-Интерлюдия Дины Алкот-
Утро вторника, до песни Птицы-Хрусталь
Для нее жизнь просто однажды изменилась, как меняется для слепого, прозревшего после операции. Еще недавно она была как все, а потом БАМ! Что-то случилось с ее головой, и теперь она видит миллионы и миллиарды миров одновременно – каждый бросок монетки создавал новый мир – в одном монетка упала на решку, в другом на орла. Они ветвились – как разряды молнии или ветви деревьев, с одного на двух, потом на четыре, после четырех было восемь, а там уже и до шестнадцати рукой подать. Все они одновременно ветвились, и каждый новый поток – тоже, создавая бесконечность. Поэтому, в некотором смысле Дина жила среди миллиарда миров – она могла видеть каждый, но это не совсем было зрение. Скорее четкое понимание – закройте глаза и представьте яблоко. Оно большое, зеленое, сочное – во всех подробностях. Она «видела» миллиарды таких яблок, только это были не яблоки, а линии времени, вероятности или возможности – сложно объяснить для ребенка, не окончившего даже среднюю школу. Некоторые ветви были длинными, другие короткими, некоторые и вовсе обрывались внезапно. Одна из ветвей всегда была тупиковой, и скорее – не оконченной, она росла каждую секунду без остановки, делая петли, повороты или какие-то резкие изгибы – настоящее время, в котором она и живет. Все другие окончившиеся линии возможного будущего – что же, там ее не ждало ничего хорошего. Когда предсказатель видит темноту или не видит ничего? Правильно, когда пытается смотреть, когда он умрет. Проблема возникла внезапно – вот она разогревает готовое пюре, залитое молоком в микроволновке – больше этим было некому заняться. Трикстер, он же Френсис Краус, сейчас лежал со сломанной ногой – даже по всем хорошим прикидкам, ему лежать еще не меньше пяти месяцев, и прошедшая неделя на койке никак на это не повлияла. Баллистик где-то шлялся по базе, правильнее будет сказать ковылял – его сломанные пальцы мешали ходить, причиняли боль – но это не открытый перелом с торчащей наружу костью, с которым Трикстер прибыл на базу. Солнышко могла бы готовить еду – но честно говоря, лучше она будет питаться месяцами одной лапшой быстрого приготовления, что закончится язвой желудка с девяностопроцентной вероятностью, чем подпустит к еде Солнышко. То, что выходило из-под ее рук, не ела даже Ноэль. Заставлять же готовить Джесси… это было бы слишком – заставлять инвалида на коляске готовить еду для здоровой Дины. Именно в этот момент, когда они уже в течение некоторого времени восстанавливались от сокрушительного поражения от Смены… кто бы мог подумать, что она способна выжить в миниатюрном солнце, шаре сверхразогретой плазмы. Внезапно – большинство из вероятностей начали покрываться тьмой, оканчиваясь через несколько минут. Куда бы она не бежала, что бы не делала – почти всегда, среди всех пятнадцати миллионов вариантов она умирала, как правило, ужасной смертью. Был лишь один выход.***
— В темноте мы будем в безопасности. — О чем ты говоришь, Дина? Если мы не спрячемся во тьме, то в ближайшие пару минут будем убиты? — Они сидели полукругом вокруг кровати Трикстера – собраться здесь было проще всего, ведь все могли сюда пусть и с трудом придти, а вот сам Трикстер никуда придти бы не смог. — Мы были в темноте, и там пахло мясом. И ещё пахло потом. И мы были тесно прижаты друг к другу. — Она пыталась как можно подробнее ответить Баллистику, времени было совсем мало. — Где? — спросила Генезис. — Там, прямо перед нами, была металлическая дверь. Большая. Бронированная дверь в убежище, внизу. — Комната Ноэль, — сказал Трикстер за мгновение до того, как Дина сформулировала последнюю фразу. — Сколько нас было, Дина? — ей нравилось, что Солнышко звала ее по имени… — Все, кто сейчас здесь, — она посмотрела на окружавших. — И она там была? — Да, была. Они спускались в самый низ – внутрь переоборудованного бомбоубежища, которым до них владел Выверт. Им нужно было попасть на последний этаж этого подземного комплекса, вероятней всего, на сотню метров вниз. Она перепрыгивала через ступеньки, пока Баллистик, постоянно вздрагивая, от каждого шага левой ноги, пытался катить по лестнице коляску с Джесси. Солнышко же почти на собственном горбу тащила молчащего Трикстера – они все молчали, торопясь успеть до неминуемого конца… Вдалеке что-то негромко загрохотало, и стены комплекса задрожали. Пара пролетов узкой круговой лестницы вниз. Быстрее, быстрее! Времени почти не оставалось! Она не хотела почувствовать, каково это, когда с тебя медленно стесывают, разрывают кожу, мясо и кости. ПОЖАЛУЙСТА! БЫСТРЕЕ! Еще одна серия ударов. Ближе. Ещё удар, ближе всех, что были до того. Звук падающего щебня и бетона эхом прокатился по подземному комплексу. Стены теперь дрожали беспрерывно – и это сквозь специальные укрепления, которые внес в конструкцию бункера Выверт – ублюдок так беспокоился за свою безопасность, что оборудовал свое логово по высшему разряду – за этими стенами из толстых полимерных материалов и специальных экранирующих заслонок они не почувствовали бы, даже если в городе начала петь Птица-Хрусталь. — Оно здесь, — сказал Баллистик, — Все, кто остался - внутрь. Закройте первую дверь. Дина открыла глаза. Они были в бетонной комнате со стальными балками как бы формирующими клетку вдоль стен. Пахло протухшим мясом. Вторая бронированная дверь медленно закрылась, отрезая их. Грохот раздался совсем близко, будто металлом прошлись по металлу. Могучий удар по двери сотряс комнату, совершенно не прекращаясь – что-то непрерывно скреблось, пыталось просочиться внутрь. — Я так голодна, — голос девушки эхом разнесся по камере. Она была близко. — Я знаю, Ноэль, — ответил Трикстер слабым голосом. — Ещё немного. Вернись обратно, на другую сторону, подальше. Голос Ноэль звучал так, будто она очень, очень устала: — Не могу ждать. Больше не могу ждать. Я чувствую запах. “Она хочет, есть так же сильно, как я хотела бы свою "конфетку", если бы меня не спасли″, — подумала Дина. Они теснились рядом с дверью, прижимаясь к ней своими телами. Три пятых помещения были не заняты. И на другом конце комнаты — темнота. Темнота, из которой вышел мужчина с острой бородкой, ведя за руку маленькую девочку в белом нагруднике. Девяносто девять процентов, что она выживет, если расскажет. Одна целая три десятых процента, что он пощадит Скитальцев.***
