еще, чтобы он построил атомную бомбу, решив, что это ответ на любую проблему. Черт, ладно – думай, как исправить то, что натворил, сам – значит думай сам. Он уже вставал с неудобной табуретки, когда его внимание привлек Оружейник – он прижал руку к шлему, наверное, либо включая передатчик звука, либо чтобы лучше слышать передачу. Заигравшие желваки на скулах и губы, крепко сжатые на подбородке – лишь половина лица была скрыта под шлемом, показали, что произошло нечто серьезное. Он не ошибся. — Директор, я отправляюсь в центральную больницу. Батарея и Наручник, присматривавшие за Стояком и Панацеей, сейчас находятся без сознания. — Дракон? — Да, информация поступила от Дракона, проверяющей жизненные показания Наручника. Вы знаете, особые условия. Особые условия? У Наручника? О чем они, он чем-то болен? Мысли текли вяло, сказывалось напряжение предыдущего дня. Стоп, кто-то напал на больницу? — Панацея вырубила их и сбежала.***
На нее смотрел глаз с полностью затопленной ядовито-зеленым цветом радужкой. Никакого карего, словно скрытого под приливной волной, больше не было. Крепкая, нечеловечески крепкая хватка не давала ни приблизить, ни отодвинуть кулак, зажатый правой рукой Смены в сантиметре от ее лица. — И что, думаешь что победила, сука? Думаешь, сильнее меня, значит, выиграла? — в голосе Виктории можно было слышать неприкрытую издевку.***
— Никто и никогда не спасет их, все эти несчастные души, вопящие от ужаса. Смерть - это не рай. И не ад. Лишь пустота и тьма. Лишь мы с тобой сможем подарить им смысл. Сможем спасти таааак много еще живых душ…***
Хеберт все также молча смотрела на нее, не давая вырвать руку из захвата, но и не пытаясь вырваться из ее хватки тоже – она все еще держала эту тварь за шею. — Эми мне все про тебя рассказала, герой! — последнее слово она выплюнула ей чуть ли не со слюной. Эта сука, забрала силу у Эми, забрала ЕЕ Дина, забрала маму и папу! Кулак начал постепенно приближаться к лицу удерживаемой напротив стены девушки – к месту, где виднелась белая сколотая часть черепа – часть щеки с кожей, мясом и лицевыми мышцами отсутствовала напрочь. Можно было рассмотреть зубы – больше не скрытые кожей и плотью, залитые обильной струящейся из обширной раны кровью, розовые волокна – остатки мышц, крепящиеся к белой и твердой поверхности – нижней челюсти, и язык – неподвижно лежащий на нижнем нёбе рта. Виктория чувствовала теплоту крови, бегущей по ее костяшкам, пускай и достигшим мешанины, которую из себя представляла сейчас часть лица Хеберт – но достигшим костяшкам своей цели слишком медленно, не способными причинить урона по причине жесткого обхвата ее сжатой ладони рукой Хеберт. — Думаешь, ты герой, да? — если она не сможет уничтожить эту паскуду физически, она сломает ее умственно, как та сломала ее сестру.***
- Она ведь права. Ну, какой из тебя герой? Они не понимают – ты спасешь их от участи гораздо хуже чем смерть, от их посмертия. Никогда не смогут признать тебя. Не с такими… некрасивыми способностями. Зачем нам даже стараться?***
Немигающий зеленый глаз – это весь ответ, который она получила от изуродованной девушки, все также молчаливо смотрящей на нее, но как будто куда-то мимо. — Эми спасала жизни годами в больнице – ты не продержалась там и двух недель, слабачка. — Где-то на задворках билась мысль, что она искала Хеберт не для этого. Не для того, чтобы уничтожить, а для того, чтобы та помогла Эми, а та в свою очередь поможет маме с папой. Чтобы Смена отпустила ее Дина. Вот только недели, проведенные наедине с сумасшедшей сестрой, словно она не замечала все эти взгляды, которая та бросала на ее тело, медленно подтачивали Викторию. Недели наедине с Дином, казалось, более холодным, чем лед, словно морская вода камень – стачивали ее желания и взгляды. Она даже не могла его поцеловать – ее губы потом шелушились неделю – омертвевшая кожа отслаивалась холодными прозрачными пластинками. Недели, проведенные вдвоем на одной раскладушке в тесной комнатушке в