После душа Виктория заметно взбодрилась. Квартира встретила её повсеместной вуалью пыли, глухими стуками со стороны граничащей с соседями стены, да жалобным мяуканьем Огурчика, выпущенного из переноски на свои пушистые четыре. Единственное, чего не ожидала Шумских, так это то, что Учиха наглым образом увяжется с ней.
И как прикажете выходить из душа?
Уже добрых пятнадцать минут девушка ломала голову над дальнейшим развитием событий, сидя на опущенной спинке унитаза и теребя мокрые волосы. Да, она смирилась с его бреднями. Да, её сердце тарабанило при его взгляде на неё такой бит, что можно было вызывать скорую. Да, она догадывалась, чем может закончиться этот вечер, но…
— Шумских, я не собираюсь подогревать дважды!
В квартире Виктории Шумских был мужчина. Заботливый мужчина. Солидный. Кому расскажи — сочтут дурой.
— Иду!
Тихонько похлопав себя по раскрасневшимся щекам, аппаратчица собрала все свои моральные силы по кусочкам и — толкнула эту чёртову дверь в коридор, несмело пройдя в зал, где орудовал японец. Её и без того оторопевшему взгляду предстала весьма интересная картина: Учиха, виртуозно работающий ножом над овощной нарезкой и журнальный столик, на котором аппетитным паром дымился запеченный цыплёнок.
Мадара удивился ничуть не меньше: брюнетка явилась к нему на банкет в белом махровом халате, так сказать — прямиком из душа. Розовое лицо смущённым пятном выделялось на фоне контраста тёмных волос и цвета ткани.
— Изображаешь приведение?
— Я — невеста.
Бровь у мужчины едва заметно дёрнулась. Обычно, в таких выразительно белых вещах в его мире провожали в последний путь, а не…
— Не стоило так напрягаться из-за меня. Достаточно того, что просто довёз до дома.
Как уже давно было явно — самолюбие у Виктории то хромало, то отсутствовало совсем, и Учиха лишь хмыкнул на подобный выпад самобичевания, иронично улыбнувшись.
— Твой кот держится из последних сил, чтобы не проглотить всё, что здесь давно ожидает.
Вот и подоспела очередь Шумских давить глуповатую лыбу. Подойдя к дивану, она несмело присела, погладив наевшегося до пуза Огурчика, почивавшего на полу, пальцами ног. Брюнет присел на стул, решив, что небольшая дистанция пойдёт только на пользу.
Предстояла долгая и кропотливая нагрузка на мозг…
В который раз Вика благодарила саму себя за наличие в квартире телевизора. Бездушный собеседник транслировал неказистый сериал, иногда брякала громкой и весёлой музыкой реклама, а периодическое лязганье вилок сливалось с этой симфонией и не так давило на разум.
Ей только что приготовил ужин сам генеральный директор… Генеральный директор с фантастического мира. Клиника.
— Возвращаясь к теме нашего крайнего разговора…
И в этот момент кусок пошёл не в то горло и брюнетка закашлялась. Ожидавший подобного, японец галантно пододвинул ей заранее купленный берёзовый сок в бутылочке.
— Знаешь… Кхм, — Шумских прижала к груди кулак, зависая от невесомой боли и отторгая помощь. — Здесь не это, а стакан с чем покрепче нужен!..
На этой ноте девушка поднялась и уже было направилась к холодильнику, где её ждало любимое крафтовое, но мощное дёргание за запястье выбило из целеустремлённого шага, каким-то невообразимым способом усадив ни в чём не повинную попу девушки на колени к Учиха. Лёгкая дрожь пошла по коленям, заставляя замереть и не двигаться. Почти не дышать. А Мадара спокойно дотянулся до пульта, выключил мешающую по его мнению технику, да придал деревянному телу аппаратчицы более удобную форму — лицом к себе. В близости с ним Виктория испуганно схватила полную грудь воздуха, уловив обонянием хвойный аромат его духов. Абсолютная эйфория.
— А вот этого делать не надо. — серьёзность на его лице и крепкая хватка рук в районе спины и коленки укололи где-то под пупок.
— Почему? — голос Шумских показался ей самой до наивности детским.
— Потому.
— Ну, — Вика сделала сухой глоток. — Почему?
С нерушимой серьёзностью последовал ответ:
— Вредно для репродуктивной системы.
Секундное переваривание информации и — в Виктории вспыхнуло пламя. Подобные разговоры переваливали для неё за грань сверхинтимного, а Учиха Мадара — далеко не такой человек, с которым хотелось бы обсуждать из этой темы что-либо. Да и обсуждать что-то вообще!
