***
Я смотрела на завалившуюся молодую девушку - это была не правда. То, что я ничего не чувствую от убийства. Сейчас я более чем испытывала эмоции. Глубокое удовольствие от понимания, что сука, контролировавшая, нет, пытавшаяся контролировать меня, получила заслуженное. Никто. И. Ничто. Не будет. Мной. Управлять. В голове всплыли воспоминания о Защитнице. Об Атрее. Никогда снова. Лиза первой заметила что, что-то не так – быстрый взгляд ей в глаза, рванувшийся на ее собственные руки, короткое и рваное ощущение от теплоты губ на скуле и горячий шепот, обжегший ей ухо и часть шеи: — Доверься мне. Не уничтожь город. А потом вдруг все изменилось – она словно мгновенно оказалась на морском дне – все воспринималось как будто сквозь толщу воды, вся реальность – звуки, свет, тактильные ощущения и чувство температуры и даже равновесие – похоже как если бы она была пьяной. Она ни разу не пила до этого, но наверняка это так и ощущалось. Ее мысли были не ее. Желания, которым следовало ее тело, были чужими. В момент, когда песок скрыл Алека с головой, она почувствовала первобытную ярость. Лишь слова Лизы о том, что все идет по ее плану, не позволили выпустить нечто… злое. Там был короткий момент, проблеск уходящего заката – абсолютная чернота, мгновением позже обратившаяся ослепительным светом – во все стороны рвануло существо со скоростью, которой не существует – это была не скорость, а распространение материи и реальность – все вокруг расширялось. Словно вспышка ярости – смутные ощущения мигнули и пропали. Тебе лучше не ошибиться, Лиза, иначе все вокруг будет уничтожено. Я ощущала огонь внутри – желание сжечь, спалить, уничтожить в воющем аду горящей реальности – желание стать огнем, стать разрушением, сжечь вообще все – чтобы больше не было ни земли, ни неба, ни материи, ни времени. Уничтожить все на самом первобытном и основном уровне – спалить сам смысл всего. Лишь брызжущая кровь, скатывающаяся по лицу, по телу, омывающая мою грудь и живот, стекающая по ногам на пол – лишь это ощущение позволило мне остыть. Если бы кто-то позволил себе забрать хоть что-то мое, МОЕ – спустя тысячелетия пока у меня не было не то что вещей – у меня не было даже сраного тела! Все, что мое – друзья, Лиза, дом, город, власть – я уничтожу само воспоминание о нем. Я уничтожу саму мировую историю, весь след или память в умах и сердцах людей. Если бы не Край Ночи, которую Лиза нацепила, показавшись мне на глаза, прежде чем растаять тьмой, рванувшейся, словно черные вороны во все стороны – отдельные сгустки тьмы хлынули куда-то в потолок, за окно, в трещины и щели на полу и стенах. Если бы не Второй Шанс – защита из ангельских перьев, которую Алек носил постоянно -… я чувствую – мир бы познал монстра, содрогнулся от ужаса, с которым не справиться, от которого не убежать, которого не умолить. Все эти тысячелетия спустя – я не готова была терять. Ничего. Никогда. Погружение в свои мысли, воспоминания – анализировать себя – этот процесс помогал мне все эти столетия среди бескрайних песков. Помогал не потерять себя окончательно, не разбиться на куски как личность. Вот и сейчас – я вспоминала как Лиза еще в спальне спряталась, а я, подконтрольная Властелину из Бойни Номер Девять, чуть не прикончила Алека. Понарошку. Я бы никогда не сделала этого. Не допустила бы. В конце концов – я доверяла Лизе, а у Алека был Второй Шанс. Фуууууух – глубокий выдох вышел из меня с шипением воздуха. Я наконец-то расслабилась. Желание уничтожать… не пропало – нет, затаилось где-то глубоко, спряталось внутри меня там, где его никто не должен увидеть. — Ты в порядке? — словно ничего не произошло, Лиза спрашивала меня. Вот только ее глаза, смотрящие на меня без смешинок в уголках глаз выдавали, что