Сборник АУ

      Он ходит в очках 24/7. Да, меняются оправы, меняются шнурки, поэтому нет особой разницы.       Но эти чертовы стекляшки всё равно поблескивают, придавая шарма голубому взгляду.       Когда-то Стас сказал Шасту по секрету, что на это будет делаться ставка: мужчины в очках уж очень нравятся девушкам. И с этим нельзя не согласиться, даже если учесть, что Попов, по его словам, в обычной жизни носит линзы.       Яркие лампы часто закрывают, отражаясь, ясный, полный эмоций взгляд, раздражая Антона.       — Ты не хотел бы попробовать сняться без них? С обычными линзами?       Они пьют кофе после съемок, приправляя его ромом с разрешения Шеминова, и даже обычное освещение бликует, не позволяя увидеть смешинки.       — Не знаю. Это же мой образ, я не могу просто выйти без них. Это как одежка, по которой встречают.       Новый алкогольный глоток, и получается найти ракурс, чтобы поймать синие глаза, отвлеченно смотрящие в сторону.       "Красивый."       Нет, он думает об этом не в первый раз, и точно не в последний. Если быть точным, это постоянная мысль, от которой уже невозможно избавиться.       От постоянного движения мужчины шнурки ассиметрично съезжают, и руки Антона сами тянутся, чтобы поправить, зачем-то задерживаясь около шеи.       — Криво было, — на вопросительный взгляд отвечает, рассматривая виднеющиеся из-за ворота ключицы.       Он ведь никогда еще не видел его без очков.       Просто не думал и не хотел. Все эти вопросы были лишь вопросами, без глубокого анализа, а сейчас будто собрались вместе и стали ребром, заполняя всё сознание.       — Сними их.       — Что? — вопросительно приподнимает бровь Арсений, безуспешно пытаясь посмотреть насмешливо.       Сегодня оправа тонкая, строгая, и даже простое движение брови делает взгляд чуть надменным, заставляя потянуть за шнурки вниз в знак протеста.       — Сними очки.       — Твои руки мешают.       Звучит неприятно, и на мгновение пальцы дергаются — чертов ром — задевая почти белую кожу.       Горячая.       Попов улыбается самым уголком губ.       — Но ты можешь мне помочь.       Антон не знает, почему мужчина именно сейчас решил поиграться с голосом, но бархатные нотки, пришедшие на смену повседневному тону, приятно будят алкоголь в крови.       Самыми подушечками парень цепляет дужки, старясь сделать всё аккуратно, а Арсений неожиданно на это закрывает глаза, чуть наклоняясь вперед.       Он всегда так делает, когда их снимает, но сейчас это выглядит как знак доверия, и Шастун медлит, наслаждаясь моментом.       Он вешает аксессуар на законные шнурки, но Попов тоже в ответ не торопится, чуть подрагивая ресницами в нетерпении.       — Посмотри на меня.       Спокойный выдох, и Антон теряет дар речи, когда на него смотрят два неба, сливающиеся в один бесконечный светлый поток.       Он уже наблюдал, как меняется взгляд людей без очков. Многие становятся похожими на котят, которые пытаются осмотреться в незнакомой местности. Немного потерянные, милые, а еще совсем другие, нежели с нормальным зрением.       Арсений же смотрит твердо, чуть склоняя голову влево, видимо, ловя фокус на глаза Антона, из-за чего взгляд пронизывает каждую клеточку тела, пуская по спине мурашки.       Это всё тот же мужчина, но, кажется, на совсем ином уровне восприятия: его пальцы чуть сильнее сжимают кружку, а четкость, видневшаяся секунду назад, почти сразу сменяется легким расфокусом.       — Что с тобой?       — Ром. Без очков я менее толерантен.       "Или более"       Антон оглядывает не скрытые ничем ресницы, морщинки вокруг глаз, выделяющиеся круги под глазами, и слово "красивый" кажется ему ничтожным для такого прекрасного вида.       — Анто-он.       Усыпанные родинками щеки, выделяющиеся скулы, нос-кнопочка, тонкие губы и легкая щетина, на которую сегодня ругался Стас. На краю сознания витает мысль, будто он что-то хочет сделать, но зацепиться не получается, и взгляд бегает по мелким деталям, то и дело возвращаясь к непривычно открытым глазам, пытающимся, видимо, разглядеть что-то в ответ.       — Если ты хочешь меня поцеловать, то я разрешаю.       Антона прошибает током, потому что витающую мысль ловит в итоге сам мужчина, дразня и облизываясь.       Он касается губами легко, не опуская век, хоть и не привык к такому виду. Горячие губы напротив пахнут кофе больше, чем ромом, и остается догадываться, как так произошло.       Арсений не торопится брать инициативу, принимая движения широкого языка по контуру, и вступает только после укуса нижней губы, тут же выбивая воздух из чужих легких.       Парню дорогого стоит, чтобы не отшатнуться, потому что ослабленная координация берет свое, но Попов неожиданно хватает его за ворот рубашки, удерживая совсем не неуверенно.       Очки опасливо хрустят между телами, но это остается незамеченным.       Арсений впечатывает Шастуна в спинку слишком уж устойчивого стула, нависая сверху, и между глубокими поцелуями смотрит совсем не как котенок, а как тигр, обезоруживая узкими зрачками на фоне почти белых радужек.       — Арсений, ты пиздец, — прокушенная кое-кем губа саднит, но это скорее как соль в сладких блюдах: усилитель вкуса.       — Приятно слышать, — и снова язык проникает между пухлых губ, не давая ни ответить, ни вдохнуть нормально.       Нет, всё-таки, пусть снимается в очках.       А такая красота достанется Антону