Expectation Fails

Это случилось за три месяца до его семнадцатилетия – имя родственной души Курта, наконец, начало проявляться. Он проснулся ранним дождливым утром четверга с раздражающим зудом на левом запястье. Курт уже давно перестал подпрыгивать от каждого подрагивания и вспышки боли, поэтому первоначально странное ощущение как-то ускользнуло от него. Он был больше озабочен серым и дождливым небом за окном. – Просто прекрасно, – застонал Курт и потянулся, рассеянно царапая свое запястье и хмурясь из-за непогоды. Прогноз ничего об этом не говорил. Поэтому сейчас ему придется полностью изменить сегодняшний наряд. Курт продолжал игнорировать это неудобство и после, стоя в гардеробе и раздумывая, в каком из многочисленных жилетов наилучшим образом сочетаются стиль и практичность, до тех пор, пока разгорающийся зуд не отвлек его от насущной проблемы в выборе одежды. Его запястье горело. Левое запястье. Курт приподнял руку к свету, но ничего невозможно было разглядеть. Его кожа была бледной и безо всяких опознавательных знаков, как и всегда. Но покалывание определенно усилилось, особенно для обычного зуда. Курт наблюдал за тем, как все его друзья проходили через это, поэтому точно знал, что это – предвестник появления имени, а весь процесс мог занять несколько часов. – Успокойся. Это все еще может быть ложной тревогой, – приказал он своему трепещущему сердцу. Но оно не слушалось. Курт потянулся на верхнюю полку и пошарил там пальцами, пока не обнаружил коробку с подарком отца на его тринадцатый день рождения. Курт вытащил ее, вернулся в комнату, присел на край кровати и открыл крышку. Лежащий внутри темно-коричневый кожаный браслет, аккуратно обёрнутый мягкой бумагой, блестел так же ярко, как и в день, когда его купили. Курт провел пальцем по серебряной пряжке, прежде чем вытащить вещицу из коробки. Мысль о том, что ему наконец-то выдастся возможность надеть браслет на руку, заставила его сердце биться быстрее. Иногда Курт думал о том, что ждал этого всю жизнь. Не то чтобы раньше никто не ходил без метки до семнадцати лет, но все равно – это было необычно. Все его друзья уже носили браслеты на левой или правой руке, что символизировало, был человек Доминантом или сабмиссивом, и надежно закрывали имя их родственной души от остальных глаз. Очередное, более сильное покалывание под кожей заставило его вздрогнуть, чуть не выронив браслет. Курт протянул руку и включил свет поярче, чтобы лучше осмотреть запястье. И тогда он увидел это. Желудок Курта словно совершил кульбит у него в животе, когда он осознал, что на коже начали появляться крошечные красные рубцы. Вот оно. Это было правдой. Наконец, Курт может носить браслет и, слава Богу, положить конец всем этим выкрикам футболистов: «Конечно же, у тебя нет родственной души, Хаммел, кому же захочется, чтобы такой урод стоял на коленях перед ним?». Доминант, самодовольно подумал он. Доминант. Что Курт, собственно, всегда знал. Все предполагали, что он будет сабмиссивом. Но он оказался Доминантом, и теперь Курт мог надеть браслет в школу; сегодняшний день будет просто идеальным, несмотря на тот хаос, что посеял дождь своим неожиданным появлением, разрушив планы Курта. Только вот… кто же мог забыть фиаско, которое потерпел Джейкоб Бен Израель на первом году обучения в старшей школе? Тогда все буквально попадали со своих стульев (Пак сделал это на уроке математики) при виде Джейкоба, надевшего браслет раньше остальных. На левое запястье. Давая возможность его друзьям недоверчиво коситься на рубцы, которые прикрывала гладкая кожаная вещица. К обеду об этом шептались даже старшие ребята. Какого черта этот мелкий Джейкоб Бен Израель получил метку раньше всех в своем классе? И кто во вселенной вообще решил, что он может быть Доминантом? Позже выяснилось, что парень всего лишь заработал импетиго*. Чем и поделился с другими ребятами, которым позволил прикоснуться к этому месту. Единственным, что оказалось хуже лечения, через которое прошел