Чары и месть, отвага и честь

Жасмин все это время не переставала думать о том, как ей лучше сообщить Джафару про Улиму, чтобы было не так, как в прошлый раз. Мало того, что предыдущий план не увенчался успехом из-за ненасытности и тщеславия Розалии, так еще на сейчас дела обстоят на порядок сложнее. Теперь Колючка, младшая дочь злодея, перестала быть похожей на свою истинную бабушку по отцу, а аппарат для тестов ДНК уже давно разобрали на запчасти, поэтому теперь непонятно, что делать... Через некоторое время в саду оказался мужичок на вид примерно одних лет с пожилой крестьянкой, затем подошел к последней и обнял ее со словами: — Булочка моя, я тебя всюду искал, а мне сказали, что ты пошла в эту сторону! Затем, повернувшись к принцессе и ее супругу, которые, правда, сейчас были одеты ничем не лучше пожилой четы тружеников, он продолжил: — Здравствуйте, я Салим. В этот момент на лице дочери султана появилась улыбка — она-то еще помнила по рассказам рыжеволосой во время их первой встречи, что ее сына звали Натху ибн Салим, то есть это — отец колдуна! Да и ни у кого не возникло бы в этом сомнений — хоть старик был лишь на голову с небольшим выше своей супруги и раза в два худее и несмотря на это был заметно ниже и упитаннее своего первенца, однако черты лица обоих были абсолютно одинаковыми. — Очень приятно, я — Аладдин. — представился молодой мужчина. — А это — Жасмин, моя супруга. — Очень рад познакомиться. — отозвался дед, а затем обратился к жене:— Дорогая, получилось что-то обнаружить? — Ну, как тебе сказать... — последовал ответ. — Амулет из белого стал розовым, а это значит, что наш Натху сейчас во дворце! Бывший воришка решил до поры до времени укрыть селян в подвальной комнатушке, чтобы теперешний хозяин дворца их не обнаружил и не прогнал, так как пленникам было известно, что простолюдины ему не по нутру. Устроив стариков на лежанке из соломы и поделившись с ними своими скудными харчами, мужчина отправился разыскивать Мозенрата. Тот в это время читал очередную колдовскую книгу, надеясь стать более могущественным чародеем, чтобы его магия стала более сильной и заключалась в его теле, а не в перчатке. Его тесть помог ему сделать так, чтобы эта самая перчатка не высасывала жизненную энергию из своего владельца, но хорошо бы сделать так, чтобы можно было колдовать без какого-либо артефакта. — О, кого я вижу! — воскликнул бледнокожий, заметив краем глаза своего главного недруга. — Что ты тут делаешь? Тебя же давно убили! — Да, так оно и было, однако меня вернули к жизни. Моя благоверная узнала о том, как это сделать, с помощью магического шара. Разумеется, Жасмин выведала способ осуществления этой задачи вовсе не таким образом, однако сейчас главной задачей для Аладдина было то, чтобы владелец волшебной перчатки наконец узнал о их с ним родстве. — Врезать бы тебе этим магическим шаром по тыкве, чтобы разом на мелкие части раскололась. — злобно пробубнил себе под нос князь страны Черных Песков. — Зачем же так жестоко? — Затем, что ты неоднократно мешал мне захватить мир и в конце концов разорил мою родину! — Это произошло не по моей вине. Мы просто защищались от тебя. Если бы ты все это не затеял, то ничего этого бы не было. И к тому же, был бы ты так беспощаден ко мне, если узнал бы о том, что я твой старший брат? — Вздор! Что за дикий бред! Ни за что в жизни не поверю! — А почему? — Надо бы этот факт проверить, так как мы все-таки несколько похожи внешне и потому вполне себе можем быть родственниками, однако если ты мне сейчас говорил неправду и шар это подтвердит, я расколю твою черепушку о него! Муж Зульфии и Гюльфии отправился вместе с бывшим воришкой в нужную комнату, сжал пальцы в кулак, пригрозил неминуемой расправой в случае лжи, открыл дверь, настроил колдовской артефакт, еще раз принялся стращать... Через несколько секунд, когда хрустальный шар не стал опровергать факт родства молодого колдуна с зятем султана... Одним словом, сказать, что Мозенрат был ошеломлен — это ничего не сказать. Уличное отребье был слишком сильно на него похож — такие же черные волосы, пусть и неухоженные, такие же нос, подбородок, форма лица... — Как же так вышло, что