она переживает за меня. Господи, насколько же она милая. Моя ярость окончательно ушла куда-то прочь… — Да… Немного холодно, — я все еще стояла голая, и кровь, залившая меня от лица до ног, неприятно холодила кожу. Холод весеннего утра и мороз от остывающей крови на голой плоти начал пробирать меня, на что указывали смотрящие прямо затвердевшие соски. Пару тысячелетий назад это вызвало бы у меня смущение – стоять голой, покрытой кровью с смотрящей прямо вперед грудью перед Лизой и Алеком. Сейчас я просто была рада и довольна – Лиза была жива, Алек был жив. У меня было тело. Это тело – красивое и соблазнительное… мне кажется, у меня какой-то неправильный фетиш, связанный с женской грудью, покрытой как все еще жидкой кровью, капельками и разводами, стекающими вниз, так и бурыми разводами высохшей жизни. Легкий взмах рукой – непроизвольно, но я подражала Азиру – как сказала Лиза, в каждом моем движении чувствовалась некоторая завершенность, величественность или царственность. Песок начал стелиться по моему телу, заползая по ногам выше и выше, одевая меня тонким слоем непрозрачных бурых частичек, перемежающимися с белыми и желтыми песчинками – легкой мысли было достаточно, чтобы меня одело в вечернее платье, длиной до пола, оканчивающееся тяжелым плащом. Для меня одежда не весила ничего. Для других песок был слишком тяжелым, чтобы носить его на голом теле. — Ты в порядке? — Лиза спрашивала ни на что не реагирующего Регента, смотрящего куда-то перед собой. По его лицу, как и по моему все еще стекала кровь молодой девушки. Его сестры. — А? Да, да. Я в порядке, Лиза. Да, со мной все нормально, не обращай внимания. — он отвечал невпопад, куда-то мимо, куда-то не туда. Каким бы бесчувственным монстром он себя не описывал, какими бы уродами не называла их самих Шери, она же Душечка… он был не такой. Это что-то значило для него. — Как ты и сказала, Тейлор – Бойня Номер Девять пришла в Броктон-Бей не проездом. Это их цель, новая сцена – для представления всей стране. Устроить кровавое шоу. — Они пришли, чтобы уничтожить мой город… Отнять его у меня… Стекло взорвалось.***
По всему городу шла невидимая вибрация, необнаружимая обычному глазу или уху – все стекло дрожало… вибрировало. Лишь пару секунд. А потом город затопили солнечные зайчики – от мириадов мелких осколков рванувших во все стороны и во все направления с каждого разбившегося стеклышка. Рассвет плясал на каждой из сотен тысяч кремниевых прозрачных пластинок, что люди вставляли в свои убежища. Рассвет искажался через весь этот, калейдоскоп поразивший город – вся эта чудесная, невероятная сказка длилась лишь долю секунды – а потом осколки рванули во все стороны, продолжая свой смертельный полет. Очки, рванувшие как кумулятивный снаряд прямо в глазные яблоки человека, проникая своими острыми гранями сквозь пленку стекловидного тела, двигаясь сквозь и внутри него, разрезая нервы, перемешивая сетчатку и кроша хрусталик – их движение продолжалось дальше. Глубже. Сквозь глазницы в мозг, оседая на внутренней гладкой кости черепа или где-то в нервной ткани головного мозга, перерезая хрупкие нервы, разрывая связи между полушариями и уничтожая столь важные и необходимые отделы мозга… Витрины взрывались как осколочные противопехотные мины, нашпиговывая все вокруг своим содержимым – стены домов, асфальт, внутреннее убранство магазинов, в которых и стояли большие стекла. В шесть утра почти никого не было на улицах, тем же, кто все-таки решил прогуляться… невозможно было выжить в буре кружащего стекла, пролетавшего тела насквозь. Почки, печень, легкие и селезенка – несчастным предстояла долгая и мучительная смерть от внутреннего кровоизлияния, наполненного страхом и переживаниями, ощущая, как жизнь