Чары и месть, отвага и честь

Жасмин понимала, что вряд ли она сейчас сумеет доказать Джафару то, что его настоящие родители — Улима и Салим, так как аппарат для генетической экспертизы был уже давно разобран на запасные части за ненадобностью, а последний из результатов теста ДНК, конечно же, сохраниться не мог, так как Розалия нарушила ход времени. Ну что ж, раз так, тогда нужно будет убедить мужчину в том, что пожилую крестьянскую чету следует выслушать. — Ты вот говорил мне о том, что твоя матушка внушила тебе мысль о враждебности и недоброжелательности всех и каждого, кто не является твоим родственником. У меня тут назрел вопрос, правда, он не имеет никакого отношения к тому, о чем ты говорил ранее. Просто раньше мне не приходило в голову задать тебе такой вопрос, а теперь же мне стало интересно, какими были твои ранние годы? Джафар на несколько минут замолк, а затем ответил: — Ну, сразу же, как только мама отлучила меня от груди, она начала меня обучать — она была сторонницей раннего развития. Конечно же, она занималась этим и до этого, однако в полном смысле этого слова мое обучение началось в девять месяцев, и практически сразу я начал разговаривать. Мама загорелась идеей сделать из меня вундеркинда, наблюдая мои способности и феноменальную память. Ты, кстати, знаешь о том, что я был настолько умен, что моя родительница притащила меня еще пятилетним недорослем в элитный аграбский лицей? — Нет, не слышала. — Так вот, матушка привела меня в кабинет директора, а тот ей говорит: «Дамочка, в наше образовательное учреждение принимаются дети только с восьми лет!», на что она ему в ответ с невозмутимым лицом: «А я привела сына не поступать, а сдавать экзамен и получать свидетельство об окончании вашего образовательного учреждения!». Все там, конечно, рты пооткрывали, допрашивали меня в тот день часа два с лишним, однако я все ответил и получил такую вожделенную «корочку». Хоть принцесса обучалась в дворце, она была в курсе того, что должен знать выпускник семилетнего лицея, а потому была удивлена, так как в последний год они уже изучали высшую математику, квантовую физику и органическую химию. Бедный малыш, его заставляли учить все это тогда, когда обычным детям еще было положено в песочнице играть! — А что ты делал после этого? — Аграба — страна третьего мира, которая уже давно плетется в хвосте, и мама в дальнейшем учила меня намного более сложным вещам, по европейской системе. — Откуда Розалии, интересно мне знать, было известно о западном стандарте образования? — Оттуда, что ее бабушка и дедушка по матери — француженка и португалец соответственно, и они обучали по такой системе своих дочерей, а когда моя родительница осталась сиротой, то ее всему обучала ее тетя, всю свою жизнь прожившая в Европе. — Вот это да, сколького я о тебе, оказывается, не знала! Продолжай! — Так вот, после окончания лицея я засел за изучение иностранных языков, в основном европейских: австрийского, албанского, английского, бельгийского, болгарского, венгерского, греческого, датского, ирландского, испанского, итальянского, латинского, латышского, литовского, мальтийского, немецкого, нидерладского, польского, португальского, румынского, словацкого, словенского, финского, французского, хорватского, чешского, шведского, эстонского… Женщина, послушав перечисление этих языков, уже заработала себе мигрень, и она попыталась вообразить себе, скольких усилий стоило бывшему визирю ее отца выучить все это. — Вот это да! — пораженно воскликнула она. — Я и азиатскими языками владею: вьетнамским, еврейским, индонезийским, казахским, китайским, корейским, малайским, персидским, тайским, тамильским, телугу, турецким, хинди и японским. — Да ты просто мегамозг! Вот только если все детство тебя учили различным наукам, было ли это детством? — Было. Ты удивишься, но у меня хватало времени на игры, а также у меня осталось очень много светлых воспоминаний о своих ранних летах. Например, когда я и Фаджа были еще совсем крошечными, мама сочинила для нас особую колыбельную, и потом, когда мы уже выросли и стали взрослыми, часто пела ее для нас. — А что это за песня? — Сейчас спою. Когда первенец аристократки исполнил своей собеседнице свою любимую песню про золотые сундуки, последняя не сильно изумилась его тяге к золоту и богатству, которая навязывалась ему богатейкой с пеленок. — А еще, когда нам было по два с половиной года, наша родительница часто укладывала нас спать попозже, чтобы мы перед сном посмотрели