— Ммм… — голова раскалывалась, сигнализируя, что день будет отвратительным. Идея разодрать свое сознание на миллиарды маленьких песчинок оказалось столь же дурацкой, сколь и гениальной. Даже Азир не творил подобной херни, предпочитая использовать свою власть над песком с помощью воображения, силы воли и жестов, а не вселяться в пустыню напрямую. По крайней мере, она очистила свой город. Чистота, Туман и Ночь, Кайзер и Цикада – в городе не осталось ни одного известного ей нациста со сверхспособностями. Впрочем, как и обычных бандитов – в тот момент, казалось, очень просто различать, где ее люди – обычные люди и граждане, а где мрази, уголовники и бандиты. Она не смогла достать лишь пару мест – отель на краю города, подземное убежище, а еще одна мелкая и наглая мошка прорвала ее оцепление в самом начале, словно почувствовав предстоящую смерть заранее. Это было странно, но используя… кусочки кости, излучающей холодный белый свет, женская фигура прорвала оцепление, когда его ширина не превышала пару метров. В мыслях начал кашлять… как-то хрипло задыхаться мрачный жнец… Он смеялся?! Как бы ни хотелось остаться полежать еще парочку минут на своей базе, на которую она переместилась из последних сил – это был не выход. Не было известно – в городе ли Джек Остряк, Ампутация и Ожог? Что если пока она тут лежит, они разгуливают по ее городу и уничтожают его? В какой момент, город стал таким важным? После того, как она выросла здесь? Или после того, как она вернулась в свой дом, спустя тысячелетия? Дом. Папа. Наверняка, она бы тут же вскочила бы и побежала к нему – вот только спустя все эти годы… Она понимала – здесь все не так просто. В квартире, по адресу, который он ей назвал – было пусто. Никакого приятеля, как его зовут? Джим? Билл? Не помню. Там не было кроватей – только заплесневевшие влажные матрасы на сломавшихся досках. Стены, покрытые разводами – это была нежилая квартира, нежилой дом. Его вообще не было в городе.***
Коротко скрипнувшая дверь, лишь в самом конце открытия выдала ее, и ребята повернулись в сторону. Лиза, Алек и Рейчел, сидели за круглым столом – как и все внутри черного цвета. Покрытый дырками, царапинами и шелухой. Как и все вокруг, стол был также поврежден последствиями взрыва стекла по всему городу. — Доброе утро… Сегодня среда? Я не знаю, где потеряла свой мобильник, — Было бы круто, если кроме своего тела она могла бы с помощью песка переносить с собой вещи – телепортация с помощью песка позволяла это, но вот разбор ее тела, а потом сбор на расстоянии – нет. Только ее тело. — Да, ты провалялась весь вторник, Тейлор, — Он не назвал меня боссом? — Я больше не босс, Алек? — Что? Нет, дело не в этом. Просто знаешь, как-то сложно прикалываться над человеком, который подарил тебе второй шанс перед смертью. Или знаешь, немного опасно шутить над человеком, утопившем целый город в море песка. Я бы хотел сказать – весь город в панике, на форумах паника, а в новостях только про нас и говорят… вот только ничего этого нет. — Алек был на удивление спокойным. — Нет? — как это нет? Невозможно, чтобы все пропустили… такое. — Нет, в смысле возможно все это и есть – вот только у нас ни телефонов, так что можешь не переживать за свой потерянный телефон, ни телевизоров или компьютеров – любое стекло взорвалось, так что мы в информационном вакууме. Это… было логично. Сейчас весь город лишился связи с окружающим миром. Вот только это будет ненадолго, наверняка многие люди уже ушли, многих забрали родственники из соседних городов – если вчерашний день еще был неизвестностью для США, то сегодня, в среду, уже все знают, что Броктон-Бей стал целью Бойни номер девять. — Этот песок. Он не тронул моих собак. Что он сделал? — Рейчел общалась короткими рублеными фразами, впрочем, не смотря мне в глаза. Для животных, взгляд прямо в глаза означает вызов, а Рейчел не решилась бы бросить мне вызов. Не сейчас, не тогда, когда я начала раскрывать свой потенциал. — Я уничтожила почти всех бандитов, будь они со сверхспособностями или нет в городе. Где-то пять тысяч человек, плюс минус тысяча. — … — Все смотрели на меня без слов. Как будто до этого я не делала невозможного. Как будто это впервые… — Тейлор, ты вообще помнишь, о чем мы говорили? О массовых убийствах? — в голосе Лизы звучали тревожные нотки беспокойства обо мне. Разговор о том, что убивать много бандитов это плохо? Я помню, как мы начинали этот разговор… — Тейлор, послушай, когда я говорила о запугивании злодеев, я не говорила об убийстве тысячных… Умффф — Зеленые глаза так смешно расширились, когда я прижала свои губы к ее. Клубника и железо, небольшой привкус крови. Не надо бороться, прекрати! Я сжала ее запястья, не позволяя более брыкаться или пытаться отталкивать. Хватит, прекрати уже! АЙ! Она меня укусила! Укусила, когда я полезла ей языком в рот. Эти скользкие ощущения, когда влажные мышцы трутся друг против друга, вечное сражение или танец. — Ах! Что ты творишь, Тейлор! Я не хочу этого! — пришлось прерваться, чтобы вдохнуть чуть больше воздуха. Неудобно, нужна кровать. — Что! Прекрати! Отпусти меня! Куда ты меня несешь!? — ее