Мой любимый Дьявол

      Прошла неделя, страшная как атомная война. Я до безумия старалась избегать Меньшикова и не попадаться ему на глаза. После всего того, что я сделала, было стыдно и неловко. Он — народный артист России, художественный руководитель театра, режиссёр, даже какие-то медали имеет, его знают все. И кто такая я? Очередная фанатка? Какой стыд, какой позор.       Сегодня, с самого утра, в театре проходит репетиция и, о какое совпадение, я в этом прекрасном спектакле играю проститутку. Роль, на самом деле, смешная и игривая, но существует огромное но. Тут должна присутствовать сцена стриптиза и именно поэтому весь день посвящён этому танцу на пилоне с тренером. Все, вроде, получается и вечером состоится генеральный прогон на глазах у режиссёра. Не трудно догадаться, кто решил поставить этот спектакль и перед кем я должна станцевать этот танец разврата в полумраке.       Олега Евгеньевича я весь день не видела и хотелось бы ещё столько же, но время неумолимо двигалось вперёд и приближало тот страшный момент, когда мы вновь столкнемся. Волнение, словно волна в океане, отходила вглубь и терялось там на некий срок и снова возвращалось с новой силой.       Часы пробили 8 вечера. Он приехал.       За кулисами повисла атмосфера волнения и разношерстных приготовлений. Шуршали пышные юбки, отовсюду слышался звук кованного железа декораций и духи, повсюду духи. Такие разные, такие нежные, такие дерзкие, такие приятные, такие яркие, но ни один не похож на его запах. Его тут нет.       — Меньшиков в зале, — вскрикнул некий голос из толпы и я на мгновение забыла как дышать. В глазах потемнело и звуки доносились с трудом, будто из глухого леса.       — Всё нормально? — чужие руки коснулись моих плеч и развернули к себе. В огромных, смешливых глазах и рыжих кудряшках я узнала Никиту. С годами он сильно изменился, но все равно он остаётся для меня шаловливым мальчишкой Шурой Балагановым из любимого «Золотого телёнка».       — Ч-что?.. Аа, да. Нормально, — взгляд бегал из стороны в сторону в поисках того самого. Я желала его увидеть или же боялась?       — Хаха. Страх — твой враг! Идём, — Никита взял мою руку в свою настолько лёгким движением и повел в сторону, что я даже не сразу поняла, что происходит.       — Вот, выпей чайку с мятой. Успокаивает, — он протянул мне одну милейшую фарфоровую чашечку с чёрным чаем, а сам уже во всю допивал свой и краем глаза наблюдал за моими движениями.       «Как можно чай пить залпом? Какое от этого наслаждение?» — подумала, но не сказала. Как только мои губы коснулись жидкости, в голову поступил сигнал «Это не чай!». Никита предвидел это и, подталкивая чашечку, чтобы я выпила все, коварно улыбался.       — Фуу… Что это? — пыталась откашляться я.       — Виски. Видимо, твой первый виски. А теперь глубокий вдох, — он вдохнул, поднимая руки, показывая, что и мне надо так сделать, — и выдох. Все твой выход.       — Как? Уже? Я не готова!       Меня вытолкнули из-за кулис и деваться уже некуда.       На сцене стоял густой полумрак и только один луч яркого красного света падал на зловещий пилон, который должен заменить мне партнёра на время танца. Следует только войти в роль и отыграть все, как положено.       Заиграла музыка, словно из фильма про плохих девочек и, видимо, виски, так коварно влитый в меня Никитой, попал в кровь и разогрел все тело. Движение за движением, повороты за поворотами, взмахи волосами и закрытые глаза. Все словно во сне. В самом приятном сне. Я больше не во власти над ситуацией, теперь она владеет мной и ведёт со сцены в темноту, в партер. Когда в глаза перестаёт бить луч софита, начинают различаться предметы и я вижу, что в зале сидит только он. Меньшиков. Мой Меньшиков. Как же он спокоен. Он ведь ещё не понял, что я отошла от сценария и действую только на эмоциях.Танец продолжается, но теперь только для него одного.       Софит продолжает освещать только лишь малую часть сцены, а все остальное остаётся в кромешной тьме. Нас никто не видит. Здесь существуем лишь мы. Вдвоём. Движения, прикосновения к его рукам… Он не останавливает меня. Почему? Его глаза устремлены на меня и ловят каждое движение.       Моя героиня решается на отчаянный шаг и садится к нему на колени так, что его тело оказываться у нее между ног. Как только я почувствовала руки Олега Евгеньевича на своей талии, которые сжимали ее, вплоть до моего вздоха, поняла — что вот тот самый момент наслаждения, которого я так боялась. Музыка продолжается, танец любви и разврата тоже. Мои руки плавными, но не лишенными дикой страсти, движениями двигались вверх к его плечам и шее. В моем воображении я любила целовать её и сейчас, в партере пустого театра, во мраке, ничто не могло меня сдержать. Закрыв глаза, приблизилась ближе и провела кончиком носа по шее Меньшикова к уху. Лёгкая дрожь пробежала по всему его телу и это невозможно было не уловить. Но этого мало. Ту же траекторию теперь оставлял язычок на этом горячем участке его тела. И снова дрожь. Режиссёр придвинулся ближе к спинке кресла, стараясь скрыть уже сильно возбужденный орган. Он даже не подумал, что делает мне только удобнее. Теперь, когда между нашими телами есть расстояние, я могу безнаказанно притронуться к отвердевшему и пульсирующему члену Олега. Но перед этим хочу вдохнуть его аромат, а на уровне воротника его рубашки он чувствуется лучше всего. И, снова закрыв глаза, обхватила его горячую шею и притронулась к ней носом. Запах мгновенно ударил в голову. Такой знакомый, такой притягательный. Тут я слышу его прерывистое и поверхностное дыхание. Он возбужден. Я тоже.       Руки так и тянутся к пуговицам рубашки и расстегивают плавно одну, вторую. Меньшиков смотрит своими карими глазами прямо на меня, но я не здесь. Я вижу тело под одеждой, которую он так тщательно выбирает каждый раз и хочу избавить его от неё.       Время и пространство больше тут не работают. Тут господствует страсть и нежность, граничащие с безумием и безрассудством.       — Остановись, — полу шёпотом произносит Олег Евгеньевич, — иначе будет поздно…       Его голос немного освежает разум и мой рассудок возвращается постепенно ко мне. Я осознала, что сделала лишь за кулисами, когда Кристина удивлялась как сильно я вошла в роль и принесла в спектакль что-то новое.       — Он меня уволит… — закрыв глаза руками сказала я ей.       — Ты что?! Ему понравилось. Это как эффект дополненной реальности. Короче, он это, возможно, оставит, — она говорила наперебой, то мне, то другим актрисам.       А в моей голове застряла только одна его фраза «Иначе будет поздно…», вспоминая которую я так и уехала домой, избегая до самого вечера встречи с моим гостем из партера.