на звезды через шикарный телескоп с несколькими окулярами, который ей подарила тетя Брунгильда на четырнадцатилетие. Мы с сестренкой сидели на широком подоконнике, с любопытством смотрели каждый в свое стеклышко на бесчисленное множество звезд, украшающих ночное небо, и мама тогда рассказывала нам про созвездия и про то, как и в какое время года можно обнаружить на небосводе каждое из них. До сих пор, когда просматриваю старые фотоальбомы, так тепло и уютно становится на душе... — А расскажи еще чего-нибудь про Розалию. — попросила дочь султана. Ей нужна была зацепка, хоть какая-нибудь информация. — Из моего детства, юности или недавних времен? — решил уточнить араб. — Ну, давай из недавних. — У меня вот такой эпизод всплыл в памяти: мои племянники попросили меня поиграть с ними — они будут оленятами, а я — тигром. Свою бабушку тройняшки тоже попросили присоединиться, и она сказала, что будет цветочным кустом, то есть ее роль заключалась в том, что она просто уселась и начала вышивать. Я испытываю много чувств к уму этой женщины, но в основном — уважение. Я могу привести тебе великое множество различных моментов из моей жизни, которые связаны с той, кто породил меня на свет и греют мне сердце. — А гуляли вы с ней по Аграбе, когда ты и твоя сестра-близнец были маленькими? — поинтересовалась Жасмин, все еще надеясь что-то выведать и задавая рандомные вопросы, которые, как ей казалось, заставят чародея рассказать что-то такое, благодаря чему она сумеет найти ключ к его сердцу. — Гуляли, конечно, в основном ездили по гостям, ресторанам и клубам, чтобы побыть в обществе и пощеголять перед мамиными подругами своими дорогими одежками и продемонстрировать свои навыки столового этикета. Кстати, об этом — с самого детства мама учила нас есть множеством столовых приборов, чтобы мы знали, какой ложкой, к примеру, есть пирожное, а какой — шербет. — Понятно, а куда-нибудь еще? — Нет. — А почему? — Моя родительница всегда говорила, что негоже нам, наследным аристократам Ферраджи, бродить по грязным улицам да слушать бранные слова от деклассированных представителей общества. Она говорила, что они — нахлебники, которые жаждут лишь того, чтобы убить таких, как мы, и заграбастать наши богатства. «Ну дела! Оказывается, если бы не эта бестия, Джафар вырос бы замечательным человеком! Я убеждаюсь в правоте своих суждений уже не первый раз, однако все никак не могу что-то сделать. Надо бы переходить от слов к активным действиям, и как можно скорее.» — пронеслось в мыслях у принцессы. — Ну ладно, луна уже садится, пойду спать. — Что-то ты рано, еще только лишь десятый час. — удивилась супруга Аладдина. — Конечно, я сама скоро буду ложиться, однако ты всегда был полуночником, на тебя это не похоже. — А кого мне ждать? Малефисента с сестрами ушла на пижамную вечеринку к своим общим подругам и вернутся нескоро. Только заруби себе на носу: они — мои жены, и я не намерен им изменять, поэтому нечего тут вынюхивать. ★★★★ Колдун отправился в свою личную опочивальню, в которой он спал, когда его рогатой крали не было дома, переоделся в шелковую ночную сорочку черного цвета с красными кружевами, лег, но в этот же момент почувствовал, что его кто-то легонько дернул за бороду. Так обычно делал кто-то из детишек его младшей сестренки, чтобы привлечь его внимание. — Дядя Джаф, сейчас гром, и мне страшно спать одному, можно лечь к тебе? — задал вопрос подошедший Феликсор. Проницательный мужчина сделал усилие, чтобы не рассмеяться в голос. Уж что-что, а средний из тройняшек явно слукавил, причем трижды: во-первых, он был невероятно отважен, даже чересчур, оттого и ходил все время сплошь покрытый синяками и ссадинами, так как он постоянно подвергал себя ненужному риску из-за, кажется, полного отсутствия инстинкта самосохранения; во-вторых, он спал не один, а с двумя братьями-близнецами; а в-третьих, грозы в Зачарованном Лесу были почти каждый день, и мальчишка за свою жизнь уже привык к ним. — Значит, на самую верхушку стометровой секвойи залезать и падать оттуда на меня было не страшно, а спать в одной комнате с двумя братьями во время грома, который у нас здесь очень часто, ты боишься. — усмехнулся Джафар, приподнимая рукой край парчового покрывала. — Ой, не ври, у тебя это совершенно не выходит. — Ну и ладно! — махнул рукой Фелик, располагаясь поудобнее. — Тоже мне беда! — Вот же проныра, узнал о том, что твоя тетя сегодня к Гримхильде ушла, и сразу ко мне примчался! Мальчик в синей сорочке