Чары и месть, отвага и честь

Приближался Новый Год — праздник, греющий душу всем: мужчинам и женщинам, детям и взрослым, злодеям и героям. Все обитатели гигантского особняка на переулке Нечистой Силы, от мала до велика, принимали активное участие в подготовке к празднику, однако каждый из живущих в этом поместье по-своему представлял идеальное празднование Нового Года. Брунгильде по большей части было все равно, как будет наряжена елка, что ей подарят, да и многое другое мало ее волновало, поскольку для нее идеальный сценарий праздника должен был в обязательном порядке включать следующее: ванна, полная ее любимой густой каши «Дружба», в которой невозможно провернуть ложку, большая корзина яиц, бочка с буйволиным молоком, таз вареной рыбы, воз огромных буханок овсяного хлеба с отрубями, несколько ведер с овощами и две дюжины жареных уток. Силачка была очень крупной и постоянно была голодной, хоть и ела больше всех в семье, но в этот день у нее будет праздник живота! Тефар же грезил о том, чтобы в кратчайшие сроки создать сверхмощную межгалактическую ракету, способную развить скорость, куда бо́льшую, чем скорость света, и на автопилоте пролететь несколько тысяч световых лет, а после того, как он сделает эту машину, улучить момент, засунуть ненавистных тройняшек в эту самую ракету и отправить куда подальше. Вне всяких сомнений, без них праздник пройдет намного лучше! Розалию, которая вместе со своей тетей и младшей подругой на время праздников приехала погостить к своему приемному сыну, волновало совершенно другое — она хотела видеть на новогоднем столе как можно больше бутербродов и тарталеток с черной икрой, деликатесных закусок и салатов, а также элитного алкоголя. Помимо этого, самой богатейке и двум другим членам О. Т. А. Б. И. Н. К. непременно нужны были роскошные платья для торжества. «Как Новый Год встретишь, так его и проведешь» — заявила Розалия, намекая на то, что празднество непременно должно пройти на широкую ногу, чтобы точно так же прошел и год. Удильщик, его компашка и Джей надеялись за эти несколько дней украсть на рынке как можно больше деликатесов к новогоднему столу, а заодно и несколько рулонов с дорогой тканью — для новых платьев Розалии, Гюльнаре и Брунгильде Давидовне. Роскошно отпраздновать этот день хотелось всем, не только группировке О. Т. А. Б. И. Н. К., поэтому ребята и девчонки принялись за дело. По откровениям их отца и его приемной родительницы, эти двое ни за что в своей жизни не платили, поэтому и они, второе поколение злодеев, должны вести себя точно таким же образом. Малек, отправившись с ними, больше всего хотел наворовать побольше модных подростковых одежек всех оттенков своего любимого красного цвета, так как посчитал, что ему, мальчишке, которому уже идет одиннадцатый год, не к лицу носить широкие шорты, футболку с тремя пуговками около воротника, гольфы и кеды на липучках — теперь самое время для худи с капюшоном и большим карманом, конверсов и драных джинсов, а еще, если удастся найти и стянуть, то вишневого цвета кепочки. Хлоя непременно попросилась с ними, сгорая от желания тоже поучаствовать в этой кампании — чем больше людей отправится на базар, тем больше добычи они принесут домой. Свой порыв она объяснила так: «Моя мама когда-то давно украла малышку прямо на глазах у ее родителей, и я, по-вашему, что, не должна стащить для праздника хотя бы несколько пресловутых банок с икрой?». Джархад надеялся как можно скорее управиться со всей своей бумажной работой и бухгалтерией, а также получить долги с процентами у всех, кому он ранее занимал. Дельцу хотелось встретить праздник со спокойной душой и помочь семье подготовиться к нему. Да и потом, предприниматель на каждый Новый Год в кругу семьи переодевался Святым Николаем, арабским Дедом Морозом, как дань традициям его родины, поэтому хорошо бы еще найти время и силы на то, чтобы подготовиться. Желания и