острые кулачки колотили по моему плечу, на котором ощущался такой приятный вес. А если так? — АЙ!!!! — Лиза взвизгнула, когда моя ладонь со звонким звуком приземлилась ей на аппетитную подтянутую ягодицу. Мне нравится это ощущение плоти под рукой, спустя все те века, не ощущая ничего, я просто таяла, тонула в этих ощущениях. — Ах! — Из прекрасной белокурой девушки вырвался небольшой выдох, когда она приземлилась на широкую кровать в моей спальне. Тащить ее на плече к себе в комнату было приятно. — Тейлор, послушай! Я не знаю, что с тобой произошло! Я вижу, что тебе очень одиноко… и ты соскучилась по теплу человеческой кожи? Я все это «вижу», правда! Пожалуйста, остановись! Я помогу тебе как-нибудь по-другому… — Она все еще пыталась выкрутиться. Ооо, нет. Лиза, нееет, я не передумаю и не остановлюсь. Мне так жарко. Песок захлопнул все еще открытую мной дверь, когда я тащила Лизу к себе в порыве ярости и похоти. — Тейлор, пожалуйста. Я… я не хочу. Не так. Комната погрузилась в темноту – окна и стены плотным слоем покрыл песок, подчиняясь скорее моим подсознательным желаниям, нежели прямой воле. Мне было так жарко. Я вся горю. Лиза, позволь мне потушить этот пожар. Открытые в милом стоне алые мягкие губы, со вкусом клубники и железа. Закатившиеся зеленые глаза потерявшейся в явном удовольствии Лизы. — Тейлор? — Лиза вырвала меня из воспоминаний о ТОМ разговоре, когда мы вернулись с торгового центра. Когда я вернулась. Разговор про запрет на массовые убийства обычных людей – да, там вроде было что-то такое… Она щелкала пальцами перед моим лицом. Чувствую, как кровь прилила к моим скулам. Черт, все заметили – даже Алек, посмеиваясь, отвернулся. — Я говорю о том, что нельзя убивать множество людей, как какой-нибудь маньяк. Ты должна была убить парочку кейпов, и запугать остальных, а не устроить массовую скотобойню и напугать весь город и СКП с Протекторатом! Хватит уже краснеть! Воображаешь там, не пойми чего! — Оу, это было неприятно. Оказывается, у Лизы тяжелая ладонь, моя щека вся горела. Алек все еще тихо посмеивался, отвернувшись куда-то в сторону и порой делая небольшие глотки из кружки. Чего ты смеешься, придурок! Рейчел же, а точнее Сука, смотрела на нас с подозрением, не до конца понимая подоплеку происходящего события. — Ммм, прости, Лиза. Не хотела тебе напоминать. Да, я помню, что ты говорила… но подумай! Посмотри на ситуацию – теперь ни один злодей не сунется в город. Какой самоубийца решит придти в город, в котором его убьют за первую же кражу? Разве не к этому мы стремились? — Неужели она не понимает? Ведь именно так мы и поможем. Больше никакого АПП. Никакой Империи. Осталось лишь найти Скитальцев и выкурить кого-то, кто спрятался в подземном убежище, и в отеле. А еще разобраться, где папа. — Нет, Тейлор. Я не говорила тебе, что кончать людей тысячами это наш выбор. Тебя будут бояться не только злодеи и бандиты – тебя УЖЕ боятся как обычные люди, так и герои. Ты не просто взяла весь город под контроль – ты накинула каждому человеку на шею удавку, и теперь решаешь, будет он жив или нет. Готова поспорить, после вчерашнего на тебя будет выписан приказ на убийство, или город будет в карантине. Или еще нечто подобное. — Но, Лиза, ты ведь сама сказала мне! Сама объяснила, что мы должны быть вне системы. Чтобы победить сложившуюся ситуацию, мы должны быть выше. Чтобы уничтожить сложившуюся систему, при которой насильников и убийц выпускают из тюрем, когда Лун, заживо поедающий людей, может спокойно гулять по городу и терроризировать его, когда расисты могут спокойно убивать и насиловать людей только за другой цвет кожи - эту систему нельзя уничтожить изнутри. Нельзя уничтожить, поднимаясь снизу до самого верха, нельзя стать главным героем, который изменит все. Всегда будут сдержки и противовесы, всегда будут какие-то правила, которые защищают ублюдков, а не обычных людей. Эту цепь бесконечного насилия и крови можно разорвать лишь снаружи. — Ты не понимаешь разницу, Тейлор. Я уверена – город покидают десятки, если не сотня тысяч людей. Сколько было жителей до Левиафана? Триста пятьдесят тысяч? А после? Наверняка осталось дай бог двести тысяч. А сейчас все они и вовсе сбегут. Броктон-Бей станет городом-призраком. Из-за тебя! — Да черта с два подобного он станет таким! Я что, зря старалась все это время? Зря убивала бандитов, чтобы теперь все эти чистоплюи просто сбежали? Для кого вообще я старалась!? Черта с два, они покинут Броктон-Бей! — Тейлор, послушай, ты немного перегибаешь палку, серьезно, послушай Лизу. Она же мозг. Все-таки ты ведь хотела быть героем, разве нет? — голос Алека ворвался в наш спор. Вот только встал он на сторону Лизы. — Ааааргх. Ладно, к черту. Как скажете. Нет – так нет. Никаких массовых убийств. Давайте еще раз попробуем поиграть в героев и злодеев. — это бесило, но вот только выхода не было. Не бросать же мне их ради того, чтобы изменить мир? Город-призрак… Я хочу, чтобы доки работали, чтобы город был жив и процветал. Чтобы у меня был дом, кроме бесконечных песков. — Ладно, вы тут продолжайте завтракать, я пойду, проверю отца. — Даже не попробуешь тосты? — Нет аппетита.***