утекает из них. Капля за каплей. Домашние компьютеры, а в частности мониторы, а также оставшиеся у некоторых людей свч-печи, электрочайники со стеклянными стенками, оконные стекла – в окружении каждого человека было достаточно кремния, обработанного людьми, чтобы это утро надолго запомнилось в Броктон-Бей. В центре города величественно кружилась в гордом одиночестве, в изящном танце и без музыки тонкая женская фигура на высоте не менее пятидесяти метров. Хрустальная птица исполняла свое убийственное во всех смыслах сольное выступление для нескольких сотен тысяч невольных слушателей. Бойня Номер Девять объявила о своем присутствии в Броктон-Бей.***
Весь мир так странно искривлялся – размывался странными гранями, свет изгибался странными углами, но как? Почему? Спустя мгновение у нее перехватило дыхание – от осознания, от ужаса. Перед ее зрачком, в считанных миллиметрах, плавал тридцатиметровый кусок стекла, узкий и вытянутый словно спица – медленно крутится в воздухе, плавая в невидимом шторме. Смерть в миллиметрах – а она бы ничего не узнала, не успела среагировать, не поняла, что умерла – такой осколок стекла проник бы сквозь ее голову, как горячий нож сквозь масло. Все еще тяжело дыша, Лиза медленно сделала шаг назад, опасаясь, что своим неаккуратным действием она спугнет замершее стекло, и то продолжит свой путь. Сквозь нее. Быстрый взгляд показал печальную картину – вокруг их трио – Тейлор, Алека и нее, плавали тысячи мелких частиц стекла, словно они были в куполе, стенки которого окружали убийственные стеклышки. Все стены их этажа были в дырах – короткие линии от стекла, пронесшегося сквозь декоративную древесную облицовку – сотни и тысячи небольших тонких прямоугольных отверстий, распоротый диван, из черной кожи которого торчал мягкий бежевый наполнитель, деревянный стол, обшарпанный словно пулеметным заградительным огнем на войне. Кресло, лежащее тремя отдельными кусками на полу. Стекло. Кремний. Песок. Тейлор. Их спасла Тейлор, воздвигнув какой-то защитный купол – не то перехватывающий управление над стеклом, не то силовое поле, захватывающее любые быстродвижущиеся предметы. — Спасибо, Тейлор. Знаешь, я каждый раз благодарю себя и тебя, за то, что в тот вечер мы нашли общий язык, когда ты вломилась к нам. Алек все еще стоял, погруженный в свои мысли. Смерть и невольное участие в убийстве родной сестры слишком сильно повлияли на него. — Они… Убивают моих жителей… Уничтожают мой город… О ЧЕРТ! МАТЬ ТВОЮ НАЛЕВО! — НЕТ, НЕТ, НЕТ, ТЕЙЛОР! ПОСЛУШАЙ МЕНЯ! УСПОКОЙСЯ! Вся кожа девушки, каждая пора Тейлор начала источать теплый и мягкий свет. Резкий рывок вперед - схватив за плечи ставшую внезапно столь близкой подругу, Лиза развернула Тейлор к себе лицом. Все было гораздо хуже… Не было радужки или зрачка – вместо глаз были словно провалы в какой-то колодец желтого света, словно пустыня в солнечный день. Тейлор вошла в раж. Это может слишком плохо кончиться, в прошлый раз была тысяча мертвецов. Но сейчас… — Они посмели… Они хотят отнять у меня все… — ее голос отражался от стен, словно говорила не Тейлор, а тысячи людей – ее слова повторяло эхо множества голосов. С мелодичным звоном все летающие вокруг них стеклышки упали на исцарапанный ламинат. Тейлор рассыпалась, хлынула во все стороны струями песка – они остались с Алеком вдвоем.***