планы их были самыми различными, а Жасмин мечтала о том, чтобы хотя бы в этот Новый Год люди Аграбы почувствовали праздник, но без Джафара, вернее, без его участия, устроить это будет проблематично. Надо бы его уговорить. Уж сколько раз принцесса пыталась это сделать, да все без толку. Она поискала мужчину и обнаружила его в саду — он распутывал гирлянды и передавал их четверняшкам, которые украшали ими замок. Какая же красота будет — на улице темно, а весь дворец в ярких цветных огоньках! — Джафар, я хочу поговорить. — начала Жасмин свою речь. — Опять? — недовольно фыркнул тот. — Опять пытаешься меня изменить? Неужели до сих пор не поняла, что ни у кого, ни у одной живой души, не выйдет это сделать? — Да при чем тут это? Я удивлена тому, что невзирая на то, что Розалия не живет с тобой и не оказывает на тебя пагубного влияния, ты не торопишься меняться в лучшую сторону. Неужели ты не понимаешь, что она — не лучший пример для подражания? Эта женщина всю Аграбу обворовала, без куска хлеба оставила! — Да, но она нам отдавала эти куски. — Хм, что-то по тебе не видно! — Это потому, что моя худоба объясняется медицинскими аспектами, и потому я всегда буду таким, даже если буду есть как Брунгильда! — раздраженно буркнул Джафар. — Понятно, но зачем ты делал так же — воровал казну? — У меня был выбор? Розалия меня заставляла, я и крал. Она даже в Европу меня возила, чтобы мне поставили коронки на зубы, ну, чтобы не крошились от бесконечного надкусывания монет, и коротко бросила после: «Чтобы не зря!». Ну, я намек сразу понял… — Странный ты человек! — уперла руки в боки Жасмин. — Я, конечно, понимаю, что мой папа никогда не имел привычки присматриваться и принюхиваться к тебе, да и пересчет казны входил в твои прямые обязанности при дворе, и поэтому ты, пользуясь таким удобным случаем, выносил золото, пряча его в одеждах. Но меня очень интересует вот что: неужели тебя не мучила совесть? — Моя мама учила меня тому, что у всех нормальных людей совесть в первую очередь должна стоять на защите интересов! — Опять Розалия! Но почему тогда, хотелось бы мне узнать, твоя совесть была на страже интересов богатейки, а не лично твоих? — Нет, все иначе, наши интересы перекликались во многом. Моя совесть стояла на защите моей нервной системы, которая непременно пострадала бы, если бы моя названная матушка начала меня пилить. Она ж не успокоится, пока не добьется желаемого! — А почему, кстати, ты так и не поехал к Улиме, своей настоящей матери? — Что за наговоры? Ездил за осень два раза — в середине октября и на День Матери. — В октябре, кстати, ты только один день там пробыл! Я так долго тебя уговаривала, что надеялась, что ты побудешь там дольше. — Получается, ты просто хотела сбагрить меня к черту на кулички, лишь бы меня здесь не было? — нахмурился Джафар. — Вообще-то нет. — Я дома, а ты — в плену! — Ты очень странный — будь я на твоем месте, я бы без всяких уговоров поехала к маме и погостила бы у нее как минимум пару недель. Улима не видела тебя сорок лет, а ты к ней приехал только на один день? И чем же тебе там так не понравилось? — Ну не привык я к такой жизни, что сделаешь! Выросший в палатах жить в лачуге не должен! Мать навестил, уважил — и довольно с меня! Что мне в этой глуши не понравилось, спросишь ты? Мне чужд деревенский менталитет — я не понимаю, как можно каждый вечер перемывать косточки всем соседям? Больше других тем для разговора, что ли, нет? Я хоть и злодей, но мне сплетни не по нраву. Хлеб мне там дали из каких-то растительных отходов, больше походящий на материал для розжига костра: муки вообще нет, немного отрубей, подсолнечный жмых, крапива, лебеда, мякина, желуди, опилки… У меня весь следующий день было несварение желудка от этой несъедобной гадости! Это просто невозможно есть! — Вот и хорошо, хоть теперь на собственной шкуре узнал, как живется людям из-за твоего режима! Теперь ты сам