***
Чимин знакомится с голым парнем в воскресенье. Но сначала он знакомится с Ким Сокджином. Сначала его физически тянет к Ким Сокджину. Подталкивая Чимина и Хосока вперед, Тэхён кричит: — Сокджинни-хён! Так вот ты куда переехал, хён? Мы теперь соседи? Это Сокджинни-хён! Последняя фраза адресована его соседям по квартире, но сказана с той же громкостью. Они натыкаются на Ким Сокджина прямо у подъезда, и перед ним предстает шестиногий монстр с голосом Тэхёна, который висит у друзей на плечах. — Привет, я Ким Сокджин! — говорит Ким Сокджин ртом, однажды взглянув на который, Чимин не может оторвать взгляд. Чимин понимает, кто это, в ту же секунду, как Тэ произносит его имя, и тут же мысленно соотносит его с бровями, плечами и губами. Тэхён не преувеличивает. Порой он делает комплименты своим знакомым просто из вежливости, но в случае Сокджина все оказывается чистейшей правдой. — Пак Чимин, — Чимин протягивает ладонь, ошеломленный сильным порывом прикоснуться к его руке, плечу или лицу. Чтобы убедиться, что он реален, а может даже чтобы впитать часть той яркой силы, которую он излучает. — Чон Хосок, — говорит Хосок, едва не подпрыгивая на месте от перенятой у Тэхёна энергии, которая в нем вдруг утраивается. — Это Мин Юнги, — говорит Сокджин, делая шаг в сторону, и за ним обнаруживается человек поменьше, спрятанный за его фигурой. Мин Юнги не двигается и ничего не говорит. Его глаза из-под вязаной шапки кажутся еле открытыми, пуховик застегнут до самого верха так, что скрывает подбородок и нижнюю губу, а верхняя торчит над застежкой. Маленький, сонный, возле светлого прекрасного Сокджина он напоминает Чимину пятилетку, разбуженную после тихого часа. — Тэхёни работает в моем отделе, — говорит спутнику Сокджин. Моргнув, Юнги медленно кивает. — И… мы теперь еще и соседи? Я правильно понимаю? — Мы живем вот тут! — тыкает пальцем Тэхён. Сокджин усмехается: — А мы — вот тут! — и указывает на соседний дом, возле которого они и столкнулись. — Мир такой тесный! — Хосок тоже выглядит так, будто ему хочется протянуть руку и прикоснуться к Сокджину, а потом опускает руку на рукав его пальто. — Мы идем ужинать, а вы куда? — Ужинать с вами, — немедленно сообщает Сокджин. — Что у нас в меню? — Ты любишь барбекю? — спрашивает Чимин, и Сокджин кивает. — Отлично. У нас есть одно любимое место. Тэхён, продолжая приобнимать Чимина за плечи, пристраивается к Сокджину, шагая рядом с ним, в то время как Хосок и Юнги остаются позади. Чимин слышит истории о Ким Сокджине почти каждый день, ну или ему кажется, что каждый день — и это длится уже полтора года. Крутой хён с тэхёновой работы, веселый, потрясающий, красивый, хороший начальник, да и частенько печет. Однажды Тэхён приносит домой капкейк, чтобы Чимин смог отведать готовку Сокджина. Вкус оказывается весьма изысканным. И Сокджин… реален. Он живой. Тэхён сто раз уже говорил, что будет рад их познакомить, и вот они знакомы. Он здесь, идет по другую сторону от Тэхёна, такой же высокий, привлекательный и большой, как и представлялось. Шагая рядом, Чимин чувствует себя маленьким рядом с ними. Ресторан находится всего в пяти минутах, и Чимин продлевает прогулку, чтобы познакомить новых соседей с новым для них районом. Вот тут мы покупаем алкоголь, здесь выгуливаем Ёнтана, а тут делают отличную курицу — нам стоит сходить туда в следующий раз. Потому что он уже уверен, что следующий раз будет. Когда до них доходит очередь, хост приносит дополнительный стул, чтобы все они могли поместиться за четырехместный стол. Расстегивая куртки и развязывая шарфы, они рассаживаются и согреваются после недолгого, но прохладного ожидания на улице. И Мин Юнги, о существовании которого Чимин уже позабыл, молча шедший позади с восторженно говорящим в пустоту Хосоком, под своим пальто одет в гигантское черное худи. Из-под огромной полы торчат его обтянутые джинсами, кажущиеся особенно худыми ноги. А еще он двигается в манере, которую Чимин признает почти мгновенно. — О господи. Ты тот голый парень. Хосок прищуривается на Юнги. Сокджин наклоняет набок голову, разглядывая Чимина. Тэхён смотрит на них по очереди, а Юнги пялится на Чимина с пустым выражением на маленьком угрюмом лице. — Ты постоянно переодеваешься прямо у окна! — обвинительно заявляет Чимин. — Тебя видно всему дому! Мин Юнги, впервые заговаривая с Чимином, не отрицает ничего. Вместо этого на удивление глубоким голосом он отвечает: — Так не смотри. — Я подвергся этому три раза за неделю, — жалуется Сокджину Чимин. — Мы въехали как раз неделю назад, — отвечает тот. Смеясь, Хосок садится напротив Юнги и начинает рассказывать о Чимине. Чимин видит два пути развития сегодняшнего вечера: он садится рядом с Хосоком, читает Юнги нотации и все больше раздражается, либо прикидывается, что той части стола не существует, и знакомится с Сокджином поближе. Он занимает крайний стул и выбирает познакомиться с Сокджином поближе. — Я не стану ни объяснять его поведение, ни извиняться за него, — начинает старший: — но могу утешить, что сейчас довольно прохладно, поэтому он на время избавился от привычки расхаживать в нижнем белье круглые сутки, как он делает в теплое время года. — Какое счастье, — с иронией отзывается Чимин. Я бы лучше посмотрел, как ты расхаживаешь круглые сутки в одном белье, чуть не произносит на автомате он, но вовремя останавливается. — Он — мое маленькое счастье, — Сокджин кладет ладонь на руку Юнги, и тот никак не реагирует, внимательно взирая на Хосока. — Мой морщинистый мерзлявый котенок сфинкса. Моя карманная горгулья. Милый мышонок, которому я оставлял на кухне еду, а потом усыновил, но чей помет затем обнаружил на всех своих кастрюлях и сковородках. — Это так мило, хён, — говорит Тэхён. — А наше маленькое счастье — это Чимин. Большое счастье, на самом деле. Он настоящий ангел. Но компактный, для удобства транспортировки. На своей работе Чимин выше всех, но в обычной жизни он ниже всех своих друзей. Это уже привычно. Он также привык к тому, как мило отзывается о нем Тэхён, хотя ему до сих пор удается его смущать. Как и рассказывал Тэхён, Сокджин смешной и потрясающий. Чимин особо не считает себя лидером, но заботу о заказе еды они с Сокджином совместно берут на себя. А еще Чимин знает, что Сокджин нравится Тэхёну. Это огромная, примечательная глава среди всего, что знает о нем Чимин. Но наблюдение за тем, как они подшучивают друг над другом, рассказывают веселые истории с работы и вскидывают друг на друга брови во время шуточного спора, показывает, что с Сокджином нужно дружить. Любой хорошо сошедшийся