я рос в стране Черных Песков, пусть тоже без родителей, но не ведая голода и холода, и меня обучал всему черный маг Дестан, а ты рос на улицах и промышлял воровством? — наконец вышел он из оцепенения. — Теперь я хочу узнать о том, кто наш отец и почему мы не знали о существовании друг друга и своего родителя! Вскоре, когда молодому магу стало об этом известно, он гневно зашипел: — Вот же гад! Он оставил и тебя, и меня, чтобы найти Руку Мидаса! Тогда у меня назревает вопрос: зачем он связывался с женщинами, если не намеревался заботиться о детях? — Не знаю... — только и смог ответить Аладдин. — Вот у меня тоже есть дети: четверо, от каждой из двух жен — по двое. Я рос без родителей, и потому у меня как-то развито чувство морального долга перед своими отпрысками. Или вы все полагаете, что злодеи — бессердечные и кровожадные люди, которые не способны кого-то любить? — Не знаю, может быть, конечно, и не все так считают, однако я был такого мнения и о Джафаре, и о тебе. — Ой, вот только не кати бочку на моего тестя! — На... какого такого тестя? — Ты сейчас обомлеешь, однако уже несколько лет минуло с тех самых пор, когда я влился в семью Ферраджи. Я, как только вошел в число злодеев, стал ходить на различные злодейские встречи, и на одной из них, организатором которой была Малефисента и ее благоверный, я повстречал Зульфию и Гюльфию. Мы встречались год с лишним, а затем обвенчались. Эти девушки — племянницы величайшего злодея Востока, и для меня было честью стать частью его семьи. — Вот это поворот... — только и сумел сказать лучший друг Джинни. — И по какой причине ты, да и вообще все, так предвзято относитесь к этому замечательному человеку? — А почему ты такого мнения о нем? — Ты, наверное, изумишься, однако ни я, ни кто-либо другой из моих родственников не знает человека добрее этого колдуна. — Ты сейчас смеешься надо мной? — Нет, почему же? Даже дикие звери любят своих детенышей. А у чародея большая семья, и он очень любит всех нас. Когда я стал членом клана Ферраджи, то я понял, что наконец обрел семью, которой я дорог. А меня, когда я только женился на его племянницах, он называл сначала «зятек», а после «дитя», а один раз на днях обратился ко мне «сынок». Да и мне позволяет обращаться к нему «дяденька». — Если твой тесть настолько добр и ласков ко всем вам, то, интересно мне знать, почему он так гнобил нас? — Как говорил он сам: «Я — человек-зеркало, как люди ко мне, так и я к ним». То есть, если бы вы все хорошо к нему отнеслись, то и вам бы перепало его душевное тепло. ★★★★ Жасмин в это время принялась разыскивать бывшего отцовского визиря. А, вот же он, сидит под деревцем и размышляет о чем-то, надо будет сейчас расположить его к беседе, чтобы он не отвергал вспоследствии Улиму. Принцесса подсела к мужчине и «зависла», оказавшись в замешательстве: с чего начать разговор, чтобы не оттолкнуть собеседника, о котором ты очень мало что знаешь, или в курсе только одной из его сторон? А, вот и тема для диалога — богатырша, которая маячит где-то вдалеке и тренирует своих детишек. — Джафар, а у тебя никогда не возникало мысли о том, что Брунгильда, возможно, не твоя родная сестра? — начала женщина. — Что ты тут делаешь? — рассердился тот. — Ты же сейчас должна была пропалывать клумбы! — Я уже закончила и хочу поговорить с тобой. — Не знаю, зачем тебе общаться с тем, кто держит тебя в плену и заставляет работать, но говори. — Я в отрочестве была очень дружна с Хильдой, и потому хочу поинтересоваться у тебя — ты никогда не допускал мысли о том, что силачка — не твоя сестра? — Нет, а с чего ты взяла, что должен был? — Я за время своего заключения неоднократно видела твою утонченную матушку. Яблочко от яблоньки недалеко падает, и ты, что, никогда не задавался таким вопросом, откуда на этой тростинке вдруг вырос АРБУЗ? — Нет, когда Бруня появилась на свет, мама каким-то образом поняла, что у нее геномная мутация, иначе бы она родилась совсем обычной. Мать, как только разрешилась младшей дочерью, кричала, что это чудо-юдо убить, так как она заявила, что не потянет воспитание этого ребенка: «Ох, сколько же расходов будет уходить на прокорм этого ущербного