понял, что так жить людям невозможно, и теперь, может быть, предпримешь что-нибудь, тебя только так пронять можно. Джафар встал со скамейки и протянул очередную гирлянду дочкам, вдруг у него все поплыло перед глазами, кольнуло в сердце, на лбу выступил пот, и он со стоном рухнул на траву, словно подкошенный. Заметив это, Лина, используя магию своих волшебных волос, претворила свою косу в настоящую лиану и с ее помощью опустилась вниз, схватив руками сестер, а затем вернула своей прическе первозданное состояние. В это время Крапива, поскорее спрыгнув, положила своего стонущего родителя на скамейку и придала его телу нужное для восстановления положение. — Так, Расторопша, беги за тетей Фаджей. — распорядилась Лиана. — А я намочу свой шелковый шарф в фонтане и приложу папе ко лбу! Все, кто был в саду поблизости, завидев рухнувшего главу семейства, бросили свои дела и поспешили ему помочь: Малефисента измерила давление и увидела, что оно катастрофически низкое, Макабра обтерла его лицо соком болотных трав, Пушица принесла отцу меда и заставила его рассасывать этот самый мед, Лиана приложила к его лбу импровизированный холодный компресс, Яго принес несколько ломтиков горького шоколада, а прибежавшая на всех парах на улицу Фаджа, которую позвала одна из ее племянниц, влила в брата несколько своих снадобий. Малефисента погладила своего благоверного по голове, чтобы успокоить, заверила его, что с ним все будет хорошо и вновь измерила ему давление. — Ну вот, ты в порядке. — ободряюще улыбнулась она мужу. — Спасибо большое вам всем, ребята. Что бы я делал без вас! ★★★★ Как только Джафар встал со скамейки, то сразу же позвал Жасмин, с которой до этого разговаривал. — Жасмин, ты все время упрекаешь меня в том, что я беспокоюсь исключительно о своей семье и друзьях, и больше ни о ком, а кроме них, я больше никому и не нужен. Ты видела, как все разом бросили свои важные дела и ринулись оказывать мне помощь? — Да… — То-то же! А упади я в Аграбе в обморок где-нибудь на базаре, я думаю, этого никто даже и не заметил бы. Ах нет, заметили бы, и выглядело бы это примерно так: «О, смотрите, визирь упал! Ну все, теперь пришел конец этому хаосу, который царил при нем! Стойте, давайте его палкой потыкаем на всякий случай! Все, он не пошевелился, значит, сдох, давайте веселиться! Стойте, у него пульс есть! Ну раз так, кто здесь покрепче, добейте его этой палкой!». — Согласна, на улицах тебе появляться очень опасно, но никто, кроме тебя самого, в этом не виноват. Если бы ты пекся о благосостоянии населения, то тебе в трудную минуту оказали бы помощь и в Аграбе. А то ты был визирем, а о народе не заботился, хотя, по идее, был призван это делать. Я, конечно, понимаю, что со всеми нами ты не в ладах, но простые люди-то чем виноваты? — И почему же ты вдруг решила, что если я главный советник твоего отца, то, значит, я должен денно и нощно переживать о людях, которые даже не скажут мне за это спасибо? Вообще-то это было в компетенции твоего папаши, а я должен был собирать налоги, пересчитывать казну, составлять документы и помогать монарху разруливать сложные ситуации. — Если кто-то забыл, так я напомню, что визирь — второе лицо в государстве, главный после султана и его главный помощник во всех делах. — Не ерунди, это всего лишь мальчик на побегушках у правителя. — Кто тебе такое сказал? — задалась вопросом Жасмин. — Неужели снова Розалия? — Да. Когда я стал помощником главного визиря, то она похвалила меня следующим образом: «Ты, Джафар, умница. Ты так покорил своим умом и обаянием всех во дворце, что тебя в самый первый день уже назначили подручным главного министра. Я очень счастлива, что у меня такой сын, и горда за тебя. Однако я все же считаю, что мать Абаназара была гораздо счастливее, когда ее сын стал главным советником монарха!». Я намек понял сразу и благодаря своей смекалке через некоторое время сам стал визирем. — А