Сборник АУ

      Антон не очень любит выставки, и даже на самые популярные и качественные заходит редко. А сейчас, когда они с Ириной идут к какому-то дому восковых фигур к черту на куличики, он не доволен от слова совсем. Но, раз уж девушка захотела, выбора нет.       Это даже не выставка, а просто небольшой ангар с различными фигурами и прочими экспонатами, потому что сухонький старичок решил показать сразу всё, на что способен, раз уж ему выделили место.       Красивые женские и мужские тела, тела знаменитостей и просто местных жителей из-за заграждения смотрят на тех немногих, кто заинтересовался походом в это не самое популярное место.       Ирина ходит и снимает всё вокруг в сторис в инстаграм, пока Шастун старается рассмотреть практически реальных людей с расстояния полутора метров (чтобы не трогали и не портили).       Его больше всего привлекает фигура какого-то неизвестного молодого человека с темной шевелюрой и голубыми глазами. На фоне других он кажется не просто реалистичным, но и живым, с красивыми бликами. Только с ресницами старик переборщил — у парней таких не бывает.       Немногие посетители останавливаются у копий знаменитостей, как, например, делает и Ирина, а Антон стоит и смотрит в упор, рассматривая красивые руки, не скрытые закатанными рукавами рубашки, щиколотки, ступни... Всё, что может рассматривает, потому что ну никак весь этот образ не собирается в человека. Точнее, в человека, который мог существовать в реальности. Как-то идеально всё слишком, правильно и красиво. Даже созвездия родинок, щедро добавленных автором, только подчеркивают бледную кожу, а старательно выделенные морщинки вокруг глаз придают некоего шарма.       — Антон, ты чего застрял? Свою бисексуальную богиню на прочность проверяешь? — Ирина протягивает парню обернутую в бумагу бутылку прохладного пива.       — Нет, просто этого мужчину охуенно сделали, — благодарно кивает и показывает на объект своего созерцания.       — Да мужик как мужик, но я бы ему дала.       — Эй, в каком это смысле?       — Ой да, ты бы тоже ему дал, по глазам вижу.       Приходится промолчать под хитрым взглядом девушки, потому что эта мысль и правда промелькнула в голове разок. Или два. Или десять.       В общем, под разными предлогами они ходят сюда еще три раза, чем непомерно радуют старичка, оплачивая билеты. Ирина выпрашивает подойти к некоторым знаменитостям поближе и покупает сувениры со скидкой, а Шастуну продвигают ленты-заграждения до полуметра, чтобы можно было лучше рассмотреть прекрасную фигуру. Он лишь убеждается, что на детали автор не поскупился, как и на красоту модели когда-то бог. Ведь где-то ходит тот Арсений (имя указано на табличке), с которого это чудо слепили. Такой же изящный, голубоглазый и, чего уж таить, манящий.       Настолько, что Антон не может забыть его и уходя из ангара, и гуляя с Кузнецовой, и засыпая, когда ожившая версия мужчины говорит что-то красивое своим прекрасным голосом и шутит так странно, как и должно быть во сне, пока утро не разлучает их. А потом снова знакомый старичок и ленточная ограда, которая не дает посмотреть в эти глаза ближе, почти касаясь своим лбом воскового лба.       Невыносимо. Потому что эти два Арсения — восковой и из сна — такие охуенные, такие невозможные и теплые, что сил нет. Такие настоящие, что не могут существовать.       В последний день выставки даже любящая фотосессии Ирина отказывается идти, потому что "сил уже никаких нет фоткаться с воском, Тош, мы с ума сходим". И ведь не поспоришь, потому что Антон и правда чувствует себя поехавшим, когда после очередных "гляделок" выходит из ангара и искренне благодарит старичка за старания и за прекрасные работы. А еще извиняется за то, что так и не купил ничего из сувениров. В ответ тот только охает и говорит, часто мигая голубыми глазами, что за билеты парень отдал более чем много денег.       Уходить не хочется, потому что тогда останется только неосязаемый Арсений, и тут уж совсем поедет башня. Как можно было привязаться к фигуре? Это пиздец, Антон, это полный пиздец.       Взгляд скользит по близлежащей территории, и Шастун часто моргает, как старик минутой ранее, понимая, что поехала кукуха раньше, чем он мог подумать: та самая фигура, которая Арсений, помогает старику грузить своих восковых собратьев. И самого себя тоже грузит...       Нет, он не хотел сходить с ума, оно как-то само. Как и говорящий что-то старику мужчина, тут же побежавший в его сторону.       — Объясни мне, почему я сошел с ума, Арсений.       — Ты не сошел с ума, Антон. Просто я — точнее, моя фигура — оказалась самой любимой у деда. Он уйму времени потратил, так что и не отличить совсем. Тебе понравилось, мы видели.       Антон смотрит, не мигая, на этот чертов идеал, который видел всё это время без движения, только в другой одежде, не растрепанный и запыхавшийся от бега. Но так даже лучше. Живее, что ли.       — Ты был так увлечен, что не заметил, что в последнем разделе, куда вы так и не дошли с Ирой, я работал охранником. Вот и наблюдал, как ты...       — Ты свободен сегодня вечером? — перебивает Антон, всё еще осознавая, что происходит.       — Помогу деду и буду.       — Я вам помогу.       Он следует за Арсением — живым, черт возьми! — и не верит.       Не верит, что всё-таки это не просто идеал из головы старика.