больнице Броктон-Бей, с грязными, почти незаметными прикосновениями от Эми, которые Вики не могла отвергнуть. Не могла оттолкнуть сестру в еще большие глубины безумия. Не могла сказать той нет – иначе Эми точно бы убила себя – одна в этом мире. Недели, пока ее тело гладила сестра, а все, что она могла сделать – плакать, вспоминая о маме и папе, о Дине. О нормальной Эми. Плакать, и стараясь не обращать внимания на то, как к ней прижимались, пытаться поскорее уснуть. Забыться. Все это время лишь выжигало в ней все хорошее. Остались только страх, боль и отчаяние, породившие ненависть и желание отомстить. Отомстить виновному, которого не было. И тогда она нашла того, кто разрушил ее мир – Тейлор Хеберт. Она забрала у нее все – маму с папой, пускай и косвенно. Свела Эми с ума, отказываясь ей помочь и оставляя одну против всего мира. Она даже забрала ЕЕ Дина! Она ее разрушит. Раз и навсегда.***
- Посмотри на себя. Ты и так разрушена. Как герой. Как злодей. Как дочь. Как подруга. Как Тейлор Хеберт, и как Смена.***
— О, она мне все про тебя рассказала. Как ты была рада, когда родители маленькой девочки, которую Эми не смогла вылечить, прискакали в ту же ночь, и рассыпались вечной благодарностью тебе, — пускай сука делала вид, что не чувствовала ее ударов, она заставит ее почувствовать. Почувствовать ее боль. Хеберт лишь молчала, все также глядя на державшую ее за шею Славу. — Так вот, ты нихера не герой. Ее отец в коме – автомобильная авария в день, когда ведь город поглотила тьма на полчаса. Пускай никаких связей и доказательств, что это сделала ты, нет, но я и ты – мы обе знаем – это твоя вина. — ДААА!!! НРАВИТСЯ!? Она видела, как глаз с зеленой радужкой шевельнулся, сфокусировался на ней. Пускай Виктория не была острой на язык, но как уничтожить Хеберт у нее были идеи. Она проигрывала этот разговор бессчетное количество раз в голове, пока рыскала по городу в поисках хозяйки призраков. Хозяйки ее умершей любви. — Ты убила его. И это не все – однажды утром, эта маленькая девочка пришла одна. Знаешь, что она мне ответила, на вопрос – где мама? А? Догадываешься, сука? — о да, даже ее руки опустились. Сейчас Хеберт была полностью в ее власти. Она могла бы отвезти ее к Эми и заставить вернуть ей силы, или унести на собственных руках в больницу, где лежали мама с папой, пускай лететь пришлось бы далеко, но она бы выдержала. Вот только сейчас все внутри горело – от боли и наслаждения, от того, что теперь кто-то другой чувствует тоже, что и она. Ее месть свершилась, и ничто не остановит ее от выплескивания собственного страха, боли и отчаяния в виде насилия на виновницу ее положения. — Правильно, херовая героиня – она сказала, что ее мама пошла ночью за едой, просто у малышки сильно скрутило от голода живот. А потом она не вернулась. Это ты с твоим долбаным туманом убила ее родителей. Теперь пятилетняя девочка каждый вечер вылезает из своей кровати, и тайком пробирается в отделение, где лежит ее папа. Первые разы медсестры ловили ее, пока она трясла его и просила папочку проснуться. Теперь она просто спит, обняв его, а санитарки будят ее по утрам, уже не пытаясь ей даже мешать. Ты хотя бы помнишь ее имя, СУКА!? — хватка на ее горле сама собой стала сильнее, еще небольшое усилие и пальцы смогут сомкнуться, невзирая на плоть и кости, зажатые между ними.***
- Ты разбита на части, на бесчисленные осколки… Тейлор, ты лишь кусочки той школьницы, что теперь ищут свое счастье… Ты где-то там – в темноте, в глубине…***
Но она не станет так делать. Она выплеснула весь свой гнев и ненависть. Сейчас – когда жажда крови больше не давила так сильно, когда Виктория внутренне просто перегорела, можно даже сказать выгорела в собственном пожаре негативных эмоций, у нее больше не было желания убивать. Выжженная изнутри дотла. Она подняла Хеберт одной рукой за шею над полом, удерживая так, что обычный человек начал бы задыхаться. — Ты не герой. Ты не хороший человек. Ты не помогаешь людям, лишь причиняешь им боль и страдания. Ты хуже, чем Джек Слэш.***