Джейкоб, после вернувшись в школу уже без браслета, было то, что восемью месяцами позже он показался на пороге заведения с тем же кожаным браслетом, только уже на правом запястье. Да уж, ничто не заставит Курта надеть его до того, как все станет окончательно ясно. Но и ходить в школе без браслета тоже было не вариантом. Ведь имена родственных душ были личными. Увидеть чужую метку было чем-то слишком интимным, как если бы кто-то увидел этого человека голым. Показать ее можно было только доктору или вследствие какой-то уважительной причины, но Курт не собирался рисковать тем, что имя появится на его запястье в середине урока французского. Курт завернул браслет обратно в бумагу и отложил в сторону. Итак, план. Он примет душ, сделает все свои обычные утренние процедуры, а затем, если все еще не будет уверен, просто вернется в комнату и подождет. Лучше уж опоздать в школу, чем создать очередную причину для насмешек на весь оставшийся год. Но Курту не пришлось долго ждать. К тому времени, как он просунул руки в рукава своей темно-синей рубашки, зуд усилился и стал более глубоким, и очередная проверка на свету показала, что красных рубцов стало чуть больше, а некоторые из них уже начали складываться в какое-то подобие букв. Уже почти сформировалась буква «д» и нечто похожее на «н». Курт неподвижно сидел в течение долгого времени, просто уставившись на эти две буквы. Это на самом деле было оно. Он был Доминантом, и где-то в этом мире (в стране? В Огайо?) существовал саб с именем Курта на запястье. И, даже если Курту и пришлось ждать этого дня с тех самых пор, как ему исполнилось тринадцать, теперь это все происходило наяву, и ощущения были непередаваемыми. Скольжение кожаного браслета по рубцам и затягивание ремешка едва не остановило его дыхание. В целом же день прошел гораздо быстрее, чем ожидалось. Его семья была удивлена и очень рада, когда Курт спустился вниз к завтраку с обновкой на запястье. Кэрол просияла и пообещала зачислить его в классы для Доминантов как можно скорее. Финн пожал ему руку со словами: «Добро пожаловать в клуб, чувак», а затем подмигнул и добавил: «Полагаю, мы оба удивлены, так?» и потряс своим браслетом на правом запястье. Отец Курта весьма безуспешно пытался скрыть слезы, что появились в его глазах, но все равно притянул сына к себе и спросил, уверен ли он. Когда Курт заверил его, что уже видел буквы, Берту пришлось вновь спрятать лицо в ладонях. Все его друзья были невероятно взволнованы, хотя удивление ребят по поводу того, что он Доминант, коснулось Курта только к обеду. Как ни странно, лишь Сантана не была удивлена этим, заявив остальным: «Ой, да ладно вам. Я всегда узнаю альфа-сучку, когда увижу ее». Самым сложным было сосредоточиться на занятиях, сопротивляясь соблазну заглянуть под браслет и проверить появлявшееся там имя. Но по большому счету день прошел быстро, и Курт наслаждался вниманием, а вся футбольная команда была невероятно тиха по отношению к такому дополнению к его гардеробу. Может, они были слишком огорошены, чтобы хоть как-то на это среагировать. Курт не успел опомниться, как учебный день подошёл к концу, и он сам оказался дома, заперевшись в безопасности своей собственной комнаты. А затем расстегнул браслет. И на этот раз надпись была вполне читаемой. Блейн Андерсон. Первое, что почувствовал Курт – это облегчение от того, что имя было действительно мужским. Он, конечно, не слишком опасался увидеть там женское – мисс Пиллсбери заверила его, что раз Курт – гей, то и имя его родственной души должно быть соответственным, но ходили слухи… в общем, нельзя было предугадать, какие сюрпризы преподнесет тебе судьба. Второй же была мысль о том, что имя было прекрасным. Блейн Андерсон. Очень элегантно. Курт был уверен, что любил бы свою вторую половинку, даже носи он имя Хьюго или Клайд, но было приятно иметь столь красивое имя на своем запястье. Блейн Андерсон. Его родственная душа. Его сабмиссив. Человек, за чье благополучие Курт будет однажды ответственен. Курт