с Тэхёном человек всегда будет прекрасным и ценным. Кстати. Сокджин и Юнги. Чимин этого не понимает. Ему хочется разъяснений, потому что для него это предстает невероятным феноменом. Юнги тихий, мрачный и немного горбится, будто оттеняя в своем мешковатом черном худи Сокджина в пастельном свитере. Они едва смотрят друг на друга, но Сокджин подкармливает Юнги. Запихивает кусочки мяса ему прямо в рот, подавая палочками, но смотрит на Тэхёна, разговаривает с ним. Это выглядит как экстрасенсорный опыт взаимодействия со своей тенью. А Юнги… — Хён, ты обжег мне язык, — говорит Юнги с первой ярко выраженной эмоцией за вечер. — Да? И как же я это сделал, Юнги-я? — Ты не предупредил, что оно все еще горячее. Как думаешь, как еще это могло произойти. — Мне очень, очень жаль, — говорит Сокджин, а потом запихивает ему в рот целый лист салата. Хосок и Тэхён смеются, и Юнги выглядит на мгновение почти развеселенным, если бы не набитый рот. Чимин тоже хочет посмеяться, но он просто… Просто не понимает этого. Сокджин веселый, а Юнги угрюмый и грубоватый. Из-за того, что они каким-то образом оказались вместе, Чимин вдруг задумывается, не вместе ли они на самом деле. Он не уверен, есть ли в этом хоть малейший смысл. На пути назад, поев, посмеявшись и сплотившись, Сокджин обвивает чиминовы плечи рукой: — Знаешь, ты производишь такое огромное впечатление, что я почти забыл, какой ты маленький физически. Как Дораэмон, только в человеческом обличии. В свою очередь, Чимин прихватывает его за талию и смеется, откидывая голову назад. Добравшись до дома, они расходятся по своим подъездам. Стоит им пересечь порог квартиры, как Хосок заявляет: — Мне они нравятся. Хочу усыновить их в нашу семью. — Они оба старше тебя, — напоминает Чимин. — Я буду им хорошим отцом. — Поверить не могу, что они переехали в соседний дом, — все еще удивляется Тэхён. — Жизнь — просто невероятная штука.***
💜ТэТэ💜 добавил ☀️MY HOPE☀️, ✌️ЧМ✌️, и 💪ЧГ💪 в групповой чат
Ким Сокджин добавил НАМДЖУН в групповой чат
Ким Сокджин добавил — ㅅ — в групповой чат
💜ТэТэ💜 изменил название чата на «ДАВАЙТЕ ПОЕДИМ»
Ким Сокджин 12:37 Вы все свободны в пятницу вечером Это не вопрос 💜ТэТэ💜 12:39 раз уж мы все свободны давайте поедим курочку!!!!! нормально будет в семь или слишком рано? 💪ЧГ💪 13:32 окей ☀️MY HOPE☀️ 13:47 я открываюсь в пятницу, так что мне в самый раз 👍 💜ТэТэ💜 13:50 ❣️ НАМДЖУН 14:10 Где? Кстати, ребята, я очень буду рад познакомиться с вами лично! Ким Сокджин 14:19 Возле нас Просто приходи к нам домой17:11 я за! тоже буду рад познакомиться лично, намджун-щи!
Ким Сокджин 17:20 Юнги — ㅅ — 17:48 иду ☀️MY HOPE☀️ 17:51 😄 — ㅅ — 17:53 👍***
Сокджин и Тэхён приходят прямо с работы — в костюмах и галстуках под длинными шерстяными пальто. Модели. Чимин, Хосок и Чонгук прибегают из квартиры, где Чимин переодевался, Чонгук воровал еду, а Хосок кормил Ёнтана. Через несколько минут после их общего сбора Юнги прибывает на место встречи вместе с Намджуном — настоящий ясень, а не человек, в распахнутом пальто, широких брюках и клетчатом шарфе. Он высок. Он выше их всех. Если рядом с Сокджином Юнги был похож на ребенка, то рядом с Намджуном этот эффект должен только усилиться. Он будет выглядеть как самый угрюмый малыш, которого Чимин когда-либо встречал. Но Юнги одет в кожаную куртку и зауженные слаксы. У него острый взгляд и острый изгиб губ. Физически он меньше Намджуна, но почему-то кажется больше, необъяснимым образом занимая больше места. Он не такой уж и миниатюрный. Возможно, он даже одного роста с Чимином, если уж на то пошло. Намджун… Чимину приходится задирать голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Когда он делает так, тот улыбается, показывая милейшие ямочки. — Мне нравится твой шарф. Я Пак Чимин. — Я так и подумал, — говорит Намджун, что бы это ни значило. — И спасибо! Я Ким Намджун. — Я так и подумал. Он представляет соседей по квартире и Чонгука, которые машут и улыбаются в ответ, или, как в случае Чонгука, смотрят в упор распахнутыми глазами. — Чонгук — это наше дитё, живет в общежитии, но каждый день приходит, чтобы подчистить наши запасы еды. — Растущему организму это полезно, — Хосок ерошит его волосы. Два года назад ему еще не надо было тянуться к его макушке наверх, но это его не останавливает. — Ты студент? — спрашивает Чимин Намджуна. Он слышал что-то подобное от Тэ — вроде бы, Намджун жил с Юнги и Сокджином, но потом съехал поближе к учебе. — Да, — Намджун вновь сверкает ямочками. Они могут быть смертельным оружием. — Я в аспирантуре. — Что изучаешь? — Я готовлюсь защищать докторскую, так что это, эм… немного обширная область?.. — говорит Намджун, и возле них Сокджин с Хосоком хохочут над какой-то фразой — Чимин пропустил ее мимо ушей. Он делает шаг к Намджуну, чтобы получше слышать. — Но вообще, я изучаю литературу. Если конкретнее, то «monster narratives»* в контексте квир-теории. — Такое существует? Это реально можно изучать? — не самая подходящая реакция, но Чимин говорит это со сверкающими глазами, и Намджун откликается улыбкой. — Это так круто! Расскажи побольше. — Ну, докторская еще обретает форму — я начал этой весной — но в дальнейшей перспективе я планирую стать профессором. — Это нереально круто. Хочешь преподавать литературу? Намджун хочет. Он хочет быть профессором в первую очередь потому, что он любит изучать новое и слушать, а также потому, что хочет использовать свою привилегию как мужчины, чтобы научить других мужчин изучать и слушать людей, мужчинами не являющихся. Он очень увлечен своим делом и умеет говорить красиво и длинно (Чимин абсолютно точно может представить его профессором), и когда их стол оказывается свободен, Чимин и Намджун заходят последними, проскальзывая внутрь вместе и занимая соседние стулья. Стол, похоже, рассчитан на шестерых, но Чимин совсем не возражает, тесно прижимаясь к Тэхёну, пока Тэхён тесно прижимается к Сокджину, который абсолютно спокойно прижимается к Чонгуку. Сокджин производит впечатление человека, которому всегда и со всеми будет комфортно. Чимин хотел бы быть таким же. К счастью, он чувствует комфорт в тот самый момент, говоря с сидящим напротив Намджуном и ощущая на талии руку Тэ, который болтает со всеми одновременно, будто и не подозревая, где находится его ладонь. — А ты чем занимаешься, Чимин-щи? — спрашивает его Намджун, когда приносят еду. Прежде чем ответить, Чимин тщательно прожевывает мясо: — Я воспитатель в детском саду. — Ого, это многое объясняет! — В смысле? — наклонив набок голову, улыбается Чимин. — Мне почему-то кажется, что тебе