что сказала на это твоя драгоценная матушка? — Она изрекла следующее: «Ты, Джафар, просто умница! Благодаря своей хитрости ты не маринуешься на старой должности, а продвинулся вверх по карьерной лестнице и так быстро занял более почетный пост своего начальника, и теперь ты второе лицо в государстве. Я очень счастлива, что у меня такой сын, и горда за тебя. Однако я все же считаю, что мать султана была гораздо счастливее, когда ее сын начал властвовать над Аграбой!». — Ты же сам видишь, как к тебе относится Розалия — она ни во что не ставит как твои достижения, так и тебя самого! — всплеснула руками Жасмин. — Не ставила. — поправил ее ее собеседник, подняв вверх указательный палец. — В смысле? — Сейчас моя названная родительница сильно изменилась в лучшую сторону. — Да? И с чего же ты это взял? — С того, что когда я приезжал ее поздравлять с Днем Матери и привез ей сверток с подарками, она не стала, как обычно, выть в духе «только-только-только этого мало», а искренне поблагодарила меня за презенты. — Не обманывай себя, Джафар, ты прекрасно знаешь о том, что горбатого только могила исправит! — воскликнула принцесса. — Помнишь, что в октябре моя жена порекомендовала аристократке отправиться в туристическое приключение? — Не забыла еще, а что? — Ну так вот, Розалия во время этого самого туристического приключения повстречала Гюльнару, с которой моментально подружилась. Я изучал психологию и понял, что Розалии не хватало любви и друзей, и недостаток, вернее, полное отсутствие этого она пыталась компенсировать избытком материальных благ, который стремился у нее к бесконечности и затуманивал разум. — Это все, конечно, понятно, но тебя не смущает тот факт, что Гюльнара — ведьма? — полюбопытствовала Жасмин. — Таковой ее посчитала Улима и ее дочки, а я, по-моему, уже говорил тебе о том, как я отношусь к различного рода сплетням. — Я не понимаю, почему ты решил, что бывшая казначейка моего отца могла измениться. Когда она приехала к тебе на праздники вместе со своими подругами, то буквально с порога заявила, что хочет отметить Новый Год на широкую ногу. Она по-прежнему помешана на богатстве и роскоши. — Выходит, мы все помешаны на богатстве и роскоши, раз хотим хорошо встретить Новый Год! И что уж там говорить, этот праздник — масштабный: если черной икры, то ведро, если шампанского, то бочку… — Вот, ты прав! Вот только ты совершенно не учел того, что не только ваша семья, или, выражаясь, более точно, клан, хочет устроить грандиозное торжество, однако у многих людей на новогоднем столе будут не шампанское и бутерброды с икрой, а то же, что и в будние дни: кукурузная каша и хлеб, который, как ты выразился, больше похож на сырье для растопки. — Фи! — скривился Джафар. — Не могла бы ты не упоминать в моем присутствии это жалкое подобие нормальной еды? Если проблемы простонародья так сильно тебя беспокоят, то можешь сейчас преспокойно идти и заниматься благотворительностью — я тебе не мешаю. — А почему ты сам не можешь? — Потому, что у меня великое множество различных забот и хлопот. В первую очередь я должен организовать Новый Год для своих родственников и друзей, я не хочу, чтобы моя благотворительность для чужих людей была в ущерб моим близким! Кстати, по какой причине ты не можешь заниматься этим самостоятельно, для чего тебе в обязательном порядке необходимо мое участие в этом мероприятии? Если для этого нужен волшебник, то позови своего Джинни! — Стоп, стоп, стоп! Чем больше ты говоришь, тем больше вопросов возникает у меня в голове и они требуют ответов. — Валяй, задавай. — Если тебя с самого раннего детства Розалия обучала всем видам магии и обучила в совершенстве, то на кой тебе тогда вообще деньги? — полюбовала Жасмин. — Ты бы мог весь свой капитал раздать людям, и тогда все наши подданные зажили бы счастливо, ведь золотых монет у тебя так много, что для тебя единица измерения денег — не