погладил кончиками пальцев рубцы, задумавшись, где же был Блейн Андерсон в эту самую минуту. Прикасался ли он к имени Курта на своей руке? Или же оно там ещё не появилось. Хоть метка Курта и появилась несколько поздно, то даже будь Блейн моложе, его уже вполне могла образоваться на запястье. Было странно думать, что в этот самый момент другой парень – Блейн – мог смотреть на имя Курта и думать то же самое о нем. х х х х Блейн Андерсон же, на самом деле, был награжден именем своей родственной души в возрасте тринадцати с половиной лет. Другими словами, почти в четырнадцать – что составляло ровно половину его жизни. И раньше бывало такое, что люди получали метки в столь раннем возрасте, но все равно это считалось необычным. У Блейна даже не было браслета; в тот день он опаздывал в школу, потому что его матери пришлось уехать по срочному вызову в торговый центр. Блейн был так молод и еще даже не успел полностью осознать то, что являлся геем, а еще меньше то, что был сабмиссивом, когда имя Курта Хаммела на правом запястье перевернуло всю его жизнь. Блейн не был уверен, появившееся ли имя вызвало это чувство покорности, или же подобное должно было произойти в любом случае. До Курта Хаммела, все фантазии Блейна во время мастурбации были, можно сказать, общими. Но после Блейн обнаружил, что представляет голос Курта, шепчущего ему на ушко, давая указания, говоря, как быстро он должен ласкать себя, где прикоснуться и когда кончить. Это было ново и захватывающе, и Блейн не мог дождаться, когда же Курт появится в его реальной жизни. Все, казалось, думали, что если ты получил свою метку в достаточно раннем возрасте, то это автоматически означало раннюю встречу со своей родственной душой, но проходили месяцы и годы, а Курт Хаммел все не появлялся на горизонте. Когда Блейн начал учиться в старшей школе имени Джеймса Мэдисона, то он исследовал все списки вступающих в клубы, каждый спортивный реестр, даже провел часы в библиотеке, изучая старые школьные ежегодники в поисках заветного имени. Но Курт Хаммел не был учеником в Мэдисоне. Позже Блейн был уверен, что обнаружит Курта в Академии Далтон. Далтон был убежищем от издевательств и преследований гомофобов, поэтому эта мужская школа была подходящим местом для подростков геев, включая и Курта. Но, пока Блейн учился здесь, тот не появлялся. Он пробовал искать в Интернете и даже посещал забавные сайты вроде «Найди свою родственную душу», но безрезультатно. Какое-то время Блейн говорил себе: это случилось лишь потому, что он был помечен слишком рано. Даже если Курт был старше него года на два, существовала некоторая вероятность, что его метка еще не появилась. Но, в конечном итоге, угасла и эта надежда. В то время, как реальность разочаровывала его с каждым днем, фантазии становились все темнее и богаче. К тому времени, как Блейн заканчивал писать свою дипломную работу, он всегда мастурбировал совершенно обнаженным, стоя на коленях, на жестком деревянном полу своей тесной квартирки. В его голове Курт стоял позади него, нашептывая ему указания прямо в ухо, заставляя подходить к самому краю раз за разом, пока Блейн не начинал громко умолять его: – Пожалуйста. Пожалуйста, Курт. Мне нужно это. – Пока нет, детка. Ты можешь еще. Я знаю это. Еще пару раз. И Блейн начинал дрочить медленнее, доводя себя до болезненного состояния и начиная просить о пощаде: – Пожалуйста. Я был таким хорошим. Это уже слишком, Курт. Пожалуйста. Когда Блейн знал, что больше уже не сможет сдерживаться, когда колени начинали болеть, и слезы застилали глаза, воображаемый Курт, наконец, говорил: «Ты такой хороший, мой мальчик. Я так горжусь тобой. Проведи по члену еще пять раз, и ты сможешь кончить, Блейн. Только медленно и долго. Покажи мне, какой у меня идеальный саб». Он вытягивал эти последние пять раз, пока чуть ли не начинал плакать, тяжело дыша от нужды. – Спасибо! Боже, спасибо тебе, Курт… Оргазм проносился через все его тело, словно торнадо, разрушая его, пока Блейн