Чары и месть, отвага и честь

На следующий день после обеда тройняшки Аида беседовали со своими невестами, тройняшками Малефисенты, обсуждая последние новости. — Ребята, вы только подумайте: оказалось, что наша тетя Брунгильда, оказывается, наша старшая сестра по отцу! — начала Лили. — И как же так вышло? — задали вопрос братья. — Выяснилось, что наша бабушка Розалия взяла папины волосы, извлекла ДНК из их клеток, затем повторила процедуру с волосами нашей тети Фаджи, после искусственным образом создала клетку и добавила в ее ядро сотворенные определенным путем хромосомы с необходимой последовательностью генов. — Представляете, девушки, наш папа вчера помирился с Геркулесом, которому обыкновенно строил козни. — сказал Ванадий. — Я сам в шоке. — Ну, у нас такое произошло еще в самом конце лета. — промолвила его возлюбленная, Малфи. — Принцесса и ее супруг выяснили отношения с нашим родителем и теперь мы живем все вместе, и я тоже в шоке от произошедшего — хоть с этого момента прошло уже полтора месяца, это все настолько непривычно... — Ну, наш кузен у нас пока не живет, но я считаю, что захаживать теперь будет частенько, даже, возможно, и сегодня решит заявиться. — отозвался Висмут. — Наш папа ему вчера поведал всю правду о его папашке, поэтому, я думаю, в скором времени разум любопытного Герка попросит побольше подробностей. — А никто из вас сейчас не задумался о том, что, возможно, это — естественный порядок вещей? — заключила Малисима. — Я нисколько не удивлюсь, если в скором времени еще какой-нибудь злодей из папиного окружения помирится с теми, кто всегда мнил его всеобщим врагом, хотя, надо сказать, мне не очень хотелось бы, чтобы наша мама налаживала отношения с Авророй и ее принцем. — Да, вот только любопытно, с чем именно он был связан — дело в наших отцах или же в нас? — продолжил ее мысль ее ухажер, старший из близнецов Лорда Подземелья. — Как кто считает? — Мне кажется, что в нас. — сделал вывод младший из его братьев. — И почему же ты такого мнения, Вольфрам? — Ведь Жасмин и Аладдин поняли, что ваш отец не такой уж плохой человек, когда увидели его любовь по отношению к вам и вообще ко всему его семейству. В нашей ситуации все было примерно так же, только здесь свою роль сыграло еще и то, что наш двоюродный братец понял, что должность нашего папы не является злодейской. В это время беседующие заметили рыжеволосого паренька примерно их возраста, который в этот момент выходил из лодки Харона. — Любимый, а ты был прав! — улыбнулась Малефисента-младшая. — О, брательник, привет! — помахали ему сидящие на берегу Стикса тройняшки. — Приветик, ребята. — ответил он им. — Как жизнь? — Нормально, а у тебя? — Тоже более-менее. Я чего пришел: где ваш папа сейчас? Я очень хочу пообщаться с ним. — Не знаю. — пожал плечами средний из братьев. — Должно быть, в своем кабинете, он никуда сегодня не уходил. — Спасибо. — ответил ему начинающий герой и пошел в указанном направлении. ★★★★ Властелин усопших сидел за огромным столом, декорированным костями, и что-то писал в длинном свитке, время от времени прерываясь на то, чтобы что-то сосчитать с помощью счетов, перекладины которых имели вид костей, а костяшки — черепушек. — Здравствуй, дядя. От этого обращения к нему обладатель синей пламенной шевелюры обомлел — его еще никто из детей его старших братьев так не называл: его приемный сын Марс всегда обращался к нему не иначе как «папаня», а все остальные звали исключительно по имени. — Ты это мне? — решил на всякий случай уточнить он. — А кому же еще? — ответил ему рыжий. — Я по тебе соскучился. — Ну что ж, садись вот сюда. — А чем ты сейчас занимаешься? — ученик Фила не мог не заметить того, что весь стол был завален разнообразными свитками. — Хоть я и бог мертвых, у меня все равно есть такая вещь, как бумажная работа. — А почему твои сыновья тебе не помогают? — С чего же ты так