Чары и месть, отвага и честь

Сказать, что Джафар, узнав об этом, был поражен и ошарашен до глубины души — это ровным счетом ничего не сказать. — Х-хильда, эт-то правда сд-делала т-ты? — с трудом выдавил он, будучи шокированным этим откровением со стороны неожиданно вернувшейся в наш мир. Брунгильда была очень бесхитростной, простодушной и не любила обманывать; да и потом, какой сейчас был в этом смысл, если живучая Розалия уже рассказала ее отцу и всем прочим о том, по чьей вине она отправилась на тот свет? — Да, это сделала я. — пробасила она, понурив голову. — Какой смысл врать? Знаете, если бы моя мама Фаджа узнала о том, что эта намалеванная и расфуфыренная негодяйка проткнула кинжалом ее родную мать, свою сестру, чтобы забрать все, что принадлежало последней, то, я думаю, моя родительница тоже бы прикончила эту отвратительную женщину! Упомянутая любительница химии, узнав об этом, выдернула из ножен заткнутый за ее расшитый бисером парчовый пояс темно-вишневого цвета кинжал и собралась было прикончить эту представительницу аграбской интеллигенции, однако сию же секунду вспомнила о том, что та бессмертна, как, впрочем, и все, кто находится в этом зале, за исключением разве что семьи принцессы Жасмин, и потому мать Зульфии и Гюльфии, скрипнув зубами, убрала холодное оружие на его привычное место. — И, между прочим, правильно бы сделала! — подала голос Изма, сидевшая рядом со своим мужем и сыновьями. — Когда Аид мне поведал о том, что почившая аристократка учинила в его владениях, когда оказалась там, то я осознала, насколько же мерзкая эта Розалия. У нас в загробном мире везде стоят видеокамеры в целях безопасности и для контроля над усопшими, и у нас даже есть видеозапись, которую мы с моим супругом сейчас продемонстрируем суду! Обладатель синей пламенной шевелюры телепортировал необходимую кассету — он специально записал на нее с камер все сцены похождений богатейки, желая после продемонстрировать их другу и признать то, что он, Лорд Подземелья, сильно ошибался насчет его матери. Повелитель мертвых неоднократно говорил своему лучшему другу о том, насколько последнему повезло с матерью и со старшинством в семье, а также с отсутствием братьев, особенно старших. Младший брат Зевса считал, что его родители, Крон и Рея, мало того, что любят своих троих сыновей неодинаково, так еще и четко распределяют свою любовь: на первом месте у них Зевс, всеобщий любимец, на втором — Посейдон, который вырос самодостаточным, хоть мамино и папино внимание ему перепадало, но в гораздо меньшей степени, нежели первенцу, не говоря уже о младшеньком, Аиде, которого, похоже, не любили вообще. Бывшая султанская казначейка же, по мнению бога усопших, была идеальной матерью, раз по-разному воспитывала разных по старшинству, полу и характеру детей, но любила их одинаково. Хоть истины он не знал, но считал свою невестку справедливым человеком и потому был на сто процентов уверен в том, что Розалия настолько отвратительно относилась к силачке, что последняя решила ее убить. Малефисента с сестрами притащила видеомагнитофон с проектором, затем перуанская зельеварка вставила туда носитель информации, и на экране возникли изображения, демонстрирующие все то безобразие, которое происходило в подземелье в тот день, когда туда попала душа чародейки, по ее вине, между прочим. Когда видеоролик закончился, все злодеи в ауте уставились на бестию. — Так, прошу вашего внимания. — промолвил хозяин подземного царства. — В моей ведомости, которую мне всегда приходилось и до сих пор приходится составлять, указаны все те деяния покойника, на основе которых я принимал решение о его загробной участи. Позвольте мне все это зачитать. Так, преднамеренное убийство родной сестры Маргариты в корыстных целях, кража детей, абьюз по отношению к ним, прикарманивание денег из казны в особо крупных размерах, фальшивомонетчество, денежные аферы... — Может быть, я, конечно, и неправильно поступила, однако эта гадина терроризировала меня и моих родителей на протяжении многих лет. — затараторила охотница, как только ее свекр сделал паузу. — Если бы только меня, я бы это еще как-нибудь стерпела, но все же мне неприятно, что эта мерзавка создала меня такой, а потом всю мою жизнь называла меня не иначе как «мутировавшая уродка». — Вот же сволочь... — практически синхронно произнесли сидящие в зале друзья ее отца и их жены с детьми. — Мои, как оказалось, мама и папа, тоже натерпелись немало от этой змеи, вот я и решила восстановить справедливость. Мне не хотелось, чтобы те, кто меня любит, страдали из-за той, кто меня не любит и даже не пытается это скрывать. Из-за той, как вы все правильно выразились, сволочи... — Да, я такая! — жеманно