захихикал, лег под бочок к взрослому и положил голову ему на плечо, и после заявились его старший и младший сиблинги, Луидорро и Дизраэль, с той же самой целью. Бывший султанский советник крепко обнял их, откинул наконец голову на подушку и почти мгновенно провалился в сон. ★★★★ Тем временем Кассим, узнав о том, что Рука Мидаса кому-то приглянулась и потому сейчас находится в совершенно другом месте, а именно в сокровищнице нынешнего султана Аграбы, решил действовать. Хоть бывший король разбойников и знал о магическом барьере Зачарованного Леса, он решил, что раз преграда соприкасается с султанским дворцом, то, возможно, с этой стороны соприкосновения есть какая-то брешь, через которую можно будет пробраться — ведь известно, что нынешний правитель объединил дворцы с императрицей Зачарованного Леса, поэтому в барьере должно быть отверстие, чтобы супруги ходили друг к другу, однако он не догадывался о том, что преграда пропускала их, так как они были колдунами. Однако нужно было еще попасть в сад резиденции правителя, что тоже было довольно непросто. Мужчина решил было, что отыскал лаз, о котором страже было неведомо, однако нехило так просчитался. В перчатке Мозенрата была установлена программа наподобие «Умного Дома», оповещавшая молодого мага обо всем, что творится в обоих замках, а потому попытка проникновения в его жилище со стороны какого-то начавшего седеть незнакомца сейчас же была донесена до сведения хозяина. Бледнокожий стремглав ринулся в нужный угол парка, и его брату ничего не оставалось, как последовать за ним. Увидев немолодого искателя приключений, который дерзнул вторгнуться на частную территорию, супруг Зульфии и Гюльфии активировал перчатку, приготовившись умерщвлять негодяя, однако когда Мозенрат заметил, что это ни кто иной, как его нерадивый папаша, то не сдержался... и отвесил ему смачнейшего тычка. Затем он прижал Кассима к земле и вновь активировал магический артефакт, так как посчитал, что простая физическая смерть будет неадекватна тому, что он сделал. Конечно, вряд ли то, что бывший король разбойников сделал по отношению к своим детям, каким-то образом тянуло на злодеяние внушительного масштаба, заслуживающего столь серьезной расплаты, однако мстительный князь страны Черных Песков считал совершенно иначе. Неизвестно, чем бы все закончилось для немолодого уже мужчины, если бы в этот миг не подоспел Аладдин. — Ты что творишь? — Караю нарушителя, братец! — последовал ответ. — Будет знать, как вторгаться к нам в поместье! — Он же знать уже ничего не будет — ты же его решил жестоко убить! — Я передумал. Я заключу его в магические оковы, а затем отдам Тефару — пусть придумает для него пытку, соразмерную содеянному! — Мозенрат, почему ты такой беспощадный? — Судя по лишь одному этому вопросу, я понимаю, по какой причине в Аграбе вырос уровень преступности, когда мой тесть уже был не у власти! — Так, стоп... Это же наш отец! Прекрати! Прекрати немедленно! Молодой маг отключил перчатку и недоуменно пожал плечами. — Аладдин, заткнись и не командуй... — начал было он, однако его перебил пораженный до глубины своей души Кассим: — Мозенрат? Аладдин? Дети мои! — Может быть, мы и твои дети, однако ты нам не отец. Меня растил бездетный волшебник Дестан, и именно его я всю жизнь считал своим родителем! Разумеется, немного не так — он мне был как отец родной! — Поймите меня, мальчики. Да, я оставил вас, но у меня были на это весомые причины. — Да? Интересно, какие же? — Я рос в бедности и хотел обеспечить вам и вашим мамам лучшую жизнь, а потому не мог оставаться рядом с вами, так как надеялся отыскать Руку Мидаса, которая обращает в золото все, с чем только соприкоснется. Я полагал, что это займет год-два, однако эти поиски затянулись на десятилетия. Я так хотел дать своей семье все лучшее и не хотел возвращаться домой с пустыми руками, но недели перерастали в месяцы, а месяцы — в годы. Однажды я возвращался в Аграбу, однако не сумел отыскать там ни жены, ни сына. В тот момент я бы отдал что угодно, лишь бы вернуть твою маму. — Папа, пойми — что мне, что моему братишке было без надобности золото — нам хотелось знать в лицо своего родителя! Это значило бы для нас куда больше, чем богатство. — За себя говори, урод. — процедил сквозь зубы его брат. — Я всегда был одиноким волком и меня это никак не напрягало. — Я пока оставлю вас наедине. — заключил бывший воришка. — Пообщайтесь. Я ведь сразу же принял тебя как папу, а вот «Джафар-младший» почему-то упрямится.