решил? Помогают, конечно, и весьма усердно. Но они же еще дети, сильно напрягать их детские силенки будет слишком уж жестоко с моей стороны, они и так всю вчерашнюю ночь и все утро провозились с бумагами, пока я принимал очередную партию покойников. Надо же парням все-таки отдохнуть и с подругами пообщаться. — А... А ты ночью, получается, вообще не спишь, что ли? — А зачем мне это? Это пустая трата времени, да и к тому же, я, в отличие от тебя, бог, и потому могу не спать вообще. Люди мрут и днем, и ночью, и мне нужно заниматься ими. — Да уж... При всем моем уважении к моему отцу, я удивлен тому, как он обошелся с родным братом. Это, по-моему, очень жестоко, что ты на своем посту и света белого не видишь. — Я не собираюсь настраивать тебя против твоего родителя, поэтому, не вдаваясь в подробности, скажу лишь одно — он никогда не понимал меня, ведь наши родители и прочие олимпийцы к нам относились совершенно по-разному. — изрек начальник Боли и Паники. — Правда? — Да. Зевс обращался со мной так же, как и все, а от меня требовалось относиться к нему таким же образом, как это делают все. Конечно, я — тот еще гад, и спорить с этим я не собираюсь, однако мне было обидно, когда меня заставляли выказывать уважение царственному брату, который относился ко мне как к мусору. — То есть, мой папа был всеобщим любимчиком, а ты, наоборот, изгоем? Ну что ж, теперь я ничуть не удивлен твоей к нему ненависти. Мне стало интересно, теперь уже все рассказывай, пожалуйста! — Не хочу портить твое мнение об отце, который всегда был, является и будет твоим главным кумиром. — Ну пожалуйста, расскажи! — с мольбою в голосе обратился к своему собеседнику герой в обучении, схватив его за хитон. — Я уже вчера понял, что мой папа не безупречен, и хочу узнать обо всем! — Отпусти мой хитон, а то порвешь его, с твоей-то силой. — отозвался бог усопших. — Ну что ж, как хочешь. Как ты уже понял, твоего родителя обожали все на Олимпе, и, знаешь, и все люди тоже — в рейтинге популярности богов он всегда на первом месте, я же в конце. — И почему же люди так несправедливы к тебе? — А как ты думаешь, кому из людей хотелось бы оказаться в моих владениях? — ответил вопросом на вопрос супруг Измы. — Они смертные — вот почему! Умирать ведь никто не хочет — с их точки зрения куда лучше быть последним рабом на земле, чем первым в загробном рае Элизиуме. — Но... Но ты же мне вчера рассказал о том, что людские смерти от тебя никак не зависят! Неужели никто об этом не знает? — Может быть, и знают, вот только не собираются менять свое ко мне отношение. Единственные смертные, которые меня любят — два моих приятеля и моя супруга, ну, и еще прочие злодеи... — Понятно. Как это все-таки грустно... Что еще расскажешь? Я столько времени считал тебя всеобщим врагом, что сейчас мне неловко и я хочу узнать всю правду и ничего, кроме правды. — Ты, конечно, можешь мне не верить, но знаешь ли ты о том, что твоя мать была моей первой любовью? Она мне очень нравилась, я даже пробовал написать ей стихи, но у меня, правда, ничего не вышло — как оказалось, для поэзии я не рожден. — Ну дела... И что же именно произошло? — А ты сам догадайся! Если твоим отцом стал именно Зевс, а не я, то как ты считаешь, что могло случиться? У всех богинь на Олимпе было развито стадное чувство — если одна втрескалась по самую макушку во всеобщего любимца, то и все остальные поступят точно таким же образом. — И что же получается — у тебя вообще не было девушки? — А как ты думаешь, кому из небожительниц мог понравиться пучеглазый доходяга с синим пламенем на башке? — И значит, тебя никто никогда не любил? — А я даже и не знал, каково это... Ну, ровно до тех пор, пока я не усыновил Марса, не нашел себе двух товарищей, не повстречал Изму и не завел детей. Насчет же родительской и братской любви ты прав. — А чьим же сыном был Марс, которого ты взял под свою опеку? — полюбопытствовал