монета, не кошелек, не мешочек, не сундук, а этаж башни! — Ну, я даже не знаю. — пожал плечами Джафар. — Тебе Розалия мешает, да? Но ты же сам говорил, что она сильно изменилась! — Не настолько, чтобы просто так, за здорово живешь, раздавать свои кровные деньги неумытым крестьянам. Одно дело — усмирить свою неконтролируемую алчность, и совершенно другое — заниматься благотворительностью. Как гласит одна мудрость: «Если бы благотворительность ничего не стоила, то все стали бы благодетелями». — А если так, то почему ты тогда не можешь наколдовать для всех людей нашей страны праздничный стол? — не отступала Жасмин. — Потому что любая магия отнимает очень много энергии! — растолковал ей чародей. — Ты не думала, почему я столько ем при своем скудном весе в три с небольшим пуда? — Ты неоднократно хвалился мне тем, что ты являешься вторым по могуществу среди всех злодеев. Выходит, или ты наврал мне ранее, или врешь сейчас! — Послушай меня, женщина! Любые чары отнимают много энергии! — Тогда в чем же заключается твое хваленое могущество? — В том, что мне по силам сотворить то, на что другие злодеи, занимающие нижестоящие позиции, попросту не способны, по мощи я уступаю лишь своей супруге. Однако колдовство все равно требует от меня капитальных энерговложений. Я могу устроить то, чего ты так хочешь, для меня это не составит особого труда в плане могущества, однако высосет из меня все силы и я двое суток буду лежать трупом, не вставая, чтобы восстановиться после этого, в то время, когда я должен, не жалея своих сил, готовиться к предстоящему празднику, чтобы сделать его идеальным для своих родных и близких! — А на совершение злодейств ты своих сил почему-то не жалеешь! — продолжила принцесса донимать бывшего советника своего родителя. — Почему бы тебе не использовать свои силы и способности в благих целях? — В таком случае я превращусь в точную копию вашего пустоголового джинна. Да и к тому же, от своих злодейств я что-то получаю, а что я или мои близкие поимеем с этих актов милосердия? Последний непродолжительной паузы Жасмин изрекла: — Ты — султан, и ты не опасаешься того, что народ непременно поднимет восстание против такого правителя? — Во-первых, я фактически управлял страной с подросткового возраста и потому в курсе того, как держать население в так называемом состоянии «умеренного недовольства». Во-вторых, я преспокойно властвовал все эти годы, делая, что хочу и прикрываясь твоим папашкой, и никаких бунтов ни разу не было. В-третьих, я тебя умоляю — если и будет какое-нибудь народное волнение, то вся моя родня за меня будет горой и мы непременно выстоим. Ты, надеюсь, еще не забыла о том, что этой весной мы все вместе разбили многочисленное войско Аграбы, когда ты, окончательно рехнувшись, задумала организовать покушение на мою светлейшую персону? — Ну ты даешь… — Так что, дорогуша, иди куда подальше со своим предложением. — подытожил Джафар. — Хочешь заниматься бессмыслицей — зови своего муженька, джинна, и, как говорится, флаг тебе в руки! — Ты безнадежен! — А я тебя о чем предупреждал? Вскоре возвратились с «дела» навьюченные обильной добычей ребятишки Шельмы, Макабры, Проныры и Вертихвостки, а также супруга одного из них, и принялись хвастаться своими трофеями перед мамами. — Моя девочка! — похвалила свою юную дочь Готель, прославившаяся тем, что в свое время украла принцессу Рапунцель. Когда соскучившаяся по Розалии Готель затем подошла к своей подруге, Клод Фролло, тоже находившийся в саду в это время, погладил свою наследницу по голове и тоже произнес слова одобрения: — Ты просто умница, Хлоя! Я думаю, что ты станешь отличной злодейкой! — Правда? — последовал вопрос. — Конечно! Многие из нас стали злодеями в весьма солидном возрасте, поэтому у тебя в твои двадцать лет еще все впереди. Отец и дочь обнялись, простояли так пару минут, а после отправились помогать остальным с организацией праздника.