— Папа? — я просто не верила в то, что видела. Мой отец проходил через портал – заброшенная, чуть влажная и покрытая плесенью квартира резко переходила ровно по середине в белый длинный коридор – белые ровные и гладкие стены, такой же потолок и стены, свет, вырывающийся из встроенных люминесцентных ламп в потолке. Он обернулся, и посмотрел на меня, словно… как нож в сердце. Словно я сделала что-то ужасное, разочаровывающее. Чуть поднятая вверх в презрении губа, нахмуренные брови и взгляд сквозь толстые стекла очков, наполненный непонятными эмоциями. Что? Какого черта, папа!? Я рванула вперед… Тяжелый удар прямо в грудину, и по инерции я падаю резко на пол, подлетая ногами выше головы. Черт возьми, это было больно… — Тшшшш, маленькая девочка, — К моим губам был приложен тонкий женский палец в черной кожаной перчатке. Голубые глаза на бледном лице с точеными чертами лица, обрамленными темными волосами, нечто среднее между прямыми и волнистыми. Она была одета в черную широкополую шляпу – что-то похожее на то, что носят на голове мафиози в старых фильмах. Идеально гладкая без единой складочки белая рубашка, с высоким воротом, застегнутым до последней пуговицы, выгодно подчеркивающим ее шею. Рубашка была почти полностью скрыта под черным пиджаком того же оттенка, что и шляпа. Она была одета в брючный костюм. Песок потянулся, подчиняясь моей воле – в комнате становилось все темнее и темнее с каждой секундой – окно начало покрываться стеной песка, я слышала его шуршание, ощущала, как он собирается со всех сторон – под полом – огромная масса была готова рвануться, проламывая потолок первого этажа, который был полом для меня на втором. Стены соседних комнат и даже потолок второго этажа – на третьем этаже уже вилась масса песчинок, готовая проламывать пол и рваться ко мне. — Лежи тихо и спокойно, маленькая девочка, и тогда твой отец не пострадает. Слышишь меня? Дернешься, причинишь мне боль – и все, кто был близок тебе, умрут. У нас есть ядерная боеголовка, готовая к сбросу в кафе на пятое авеню. Тебе ведь не хочется, чтобы одна белокурая особа и еще парочка других пострадали? — Черт! Блять! У них в заложниках Лиза с Алеком и Рейчел. Вся масса частичек нервного шевелилась вокруг наших тел – я, лежавшая на спине, и эта странная женщина, сидящая на мне на коленях, держащая меня за шею. Мыслями я была в другом месте – я обшаривала свою базу и искала угрозу – Лиза и Алек с Рейчел сейчас сидели под одним небольшим куполом, скрывающим их полностью со всех сторон, примерно трех метров в диаметре. Она была там – небольшая странная область на чердаке – острые грани, которые резали даже самые мелкие песчинки без какого-либо сопротивления – небольшие грани портала, из которого выглядывала метровая продолговатая штуковина. Я не могла определить через песок плоские надписи, рисунки или цвет, но судя по форме, у них действительно была боеголовка рядом с моими друзьями. — Ладно-ладно. Я ничего не делаю. Убери взрывчатку от моих друзей. Бледнокожая женщина изящно встала – если бы на ней была юбка, а не штаны, она бы сверкнула своими трусами. По этой причине я сама никогда не надевала юбки или что-то подобное. Даже мое песочное платье покрывало мои ноги полностью, скрывая и не давая разглядеть невольному человеку, что у меня под платьем, если бы я пролетала над ним, а он задрал бы голову. Не оборачиваясь, она пошла к порталу. — Где мой отец? Что вы с ним сделали!? Кто вы! Отвечай мне! — я стояла в нерешительности перед рамкой, за которой находилось другое помещение. Не могу рвануть вслед за ней и бросить товарищей на произвол судьбы, возможно на смерть. Не могу оставить папу этим сволочам. — Это просто плохой сон, Тейлор. Ты спишь. Ты сейчас в коме. Все происходящее – это плод твоего воображения. Мы пытаемся с тобой связаться, получается только так. — она говорила, не оборачиваясь, уходя дальше по белому коридору. Сон? Кома? Что за херня? Я точно знаю, что не сплю! Какой смысл если вы правда доктор, угрожать моим друзьям смертью, пусть даже они воображаемые, а потом прикидываться другом? — … Тейлор, новая ученица подралась с тобой, и толкнула тебя. Неудачное падение, затылок и школьная парта. Ты в коме. София Хесс – новый друг Эммы Барнс, к которой ты стала ревновать своего лучшего друга. Никаких героев или злодеев, никаких суперспособностей – ты все это выдумала. Выдумала, что обычный друг Эммы – это плохой человек, что ты хорошая, а все вокруг тебе мешают. Мы вытащим тебя, Тейлор. Слышишь? Это просто плохой сон. Доктор вытащит тебя. Держись. С последним словом бледнокожей темноволосой незнакомки, одетой в брючный костюм, портал закрылся, отрезав нас друг от друга. Я осталась стоять одна в заплесневелой комнате, вокруг в раздражении извивался щупальцами песок, переходящий местами из солнечного цвета в буро-красный. Портал с взрывчаткой исчез и в кафе, которое мы превратили в свою базу, но я не решалась выпускать нервничающих друзей из песчаного шара. Нигде не было безопасности. Нельзя задерживаться на одном месте.***
— Как все прошло? — Ммм, не уверена, что удачно. Мне нечасто приходится импровизировать. Не могу понять, насколько это сработало на ней – угрозы и попытка втереться в доверие. Будь это кто угодно другой – он подчинился бы мне без угрозы и физической силы, одних лишь слов, правильно подобранных и сказанных в нужный момент было бы достаточно, но она… — Успокойся, Графиня, я знаю, что тебя раздражают Эйдолон и подобные ему, когда вместо шагов ты видишь лишь туман. Спокойно, может не сразу, но она подчинится. Мы захватим ее и спасем мир от еще одного монстра. Все будет, пускай и не сразу. — Хорошо, Доктор. Я верю, что у нас получится.***
Нужно было что-то делать. Нельзя просто сдаться, просто пойти и лечь спать – нельзя позволить им победить. Нельзя верить в этот бред. Что это все сон или бред в коме. Нужно сделать хоть что-то, чтобы не почувствовать себя снова бесполезной, неспособной влиять на мир. Призраком без тела. В этот момент она почувствовала его – слишком далеко, уже уходящего. Для него, у Тейлор было припасено нечто особенное. Когда-то давным-давно, она пряталась, она подчинялась и ее поработили. Но теперь тот, кто был никем, станет всем. Та, что была рабом, станет Царем. Она подчинится ей. Добровольно или силой.***
Интерлюдия сына Кайзера
Среда, полдень.