подходит эта роль. Ты, не знаю, производишь такое впечатление. Ну и кроме того, мне кажется, что ты, м-м… довольно авторитарен? — Это так мило! — Чимин сияет от комплимента. — А ты выглядишь как будущий профессор. Он делает большой глоток пива и добавляет: — Я бы взял у тебя пару занятий. — Взаимно, но, если честно, мои одноклассники вряд ли будут мне рады, — ямочки. Ох. Ямочки. — Намджун-щи! — громко зовет Хосок, сидя бок о бок с Намджуном. — Так мы одного возраста! — Он младше, — поправляет Юнги, сидящий рядом с Хосоком. — Намджун — совсем малыш. У него день рождения в сентябре. — Ладно, семь месяцев разницы, но все равно — год-то один! Мой друг-ровесник, — мечтательно тянет Хосок. — Я так давно мечтал о ровеснике на протяжении долгих лет одиночества. — Наш малыш тоже родился в сентябре, — встревает Чимин. — И да, хён, у тебя вообще-то куча друзей. — Почему все наши малыши такие гигантские? — спрашивает Тэхён. — Это прекрасно! — отвечает Намджун. — Я так привык уже быть младше всех в компании. — Мы были одногруппниками, — вдруг говорит Юнги. — И он целый год держал меня в заблуждении, что мы ровесники. А потом оказалось, что он еще мелкий. Намджун закатывает глаза. — Хён, всего полгода. — Правильно. Хён, — Юнги тыкает в Намджуна пальцем, перегнувшись через ухмыляющегося Хосока: — И не смей об этом забывать. — Кстати, он еще не перерос тебя, — кивнув на Чонгука, негромко замечает Чимин. — Еще нет, — соглашается Тэхён. — Но перерастет. — Только если мы не прекратим его кормить. — Если твои родители перестанут тебя кормить, Чонгуки, — говорит услышавший их Сокджин, уже определенно подружившийся с младшим, который сидит рядом. — Я буду всегда рад тебе у нас. Мы много готовим дома и привыкли кормить троих. — У вас там столько свободного пространства! — добавляет Намджун. — Юнги провел мне экскурсию перед нашей встречей. — Экскурсию, — хмыкает Юнги. — Там всего три комнаты. — Ванная больше, чем прежняя, — отмечает Намджун. — И кухня отделена от гостиной. А, и заветные личные спальни. — А, кстати об этом, — обсасывая куриное крыло, начинает Сокджин, рукой показывая, что собирается рассказать историю. — Так вот… Я очень умный человек, Юнги — очень умный человек, а Джуни — просто выдающийся человек. — Это я выдающийся, — говорит Юнги. — Когда мы учились в универе, — продолжает Сокджин. — Юнги и Джуни лелеяли свои огромные мечты и в то же время работали в книжном на полставки, а я был единственным, кто зарабатывал на хлеб в достаточной мере. — Твою часть аренды оплачивали родители. — Мы искали новую квартиру, и не раз находили очень красивые и большие, но в итоге остановились на практичном варианте с одной спальней. Хосок картинно ахает: — На троих? — Ну, мы с Юнги живем вместе еще с первого года, когда судьба случайным образом свела нас, предписав прожить бок о бок до конца наших дней. Так что мы привыкли жить в одной комнате. Сердце Юнги больше всего его тщедушного тельца, поэтому он был полон решимости помочь своему другу Намджуну заиметь совместное жилье по доступной для всех цене, даже если ему самому придется ночевать на коврике у двери. Намджун улыбается, опуская глаза в стол, и прикрывает рот ладонью. — Вот так мы и жили — два взрослых мужчины и один блудный кот — почти пять лет. Пережили выпускные, первую работу, бойфрендов, девушек, вторую работу, и все это время возвращались в квартиру с одной спальней, где у нас не было даже душевой кабины для Юнги. А потом в этом году наш дорогой Намджуни решил, что езда до университета по часу в день будет тратой его драгоценного времени, поэтому он нас покинул. — И вы мгновенно нашли мне замену, — смеется Намджун. — Ты незаменим. А мы с Юнги влачим и дальше наше одинокое существование в ожидании вечеров, когда Намджун придет поужинать, что он делает по три раза в неделю все эти полгода, потому что его нельзя подпускать к плите, и он слишком умен, чтобы портить себе желудок мусорной едой типа фастфуда, так что… — Квартира ощущалась как машина времени, — перебивает Юнги. — Каждый раз, когда он садился с нами за стол, мы будто вновь оказывались на первых курсах университета. Так нам пришлось осознать, что мы уже взрослые парни с настоящей работой и заработком, до сих почему-то, блять, живущие как двадцатилетки. — Вот так мы и нашли квартиру с душевой кабиной, — подытоживает Сокджин. — И достаточно большой для тебя кухней, — добавляет Намджун. Юнги кивает и за раз добивает свое пиво. Чимин думает, что был бы не против жить и дальше так, словно ему все еще двадцать, ведь это означает, что ему не придется расставаться со своими лучшими друзьями. Чимин думает, что человека размера Намджуна сложновато вписать в квартиру. Чимин думает — они что, встречаются? — Раньше мы с Чимини жили в квартире, больше похожей на общагу, — говорит Хосок. — Но этот район намного лучше. Честно говоря, мы, наверно, не смогли бы платить за нынешнюю квартиру вдвоем, но втроем тоже прекрасно. Места полно. — Вчетвером, на самом деле, — поправляет Чимин. — Фактически, нас четверо. Он наклоняется, чтобы заглянуть Чонгуку в лицо, сидящему от него через Тэхёна и Сокджина, и состроить рожу. Выпивший не меньше двух стаканов пива и съевший целую гору жареной курицы Чонгук лишь умиротворенно улыбается в ответ. Тэхён убирает руку с чиминовой талии, чтобы обернуть ее вокруг его плеч. — Я очень рад, что мы живем вместе, Чимини, — говорит он ему на ухо.***
Ночь продолжается, и Чимин чувствует себя светло, тепло и просто. Ему нравится узнавать Намджуна получше так же сильно, как и Сокджина, но более всего ему нравится, как радуется Хосок, узнавая их новых друзей. Как Тэхён мягок, ласков и сентиментален. Как Чонгук, который зачастую много молчит и чувствует себя неловко с новыми людьми, ощущает себя комфортно, сидя на углу стола с Сокджином рядом и Юнги напротив. Эта ночь хороша. И у них определенно будет еще не одна такая. Когда время начинает поджимать, Юнги спрашивает: — Ну что? Продолжаем или идем домой? — Знаешь какой-нибудь хороший бар? — Сокджин поворачивается к Чимину. Именно к Чимину, будто распознав в нем знатока, хотя пока что он видел, как Чимин пьет лишь пиво. — Знаю несколько. Неподалеку есть три. Что вы предпочитаете? — Ликер, — Юнги тыкает в Сокджина, а потом показывает на себя. — Что угодно, — показывает на Намджуна: — Коктейли и всякую сладкую поебень. — Эй, я могу пить и пиво. — Мы уже выпили пива. Я хочу что-то другое. — Я пас, к сожалению, — говорит Хосок. — Мне завтра открываться. — Плюс ко всему предел хёна — это один бокал, и он его уже достиг, — говорит