кончал долго и протяжно, выплескивая толстые струи на деревянный пол. Он почти физически ощущал, как руки Курта обнимали его, удерживая на месте, пока наслаждение разрывало на мелкие кусочки. А после этого, когда Блейн очищал все и забирался на кровать, он притворялся, что Курт здесь, рядом с ним. Что он заключал его в свое теплое и сильное объятие. Клал голову Блейна на свою грудь. И шептал прекрасные слова ему на ухо. В колледже Блейн принимал участие в каждой тусовке и вечеринке, стараясь знакомиться с максимально возможным числом мужчин. Как только возраст стал позволять, Блейн начал выезжать на выходные, посещать разные клубы, продолжая искать. Он встречал Домов, он развлекался с ними, играл иногда. Потому что Блейну было необходимо, чтобы над ним доминировали. Ему было нужно, чтоб на него давили. Блейн продолжал говорить себе, что всего лишь практикуется. Готовится. И никогда Блейн не встречался с одним и тем же мужчиной дважды. Ему говорили на занятиях для сабов, сразу же после появления метки, как важно не позволить идее о твоей родственной душе затмить твой разум настолько, чтобы позволить остальной жизни пройти мимо. Время встречи, как и появлявшееся имя, было предопределено судьбой, и родственные души всегда находили друг друга в тот момент, когда должны, и ни секундой ранее. Но это не могло заставить Блейна отказаться от поисков, от притворства, что каждый мужчина, с которым Блейн спал, был Куртом. И он пронес свои фантазии до университета, не позволяя себе терять надежду. Были времена, когда Блейн возмущался, что Курт все еще не появился рядом с ним. И что ему приходилось постигать азы подчинения самому. Ему нужна была его родственная душа. Это была работа Курта: толкать его дальше, уводить глубже, чем Блейн мог бы подумать, и он жаждал того дня, когда это наконец-таки произойдет. В то же время, пока им приходилось ждать встречи, Блейн собирался убедиться, что он будет достоин этого. Он сделает себя идеальным, насколько это возможно. Послушным. Контролируемым. Поэтому, когда Курт, наконец, сделает его своим, Блейн будет готов воплотить в жизнь любую из тех фантазий, на которые дрочил его Доминант в течение этих лет. Но держаться всю жизнь он не мог. Конец наступил одной ночью, когда Блейн заканчивал учебу в Нью-Йоркском университете. Он стоял на коленях с привязанными к спинке кровати руками, принимая энергичные толчки от парня, который его даже отдаленно не привлекал. Блейн пошел с ним лишь по той причине, что того звали Курт, а Блейн не мог отказаться от возможности действительно выкрикнуть имя своей родственной души. Стоя таким образом, ни капли не возбужденный, пока его задницу нещадно жгло, а потный Курт, хрюкая от напряжения, вбивался в него сильными толчками, Блейн внезапно понял, что провел слишком много времени в поисках своего Курта, что даже не успел пожить. Могли ведь пройти годы, прежде чем Курт появится. А Блейн поработил себя своей же фантазией, и это сделало его несчастным. И, к ужасу потного Курта, Блейн рухнул на постель в отчаянных рыданиях прямо посреди процесса. Конечно же, он использовал кодовое слово, и этот Курт оказался неплохим парнем, он обнял его, разговаривал с ним, пока Блейн не успокоился, а после одел и вызвал такси. Блейн знал, что пора внести какие-то изменения в свою жизнь. Хватит преследовать фантазию. Пришло время выяснить, кто он такой, и чего хочет, вместо того, чтобы ждать Курта, желая узнать об этом с ним. В следующий понедельник Блейн позвонил своему куратору, договорился об отсрочке своего приема в аспирантуру (когда он вообще решил, что хочет преподавать в колледже, и каким образом?) и начал строить новые планы. Блейн решил ненадолго вернуться в Огайо. Ему всего лишь было нужно немного времени. У него было достаточно знаний для преподавания, поэтому Блейн мог бы устроиться где-нибудь учителем на замену и перестать думать. Отпустить своего Курта раз и навсегда. Признать, что, возможно, в этот раз судьба допустила ошибку.