— Но что мы можем сделать с этими осколками? Что мы сможем собрать из них? Нечто большее… Нечто… Лучшее.***
Зеленый зрачок сжался в одну маленькую точку, сфокусировавшись на ней, полыхнул настоящим зеленым пламенем. В полностью осознанном взгляде были огромные массивы ненависти и боли, сокрытые под толщей ядовитой зелени. — Ее звали Алиса.***
- ООооо! ДААааа!! Ее будет ждать нечто… Более ужасное…***
***
Она смотрела вниз и не понимала. Как? От паха до груди проходила яркая полоса, наливавшаяся красным. Кровью. Это не правда. Это ложь. Иллюзия. Она слишком молода. У нее еще даже не было секса. Не было свадьбы. Не было детей. Она еще не успела помочь маме и папе.***
— Эми… — полупрозрачная зеленая сущность отчаянно цеплялась, тянула руку, но не доставала до тела, лежащего ничком среди груды битых кирпичей и камня. До собственного тела, у которого лежали темно-фиолетовые органы в растекающейся огромной луже крови, из вспоротого от паха до груди живота. — Эми… — с последним, слишком тихим криком, раздавшимся из широко открытого рта полупрозрачной фигуры, душу молодой девушки поглотил фонарь, состоящий из темных, можно даже сказать черных костей, идущих внахлест друг на друга, словно решетка тюрьмы. В темно-пепельном тумане, медленно и текуче плавающем внутри инструмента зажглась еще одна новая искорка зеленого цвета. Еще одна запертая душа. — Блллядь, — С этим протянутым словом фигура, скрытая под белоснежной накидкой, резко взмахнула согнутой в локте правой рукой, тем самым стряхивая кровь с испещренного царапинами и сколами лезвия серпа, охваченного ненормальным зеленым светом с туманом – тот был слишком холоден. Во все стороны рванула тьма, заползая в переулки, влетая в разбитые окна стоящих недалеко домов. На дороге около расплавленных остатков домов было пусто. Восемь стонущих тел. Одно неподвижное.***
Она проснулась снова одна – Вики часто просыпалась раньше нее, уходя куда-то. Искать помощь – она называла это так, хоть и шаталась часто с Рыцарем. Мертвым Рыцарем. Насмешка судьбы. Ирония. Глоток. Что она делала весь день, с утра – без Вики, до вечера - с Вики? Она курила и пила. Оказалось, взрослые пьют алкоголь не потому, что он дает ответы. Как дальше жить? Как жить без мамы? Без папы? Что, если Вики ее бросит? Как перестать распускать руки? Она пыталась, но не могла – ладонь так и тянулась сама собой – обнять тут, потрогать здесь, провести по мягкому подтянутому животику – пока она спит. ОСТАНОВИСЬ! НУ ЖЕ! ПОЖАЛУЙСТА! – она кричала в своих мыслях. Но не останавливалась. Алкоголь не давал ответов. Бокалы или стаканы или еще что-то? Какая дурость, зачем они тогда делают горлышки такими удобными? Но он помогал забыть вопросы. Когда-нибудь, Вики исправит все. В тот раз это сделала Эми. Теперь очередь Вики. У нее снова будут способности – она будет пропадать в больнице с утра до вечера, лечить ненавистных ей людей. Будет снова ходить на двойные свидания с Вики и Дином, а у нее будет какой-то омерзительный кавалер. Мама будет опять на нее кричать и ругаться, что она прогуливает школу вместо больницы. Порой ей будут делать замечания, что она слишком много времени проводит тут – но это будет так. Несерьезно, понарошку. Еще пара глотков – грудь охватывало приятное тепло. Она справилась, она спасла их. Сейчас можно положиться на Вики. Вики умная, она сильная, а еще очень-очень красивая. Ты тоже ничего, Джек Дэниелс – но до моей Вики тебе конечно далеко. Ее хороший день прервала пара санитаров – она знала, рано или поздно, им придется поставить и сюда больных. Мест не хватало не только в палатах – оно кончалось уже и в коридорах. И вот теперь накрытое белой простыней тело привезли в ординаторскую, где они с Вики жили последний месяц. Наверняка через пару часов заберут. Очередной мертвяк – Эми сделала еще пару глотков. Когда-то маленькая девочка Эми Даллон боялась мертвых тел, но те годы прошли давным-давно, а сколько она их повидала за свою практику. Хорошо, что санитары решили положить именно мертвое тело здесь, а не кого-то живого – она бы не вынесла чьи-либо уговоры и обвинения, мол она не лечит их, потому что зазналась и сука, и вовсе ее силы не пропали. Ладно, надо хотя бы посмотреть, кто будет ее молчаливым непьющим собутыльником сегодня – до вечера пока не придет Вики, и они снова не лягут в одну кровать. Платиновые волосы. Белая ткань, почти полностью окрашенная в бурый цвет. Голубые глаза, мертво смотрящие в никуда. Больницу Броктон-Бей разорвал истошный девичий крик.***