Чимин. Юнги ухмыляется Хосоку так, будто находит эту деталь невероятно смешной, либо невероятно милой. Он выглядит… очень необычно, когда улыбается. Иначе. — Я тоже домой, — говорит Тэхён. Ему обычно требуется два напитка, затем его хаотичность только усиливается в ущерб умильности. Чимин наклоняется: — Гуки? Чонгук пожимает плечами, что обычно означает «нет». — Твои новые хёны проводят тебя домой, Чимини, — Сокджин наклоняется так, чтобы загородить Чонгука и переключить внимание Чимина на себя. Как будто ему вообще нужно это делать, когда все внимание и так всегда приковано к нему. — Выбирай любимого. Они вываливаются из ресторана и проходят мимо нескольких человек, ожидающих очереди у входа. Снаружи холодно. Чимин двигается, прижимаясь к Тэхёну. — Ладно, мы пошли! — Хосок целует Чимина в лоб. — Увидимся дома, Чимин-а. Чимин многозначительно смотрит на Тэ, и тот, улыбнувшись, целует его в щеку. — Нет, — сразу говорит Чонгук. — Я и не ждал от тебя ничего, — отзывается Чимин. Они оба пытаются дать друг другу «пять», не вынимая из карманов руки. Не получается. — Очень приятно было познакомиться, — говорит Тэ Намджуну, и, сделав пальцы-пистолетики, стреляет по всем шестерым: — Мы обязаны собраться снова. Все отзываются нестройным хором из «да», «непременно» и «конечно». А потом друзья Чимина уходят, оставляя его с новыми хёнами наедине. Он ведет их пить, Намджун шагает рядом, примеряясь к его ходу и жалея его ноги, слишком короткие, чтобы догонять. Чимину нравится этот бар, потому что он расположен в переулке и никогда не бывает битком, в отличие от других местечек в этом квартале. Он со знанием дела вслух обосновывает свой выбор хёнам. Они рассаживаются на высоких стульях вокруг высокого круглого стола. Юнги берет меню и будто бы одобрительно кивает, просматривая его. Чимину абсолютно плевать на его мнение, но этот жест все равно посылает сквозь него приятную дрожь удовлетворенности, и… ладно, пожалуй, ему все же не плевать на его мнение. Чимину ни на чье мнение не плевать. — Виски? — спрашивает Юнги, просматривая список. Наверно, он спрашивает Сокджина, но Чимин произносит «да» одновременно с сокджиновым «конечно». — Вы ужасны, — Намджун морщится. Юнги подходит к стойке и заказывает напитки на всех. Намджуну он приносит коктейль, хотя Намджун даже не говорил, что он его будет, и тот берет его, даже не проверив, что в бокале, а потом поднимает вверх. — За дружбу, — говорит он. — Так сентиментально, — Юнги все же немного улыбается. Улыбаясь, он правда выглядит иначе. Они все поднимают свои стаканы, и отпивают свои напитки, а потом Сокджин дарит Намджуну многозначительный взгляд. — Рад, что ты смог прийти. Намджун улыбается. Сокджин гипнотизирует стол. Юнги тоже смотрит в стол, но в его глазах угадывается улыбка. Они знакомы уже… восемь лет, да? Дольше? — Это была долгая неделя, — говорит Юнги, и это может быть как и простая попытка поддержать беседу, так и замечание, намекающее на обстоятельства, известные лишь им троим. — Долгий месяц, — поправляет Сокджин. — Блять. Я уже почти готов к тому, чтобы чувствовать себя уставшим по обыкновению, а не от переезда. — Квартира и впрямь отличная, — Намджун кладет локти на стол, скрещивая руки. — И это ведь приятно. Обретение дома. Юнги пожимает плечами. — Честно говоря, есть ощущение, что слишком много свободного пространства. Наверно, потому что я привык не иметь его вовсе, но… а еще с супчиками стало намного тише. — Эй, — Намджун ждет, пока Юнги взглянет на него через стол. — Ты пишешь? — Нет. Намджун кивает, будто ответ что-то значит. Сокджин смотрит на свой напиток нечитаемым взглядом. — Разве… разве это не твоя работа? — спрашивает Чимин. Он слышал что-то от Тэхёна. Вроде, Юнги как-то связан с книгами. Он качает головой. — Нет, я работаю на издателя, но не пишу, ничего такого. Я привык больше заниматься всякими вещами в плане редактуры. Теперь я работаю чаще с электронными книгами. Форматирую и прочее дерьмо. Очень скучно. — Юнги, — говорит Сокджин, и Чимин не узнает интонацию. Возможно, предупреждение? Беспокойство? — Хён. Работа может быть скучной. Это нормально. Твоя работа тоже скучная. — Для тебя — да. Я каждый день изумляюсь и открываю для себя новое. — Это не так, и это нормально. Мы не можем быть все, как Намджун, и это хорошо. — Но мы все должны стремиться к его уровню. Чимини, тебе нравится твоя работа? Тот немного расправляет плечи, чувствуя, что его будто вызывают к доске. — Ага. Она хорошая. Точнее, она не идеальна, но каждый день бывает как минимум один миг, когда я чувствую благодарность, что занимаюсь именно этим. Мне большего и не нужно. Понимаете? Юнги смотрит на него. Даже в глаза. — Ты не устаешь? — Ну, устаю, — Чимин сознательно не занимает оборонительную позицию. На то нет причины. — Не все время, но бывает. Это не значит, что я не наслаждаюсь своей работой. — Просто спросил. Это ведь дети. Целый день. Даже звучит утомительно. — Я бы предпочел проводить целые дни с детьми, чем со взрослыми, если честно. Дети, они… неподдельные. Они всегда говорят то, что думают. Они могут быть эгоистичными, непослушными, неряшливыми, но если они тебя любят, то делают это по-настоящему. Они всегда показывают свои истинные чувства. — Значит, тебе нравится нравиться. — Заткнись, хён, — обрывает Намджун. Чимину плевать, на самом деле. Это ведь не так. — Это большее. Они еще не узнали пределы. В смысле, мир еще не научил их, что у всего есть пределы. Не детей того возраста, с которым я работаю. Они талантливые, смешные и самоуверенные, у них свои огромные мечты, которые они совсем не считают огромными, и быть частью всего этого — это такое особенное чувство. Заботиться об этой их стороне и растить их, чтобы вырастая, они продолжали держаться за мечту. Юнги не спорит ни с единым словом, и Чимин пытается не выдать своим видом удовлетворенность собой. Возможно, безуспешно. Юнги слабо кивает и опускает глаза. Сокджин улыбается: — Ты такой, как и рассказывал Тэхён. От этих слов лицо Чимина невольно озаряется восторгом. — Может прозвучать странно, но ты должен понимать, что это наивысший комплимент, который я могу тебе подарить и говорю это от чистого сердца. Если тянуться вслед за Намджуном — моя первостепенная задача, то тебя бы я поставил после него. Намджун смеется. — Что? Нет! Я искренне говорю! Чиминова честность тронула меня до глубины души! Намджун все еще смеется. Чимин вторит ему. Даже Юнги усмехается, но лишь немного. Не менее чем через полчаса, когда они давно заканчивают рассказывать страшилки о самых ужасных