Тео сжимал пульт обеими руками. Вот уже пять минут он не сводил глаз с телевизора. Все эти пять минут телевизор был выключен. А точнее, он просто был нерабочим. Он посмотрел на свои руки – их покрывало множество мелких неглубоких царапин и уже начавших формироваться шрамов. Взорвавшееся стекло задело его по касательной. — А кто это у нас тут такой красивый? Кто тут прелестная маленькая девочка? Вот кто! Вот какая у нас малышка! Астра издала характерный пронзительный вскрик, который предвещал скорую истерику. Тео сжал пульт ещё сильнее. Он почувствовал пульсирующую боль там, где грани пульта врезались в ладони. — Ну, не плачь, не плачь! У Тео пересохло в горле, с каждым ударом сердца его руки будто бы вздрагивали, а перед глазами всё расплывалось. Никогда ещё он настолько пристально не всматривался в телевизор. Форма и цвет ящика, пропорции осколков экрана и внешней рамки, тонкая серебристая линия по граням, логотип "Старри" в самом низу — всё это, он подозревал, останется в его памяти до конца дней. Хотя, возможно, конец его дней наступит очень скоро. — Не-а, что-то меня не тянет. Эй, пацан! Сердце Тео подпрыгнуло в груди. Он отвёл глаза от телевизора и посмотрел на человека, держащего Астру. — Ей подгузник надо поменять. Тео кивнул и встал. Он потянулся за Астрой, и мужчина кинул ему ребёнка. Пришлось броситься вперёд, чтобы её поймать, она почти выскользнула из его рук, и он еле успел её удержать, прижав к животу. Она начала вопить. — Не урони её, или я разозлюсь. Тео кивнул, повышая голос, чтобы перекричать крики Астры: — Да, сэр. — Ну что ты заладил, я что, правда, похож на сэра? Тео посмотрел на мужчину. На вид за тридцать. Одет в незастёгнутую рубашку, открывающую вид на мускулистую грудь и живот, закатанные рукава открывали предплечья. Узкие джинсы с заниженной талией, длинные руки и ноги, длинные сальные волосы. Мужчина подровнял недавно бороду, но по краям уже росла щетина, скрывая затейливый узор, выстриженный в лицевой растительности. Нож постоянно танцевал в его пальцах, заставляя Тео вздрагивать каждый раз, когда острие указывало на них с Астрой. Джек Остряк. — Отец учил меня обращаться к старшим “сэр”, сэр. Джек хохотнул с легчайшим оттенком иронии. — Значит, твой папа хорошо тебя научил, да? Верно. Тео задумался, могло ли его уважительное обращение сыграть роль в том, что Джек оставил его в живых так надолго. — Да, сэр. Я собираюсь поменять подгузник. — Давай. Руки Тео тряслись, пока он поудобнее перехватывал Астру, подняв её и положив голову сестрёнки на своё плечо, даже несмотря на то, что так она вопила ему прямо в ухо. Он отнёс её и положил на пеленальный столик. Папа его хорошо обучил – вот только ему это не очень помогло. Как и Кайден. Он просто сидел с Астрой – годовалой дочерью Кайден. Дочерью Чистоты. Где была сама Чистота? Даже если бы он мог – он не хотел знать. Его отец, Макс Андрес… Он же Кайзер – даже в мыслях Тео говорил это прозвище с отвращением. Инвалид, не сумевший удержать свою империю, творивший зло – а после опустившийся на самое дно человек. Он не смог справится со своей инвалидностью – из-за отсутствия ног ниже колен, он начал пить. Дома начали появляться бутылки. Сначала – упаковки в холодильнике, а через пару недель – пустая стеклотара валялась везде на полу квартиры. Кайден в итоге забрала его, выгнала. Просто однажды подняла его с пола, валяющегося в собственной блевотине со снятыми наполовину штанами, взяла и улетела куда-то в небо. Больше он не видел своего отца – не то, чтобы он был расстроен этим. С кем можно общаться, а с кем нельзя, вбиваемые в голову идеалы чистоты расы, вечные требования быть лучше и выше – но никогда никакой помощи или заботы. Вечные упреки – он был толстым. Откровенно говоря, жирным. А его отец был атлетом. Он видел это в его глазах – вечная нота презрения и упрека, почти нескрываемая Кайзером. Он просто сидел с Астрой. Сначала рванул вышеупомянутый телевизор – осколки посекли его руки. Повезло, что Астра была укрыта в люльке, в которой не было какого-либо стекла. А потом через пять минут все заволокло песком – сначала это было похоже на начинавшуюся пустынную бурю. Песок и ветер ворвались через разбитые окна. Вот только это было началом – вскоре ветер исчез – остались только песок, песок и еще раз песок. Его словно швырнули в бассейн – вот только вместо воды в нем был все тот же треклятый песок. Плотная масса врезалась в него, ударяя по стене и припечатывая к ней. Он тек по всему телу – волосы, руки и ноги, подмышки и даже трусы – песок был везде, обнимая и скользя по телу бесконечными массами. Так утопают в зыбучих песках? Буйство стихии продолжилось примерно десять минут. Но это по субъективным ощущениям – сколько это заняло реального времени, было не узнать – все часы, телефон или еще что-либо содержащее стекло треснуло, разлетелось на части и пришло в негодность. Это было утро вторника. Повезло, что холодильник не вышел из строя – там была смесь для питания Астры. Он не знал, хватило бы у него духу выйти на пустынные улицы после поглощения города песком – каждая улица из окна, все стены и асфальт – все было покрыто мелкими песчинками, оставшимися после бури. Все было чисто, никакого мусора и даже больше – автомобили были покорежены – все исцарапаны, почти отсутствующая краска – только серый блестящий металл, до которого авто стесал песок. И конечно никакого стекла. Он остался дома, но ни Кайден, ни кто-либо еще, не пришел. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ей не так повезло с песком, как ему. Может он застиг ее в полете, и она упала с высоты пятиэтажного здания без сознания, разбившись об асфальт. Может, задохнулась. А ночью он проснулся от грохота упавшей стены. В проеме стоял человек, крутя в одной руке нож. Он пробовал закричать – теперь у него был широкий разрез в уголках рта. Вечная улыбка, как сказал Джек Остряк. Мужчина ни разу не выпустил входную дверь из поля зрения, обходя комнату, и скоро оказался позади Тео. Тео надеялся, что из-за открытого окна мужчина будет с наветренной стороны от пахнущего подгузника. Как много времени может пройти, прежде чем вопли ребенка, неприятный запах или что-либо ещё выведет этого психа из себя? — Когда там твоя мама вернётся? Что-то было не так. Джек уже третий раз задавал этот вопрос. Может, его терпение на исходе? — Я не думаю, что она вернется, не после песка. Она мне не мать. — Тео сменил тему. Он выбросил подгузник в мусорное ведро. Джек приблизился к Тео и встал позади него так, что его длинная тень, отбрасываемая заходящим солнцем, легла на мальчика и на стол. Тео почувствовал, как напряжение усилилось. — Я буду расстроен, если ты мне лжёшь. Тео не сводил глаз с младенца, заставляя руки заниматься подгузником. — Кейден мать Астры, сэр, папина бывшая жена. Она заботится обо мне после его смерти. — Конечно, конечно, теперь я понял. Я тебе верю, — сказал Джек и хихикнул. Он отвернулся и отошёл в сторону, оставив Тео, который судорожно вздохнул от облегчения. Когда Джек заговорил снова, в его голосе не было веселья. — Ты её любишь? Мать этого ребенка? — Да, сэр. “Но она мне не нравится. И правильнее будет сказать… любил”, — подумал он. — Хорошо, хорошо. А она тебя любит? «любила» — Нет, сэр. Но я ей нравлюсь. — Да-а-а-а-а? — Джек растянул звук, и в нём была скрыта насмешка. — Ну, рассказывай. — Я… я присматриваю за Астрой. Я выполняю работу по дому и не жалуюсь. Я стараюсь не осложнять ей жизнь, — начал Тео. Он проглотил комок в горле. — Но мой отец обращался с ней плохо, и я думаю, что она видит его во мне, и поэтому никогда не позволит себе полюбить меня. У него всегда было пухлое лицо, но всё-таки он похож на отца. Она это видела. — В тебе есть что-то от отца? Было-ли в нём что-то? Он вспомнил образ Кайзера, с заросшей щетиной, валяющегося на полу с очередной бутылкой, что-то причитающего про карие глаза… — Я предпочитаю думать, что нет, сэр. — Сейчас я припоминаю. Кайзер. Его имя в костюме было Кайзер. Однажды я его встречал, ты в курсе? — Я не знал. — Давным-давно. Всеотец тогда ещё правил Империей Восемьдесят Восемь. Они держали большой совет вместе со всеми группировками. Мы заглянули на огонёк, было весело. Не думаю, что они до чего-то договорились в тот день. Вместо этого мы спровоцировали повышение ставок. Группа “Зубы” в итоге наняла нас убить кое-каких членов Протектората. Мы так и сделали, а потом вырезали и “Зубы” перед тем, как покинуть город. Должно быть, Девятка только появилась в те времена. В наши дни люди бы знали заранее, чем такая затея кончится. Наверное. Джек тихонько рассмеялся. — Но я отвлёкся. Я помню твоего отца. Он был старше, чем ты сейчас, когда я его встретил. Он говорил так, что я подумал, будто он атлет. — Так и есть, сэр, — подтвердил Тео. И он был разочарован, что я не пошёл по его стопам. Но лучше я буду жирным нормальным парнем, чем атлетом-алкоголиком, свихнувшемся на каких-то там глазах… — Тогда в городе было больше команд, больше злодеев. Не так много героев. Куча страшных ублюдков вокруг, и я всё равно мог по пальцам пересчитать тех, кто не боялся смотреть мне в глаза. Даже тогда, когда моя репутация и близко не была к той, что у меня сейчас. Твой отец был одним из них. Напористый ублюдок. — Возможно, он думал, что вызовет так уважение, сэр? Он всегда хорошо читал людей. И заставлял их делать то, что ему нужно. Даже меня. — В самом деле? Мне нравится думать, что я такой же. Читатель людей. Но меня интересует устройство людей. Что заставляет их тикать? Что держит их вместе? Слишком часто — это одна маленькая деталь. В строительстве её называют замковым камнем. Камень, который удерживает всю арку. Уязвимая точка. И я очень, очень хорошо вижу такие точки. Ты догадываешься, о чём я говорю? Почему я здесь? — Астра, сэр? — А говорил, что не похож на отца. Ты проницателен, пацан. Тео не видел движения Джека, но его опять накрыла тень. Он почувствовал, как у него внутри всё сжимается, когда тень нависла над ним. — Спасибо, сэр, — выдавил он. — Да. Видишь ли, все мои соратники… я не нашел никого. Ожог куда-то пропала, вместе с командой Трещины. Мне кажется, Лабиринт уговорила свою старую подругу сменить команду. Маленькая девочка, до этого предававшая свои убеждения, предала их снова. Никто не ожидал, и вот опять. Знаешь, я обошел парочку кандидатов - и совершенная пустота. Я поставил не на ту лошадь. И вот, мне в голову пришла идея – а не навестить ли мне Империю Восемьдесят Восемь снова? Спустя все эти годы? Посмотреть, упали ли они на дно, или стали чем-то большим, чем обычная банда. Стали выше, как стал я. И что я вижу? Пойдём. Рука Джека упала на плечо Тео, и он вздрогнул. Он подобрал Астру и последовал за Джеком, который повёл его ко входу в квартиру. От двери тянулся кровавый след к ванной. Джек подтолкнул Тео в плечо, но сам остался снаружи ванной, где он мог видеть входную дверь. Тео вошёл. В ванной лежал человек. Тео видел, как Джек втащил его внутрь, слышал звук текущей воды. Чего он не ожидал — так это того, что человек окажется жив. Вода в ванной была тёмно-красной, и человек лежал посреди груды вытащенных из морозильника продуктов. С виду японец, заметил Тео, с короткой стрижкой, с жилистым мускулистым телом человека, который долгими тренировками превратил себя в живое оружие. Без одной ноги, отрубленной у самого паха. Можно было увидеть