Она появилась на узком ребре – шириной не менее трех метров. Три метра шириной, был гигантский солнечный диск, верхняя часть которого возвышалась над городом не менее чем на пять километров. Ее тело сформировалось вновь, с тихим шуршанием песка – здесь, на такой высоте должны гулять ветра… но была лишь тишина. Ее воле подчинялись как движения ветра, так и песок, частичками из которого можно было построить что угодно, частичками, из которых можно возродить Шуриму. Подчиняясь ее воле, ветра обходили небольшую область, в которой сейчас находилась ее смертная оболочка. Они посмели напасть на нее. В ТАКОЙ момент, в момент близости, в момент радости. Посмели разрушать ее счастье, на которое спустя тысячелетия она даже не надеялась. Это был ее город. Она раскинула широко руки, прогнувшись в груди и пояснице, выставляя грудь – ее душу на обозрение всему миру. Широко разведенные в плечах руки и закинутая ввысь голова – она готовилась. Это был ее город. Здесь был папа. Лиза. Алек. Рейчел. Где-то там, далеко внизу – по всему периметру трехсоттысячного города, занимающего площадь радиусом примерно около десяти километров – вдоль условной границы Броктон-Бей, вверх начали подниматься мелкие песчинки. Словно стена – песок начал подниматься вверх. Это был ее город. Руки медленно пошли вверх, словно она поднимала что-то невидимое к небу. ЭТО БЫЛА ОНА. Миллиарды тонн песка начали рваться ввысь к небесам как стена по периметру Броктон-Бей, закрывая восходящее солнце во вторник в семь утра. Со всех сторон город окружала километровая стена вздыбившихся масс песка, которого просто не могло быть здесь, в почве не было столько ресурсов. Но песок был здесь, подчиняясь ее воле. Ширина стены продолжала расти – пять метров, десять, тридцать. Высота достигла трех километров. А потом Тейлор опустила руки вниз, словно опуская гильотину на голову преступника. Миллиарды тонн песка рванули как круговое цунами, окружающее со всех сторон город внутрь. По улицам с каждого конца города неслась река неостановимых масс, бурлящим полноводным потоком сминая и завлекая любой мусор внутрь своего буйства. Она видела каждого человека – молодой мужчина, тонкий и невысокий – песок поглотил его, завлек в свое безумное путешествие – но не тронул – каждая песчинка огибала его, подчиняясь ее воле. Он мог лишь наблюдать, как со всех сторон – справа, слева, спереди и сзади, и даже сверху – его окружали бушующие стены песка, рвущегося куда-то дальше. Молодые и старые, дети и женщины – она сама была этим песком. Рвалась внутрь, искала, но не находила. Пиггот и СКП, Оружейник и Протекторат. Даже металлический парень – она врывалась в каждое здание в городе, в каждое помещение, в подвал или на крышу. ЭТО БЫЛ НЕ ПРОСТО ЕЕ ГОРОД. ЭТО БЫЛА ОНА.***
Она нашла одного – странное шестиногое создание, издающее хрипящий смех – Краулер. Бойня Девять. Тот, кто хочет ей помешать. Кто хочет ей навредить. Кто хочет отнять ее. Она сжимала его, топила, терзала струями песка, стесывающими кожу до костей на безумных скоростях, каждая ее часть – каждая песчинка ревела в ярости и ненависти, разрывая каждую конечность, проникая в дыхательные пути, выдавливая глаза, взрывающиеся черной кровью, вскипающей от трения песка, движущегося на безумных скоростях. Она давила его всем своим существом – тысячами и сотнями тысяч килограмм своего тела – но все было бесполезно – он восстанавливался быстрее, чем она разрушала его тело. Она заорала от ярости – песок подхватил вой, свистя от трения по разогретому воздуху – искореженные звуки начинали звучать все громче и громче, после чего преодолев какой-то порог произошел странный взрыв – преодоление звукового барьера. Она направила всю свою ярость на него в одном ударе – тысячи тонн ударили со сверхзвуковой скоростью в каждую пору уродливого существа – изуродованное нечто стремительно удалялось за горизонт далеко-далеко в океан. Она продолжила поиск и уничтожение врагов – каждый наркоман, спрятавшийся под одеялом, каждый урод, укрывающийся в подвале, каждый имперец – она стесывал их до костей, стесывала кости в порошок. Женщина взлетала все выше и выше – Хрусталь-птица спасалась