свиданиях, сравнивать наихудшие опыты в готовке и обсуждать лучшие направления для отпуска, Юнги пихает Чимина в плечо. — Эй, — говорит он, пожалуй, немного слишком близко к его уху. — Желание нравиться людям — это не плохо. Я не подразумевал, что это плохо. — Все в порядке, Юнги-щи. Я, типа… я не загонялся. — Нет, я имел в виду… ты просишь этого. Ставишь себя в такую позицию. Ты хочешь, чтобы люди были хорошими. И это очень хорошо. Чимин не очень понимает, о чем он говорит, но улыбается. — Спасибо. Ночь продолжается, и, опустошая стакан за стаканом, улыбаться становится проще. Проще становится слушать и смеяться. Порой не просто слушать — порой просто смотреть через стол на Сокджина и следить за движением его рта. Прекрасной формой губ, когда он шутит, мягким изгибом, когда он прислушивается. Он просто нереален. Алкоголь согревает Чимина, и эффект становится лишь сильнее. Чимин перегибается через стол, чтобы чокнуться о его стакан своим, затем сползает на сидящего рядом Намджуна, кладет руку на его плечо или бедро, слушая или говоря. Он опирается и на Юнги, когда тот показывает ему с телефона фотки. Его рука на задней части шеи ощущается огромной и очень теплой. Чимин щекой прижимается к юнгиеву плечу, и кожу покалывает шерстяной свитер. Он тянется к Намджуну и рукой натыкается на его колено, а потом оставляет ее там, мысленно восхищаясь, какой он крепкий. Наверно, самый настоящий и солидный человек из всех, что ему приходилось встречать. — Юнги-щи, мне нравится твой свитер, — Чимин зарывается в него носом. — Такой хороший. Ты выглядишь как взрослый. — Зови меня хёном, ладно? И спасибо, что ли. А потом Чимин уже стоит, и Сокджин приобнимает его за плечи, говоря, что он тоже его хён, Намджун повторяет за ним эхом, звуча почти нетерпеливо, словно все заговорили об этом в то самое время, когда он подумал озвучить это сам, и он не хочет упустить свой шанс. Когда они возвращаются домой, их ведет Юнги, хотя дорогу в бар показывал Чимин. Юнги бредет, и на его плечах покоится рука Намджуна; он обнимает Намджуна за талию. За ними Сокджин обвивает чиминовы плечи, а тот кладет руку туда же, где находится на Намджуне рука Юнги. Они шли сюда так же, но теперь все кажется более знакомым и близким. — Ты такой милый, Чимини. Я тебя усыновляю. — Никак не выйдет, хён. Тебя уже усыновил Хосок-хён. Вчетвером они останавливаются у подъезда Чимина. — Ты в порядке? — проверяет его состояние Юнги. — Я отлично. Это было очень весело. Мои не умеют нормально пить… почти никак. Понимаете? Они бы… они бы сейчас уже валялись в отключке. Мы просто обязаны еще раз так посидеть. Юнги кивает. Сокджин притягивает Чимина к себе и запечатлевает на его макушке смачный поцелуй, а потом взрывается смехом. Улыбаясь, Намджун машет ему, и Чимин вдруг думает, что он опирался на Юнги на пути назад, потому что ему это было нужно. Чтобы подняться по лестнице, Чимину приходится сконцентрироваться и ухватиться за перила больше раз, чем обычно, но ему хорошо. Ему отлично. Его новые друзья очень красивые, смешные и могут пить с ним, блять, до самого рассвета, и они… он им понравился. Они его слушали. В квартире царит полнейшая тишина. Чимин старается не издавать ни звука, но его ботинки шумно скрипят, когда он их стягивает, а шлепанцы стучат по полу, когда он направляется на кухню. Звон стаканов, чтобы налить себе воды, оглушительные глотки, чтобы осушить ее до дна. С закрытыми в спальни дверьми он чувствует себя единственным человеком, оставшимся на земле. Теплота ночи уже утекает из сердца. Щеки еще болят от смеха, но теперь это ощущается странным. Будто он натягивал улыбки, чтобы понравиться новым друзьям. Он не может даже вспомнить, над чем они смеялись. Чимин снимает куртку в гостиной и бросает ее на диван — или мимо. Он открывает дверь Тэхёна тише, чем мышь. Хосоку рано вставать, думает он. А еще я хочу, чтобы меня обняли, думает он уже отчетливее. Тэхён лежит, свернувшись калачиком посередине огромного матраса, и прижимает подушку к груди — еще одна лежит рядом, а третья — под головой. Чимин раздевается до футболки и трусов, вытаскивает у Тэхёна подушку, а потом залезает под одеяло, чтобы оказаться у него в руках. Большой страх: Чимин не сможет быть счастливым. Он может быть лишь зеркалом, отражать счастье окружающих и не чувствовать ничего, оставаясь в итоге совсем один. Он так боится остаться один. Он закрывает глаза и, засыпая, примеряется к ритму дыхания Тэхёна.***
Чимин встречает Тэхёна на занятиях по риторике во втором семестре первого курса. Чимин садится на свободный стул рядом с ним, потому что ему кажется, что у соседа добрая улыбка. Они представляются друг другу и больше ничего не говорят всю пару. Чимин хочет поговорить. Через день после их второго совместного занятия Чимин стоит в очереди в кафе возле их университетского кампуса, и Тэхён подходит к нему со словами, что он искал почту Чимина в списке его группы, потому что ему понравилось, что он сказал в тот день на паре, и ему захотелось с ним потусить. Он говорит, что увидел Чимина из кафе, а значит это судьба. Они сидят в том кафе четыре часа кряду, а потом еще и еще, и через пару недель Тэхён говорит, что если бы они сняли квартиру — вместе, то могли бы завести собаку — вместе. Он так и говорит Чимину, слово в слово: — Где ты был всю мою жизнь? Они знакомы всего месяц или чуть больше. Должно быть, они соулмейты. Чимин улыбается так широко, что ему становится больно. Он до сих пор говорит это. Чимин не верит в соулмейтов, но думает, что Тэхён, наверно, прав. Эта мысль больше не заставляет его улыбаться так сильно.***
Чимин продолжает видеть, как переодевается Юнги. — Я не нарочно, — говорит он Хосоку на третью неделю, когда в понедельник они отвисают дома, разнеженные хрустящей курицей и выпитым виски. — Мне кажется, мы просто приходим домой почти одновременно. — Ты же знаешь, что есть простой выход. — Доставать сообщениями, пока не прекратит? — Игнорировать окно на лестничной клетке, когда идешь мимо. Как это делаем все мы! Юнги-хён — классный парень. Чимин с этим не спорит. Он, вроде, хороший, отчасти веселый — зависит от чувства юмора слушателя. Достаточно дружелюбный. Чимин на самом деле не собирается доставать его, чтобы заставить прекратить. Он сделал бы так с другом. Может быть, с Сокджином, если бы это был он. Юнги же… всего лишь друг его друга. Он открывает новый чат, но все его попытки что-то написать выглядят неловко, поэтому он все стирает и сдается.***
— ㅅ —
19:03 виски?19:05 это предложение или просьба?
19:05 предложение19:06 я за ☺️ сейчас?