черную плоть, уже начавшийся некроз тканей на месте, где была произведена не хирургическая ампутация. Он был без сознания, однако дышал. — Демон Ли, — раздался голос Джека снаружи. — У нас заведено выбирать определённого человека. Затем его проверяют, каждый по-своему. Если он пройдёт тест, его вербуют в Девятку. Тео не знал, что ответить, так что держал рот закрытым. Он качал Астру на руках, ладонью прикрывая ей глаза. Он и не думал, что она разберёт, что к чему, или поймёт смысл увиденного, просто ему самому было от этого легче. — У меня вышел разговорчик с Демоном Ли. Нашёл его жильё над бакалейной лавкой, не без помощи моей команды. Представь мое удивление, когда я увидел его живым – а не куски костей или чего-либо. Песок явно пощадил этого везунчика. Кто-то, похоже, отрезал ему ногу, и с тех пор он не находил себе покоя. Несколько убийств там и тут, что, наверное, сложновато, если ты не можешь ходить. Требуется правильное место и правильное время. Это внушает некоторое уважение, а то, что он тоже фанат ножей — ещё одна галочка в его пользу. — Да, сэр. — Но он даже до проверки не дотянул. Я ему сказал, что у нас есть технари, которые могут его подлатать. Это его заинтересовало. Тогда я сказал ему, что он должен проявить себя, и он спросил, как. В последнее время не всегда так выходит, что член Девятки проверяет своего собственного кандидата, но я всё равно решил проверить. Что-то с ним было не так, и я хотел убедиться, что мне не придётся за него краснеть. Я сказал ему, чтобы он сам придумал, а он не смог. Ты знаешь, что такое Tabula rasa, а, пацан? — Нет, сэр. — Чистый лист. Кусок бумаги без ничего. Отформатированный компьютер. Надгробие без надписи. Похоже, этот парень отлично копирует своё тело, когда телепортируется, но каждый раз оставляет в копии частичку своего разума. Как только я это понял, и осознал, что он чуть больше чем робот, ожидающий команды, я уведомил его, что мы не нуждаемся в его услугах, мы схватились, и... пришли к тому, к чему пришли. — Понятно... — Джек был цел и невредим, а Демон Ли истекал кровью в ванной. — Так. Выходи, живо. — Джек вытолкнул Тео вон из ванной с умирающим в ней человеком. — Вот так. Возвращаясь к Чистоте и её дочке... Астра? — Да, Астра, сэр. — Мы сыграем в маленькую игру. Смотри, как только Чистота переступит порог, я дам ей всего мгновение, чтобы осознать сцену... и затем вжик-вжик, и ты с младенцем умрёшь. Тео почувствовал, как холодеет его кровь. В уголках глаз появились слезы: “Я умру”. — Хочу насладиться выражением её лица, когда она будет смотреть, как рассыпается её замковый камень. Хочу увидеть, как она отреагирует, когда то, что поддерживает всё остальное в её жизни, истечёт кровью на этот хорошенький белый ковер. Может, скажешь что-нибудь, чтобы отвести этот ножик, а? — Джек изобразил, как он бьёт ножом и медленно проворачивает лезвие. Выпрямившись, Джек оглядел Тео. — Жаль, конечно, что она тебя не любит, но раз уж ты ей нравишься, мне придется и этим обойтись. “Зачем я ему об этом рассказал?” — Она не придет, сэр, — сказал Тео. Затем поспешно добавил: — Я не думаю, что она пережила этот… песок. Джек отмахнулся. — В этом-то вся и фишка. Это хорошо, что для тебя есть опасность, есть риск. Никакого интереса, если знаешь, чем всё закончится. Непредсказуемость — она даёт вкус жизни. Если бы я хотел просто убить тебя – я бы это сделал еще сегодня ночью, когда ты попробовал закричать. Ты ведь больше не будешь кричать? Нет? Ну-ка улыбнись своей новой улыбкой. Скулы свело болью от только-только закрывшихся разрезов, но выбора не было. По подбородку потекло что-то мокрое. Наверняка кровь. Но, опять же, Джек делал вещи и похуже, чем убийство детей кейпов вроде Чистоты, но вот он, стоит тут вполне живой. — Понимаешь, весь интерес в том – придет ли Чистота, чтобы спасти своего пасынка и дочь от маньяка, и тем самым убив их, или не придет. Но уже потому, что мертва сама? Я совершенно без понятия, не имею ни малейшего представления, зайдет она через дверь или влетит через окно. В какой момент времени это будет. И произойдет ли вообще. Чувствуешь? Этот риск и холодок внутри живота, от страха неизвестного. Умрешь ты или нет? Может сейчас? Может через пару минут? А может она вообще не придет, и тогда я спокойно оставлю тебя здесь одного – с мелким ребенком, с мертвыми где-то там родителями без средств к сосуществованию. Уверен, через пару дней Герои найдут вас. О, что за жизнь у тебя будет – вечные подозрения, какие-нибудь жучки для прослушки от СКП, шепот за спиной – сын Кайзера, сын расиста. — он на секунду прервался от расписывания ужасов, что в любом случае жизнь Тео разрушена или будет разрушена. — Иногда, — начал Джек, делая паузы, как будто он составлял фразу на ходу, — я представляю себе воздействие, которое оказал на мир. Какие возможные реальности я исключил, какие запустил события, каждый раз, когда отнял чью-то жизнь? Если взмах крыльев бабочки может изменить направление урагана, что делаю я, когда забираю жизнь? Жизнь человека, который взаимодействует с десятками других каждый день, у которого была бы карьера, любовь, дети? Слезы бежали по лицу Тео. Он плотнее прижал к себе Астру. — Ты можешь рассказать мне, кто ты такой, а, сын Кайзера? Что я сделаю миру, когда я вскрою тебя от мошонки до подбородка и твои внутренности вывалятся на этот пол? — Я… я не знаю, — сказал Тео тихим голосом. — Эй, не отключайся тут у меня! Слушай, давай заключим сделку. Если ты дашь мне хороший ответ, я сделаю это по-быстрому. Прорежу ножом прямо по центру мозга. Это будет, как выключить свет. Ты просто остановишься, а боли не будет. Это настолько достойная смерть, насколько