— А вот этот аспект моей жизни тебя совершенно не должен касаться!
Попытавшись освободиться, брюнетка потерпела фиаско: хватка мужчины оказалась сильнее, и это стало как-то до дикости напрягать.
— Мне необходимо знать всё. — мягкий шёпот проник в её левое ухо.
— Но не это. — прекратив попытки дёргаться, Вика обречённо расслабилась и уставилась на него с осуждающей, но всё же улыбкой.
В силу обстоятельств она не заметила, как распахнулся её халат и, к огорчению Мадары, напоказ предстала не обнажённая дева, а её домашнее вафельное платье, едва оголяющее то место, где начинал виднеться нежный бюст.
В хитрой голове Учиха друг на друга рычали две саблезубые кошки: желание подойти к делу и просто желание. Нечеловеческое желание. И все силы «призрак клана» потратил на то, чтобы сдержать неконтролируемое в одном месте под контролем. И влажные пряди её волос, касающиеся груди через рубашку, не остужали назойливый пыл.
— Я ничего тебе не скажу, даже не пытайся! — уверенное заявление синеглазой ледяным потоком омыло разгорячённый непристойными мыслями разум.
Мадара дал слабину всего на мгновение — в этот молниеносный промежуток Виктория поднялась и села на своё первичное место, окончательно сняв банную вещь и подогнув под себя ноги. Глубоко в своём сознании она ликовала от силы своей воли и принципов. И одновременно расстроенно причитала.
— В этом деле твой язык мне не помощник, — брюнет не спускал с девушки взгляд, говорил не менее громко и чётко. — Мне необходим доступ к твоему разуму.
— Это не в какие рамки! — на этот раз аппаратчица долетела до кухни в пару резвых шагов, прикрикнув уже оттуда: — После этих игр с гипнозом моя голова похожа на бидон, в котором кисель!
Послышался звук хлопка от захлопнувшего с силой холодильника. Щелчок открываемой крышки. Бульканье в кружку. После осушения налитого, Шумских вернулась в зал и приземлилась на место.
— Ни-за-что!
А сдержанность Мадары висела на волоске. С каких пор он терпит протесты? С какого момента началась эта грёбаная точка невозврата? Ладони сжались в кулаки, ожидалась неистовая буря, но… Её галантно пододвинула находчивость.
— Не хочешь поинтересоваться — что с твоей машиной?
— Да, что с ней? — Вика попыталась спрятать беспокойство, но получилось скверно.
— Понимаешь, — Учиха сложил руки в замок и опёрся локтями о ноги, нагоняя трагизм. — Она пока что у меня, но с таким непотребным видом…
— Что?!
— ...её только в утиль.
От несправедливости услышанного Шумских заколотило как от лютого мороза. Стоило поверить в сказку — здравствуй, разочарование. Какая же наивность!..
— Ты обещал, что покроешь весь ущерб!
— От своих слов я не отказываюсь, — Мадара победно ухмыльнулся. — Но, выдвигаю одно выгодное условие.
В груди девушки бушевала ненависть. До её уставшего, растрёпанного дорогой ума, на удивление, дошло сразу, а после — повторилось плутом в унисон:
— Ты — позволяешь мне найти в твоих воспоминаниях зацепки о моём пребывании здесь, а я — возвращаю тебе целую и невредимую машину. С компенсацией.
— Какой ещё? — алчность бесстыдно взяла бразды правления, минуя логический протест о несправедливости таких ультиматумов.
— Скажем, в сумму полной оплаты твоей ипотеки. Годится?
Вика замолчала. Всё, что зажглось в ней негативной искрой, вдруг потухло и повалил дым полной прострации. На скрипучих весах вдруг образовалась странная ноша — деньги. Спасение от всего гнетущего, всего тянущего кованными цепями на дно. И предрассудки, коими жила Виктория. Её цель — не зависеть ни от кого, не зависеть от мужчин, вдруг поддалась шаткому сомнению.
Голь на выдумки хитра…
— Ну, так что? — Учиха наблюдал за Шумских, как люди наблюдают за огнём. Неописуемое зрелище.
— Какие гарантии, что ты что-то да найдёшь? — она снова ковыряла палец ногтём. Видимо, всё хорошенько обдумывала.
— Никаких. По крайней мере, до тех пор, пока
мы не попробуем это сделать.
— Звучит двусмысленно… — едва уловимо на её лице показалась печаль. Мужчина это заметил. — Хорошо, будь по-твоему. Я согласна.