19:07 примерно через час19:10 звучит неплохо
19:26 кв 205***
Когда Сокджин открывает дверь, из его нагрудного кармана выглядывает крошечное существо. Белое, с огромными черными глазками и заостренными ушками. Почти инопланетянин. Наружу торчит только мордочка. Сокджин спрашивает: — Хочешь познакомиться с Оден и Гукмуль? Чимин замирает в дверях. — Чего? Сокджин открывает дверь пошире, и в глубине квартиры становится заметен Юнги, сидящий за столом со вторым таким же существом, пристроившимся у него в горстями сложенных ладонях. У этого шерстка белая с бурым. — Заходи уже, — говорит Юнги. — Суп?* Я не… — Это Гукмуль, — Сокджин показывает на свой карман. Сахарная летяга. Чимин видел где-то фотки. — А Юнги нянчит Одени. — Ох. Ох, они такие милые! — когда изумление отступает, мысль, что они и впрямь милашки, накрывает целиком. Одени вскарабкивается по руке Юнги, перебирается на его грудь и волочит за собой длинный хвост. Пропорции его тела необычны и новы, но в то же время умилительны. — Завел их после того, как Намджуни съехал. Без него освободилась куча пространства. — Мы их покормили, а теперь супчикам пора в клетку, — говорит Юнги. Чимин следует за ними в комнату, которая оказывается спальней Сокджина — что логично, если окна Юнги выходят во двор, а за этим окном двора не видно. — Все в порядке, не нужно их запирать только потому, что я… — Не из-за тебя. Хён уходит. — К вам, кстати, — говорит Сокджин. — Тэхёни предложил поиграть в приставку с Чонгуки. Чимин предполагал, что распитие будет включать обоих хёнов. У него, в общем-то, не было повода это предполагать, но он все равно удивлен. Стоя на пороге комнаты, он следит, как они приласкивают и прячут летяг в большую клетку, на месте которой в соседнем доме стоит чиминов стол. Комната является зеркальным отражением их с Хосоком спальни. Гукмуль спрыгивает на верх клетки вместо того, чтобы забраться внутрь, а Оден не хочет слезать с юнгиева плеча, даже забираясь ему под фланелевую рубашку и футболку под ней. Чтобы водворить их на место, приходится потратить минуту или две. — Ну что же, ладно! — весело говорит Сокджин. — Оставлю вас печально напиваться посреди недели. А я пойду, пожалуй, чтобы завтра не проснуться с похмельем. Он даже не накидывает куртку — Чимин тоже не затруднил себя тем, чтобы одеться. — Когда пьешь не один, то это не так печально, — говорит Юнги, когда старший втискивается в ботинки. — Ты недооцениваешь мою устойчивость к алкоголю, Сокджин-хён, — усмехается Чимин. — Да нет, просто он по себе судит, — говорит Юнги. — Он старый и немощный. — А ты старее и немощнее, только душевно, — отзывается Сокджин. — Развлекайтесь! Когда дверь захлопывается, комната погружается в абсолютную тишину. Чимин смотрит на Юнги. Они говорили друг с другом, но он забыл как. Он серьезно думал, что Сокджин будет с ними. Юнги идет на кухню. Вся квартира выглядит в точности так же, как квартира Чимина, но отзеркаленной. Стол и стулья находятся на том же месте, но гостиная повернута на девяносто градусов, и там стоит большое кресло, больше напоминающее двухместный диван. Все отделано серыми, синими цветами и темным деревом. По сравнению с их квартирой эта выглядит как настоящий дом двоих взрослых мужчин. — У меня есть японский, — Юнги возвращается с бутылкой, которую ставит на стол. — Окей? Чимин берет ее и разглядывает этикетку. Nikka. Чимин не знаток алкоголя. Ему просто нравится бухать. — Да. Окей. — Окей. Льда? — спрашивает Юнги, уже возвращаясь на кухню. — Конечно, — Чимин повышает голос, чтобы его можно было услышать. Слышится звон стаканов и холодный хруст. Наверно, ему стоит сесть. Он садится. Юнги приносит миску с большими круглыми кусочками льда, которые подают в крутых дорогих заведениях и богатых домах как в кино. Он явно очень любит виски. Поставив один стакан перед Чимином, он садится на соседний стул так, чтобы быть рядом — но не вплотную и не напротив. Чимин наливает старшему, а потом передает бутылку, чтобы тот мог наполнить стакан Чимина. Чокнувшись, они пробуют напиток. Он не может вспомнить, о чем они говорили в баре. Они сидели рядом и о чем-то болтали. Он помнит руку Юнги на задней части своей шеи, лежавшую так, будто они уже друзья. Он помнит намджуновы ямочки, сокджинов громкий хохот и юнгиевы хриплые смешки. Был момент, когда он улыбался — с теплотой. Кажется, что-то показывая с телефона. Его собака. Собаки. Они могут поговорить о собаках. — У тебя есть собака? — пробует Чимин. Срабатывает. У Юнги есть пудель по имени Холли, который живет у родителей. Он опять показывает ему фотографии, а Чимин в ответ показывает ему фото и видео Ёнтана, а потом Юнги показывает ему видео с Холли. Весь первый стакан они проводят за болтовней о собаках, и ко времени, когда они наливают друг другу второй раз, беседа больше начинает напоминать их разговор из бара. Алкоголь упрощает все, делает вещи теплее, плавнее и привычнее. — Значит, тебе нравятся сахарные летяги? Я слышал, они требуют кучу ухода. — Так и есть, но к этому просто надо привыкнуть. Ухаживать приятно. И они на самом деле принадлежат хёну, так что мне не особо нужно о них беспокоиться. Чимин кивает. Отпивает виски. — Я очень люблю животных, но, честно говоря, меня немного пугает мысль завести кого-то самому. Придется взять за него полную ответственность. У Тэ есть Ёнтан, и я тоже за ним слежу, выгуливаю его, играю и всякое такое, но в конце концов он ведь принадлежит Тэ. Понимаешь? Не мне. — Да. Понимаю. — То же самое с детьми. Я с превеликой радостью забочусь о детях других родителей, но не могу представить родителем себя. Это такая огромная ответственность на всю твою жизнь, все будущее. Черт, да я даже ничьим парнем стать не могу. — Не можешь? — вскидывает голову Юнги. — Я что, похож на человека, который хорош в моногамных отношениях? — Чимин не может сдержать смех. — Нет, просто я… подумал, что ты и Тэхён. Ну. Пауза. Чимин просто улыбается. — Он мой лучший друг. — А. Прости. Я правда думал… не знаю даже, почему я так решил. Чимин встряхивает головой. — Нет, я понял. Я тоже сперва решил, что вы с Сокджином встречаетесь. Юнги пару мгновений смотрит в свой стакан, а потом делает глоток. Долгий и глубокий. — Да не, я больше ни с кем не встречаюсь. — Да? — Отношения сосут, — поясняет он, и Чимин, закивав, смеется. — У меня было несколько отношений, которые закончились весьма хуево, поэтому я просто не готов к этому всему сейчас. — Понимаю. Я тоже не встречаюсь ни с кем, — задумчивый стук пальцев о стакан. — Слишком много работы, и это того не стоит. А еще это неловко. Я ведь с Хоби-хёном живу. — А что неловкого? — Ну. Как