возможно. — Я... — Тео замотал головой. — Я даже позволю тебе сначала облегчиться в туалете, чтобы ты не обосрался, когда умрёшь. Тебе придётся поспешить, если ты, конечно, не хочешь умереть на унитазе, но такой шанс не каждому выпадает. — Я хотел стать героем, — выпалил Тео. Джек засмеялся так резко, что испугал Астру, и она начала кричать ещё громче. Его смех длился ещё долгие секунды. Тео продолжил, как будто Джек всё ещё слушал: — Скорее всего, у меня должны быть суперсилы, ведь я сын Кайзера. Но я не хочу быть в группе Кайзера, я не хочу вычищать мир от «грязи» или пытаться исправить вещи ненавистью. Сэр. — И, полагаю, собираешься сражаться с людьми вроде меня? Тео кивнул. И с теми – кто убивает родителей. Кто бы не управлял песком – он оставил Астру без матери. Без воспоминаний о матери. Ему было плевать, что Кайден пыталась отойти от дел. Пыталась перестать быть злодейкой, и даже обращалась в протекторат с желанием стать героем, но те ее отвергли. Этот повелитель песка просто убил… не невинную женщину и мать, нет. Кайден далеко не была невинной. Но она пыталась стать лучше, прекратить творить зло. Она пыталась стать хорошим человеком и матерью. И у нее отобрали этот шанс, как отобрали шанс вырасти в обычной семье с любящей матерью у Астры. Он поклялся себе – он убьет их. Джека, и того, кто стоит за песком. Тех, кто отнял у него все. Джек всё ещё ухмылялся. — И что же ты сделаешь с такими, как я? Допустим, ты получил силу. Будешь ли ты искоренять зло, читать лекции детям, что хорошо и что плохо, и следить, чтобы плохих людей вроде меня отправляли в Клетку? Каким-то образом знание о неотвратимости собственной смерти дало ему храбрость, которой у него никогда не было. Но даже и так ему потребовалось собрать всю свою волю. Тео впервые посмотрел Джеку в глаза. Бледно-голубые, и в уголках были морщинки. Тео проглотил тяжелый комок в горле. — Таких, как вы? Я бы их убивал, а так же того, кто убил Чистоту песком. Я все же не верю, что она придет. Сэр. Джек снова зашелся в истерическом хохоте, и Тео пришлось приложить все усилия, чтобы удержать Астру, выворачивающуюся из рук в крике. — Не могу... — Джеку пришлось удерживать смех. — Не могу сказать, что мне удаётся это представить. Ты — один из мстителей в маске? “Я тоже не могу”, — подумал Тео, но сохранил молчание. Я тоже не могу себя представить таким. Мне проще вообразить себя со снайперской винтовкой, от выстрела которой твоя голова разлетается на части как переспелый арбуз, что засунули в микроволновку. — Но ты меня заинтересовал, а если я что и делаю, то только из интереса. Только дай мне шанс, и такие уроды как ты, как Кайзер и АПП, как этот песок – вы не должны существовать. — Я передумал, — сказал Джек. Тео уставился на него, пытаясь осознать, что он говорит. — Не думай, что я не могу отложить удовольствие. Слушай внимательно, я предлагаю тебе сделку. Тео безмолвно кивнул. — Я хочу её увидеть. Картинку, что ты нарисовал. Так что я дам тебе возможность её реализовать. Ты не пожалеешь. Сложно о чем-либо жалеть, когда нет головы. — Тебе сколько лет? Четырнадцать? Пятнадцать? — Пятнадцать, сэр, — сказал Тео. — Значит, два года. Два года на получение сил, на тренировки, на то, чтобы сделать что угодно, но стать таким крутым парнем, как ты говоришь. Этого должно хватить, не хотелось бы, чтоб кто-то из нас сыграл в ящик по невезению или вступив в неравную драку. А после этих двух лет ты выследишь меня, прикончишь или проскользнешь мимо моей Девятки, кто бы её ни составлял к тому времени, посмотришь мне в глаза и попытаешься меня убить. И это не все, раз уж ты сказал про песок – я хочу, чтобы ты убил ее. Чтобы ты принес ее связанную, и убил прямо передо мной. Ее - ведь песком управляет одна интересная девушка. А если тебе не удастся? Если ты меня не найдёшь? Если струсишь? Х-м-м... каковы должны быть последствия? — Вы меня убьёте. — Это даже не обсуждается. Нет, нужно что-то значительное. Как тебя зовут, пацан? — Тео. — Пятнадцатилетний Тео. На жизни скольких людей ты повлияешь в предстоящие два года, если я пощажу твою жизнь? Двести? Пятьсот? Тысячу? Как далеко достанут крылья твоей бабочки? Внезапно всю комнату залил яркий, нестерпимо горящий свет. В воздухе на секунду раздалось пронзительное ввинчивающееся в уши гудение-визг, словно кто-то резко провел ногтями по школьной доске. Словно кто-то ударил тонким лезвием по стальному листу. Моргая сквозь слезы от нестерпимого освещения, он увидел нож, треснувший в правой руке Джека Остряка, что была направлена наискосок в правый верхний угол. Как после замаха. Он пытался его убить. Убить вместе с Астрой. Вот только нож раскололся, и теперь у Джека Остряка в руке была лишь рукоятка со сколотым, оканчивающимся на паре сантиметров, лезвием. — Я повлияю на жизни каждого в этом мире. Прижимая к себе лицом Астру, словно стараясь защитить ее от Джека Остряка, все еще смотрящего на него с дико вытаращенными глазами, порой переводившим взгляд на свой сломанный нож, Тео был окружен желтым светом. Полупрозрачная сфера из золотого пламени обнимала его, закрывая с головы до ног, сфера, об которую Джек Остряк сломал свой нож на расстоянии трех метров. Тео оглянулся назад за спину, в окно с разбитым стеклом. Сквозь яркий свет невозможно было рассмотреть детали темного силуэта, зависшего на фоне желтого диска солнца. На фоне ослепительного солнца, своим светом выжигающим контуры любых других объектов, темным пятном выделялась тень крылатой фигуры, объятой пламенем, медленно спускающейся с небес к нему в квартиру. — Крылья моей бабочки достанут везде, обнимут весь мир, от полюса до полюса. Подожгут его пламенем, в котором сгорят все виновные.