Колыбельная времени

Мадара Учиха – знакомая до боли фамилия – улыбается, садится слева от невесты и плавным жестом берет бокал, предлагая выпить за счастье молодоженов. Сакура все еще не может отвести взгляда от длинных пальцев, цепко сжимающих прозрачный хрусталь, взъерошенных черных волос и изогнутых вверх кончиков губ. Улыбка Учихи Мадары кажется ей издевательством. Ее жених – Хаширама Сенджу, мягко трогает ее за плечо, ласково оглаживает предплечье. - Один поцелуй, а то не отстанут, - шепчет он, привлекая ее к себе. Сакура как завороженная тянется вперед, краешком сознания отмечая абсурдность ситуации. Губы ее жениха уже близко, гости опускают пошлые шуточки, а в карих глазах напротив отражается испуганное женское лицо. Не ее, Сакуры, лицо. Мито. Это отрезвляет в секунду. Сакура дергается, и понимает: мягкое касание к ее плечу было обманчивым. Жених сжимает ее руку с такой же силой, с какой Мадара Учиха держит бокал. Поцелуй выходит нежным – Хаширама касается ее губ, и застывает на добрую минуту, а потом отстраняется. Ничего лишнего. Слева слышится звон стекла. - Извините, - доносится до ушей Сакуры мужской голос. Гости смеются. - На счастье, друг мой, - отвечает Хаширама, подмигивая Мадаре. Сакура получает еще один гневный взгляд от второго из братьев Сенджу, и рефлекторно съеживается. Празднество длится еще час – половина гостей уже откланялись, остались лишь самые стойкие, близкие друзья и любители выпить. Столы пустеют, саке в бочках заканчивается, а речь заплетается. Сакура сидит прямо, чувствуя каждую мышцу в спине; улыбается – скулы уже сводит от непривычного занятия. - Пора провожать молодых в спальню, - тучный мужчина, утирая капельки пота со лба шелковым платком, сально смотрит на Сакуру. – Скрепить узы брака. И хохочет, открывая рот так широко, что видно кусочки еды, застрявшей в желтых зубах. «Меня сейчас вырвет», - думает она, судорожно сжимая руку в кулак. Ногти вонзаются в ладонь, оставляя розовые следы-полумесяцы. «Или вырубит». Хаширама предлагает ей руку, тянет, ведет за собой. Все как в тумане – Сакура не осознает, что делает, идет по длинным коридорам. Ее тело не слушается – Сакура заточена внутри Мито, сокрыта от чужих глаз красными волосами, задумчивым взглядом и белым кимоно. Где-то позади мелькают смоляные пряди, слышится хриплый мужской голос. Седзи за ее спиной закрываются плавно и неотвратимо. Сакура еле дышит от ужаса, непрерывно шепчет себе: «Проснись! Проснись!». Тонкие шпильки-заколки летят вниз, красные волосы волной накрывают ее плечи, струятся до бедер. «Это просто сон, просто сон», - уговаривает себя Сакура. Ей не было страшно, когда снился Индра. Тогда она чувствовала желание. Сейчас Сакура ощущает безысходность, горькое бессилие, готовность быть использованной. Силуэт Хаширамы маячит в левом углу. Ее теперь уже муж высок и ладно сложен, широкоплеч, мускулист и смугл. «Надо сделать себе больно», - паникует Сакура. «Тогда я проснусь. Просыпайся же!». Хаширама делает шаг, второй, третий. Его рука тянется к лицу, мягко оглаживает подбородок, проводит подушечкой пальца по нижней губе. - Мито, - шепчет Хаширама вкрадчиво. Его глаза полны желания и страсти. Красная прядь касается бедра, холодит кожу. Сакура с опозданием понимает, что на кончике волос повисла золоченая шпилька. Металл вонзается в плоть неохотно, тяжело прокалывает белую кожу, когда Хаширама накрывает ее губы своими. По бедру течет алая жидкость, Сакура уворачивается от ласк, зажмуривает глаза. Плечо пронзает резкая боль, и она просыпается. От облегчения Сакура плачет, сидя в кресле и поглаживая затекшее плечо. Правая штанина ее домашней пижамы медленно пропитывается кровью. *** Экран телефона подсвечивается желтым. Ни одного сообщения. Струйка дыма просачивается меж губ, когда Сакура с наслаждением затягивается в курилке за школой. Рядом маячит Карин – ее красные волосы точь-в-точь как у Мито, и Сакура чувствует тошноту. - Совсем плохо? – Карин плюхается на гладкий камень, подбирает под себя ноги в черных туфлях. - Нормально, - привычно вылетает изо рта Сакуры. - На уроки не идешь? - Не-а, - вяло отвечает Сакура, рассматривая узоры-трещины в бетонном полу. - Мой брат по тебе с ума сходит, - неожиданно сообщает Карин. – Дело твое, но ты доиграешься. - Может быть, - соглашается Сакура. Внутри такая апатия, что приди сейчас Саске и предложи ей руку и сердце – глазом бы не моргнула. Проклятые сны не оставляют ее в покое. Или это не сны? Что, если это ее больные фантазии? Она настолько хочет быть с Саске, что ее мозг уже генерирует его образы, подсовывая ей Мадару Учиху. А может, она просто сумасшедшая? Есть только один способ проверить это, и Сакура отправляет Саске сообщение: «Через двадцать минут возле столовой. Надо поговорить». Сообщение улетает с гулким звуком, на экране высвечивается надпись «Прочитано». Саске не опаздывает. Ждет ее, прислонившись спиной к подоконнику, бездумно разглядывает пространство. Синяки под его глазами стали больше, а нижняя губа обкусана до крови. - Ну? – Саске смотрит со злостью – не привык, что кто-то дергает его просто так. Сакура хочет спросить, что с губой, идут ли они на бал, при чем тут Карин, но вместо этого выпаливает: - Ты знаешь человека по имени Учиха Мадара? Глаза Саске округляются, лоб прорезает морщинка. Он хмыкает, с подозрением глядя на Сакуру. - Не совсем. - Что значит не совсем? – не понимает Сакура, встает от негодования на цыпочки. – Просто скажи, знаешь или нет! Есть такой человек? - Есть, - неожиданно охотно отвечает Саске. – Это мой дальний родственник, глава клана, приведший его к процветанию. Только вот он уже умер. - Как умер? – шепчет Сакура побелевшими губами. – Когда? - Сто пятьдесят лет назад.