бы. Не хотелось бы каждый раз предупреждать его, если я захочу привести парня домой, — Чимин морщит нос. — А то прямо как в общаге. Юнги пожимает плечами. — Пока я жил с хёном в одной комнате, то успел повстречаться трижды. Это не так неловко, особенно когда они знакомятся поближе с твоими соседями по комнате. — Но это как бы. Отношения. Я не ищу ничего серьезного на данный момент. Юнги опирается щекой о ладонь. — Как будто можно искать только либо серьезных отношений, либо незнакомца. Всегда есть и другие варианты. — Предлагаешь, что ли? — со слабой улыбкой Чимин наклоняет голову в отточенном движении. Верхний свет очерчивает линию его челюсти, шею, форму губ, округляет мягкие щеки достаточно, чтобы согреть взгляд, но недостаточно, чтобы превратить глаза в щелочки. Это происходит автоматически. Он даже не задумывается. — Нет. Без колебания. Выражение Юнги не меняется. Взгляд перескакивает с чиминова лица на стол, даже не задержавшись. Не заинтересован. Чимин ничего не подразумевал. Он не думал, что Юнги что-то подразумевал. Он ощущает, как губы смыкаются, а улыбка испаряется, будто ее не было. Юнги ни разу не упомянул предпочитаемый гендер, поэтому Чимин предположил… что возможно… — Дело не в тебе. Я просто говорю, что я… не готов заходить далеко. Так что и не предлагаю, — Юнги моргает, все еще глядя на стол. Возможно, на пальцы Чимина. — Но ты красивый и добрый. Губы снова непроизвольно складываются в улыбку. — Ты считаешь меня красивым? Юнги поднимает на него глаза: — Ой, да перестань. — Я обычно слышу «милый» или «симпатичный», — он снова наклоняет голову, наблюдая, как в этот раз Юнги прослеживает игру света на его лице. — Иногда «сексуальный». — Что угодно. Ты и так знаешь, что выглядишь отлично, — заявляет Юнги, глядя прямо в глаза. Честность. Или вызов. Или и то, и другое одновременно. Чимин в это играть умеет. — Ты тоже, если что. — Перестань, — старший отводит глаза. — Ты не обязан это говорить. — Только не говори мне, что ты не в курсе насчет того, насколько ты горяч. Юнги хмурится: — Ты не обязан… — Я серьезно! — он прикасается к запястью Юнги двумя пальцами, там, где кожа не закрыта манжетой рубашки. — Ты абсолютно точно, объективно выглядишь на отлично. На восемь из десяти как минимум. Десять из десяти, если в кожаной куртке. Он убирает руку и слабо постукивает по крышке стола ногтями: — Я бы переспал. Юнги, прищурившись, смотрит на него в упор. Такое ощущение, что он думает, будто Чимин хочет умаслить его и получить желаемое. Возможно, так и есть. Такой вариант тоже возможен. Юнги ничего не предлагал, однако он говорит: — …значит? — Что? — Чимин проводит подушечкой пальца по краю стакана. — Ты сказал «значит». Значит… что? Ты… Юнги следит за движением руки, а потом смотрит на его губы, не поднимая взгляд к глазам. — Я хотел сказать «конечно». — Вау. «Конечно», — Чимин ухмыляется. — Не очень восторженно. — Ну да. Ты… предлагаешь нечто интересное, я так понимаю, — он выдерживает зрительный контакт. Удерживает его, даже. Чимин расправляет плечи и чуть нагибается. Юнги милый. Он закрытый, но приятный парень. Хосоку он нравится, а еще у него есть друзья типа Намджуна. У него не такие полные губы, как у Сокджина, но они приятной формы. Они выглядят мягкими. Щеки немного окрашены в алый — уже с тех пор, как он прикончил второй стакан, и Чимин не допускает мысли, что дело не в алкоголе. Он выглядит расслабленно. Его губы расслаблены и чуть приоткрыты. Чимин наклоняется ближе и целует его. И это… приятно. Юнги возвращает поцелуй. У него мягкие приятные губы. Они продолжают целоваться, Чимин тянется ближе, и рука Юнги оказывается на его щеке, на шее. Это приятно. Ощущения изумляют, и Чимин чувствует себя защищенным. Ему нравится язык Юнги, нравится, как он перехватывает инициативу, а потом вновь позволяет вести. Как долго он не целовался? Не меньше года? Чимину нравится. Он прерывает поцелуй. Юнги позволяет, но не убирает с шеи свою руку. Отпрянув от него, Чимин видит, насколько у Юнги влажные и порозовевшие губы. — Хочешь сделать это в комнате? — спрашивает Чимин, когда, наверно, следовало бы спросить, хочет ли он этого вообще. — Да, — он отпускает Чимина, одним махом допивает оставшийся виски. — Да. Вперед. Он ведет Чимина в свою спальню — она полностью отражает комнату Тэхёна, окно к окну. Здесь большие книжные полки — у Тэ таких нет. Письменный стол там, где у Тэ стоит лежанка для Ёнтана. Юнги садится на постель и опирается на ладони, а Чимин взбирается на него и роняет на спину. Он ощущается под пальцами очень живым и очень податливым. Готовым. Даже нетерпеливым. Чимин тоже нетерпелив. Ему нравится, что рот Юнги на вкус как его собственный. Ему нравится ощущение тела Юнги под собой. Его плечи шире чиминовых, но бедра намного уже, и Чимину очень удобно его седлать. Он целуется, прижимается, втирается в него и заставляет приподняться, чтобы стянуть с плеч фланель, запустить под футболку ладони. Содрать оба слоя одежды насовсем. Он вновь опрокидывает Юнги и цепляется за его плечи — он выглядит бледным на фоне темного постельного покрывала. Даже в слабом свете из окна его соски заметны на коже груди. Чимин накрывает их большими пальцами и оглаживает пальцами ребра. — Ты горячий. Мне нравятся твои плечи, — и целует в шею, а Юнги вздрагивает. Чимин не знает — от губ или рук. — У тебя милые соски. Ты милый. — Ты всегда столько болтаешь? — хрипло и низко спрашивает Юнги. Ему нравится. Ему определенно нравится, что творит Чимин. — Ну… да, — Чимин вглядывается в лицо хёна, но глаза почти неразличимы в темноте. Его рот приоткрыт, дыхание кажется рваным. — А что? Не нравится? — Все в порядке. Он тянет свитер Чимина, поднимает его и футболку под ним, вынуждая Чимина их скинуть, а потом большие руки оказываются на его мягкой коже, на груди и спине, животе и снова наверху. Возникает ощущение, будто он изучает его с помощью рук, исследует, запоминает. Чимин припадает ближе, зажимая Юнги между бедрами, и очень хочет сказать, какое охуенное это чувство, и как он хочет ощутить Юнги внутри. — Я серьезно, — говорит он, и старший с трудом выдыхает. — Ничего страшного? Ты ничем не обязан. — Ты можешь просто… все в порядке. Ты очень горячий, — рука на шее, притягивает к себе. — Просто поцелуй меня, хорошо? Он целует его, а потом снова и снова, глубоко, сильно и порывисто, и понимает, что такого еще ни разу не бывало. Чимин заигрывал всего минуту или две и даже не собирался, а теперь они… делают что-то, чем бы оно ни было. Руки Юнги блуждают по его телу, бедра прижаты к его бедрам, медленные движения, не пытающиеся никуда спешить тела, и