от песка. Это она взорвала стекло в городе. Своим массивным телом, состоящим из мириад частиц, она видела их – тела, изуродованные кремнием, сжатым в особую форму, разорванные, лишенные глаз, истекшие кровью. Это она пыталась убить Лизу. Из затопившего город желтого песчаного океана ввысь рванули отдельные струи песка – Хрусталь-птица почти спаслась. А потом рука Тейлор, которая сейчас была тысячами и сотнями тысяч тонких и узких щупалец, обвилась вокруг ее лодыжки. Террористка из Бойни Девять в последний раз взглянула в солнце, освещающее город, сокрытый под массами песка – даже крыш не было видно под буйством стихии. А потом с коротким и резко оборвавшимся вскриком Хрусталь-птицу затянуло в бушующую мясорубку, разрывая ее, растягивая каждым отдельным кусочком, каждой частичкой, каждой струей и щупальцем в разные стороны. Срезая конечности струями песка, движущихся под высоким давлением, стесывая отдельные участки тела до крови, до мышц, до волокон, до костей. Она вливалась собой, своей сущностью внутрь – в уши, протыкая барабанные перепонки давлением несчетных песчинок, вливалась в глазницы – под глазными яблоками и над ними. Врывалась внутрь ее тела, через рот и нос, двигаясь дальше, глубже, в носоглотку, в трахею, переходящую в пищевод, в желудок и в кишки, пытаясь поглотить, изуродовать и уничтожить врага. Разрывая ее изнутри. Лишь когда даже самые твердые кости, осколки тазобедренных волокон были разорваны на мельчайшие частички – лишь тогда она рванула дальше. Распыляясь своим сознанием, ища остальных. Сибирь была неуничтожима – песок не мог ее разрезать, не мог покорежить. Она набилась внутрь нее – все большими и большими массами – но давления изнутри не хватало, чтобы разорвать тело как переполненный воздушный шарик. А потом она увидела – тонкая золотая нить – невидимая человеческим глазом, но видимая ее новым телом, осязаемая – нить, идущая к обычному человеку. Она утолила свою жажду насилия на Хрусталь-птице – человек, связанный с Сибирью должен был умереть мгновенно – раздавленный в спрессованный шар вместе с автомобилем, в котором он укрывался. Сибирь обнимала машину до последнего, препятствуя уничтожению. Но сила ее дара была меньше, чем прочность ее собственного тела – сотня килограмм – держит. Тысяча килограмм – держит. Десять тысяч килограмм – держит. А потом она сжала все, что было – песок начал нагреваться, невольное трение при таком сжатии начало его плавить. Тепло начало выделяться в ненормальном количестве – началась реакция от сжатия, такая реакция, которая происходит в центре сверхсжатых плотных космических газов. Внутри звезд. Ядерная реакция – вечный взрыв – энергия, выделяющаяся от деления ядер, пытается расширить звезду – но гравитация сдавливает всю эту массу все сильнее и сильнее. Вечное противостояние любой звезды между сверхсильным сжатием от немыслимого количества материи гравитацией и ненормальным количеством энергии, рвущейся наружу во взрыве от слияния ядер атомов. Рано или поздно ядерный взрыв внутри каждой звезды прекратится. Но гравитация, сжимающая всю эту материю к центру – останется. И тогда гравитация побеждает – все миллиарды и миллиарды материи устремляются в одну точку – так рождаются черные дыры. Она поняла – еще чуть-чуть, и вместо Броктон-Бей будет черная дыра, которая в течение пары секунды разорвет землю на части. Но Сибири этого хватило. Грузовик вместе с человеком сжало в один металлический шар – вместе с этим событием Тейлор ослабила давление – это было близко. Еще секунда и она отступила бы. Металлический человек убегал куда-то по трубам внутри здания СКП – она видела, как за ним тянулся след красной жидкости – крови. Вот только у манекена уже не было крови – сплошные непрозрачные