мутанта! Мне такая дочь не нужна!». — Вот это да! — Ну что ж, я любил детей, а потому поклялся, что возьму полную ответственность за эту девочку, и матушка все-таки оставила новорожденную у нас. Сестренка была для меня особенной, и я ее любил всем сердцем, да и заботились о малышке в основном мы с Фаджей, поскольку наша родительница постоянно пропадала то в клубе «Рай», то в ресторане «Золотой слиток», то еще что-то вытворяла. Младшенькая была мне как дочь... Бросив взгляд на давным-давно выросший объект своих воспоминаний, брюнет продолжил: — У матери молока не было, поэтому пока моя близняшка сидит с ребенком, я должен был раздобыть для этого самого ребенка молока. С этим проблем не было, так как я умел гипнотизировать людей при помощи своего жезла и потому мог подчинить себе волю крестьянок, содержащих коз, и заставить их отдать мне молоко бесплатно. — А почему купить не мог? — Когда Брунгильда только родилась, она уже весила семь килограммов, а поэтому вообрази, сколько ей нужно было еды! Она новорожденной выдувала в день не меньше литра, а когда подросла — все больше и больше! Да и потом, козье молоко было не слишком питательным для такой здоровенной крошки, а стоило дорого, поэтому через пару недель мы решили перейти на буйволиное, которое, правда, еще сильнее влетело бы всем нам в копеечку. Кстати, семейным бюджетом у нас распоряжалась мама и учила всех нас беречь каждую монетку, именно она подарила мне магический посох — глупо бы было не использовать его по назначению. Супруга Аладдина была несколько удивлена всему тому, что она сейчас услышала. Она была в курсе того, что она знает бывшего отцовского советника не так хорошо, как следовало бы, но она уж никак не могла ожидать, что он настолько любит свою семью. — За пазухой у меня выросла... — с ностальгией вспомнил чародей ранние годы охотницы. — Конечно, с ней много сложностей было, ну да это все ерунда. Главное, что Хильда со мной и она счастливая и здоровенькая! — А у тебя еще детей четырнадцать от шести женщин. Как так вышло? — Очень просто. Джабир был плодом обмана плутовки Шельмы, Малефисента-Джафария и тройняшки Малисима, Малфи и Лили родились от Малефисенты, я хотел от нее сына, но она все рожала и рожала дочек, и потом отпрыск все-таки родился, и я нарек его Терриджафар. Но я, чтобы подстраховаться, наделил ребенком Коларфию и Макабру, надеясь на то, что хоть они произведут мне наследника, и спустя некоторое время появилось еще пятеро — четверняшки и Удильщик. А младшие — меня уговорили близняшки Проныра и Вертихвостка на это, потому что они были единственными, у кого еще не было детей. Вот так и вышло. — А сложно справляться с такой оравой? — Конечно, сложновато с таким количеством потомков, которых надо и одеть, и покормить, и много чего еще, но я счастлив и не представляю своей жизни без даже одного или одной из них. Внутри Жасмин в этот миг что-то дрогнуло, и она максимально незаметно смахнула с глаз непрошенную слезинку. — Я не ожидала, что скажу это, но ты хороший отец и замечательный старший брат. — Спасибо. — А можно еще кое-что у тебя спросить: если ты так хорошо относишься к каждому из членов своей семьи и ко всем своим друзьям, почему ты гнобишь всех остальных людей? — Потому что нужно расставлять приоритеты правильно. Я был абсолютно заменим на службе у твоего папаши, но я незаменим для своих родственников и прочих злодеев. Найдется ли в Аграбе хоть один человек, который был бы готов все бросить и помочь мне? Вряд ли, а вот когда я попал в беду со своим злобным клоном, то мои друзья, узнав об этом, все бросили и примчались ко мне на выручку. Может быть, в это время Аид принимал новую партию мертвецов, а Фасилье облапошивал очередного простака, однако они отложили свои дела и отправились меня спасать. Я, как и все остальные, побоку прочим людям. Вот кому ты нужна кроме своих родственников и товарищей? — Ты прав, никому. Но я — правительница, по крайней мере бывшая, и потому, когда я была у власти, мне приходилось думать не только о благосостоянии своем и своих близких, но и о своих подданных. — А я до недавнего времени был всего лишь визирем, и мои обязанности заключались в