протянула упомянутая красавица. — Но зато я — настоящая злодейка, и потому как никто другой достойна занять лидирующую позицию в вашем рейтинге! — Нет, ты не можешь быть достойна первого места. — процедила леди Тремейн. — Да? А какого тогда? — Ты недостойна даже последней строчки в нашем топе. — И почему же? — Ты не можешь называться злодейкой. Хоть мы все — злодеи, но мы любим хотя бы кого-то. Хоть я, например, ненавидела эту голодранку Золушку, которую навязали на мою голову, я любила, люблю и буду любить своих дочерей и внуков. — И в самом деле, дело говоришь! — поддержала единомышленницу Гримхильда. — Я, как и ты, тоже испытывала неприязнь к своей падчерице Белоснежке, потому что эта дрянь была красивее меня, однако я питаю нежные чувства к своим детям и мужу. — Дамы, вы как всегда правы! — согласился с их доводами капитан Крюк. — Я вот терпеть не мог Питера Пэна и всю его вшивую компашку, но зато я обожаю свою жену Урсулу и дочь Уму. — И, кстати, понятно, дорогой, почему ты ненавидел этого гада — он же отрубил тебе кисть и скормил ее крокодилу. — отозвалась морская ведьма. — Хотя, надо сказать, твой крюк придает твоему образу оригинальность. Как вы все понимаете, я на дух не переносила короля Тритона и всех его доченек, но зато души не чаю в своей родной дочери, а также в супруге. — Что уж там говорить, все истинные злодеи любят свою семью. — подытожила мадам Мим. — Ну, по крайней мере, хотя бы кого-то из своих родственников, так как мы же знаем, что родители моего благоверного и его старший брат — сущие свиньи. — изрекла родительница Висмута, Ванадия и Вольфрама. — Да, и плюс ко всему прочему, они умеют по-настоящему дружить и ценить своих друзей. — промолвила Круэлла де Виль, поправляя меховое манто. — Многие люди придумали тебе, дорогая, обидное и ужасное прозвище Стервелла, однако сейчас я вижу, что лучше всего оно подходит этой мерзавке! — сделал вывод ее супруг. — Ты — Круэлла. — Ой, можно подумать, что у меня друзей никогда не было! — уперла руки в боки Розалия. — У тебя были лишь знакомые, перед которыми ты хвасталась цацками и шмотками, настоящих же подруг у тебя не было. — Да что вы все так на меня взъелись? И Джафар, и Фаджа — мои приемные дети, и вы, я думаю, были в курсе этого, а если нет, то сейчас я исправила это. Так, злодеи, я не верю в то, что кто-то из вас любил своих воспитанников и держал их у себя не ради корысти. Ну, чего же вы молчите? Сказать нечего? То-то же! Готель сжала свои изящные кисти в кулаки и выкрикнула: — Да, я держала у себя Рапунцель лишь ради омоложения благодаря ее чудесным золотым волосам и мой супруг растил Квазимодо лишь потому, что его обязали это делать! Но у нас была родная дочь Хлоя, которую мы любили всем сердцем, да и к друг другу у нас было много чувств! А я не думаю, что ты любила всем сердцем хотя бы одного человека, кроме себя самой! — Вы все сейчас, наверное, очень сильно изумитесь, но вообще-то у меня есть человек, который любит меня и которого люблю я. — возразила аристократка. — Да ну, и кто же это? — озвучила Червонная Королева вопрос, который в этот момент был в головах у всех сидящих в этом помещении. — Моя тетя Брунгильда Давидовна, или Брунгильда бинт Дауд, которая вырастила меня. — Что ж, это хорошо. — сказал парижский судья, растягивая слова в привычной ему манере. — Любовь — великое чувство. По крайней мере, ты не настолько безнадежна, Розалия, как нам всем, товарищи, показалось ранее, тебя еще можно будет изменить в лучшую сторону, но так, чтобы ты по-прежнему имела злодейский потенциал, если ты, само собой, сама захочешь этого. — Я сейчас, наверное, выскажу общее мнение — если названная мать одного из нас, моего тестя Джафара, лучше познает саму себя, то она, возможно, станет достойна истинной злодейки. — решил поделиться своим мнением Мозенрат. — Кто как считает? — Я полностью согласен. — ответил бывший визирь султана. — Разумеется, та, чьим приемным сыном я являюсь, сделала для меня очень многое, за что я ей весьма благодарен, однако жажда денег затуманивает ее разум с каждым днем все больше и больше, из-за чего аристократка медленно и верно превращается в чудовище, и с этим нужно что-то делать. — Я думаю, что твоей матушке нужно будет сменить обстановку и попутешествовать по миру, чтобы познать жизнь и саму себя. — заявила Малефисента. — Мне в свое время это здорово помогло, я узнала о мире много нового, набралась впечатлений и сил на новые научные свершения. Посмотрит мир — и, быть может, совершенно иначе взглянет на привычные вещи. Все были согласны с решением, которое приняла царица Зачарованного Леса в отношении своей названной свекрови. Таким образом, удалось убить двух зайцев: и богатейка, быть