Геркулес. — Если он — бог, то он же не мог осиротеть, так как его родители — боги и потому бессмертны... — Он был сыном Зевса и Геры, от которого они решили отказаться, так как посчитали, что им еще рано обзаводиться детьми. Он — твой старший брат. Спросишь, по какой причине я решил его призреть? Он чем-то напомнил мне меня — такой же нелюбимый, брошенный и никому не нужный, и мое сердце дрогнуло. — Я, наверное, тебя сейчас совсем расстроил своими дознаваниями о том, о чем тебе наверняка было больно вспоминать. Давай лучше поговорим на отвлеченные темы. Например, что это за летучие мыши такие странные живут в пещере, которая служит входом в твое царство? — А что в них такого странного? — То, что они несут яйца, в то время как они живородящие — это мы на уроках природоведения проходили. — Это не простые зверьки — они выведены искусственным образом, а их родители были скрещены с гусями, поэтому эти животные несут яйца и весят намного больше, чем обыкновенные представители их вида, поэтому их тушки тоже можно есть. Эти мыши — генетически модифицированные объекты, мне их подарила Малефисента, супруга одного из моих друзей. — А почему нельзя было просто завести гусей? — С ними много возни, а с летучими мышами все гораздо проще. — А что вы все обычно едите помимо этих зверей и их яиц? — Червей, пиявок, насекомых, скорпионов... Чему ты удивляешься, даже в обезьяньем стаде есть разделение — кто-то рубает бананы и всякие там ананасы, а кто-то вынужден довольствоваться прелыми листьями и личинками мух. — Понятно, но все это так грустно... — вздохнул рыжеволосый. — А подземелье, в котором ты живешь, уже было таким, когда тебя сюда отправили, или ты его так обустроил? — Последний вариант — я все облагородил здесь в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Я вообще очень креативный и этим не похож на остальных олимпийцев. Допустим, все боги на праздник в честь твоего рождения притащили всякие вещицы из золота, а я — соску в форме черепушки с шипами. — О, сколько же я сегодня узнал о тебе! — А сейчас иди — тебя уже наверняка Фил заждался. Парнишка отправился в резиденцию сатира, и тренировался, надо сказать, вообще без какой-либо охоты, которая всегда была у него раньше. Герк хотел стать настоящим героем и попасть на Олимп к родителям, но когда он узнал о них всю скрытую правду, то ему сразу расхотелось туда отправляться. Живут мать с отцом на облаках — и отлично. Отзанимавшись, начинающий герой отправился в свою комнату и начал делать домашнее задание. Доставая из сумки свитки, он мимоходом взглянул на бюст Зевса, стоявший на тумбочке. Геркулес сам решил его сюда поставить, чтобы отец всегда был рядом, чтобы герой в обучении мог взглянуть на него и приободриться, если вдруг станет тяжело на душе. Прежде лицо родителя всегда казалось юноше ласковым и приветливым, а теперь… Как ему теперь показалось, единственные, кто действительно достоин быть его родителями — Амфитрион и Алкмена, которые приютили его, вырастили, как своего собственного ребенка, и всегда любили таким, какой он есть, несмотря ни на что. Подавленный подросток сел за стол и принялся выполнять задание. На Олимп он не хочет, значит, нужно тщательно подготовиться к жизни простого смертного. Развернув свиток по теологии и отыскав там параграф о Зевсе, младший из его сыновей погрузился в чтение, и чем больше он читал, тем сильнее портилось его мнение об отце. Оказалось, что у его родителей помимо него было трое детей: Арес, которого Аид назвал Марсом, хромой Гефест, от которого они тоже отреклись, и Геба; и, помимо этого, его папа изменял Гере направо и налево, так что из всех его детей можно было бы сделать небольшой городок. Теперь же идеалом и примером для подражания стали для него его земные родители, которые вот уже столько лет живут душа в душу, и дядя, верный своей супруге и нежно любящий своих сыновей.