помощи твоему родителю, а не в управлении государством. Поэтому думать о простом народе должны были вы, а не я. — Но ты теперь в Аграбе у власти, и я что-то не вижу перемен в тебе! — подняла женщина вверх указательный палец. — В государстве и так все нормально, что мне еще делать? На нас никто из соседей не нападает, а захочется расширить территорию — кликну Хакима и Марса. — Все совсем не так, как ты думаешь. Да, в отношении внешней политики сейчас дела обстоят более или менее нормально, но ты забыл про внутреннюю. — Как это я забыл? Не придумывай тут всякую ерунду! — Ну да, налоги увеличить не забыл, спорить не буду. — Люди — существа неблагодарные. Сколько ни сделай им хорошего, им все равно будет мало. Для чего в таком случае стараться? Да, возможно, ты считаешь, что если ты великодушен, то тебе всегда будет легко по жизни, так как эта черта характера в жизни всегда пригодится. Спешу тебя разочаровать: это не так. — С чего ты это взял? — Да, доброта может быть полезна, но вот только не тебе, а другим — если ты всегда будешь добр ко всем и к каждому, рано или поздно все сядут тебе на шею, так как люди имеют свойство быстро наглеть — если ты один-единственный раз им в чем-то не откажешь, то они вновь обратятся к тебе с такой просьбой, выполнение которой добавит тебе ненужных проблем, так как ты не сумеешь отказать и об этом будет заранее известно. — Ты — просто неисправимый эгоист! — Извини, дорогуша, но тут я с тобой совершенно не согласен. — И по какой же причине? — У меня очень большая семья: только одних детей четырнадцать! А еще же у меня мать, шесть жен, теща, две сестры, пять племянников, зятья, невестка, шесть внуков. — принялся загибать пальцы брюнет. — Каждый должен думать в первую очередь о своей семье, о тех, кому он на самом деле дорог. Согласись, что было бы странно, если бы я жертвовал провизию голодающим, в то время как мои детишки от голода стонут. — Ты, конечно, замечательный семьянин и верный друг, не могла не заметить, однако почему ты так твердо убежден в том, что все остальные люди так уж плохи? — А кого из них ты считаешь великодушным по отношению ко мне? Хоть одного назови! Не можешь? Знаешь, что прежде чем начать доверять кому-то, нужно с ним пуд соли съесть. И это не простые слова. Я встречался с Малефисентой три года, прежде чем мы поженились. Злодеи всегда встречаются продолжительное время, чтобы как можно лучше узнать своего избранника или избранницу, а только потом свадьба, а не как вы, принцесски — только увидели парня, и сразу замуж. — С чего ты это взял? Я вот с Аладдином довольно продолжительное время встречалась перед венчанием. — Несколько дней. Однако ты — еще более или менее адекватная, хотя будь я на твоем месте, я бы не стал связывать свою жизнь с обманщиком. Есть и совсем пустоголовые, например, Белоснежка или Аврора, которые устроили бракосочетание с тем, кто один раз поцеловал их. — Но не все же такие... — Да, ты права, но было бы лучше для всех вас, если бы вы, девушки, были мудрее и не торопили события. Фаджа вышла в двадцать один год замуж за Джархада лишь потому, что она знала его с двенадцати лет. Брунгильда вышла замуж за Марса по причине того, что я дружил с его дядей и наши питомцы знали друг друга. Наши дети женятся в шестнадцать лет потому, что с пеленок были знакомы. — Возможно, это и верно, однако ты никогда не пробовал просто жить, а не просчитывать каждый свой шаг? — Мама научила меня доверять лишь тем, кого хорошо знаешь. Потом у тебя не будет разочарования, что ты открылся тому, кому не следовало. — А что, тебя когда-нибудь предавали? — задалась вопросом женщина, положив своему собеседнику на плечо руку. — Нет, но мою маму — да. Она мне рассказала очень много об этом. Я не привык доверять людям, о которых ничего не знаю. Так спокойнее. На глаза дочери султана навернулась слеза от обилия разнообразных эмоций. Она теперь осознала, что бывший отцовский визирь — не каменная глыба, у него есть любящее сердце и внутри него течет горячая алая кровь, и это разом изменило дело. Разве он виноват в том, что ни принцесса, ни ее отец не сумели найти в нем что-то хорошее и тем самым расположить его к себе?