может, изменится в лучшую сторону, и все поживут какое-то время спокойно без ее выкрутасов. Собрав немного вещей в свой дорожный саквояж, бывшая султанская казначейка вскочила на гнедого скакуна и, попрощавшись со всей своей семьей, отправилась путешествовать. ★★★★ Старшая из дочерей Грифоны силой магии изменила интерьер зала суда на более привычное убранство этого помещения, ее сестры по-быстрому наделали побольше бутербродов с икрой, нарезали несколько ананасов и откупорили несколько бутылок элитного алкоголя. Злодеи, довольные тем, что разобрались с возникшей проблемой, сели за стол. Их дети, перекусив, расположились в опочивальнях, а взрослые принялись беседовать. — После того, через что мы все прошли, предлагаю поговорить о чем-нибудь позитивном. — начала мачеха Белоснежки. — Например, о наших детках. — Я даже знаю, кто из нас будет говорить больше всех — наш арабский папа Карло настрогал себе Буратин на две с половиной хоккейных команды! — не удержался Гастон, чтобы не съязвить. — Да, но мы с моими женой и наложницами очень любим друг друга, что уж там говорить, дети — цветы жизни... — промолвил араб, самый многодетный из всей злодейской братии. — Ну, видимо, ты, мой друг, неправильно понял, что именно имеют в виду, когда говорят, что женщинам нужно дарить цветы! — не унимался лучший друг Лефу, а затем обратился к своей супруге: — Элли, можно на выходные ему наших троих детей оставить — все равно не заметит! Именитый охотник, уроженец Франции и лучший друг Марса и Брунгильды, разумеется, был довольно нахальным и самодовольным, но только лишь в пределах своей родины, и хоть и частенько посмеивался над прочими злодеями, что делалось в порядке дружеского зубоскальства, но делал это тактично и никогда не перегибал палку, потому бывший султанский советник и посмеялся вместе с ним и со всеми остальными. Когда хозяева поместья расположили всех злодеев в гостевых комнатах и сами стали потихоньку укладываться на ночной отдых, чародей подошел к своей спутнице жизни и сказал: — Да, дорогая, ты оказалась права, когда заявила, что нашей красавице нужно будет познать себя. Я изучал психологию и потому понял, что у моей названной матери нет какой-то важной составляющей в жизни, которую она стремится компенсировать стремлением к всевозможным материальным благам, которое стало у нее нескончаемым. — Ну, я тоже занималась изучением психологии, которая, надо заметить, очень интересная и занимательная наука, и потому знала, что говорила. — ответила та ему. — Прости меня, пожалуйста, за то, что не принял никаких решений еще тогда, когда это выяснилось, и подверг всех вас такой опасности, уровень которой даже был толком неизвестен и потому мог быть каким угодно критическим. Я не думал о том, что все это может так закончиться... — Я не виню тебя ни в чем и прошу, не вини себя, Джаффи. — погладила благоверного по голове обладательница фиолетовых очей. — Никто не знал, что все так произойдет. Самое главное, что Розалия теперь непременно изменится, по крайней мере, я на это надеюсь. — Она, разумеется, не самая лучшая родительница, но я все же безмерно благодарен ей за все, что она сделала для меня. Прошу тебя, не говори об этом своей матери, так как ты же знаешь, что она считала неравным браком даже то, что ты — наследная царица, а я — всего лишь носитель знатной фамилии, не имеющий в своем подчинении страны... — Хорошо, не буду. — Так вот, ты, наверное, уже знаешь о том, что аристократка украла меня, когда я был еще грудным, но сейчас я тебя еще больше ошарашу: мои настоящие родители — простолюдины! Если бы не богатейка, я бы жил совершенно иначе, не умея колдовать, и не встретил бы тебя... — Я не вижу ничего зазорного в твоем происхождении. По твоему внешнему виду, образованности и умению держать себя ты определенно аристократ и всегда им будешь. По тебе и не скажешь, что ты был рожден в иной семье, да и плюс ко всему, для меня это не имеет никакого значения, поверь. В отличие от твоего знакомого, Аладдина, у тебя нет плебейских манер. — Аха, да, это точно. — Моя подруга Гримхильда вышла замуж за простого цыгана, и что? — Ничего. — Для нас, злодеев, это не имеет никакого значения: для нас главное, чтобы имел злодейский потенциал и уважал Злодейский Кодекс Чести, а еще любил свою семью и друзей. Никто же не мешает тебе любить свою названную маму. — Да, пусть она не может считаться настоящей матерью, но она — моя вторая родительница, пусть и не без выгоды для себя, но все же она дала мне второе рождение, иную судьбу и великое множество различных возможностей. — подытожил колдун. — И я безмерно благодарен ей за это. Супруги обнялись и легли спать, радуясь тому, что непростой день был наконец окончен.