поцелуи, ощущающиеся как ебля, заставляющие забывать как дышать. Это так приятно. — Секунду, — шепчет Юнги, наклоняясь в сторону, и его тело вытягивается под Чимином, поймавшим его собой, прижавшим своим весом ноги и бедра. Он подталкивает Чимина чуть назад и шепчет: — Здесь, — и оттягивает резинку его брюк. Одна из его ладоней в чем-то влажном и скользком, и он смыкает пальцы вокруг его члена. Все его тело изгибается к Юнги. Он хочет быть еще ближе. Щекой к его шее хрипло стонет в плечо, и другая рука Юнги путается в его волосах — возможно, он не хочет тянуть так сильно, но делает это достаточно — так, чтобы послать вдоль чиминова позвоночника сильнейшие мурашки. Он втрахивается в его кулак со слабым стоном. — Так хорошо, — он слегка поворачивается, чтобы его губы касались горла Юнги, пока тот убирает волосы с его виска, пытается заправить за ухо и снова вернуться к шее. — Хорошие руки. Мне нравится. Ты… мне так нравится. Обе руки. Рот Чимина распахивается в изгиб шеи, где она смыкается с плечом, и он стонет в твердые, напрягшиеся мускулы. Тело Юнги ощущается надежным и твердым. — Ты будто воплощенная секс-мечта, — низко говорит он на ухо. — Ты просто пиздец какой горячий. Чимин кончает. Он расплавлен. Изменен прикосновениями Юнги под его нужды. У него так долго никого не было, что сейчас он не может сообразить ничего, кроме пульсирующего в мозгу осознания, как приятно чувствовать чужие прикосновения. Он ощущает прокатывающуюся под кожей волну расслабленности и перекатывается на спину, сползая с Юнги и невольно натягивая обратно брифы и спортивки. Юнги отползает от него, садится, встает. Чимин следит за его лопатками, натягивающими кожу в едва различимом свете с улицы. Он стоит у стола, а потом бросает что-то на пол — нет, в мусорное ведро возле стола. Он вытирает с рук чужую сперму. Возвращаясь, он приносит с собой коробку салфеток. Уже севший Чимин принимает ее и ставит рядом на кровать, а потом притягивает Юнги ближе, между своих коленей, оглаживая маленькую талию. Юнги кладет ладонь на его плечо, вторую запускает в волосы и мягко придерживает затылок. Чимин целует то, до чего легче дотянуться — грудь, ключицы, а потом вдохновленно обхватывает губами его сосок. Он втягивает воздух, и Юнги перестает дышать. Пальцы застывают в волосах, и хватка становится еще крепче, пока не вынуждает оторваться. Юнги взбирается на его колени, и Чимин касается его поясницы, задницы, внутренней части бедер. Он целует и вылизывает другой сосок, заставляет Юнги привстать и целует в солнечное сплетение, а потом Юнги раздвигает ноги и опускается еще ниже, в итоге прижимаясь эрекцией к его животу. У него ужасно стоит. Ему очень нравится. Вдруг издав отчаянный звук, он переворачивает их, оказываясь на спине, а Чимин — сверху, спутавшись с ним ногами. Сжав колено Чимина своими, он втирается в его бедро, и Чимин слабо кусает его за мочку. — Хочешь, чтобы тебе тоже было хорошо? — шепчет он, губами касаясь уха. Юнги издает мягкий, высокий звук и прихватывает руку Чимина, которой он держит его за зад. В ладонь льется что-то холодное, и он не утруждается тем, чтобы размазать жидкость, а сразу запускает руку в брюки Юнги и под боксеры. Он распределяет лубрикант по длине, обхватывает пальцами и слушает загнанное дыхание под собой, носом зарываясь в шею. — Вот так, — Юнги накрывает его руку своей, направляет, а другой притягивает его голову к себе для поцелуя, снова и снова. Он целует его грязнее, отпускает волосы, чтобы ногтями впиться в бицепс, и откидывает голову. Ему очень нравится. Он издает в рот Чимина такие звуки, что тому хочется отсосать ему, войти внутрь, пригвоздить к матрасу и заставить расплакаться. Он так давно не кончал с другим человеком, но уже хочет повторить. Он чувствует, как Юнги содрогается и кончает в его ладонь, но не останавливается, пока тот не отводит его руку в сторону, но даже после этого Юнги не прекращает целовать его. У него пересыхают губы — у Юнги, должно быть, не меньше, но они не могут прекратить целоваться. Чимин ухмыляется в его рот. Ему хочется рассмеяться, лечь на спину и растаять. Он дарит Юнги последний поцелуй и тянется за салфетками. Ему комфортно, и это осознание удивляет. Он никогда еще не делал подобного таким образом, столь просто и прямолинейно. Он всегда полагал, что сперва должно быть заигрывание, соблазнение, но пропуск этих стадий чудесным образом устранил невроз. Ему нравится это ощущение, и Юнги, видимо, тоже. — Хорошо? — спрашивает Чимин. Юнги смеется и валится на постель. Его правая рука тут же становится чиминовой подушкой. — Это было хорошо. Ты хорош. Чимин улыбается. — Ты классно целуешься. — Эй. Я уже сказал, что ты хорош. Больше комплиментов не получишь, — у него грубоватый голос, но тон кажется почему-то теплее. Возможно, все дело в оргазмах. — Ты явно любишь целоваться. Сколько уже никого не было? — Довольно давно, — кажется, его тон меняется, но может и нет. Он умолкает, и, пожалуй, раз он не хочет обсуждать это, Чимин не станет спрашивать. — У меня тоже, — Чимин садится, а Юнги остается, где лежал. — Было весело. Он говорит это с оттенком радости. Юнги молча следит, как он натягивает свитер с прилипшей изнутри футболкой. — Ага, — и это все. Чимин улыбается ему вновь, и Юнги делает неопределенное движение рукой, небольшой ленивый взмах кистью и изящными пальцами. Он не поднимается с постели. Он не просит Чимина уйти, но ничего иного не предлагает. И это все. Чимин сам выходит, захлопывает дверь, сбегает вниз по лестнице и пересекает двор, чтобы взлететь в свою квартиру. Сидя на полу перед диваном, Чонгук и Сокджин играют в Марио. Тэхён, развалившийся позади них, видимо, уже наигрался, либо ждет своей очереди. Перебравшись через спинку, Чимин пролезает между диванными подушками и боком друга, приобнимает его и кладет голову на плечо. Тэхён намного больше Чимина. Когда их головы находятся на одном уровне, он может видеть, что его пятки доходят Тэ до икр. Он шире. Плечи Юнги шире чиминовых, но в общем они почти одного роста и размера. Тэхён и Юнги совсем разного размера. Физически. — Повеселился с Юнги-хёном? — спрашивает Тэ мягким, сонным голосом. Чимин кивает ему в плечо. Из телевизора раздается звенящий звук монеток, и от экрана стены с потолком окрашиваются в зелено-желтый. Тэхён издает негромкий удовлетворенный смешок и берет ладонь Чимина в свою большую руку. monster narratives — жанр литературы, описывающий проблему столкновения добра и зла в форме монстра, и призванный вызывать у читателя ужас и тревогу оден гукмуль (오뎅국물) — корейская уличная еда, рыбные палочки, сваренные в бульоне