Эти слова, прозвучавшие подобно в брачной присяге, обласкали его как самый восхитительный звук, который он когда-либо слышал. После рёва сжигаемых катоном врагов, конечно.
— Тогда приступим.
— Прямо сейчас?!
— А есть смысл тянуть?
— Нет, просто… — Вика попыталась найти аргумент получше, но в итоге просто смирилась. — Просто дай мне убрать со стола.
***
На улице зажглись фонари. Их оранжевое зарево тянулось по всему проспекту, часть которого виднелась за окном, а в многоэтажке напротив неприметной ленинградки свет почти не горел. Время перевалило за полночь. Виктория безнадёжно смотрела вдаль ночных потёмок, прижавшись грудью к кухонному подоконнику. Никогда ей ещё не было так страшно, как сейчас. Учиха Мадара — человек, к которому она неровно дышит, которого боится, которого стоить по сущности своей избегать — залезет в её голову. Посмотрит все воспоминания без остатка. Возможно, прочтёт мысли…
Шумских опустила жалюзи и, как на расстрел, побрела в единственную в своём имении комнату. Бежать особо было некуда, да и плюшек после подобной «пытки» обещалось довольно много. А Учиха ждал её. Терпеливо восседал на замшевом диване все эти полтора часа. Пока никто не видит — гладил Огурчика. И ликовал. Оставалось лишь докопаться до правды, до ключа, который, как он предчувствовал, откроет ему дверь в родной мир…
Выключив основное освещение, оставив бра, этот самый ключ практически на цыпочках подошёл и сел рядом. Когда его ладонь дотронулась её плеча, Вике подумалось словами её покойного дяди: «Котёнку — жопа, срать не будет».
— Тебе лучше лечь.
— Ладно.
Привычная мебель, некогда довольно мягкая, показалась скрипучей больничной периной. Предательски дрожали колени — буквально ходили ходуном. Мадара смотрел на неё в прямом смысле слова сверху вниз. Его непослушная копна волос спала на сгиб её расположенной вдоль тела левой руки, пока правая обнимала тревожно вздымающийся живот.
Не выдержав волнения от предстоящего, аппаратчица попросила:
— Можно… Держи меня за руку, когда я отключусь, пожалуйста.
— Без проблем. — от его мягкого взгляда ей стало намного спокойнее.
Всем сердцем Учиха сдерживался, дабы не проникнуть в её разум силой, но именно сейчас, когда все возможности во главе с брюнеткой предрасполагали к этому — ему стало её жаль. С самой возможной для него нежностью он коснулся её розовой щеки.
— Мы начнём с самого первого твоего воспоминания. Твоя задача — максимально расслабиться и позволить моей воле проникнуть в твой мозг. Закрой глаза.
Шумских зажмурилась. В слепой прострации она почувствовала, как японец потянулся к своему лицу, дабы снять линзы. В то же мгновение она ощутила ауру, что обволокла зону их контакта необъяснимым облаком устрашающего негатива. Мадара рвано вдохнул и содрогнулся от наслаждения. Впервые за долгое время его риннеган активировался на полную силу.
— Виктория…
Словно человек превратился в зверя. И словно она — тот кусок мяса, приготовленный этому зверю на обед.
— Открой глаза, Виктория.
Со слёзным всхлипом она сделала то, что он попросил.
И сознание оставило её, сохранив в памяти лишь фрагмент — спираль, уводящую в небытие.
***
Словно на киноплёнке, оранжевой сепией пред его глазами пролетали минуты её жизни. Учиха Мадара был в эпицентре — эти размытые памятью мгновения кружили вокруг него, не смея останавливаться, но сила Бога погрузила всё происходящее в тягучий зум. Интуитивно мужчина знал, с чего именно ему стоит начать…
Волнами обильной пены перед его ногами разлился Тихий океан. Благородные скалы голубыми великанами обрамляли крайний горизонт, а воздух, казалось, впитал в себя всю влагу, став неимоверно тяжёлым. Крик чаек и чей-то детский смех в синей глади, голоса взрослых.
Маленькая Вика Шумских пробежала мимо него, неся на бесформенной детской талии надувной круг в аляпистый цветочек. В тот же момент она бесстрашно сиганула в воду по самое светло-русое каре. Учиха посмотрел в туманную даль и ему всё стало ясно. На гребнях многочисленных волн, качаясь на надувной лодке, это малое создание ждал отец и чуть более рослый брат с неясным силуэтом матери. Они ласково звали её, взывая поторопиться, чтобы скорее навестить скрытый в камнях грот.