контейнеры красного цвета, разных форм и размеров, из которого и состояло его тело, словно нелепый манекен. Он убегал из лаборатории Оружейника, лежавшего со вспоротым торсом, слева направо. Он пытался ей помочь. Хоть как-то. Когда-то. Под ее волей песок аккуратно сомкнул края раны Оружейника, стянул их спрессованной нитью, зашивая и не давая умереть от кровопотери. Она была везде – везде, значит везде – каждое помещение и лаборатория Оружейника не была исключением – она была сверху донизу заполнена бушующим и движущимся по кругу, снаружи внутрь и наружу свистящими массами песка, словно трубопровод, по которому текла вода. Манекен – создатель замкнутых систем, тот, кто уничтожал технарей, тот, кто не позволял другим побеждать там, где он проиграл. Уничтожитель надежды тех, кто пытался построить светлое будущее. Его защитная оболочка не шла ни в какое сравнение с Сибирью – хватило одной десятой давления, потраченного на нее, чтобы он треснул, как контейнер с салатом, не выдержавший неаккуратной доставки курьером, в ходе которой на него упал тяжелый ящик. Как перегнившая слива, она раздавила его, и во все стороны хлынула бурая темно-красная с фиолетовым отливом жидкость вперемешку с частичками чего-то. Она пыталась добраться до отеля, где укрывались люди. Кто-то прятался от нее, прятался, а значит боялся. А кто боится? Только те, кто виновны. Но она не могла добраться до них – они спрятались в какой-то темноте, какой-то бездне, бездонном колодце – сколько бы она не рвалась к ним, сколько бы не посылала мириад частичек своего тела – оно исчезало в никуда, в какие-то другие миры, они прятались там, где она не могла их достать, в каких-то других вселенных. Она не может их достать… тогда она их запрет там. Вокруг какого-то странного отеля сформировался идеально ровный купол песка – спрессованный до такой степени, что не уступал прочности алмазам. Она разберется с ними позже. Был странный бункер, глубоко под землей, и кто-то в нем… но он был изолирован. Слишком плотный. Слишком защищенный. Сознание застилала красная пелена… но с каждым убийством, с каждой каплей крови, впитанной ее телом – буйство красного цвета отступало. Становилось приглушенней, становилось тусклее… Сколько еще осталось? Краулер… изгнан… Птица-Хрусталь… разорвана… Манекен… выдавлен, словно гель из зубного тюбика… Сибирь… пропала со смертью связанного с ней золотой нитью человека… Ожог? Ее нигде не было – во всем городе, не было нигде, маленькой девочки, покрытой ожогами, распространяющей пожар. Душечка – убита Лизой. Джек Остряк и Ампутация – не найдены. Они скрылись. Возможно сбежали заранее. Ей хотелось кричать, хотелось разозлиться и уничтожить все вокруг… но сил злиться больше не было. Не было заряда для ярости. Эмоции не были бесконечными – даже ее ярость пяти тысяч лет. На этом ее ненависть выгорела. И вместе с тем, океан песка, затопивший не меньше десяти километров – весь город на высоту пару сотен метров – начал истлевать. Туда же, откуда пришел. Песчинки начали исчезать в воздухе – словно искорки бенгальских огней, сгорая и уходя вникуда. Спустя пять секунд город сиял чистотой – ни единого мусора, ни единого стеклышка – каждая улица, каждый дом, каждая мусорка или яма – все было вылизано до стерильной белизны. На этом силы ее покинули. Она сформировала свое тело далеко внизу – в кафе, которого не коснулись разрушения – там, откуда началась ее казнь, обрушенная на город. В полуметре над кроватью, все еще пахнущей ими. Тейлор. И Лизой. Медленно, словно не подчиняясь гравитации, ее тело плавно опустилось на пропитанные потом простыни и одеяла. Перед тем, как закрыть глаза, она увидела лишь одну обрадовавшую ее сегодня картину – сквозь отворяющуюся дверь вбегала Лиза.