Джейми видела сон – что-то знакомое, что она уже видела, но забыла – две горы, но не горы – слишком неровные, слишком большие для гор. Солнце, по размеру большее, чем солнце – но не круглое, постоянное сменяющиеся бугры и впадины, всевозможных цветов переходящих друг в друга. Непонятные образы – но инстинктивно опознанные – нечто живое. Она уже видела это, когда-то давно. Огромный кусок – всего лишь часть целого, но даже часть была большее ее самой. Большее ее дома или даже целой планеты – она не могла определить его форму, слишком он часто изгибался, скручивался, а порой и вовсе падал сам в себя. Что-то падало с неба, откуда-то сверху – но падало, слава Богу не на нее…***
Итан держал в голове лишь одну мысль – они с Батареей должны были приглядеть за детьми – Крутыш запросил подкрепление на, казалось бы, обычное дело – кто-то нашел очередного наркомана, зарезанного из-за дури. Вот только оказалось, что это был вовсе не наркоман. Они с Джейми прибыли слишком поздно – парочка Барыг решили, что вторгаться в одно из убежищ, где обездоленные люди пытались выжить и сохранить человеческий облик, в полдень – это лучшая идея. Что если их не остановят призраки или туман, то и преград нет вовсе. Пришлось добираться от того убежища почти через весь город. Когда они прибыли на место по запросу помощи, было уже слишком поздно. В разрушенном квартале валялись лишь тела Стражей, слава Богу ребята оказались живыми – просто парализованными – тела гнулись и изворачивались сами собой, не слушаясь владельца, лишь Сталевар, видимо, из-за своего металлического происхождения способный перенести это легче остальных, смог выдавить пару слов из себя – ментальные пытки, нужно время, чтобы придти в норму. В итоге они все же доставили их в больницу. Стражей и Славу. Стражей. Должен. Смотреть. За. Стражами. — он пытался сохранить эту мысль как можно четче, но она ускользала от него. Думать становилось все сложнее и сложнее – все его существо заполняли невероятные образы. Что-то непонятное, не предназначенное для понимания человеческим разумом двигалось перед его взором, на фоне таких близких звезд. Перекрученные линии и фигуры – словно геометрия сошла с ума и воплотилась невероятным образом в жизнь. И отдельная фигура падала прямо на него, нет, чуть-чуть левее, где он стоял. Но он все равно не мог отвести от нее взгляд – не только потому, что это было физически невозможно, нет. Она цепляла его взгляд своей неправильностью. Невозможно было сказать, что именно было не так, отдельный угол, изгибающийся сам собой в противоположную сторону, в отличие от других углов окружающих его, или может быть ровная линия, внезапно расползающаяся на десятки тысяч извивающихся щупалец, когда ее соседки – такие же линии продолжали ровно тянуться вдаль. Чей-то Триггер – словно вовсе и не его мысли, кто-то говорили его голосом в его голове, у него шизофрения, или просто он настолько увлечен происходящим, что собственные размышления показались чужими? Осколок все-таки упал - куда-то мимо него и Итан погрузился в темноту. Ему запомнилась лишь одна вещь – среди всего буйства красок, в центре падающего кусочка, привлекало внимание, выделяясь непохожей цветовой гаммой медленно расползающаяся клякса. Там, где был яркий алый, блестящий зеленый и прочие цвета, взятые, словно из мультика, жирная точка в центре казалось, наоборот была тусклой, скорее даже приглушающей все окружающие цвета. Пятно темно-фиолетового цвета.