— Да сейча-а-а-с! Плыву-у-у!
Мадара проводил это яркое пятнышко с тенью полуулыбки. Проводил и приступил к следующему отрывку памяти, будто бы никаких странных чувств не было.
Местность следующего воспоминания показалось ему несколько знакомой и Учиха насторожился, однако вскоре, сопоставив контрасты, вновь расслабился, если бы не колкая досада, осевшая в груди. Видение являло ему пожилую женщину, ведущую ту же малышку Вику по улице, где люди азиатской внешности проплывали мимо идентичными масками.
— Бабуска, а куда мы идём?
— Хочу показать тебе местный музей, — чуть севший от зрелости лет голос покатился по пространству эхом. — Так ты быстрее поймёшь здешнюю культуру. Хотя, тебе, возможно, рано…
— Не лано! — с серьёзной моськой опровергла сказанное мини-Шумских (как прозвал её про себя мужчина).
И они отправились дальше.
Параллельно с происходящим Учиха пытался анализировать каждую деталь, в надежде найти хоть что-то, способное намекнуть на поразительное знание девушки о нём, но ничего не складывалось. Нелепые детские проказы, отпечатавшиеся в далёкой памяти лишь благодаря любви к этой ссохшейся женщине — ничего удивительного. Но, обладатель риннегана сам не понимал, почему застопорился на этом безобидном моменте, не в силах убедить себя отправиться блуждать по жизни Виктории дальше…
И предчувствие не подвело его.
— Твой дедушка очень любил этот экспонат, Вика. Эти доспехи он сделал сам, своими руками.
У Мадары перехватило дыхание. С витрины, подобной той, что он организовал в своём кабинете, на него смотрела идентичная металлическая броня. Алые щиты ровными пластинами держались на конструкции манекена, поражая взгляд малышки своей громоздкостью.
— А деда был ипонцем?
— В душе он был первоклассным самураем, но… Ты что же, его совсем не помнишь?
— Помню! У него были класивые белые волосы!
— Это когда он был совсем седой! — возразила женщина. — Ох, да тут же есть его фотография, посмотри!
Учиха тенью последовал за фантомами. Его взору предстала чёрно-белая, пошедшая от старости жёлтыми пятнами фотография молодого мужчины в экипировке мощного снаряжения. В картинности раскосых глаз осталось запечатлено вечное эхо тонкой восточной мудрости. Что-то между Мадарой и этим господином было общее, но искать схожие черты брюнет не намеривался. Ему было достаточно осознания — этот человек жил с честью.
Мини-Шумских в джинсовом комбинезоне не сводила с картинки глаз. Её лицо еще не покрывала густая чёлка, не тронуло взросление. Однако, непоколебимый стержень нравов уже дал фундамент для чего-то более зрелого.
— Бабуль… — ладошка тронула жилистую ладонь женщины, сжимая её крепко. Мадара рефлекторно дёрнулся, но вовремя остановился, когда ручка потянулась, казалось бы, к нему. — Когда я выласту, то обязательно выйду замуж за самулая! Он будет сильный и умный, как дед. И класивый! — крохотный указательный палец принял деловитую стойку, как его хозяйка.
— Ага, чтобы он потом пришёл к твоей маме и сказал: «Еси вася Вика не сваит мине борсь, я сделаю ей харакири!»?! — пропародировав японский акцент, женщина громко и искренне рассмеялась.
Учиха впервые решил удостоить старушку внимания: высокий рост, высушенное временем тело, солома кудрявых волос, тронутых сединой, и свободная льняная одежда. В рыбьей синеве её глаз брюнет читал одно — ей осталось недолго. Специфический запах дряхлой кончины уже шёл за ней по пятам…
— Пойдём, поедим. Уверяю тебя, Вика, такие вкусные суши ты попробуешь только в Окинаве!
— Пойдём!..
Вдруг навеянное изображение пошло рябью. Словно кляксами на белом пространстве стали вырисовываться неясные части реального бытия. Исчезли звуки. Первое, что Мадара смог сфокусировать — это гримаса боли на заплаканном лице Шумских. Потом — циферблат настенных часов, где большая стрелка показывала на два часа ночи. Довольная моська беспечного кота, валяющегося с хозяйкой…
Первое, что Мадара сделал, вернув Вике контроль над сознанием — припал к её солёным губам, поглаживая ту по голове, пока гортанные стоны рыданий не замкнулись крепким сном.
Теперь он знал наверняка — неспроста ему была подарена судьбой та весенняя встреча.
