Veni, vidi, vici!

      Капитан не мог уснуть: снова ужасные воспоминания мелькали перед его глазами — жизнь так быстротечна… Леви держал чашку в левой руке, стараясь забыться в травяном аромате, но мысли о прошлом его не покидали. Вот он лишился матери, вот он лишился друзей, затем целого отряда, вот перед ним лежит Эрвин; Леви аккуратно поставил чашку на блюдце — а совсем недавно он мог потерять Микасу Аккерман, самого ценного солдата в его нынешнем отряде. Он рукой собрал волосы со лба: невыносимо, это больше просто нельзя вытерпеть. После прибытия отряда Леви прошло уже пару дней, с утра должны были возобновиться тренировки, но ни Микаса, ни Леви не будут на них присутствовать, хотя девушка и рвалась на площадку, уверяя Зоэ в том, что голова больше не кружится. Ханджи сдерживала порывы бойкой Микасы, и тогда девушка снова успокаивалась. Но никто не знал, как больно это ударяло по ее самолюбию — очередное проявление женской слабости с ее стороны, со стороны девушки, которую боялись и потому уважали. И где теперь эта сила, которой она обладала? Сероглазая лисица лишь беспомощно смотрела в окно своей комнаты уже третий вечер подряд и снова наблюдала за природой. Ее голову посещало бесконечное множество мыслей, и она совсем не замечала, как иногда в голове мелькало одно имя: «Леви…» Она в тайне проклинала его за очередное спасение, это спасение вылилось для нее в такой позор, в ее безумную беспомощность — даже когда она сломала ребра ее так не опекали, а тут небольшая травма головы. Но Микаса с трудом понимала во что может вылиться эта травма, если она не будет слушать Командора, и потому лишь послушно кивала ей, когда та объясняла, чем опасно ее ранение. Леви тоже был немного зол на свое нынешнее положение дел; Ханджи предполагала, что он может лишиться чувствительности в своей правой руке, его ранение совсем не было шуточным. Потому о работе совсем не хотелось думать, слишком болезненно это было для него. Служба в Разведкорпусе буквально стала его новой жизнью, терять эту жизнь из-за ранения, полученного на выполнении паршивого задания, не хотелось. Он сидел за своим рабочим столом и окидывал взглядом книги и бумаги, аккуратно лежавшие в стопках. «Никогда не думал, что скажу это, но мне уже не хватает этой писанины», — он аккуратно пододвинул одну из стопок. Пламя свечи, стоявшей на его столе, немного колыхнулось. Леви взял подсвечник в руку и вышел из кабинета. Он мечтательно бродил по коридору, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы — ночные птицы уже начинали собираться в хор. Проходя мимо одной из дверей, он услышал тихое всхлипывание: «Интересно…» Мужчина поставил подсвечник на пол и аккуратно постучал в дверь; за стеной послышался резкий вздох. Он постучал еще раз, ожидая приглашения: — Я же слышу, что не спишь, Аккерман! — Войдите… — Микаса сказала это немного поникшим голосом. Капитан прошел в комнату, поставил подсвечник на ближайший столик, после чего закрыл дверь. Напротив кровати стоял стул, на который он и сел. — Ну и чего всхлипываем? — Леви положил одну руку на спинку стула и закинул ногу на ногу. — Вам послышалось, — девушка в очередной раз опустила перед ним голову. — Аккерман, тебе пора научиться быть человеком, — он смотрел на нее, немного наклонив голову, — Ханджи сказала, ты рвешься на тренировки, хотя еще не оправилась от ранения. Девушка подняла голову и посмотрела на брюнета: — Капитан, разрешите мне начать тренировки. Я не могу больше просто лежать в комнате, пока ко мне бегают, как прислуга. — Аккерман, я же сказал, пора тебе научиться быть человеком, — Леви повернул голову к окну, — это нормально, что ты отдыхаешь, если получила ранение. Я, знаешь ли, тоже освобожден от тренировок и прочего, — он на секунду опустил взгляд на свою руку, — но видишь, я тоже человек и тоже имею право на отдых, восстановление организма — очень важная вещь для солдата. Она смотрела на него своими блестящими глазами, которые были особенно красивыми теперь, когда на них падал свет луны. Леви слегка посмотрел в ее сторону: как же красива она была в этот момент, несмотря на бинты в ее прекрасных волосах. Этот взгляд, эти волосы, губы, манящие губы — мужчина резко отвел взгляд: «Леви, да что с тобой!» А она все не отрывала от него взгляд. — Капитан, могу ли я Вас кое о чем спросить? — у Микасы порозовели щеки. — Спрашивай, Аккерман.  — Вы… тогда в отеле, — ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, — Вы… Леви уже в который раз не дал ей договорить. Он невозмутимо посмотрел на нее: — Аккерман, у тебя щеки горят. Тебе нужно поспать, — и вышел. Микаса неподвижно сидела на кровати. Щеки ее и правда горели от смущения. Она тяжело сглотнула и приложила одну руку ко лбу. «Он понял, что я хотела сказать, — ее щеки горели от осознания этого факта, — он правда тогда поцеловал меня в лоб». Леви был смущен этой ситуацией не меньше Микасы, но старался сохранять некоторое хладнокровие и безразличие. Он тихо шел по коридору обратно к себе в кабинет: «Она не спала?.. Я пропал, Боже, я пропал!» Мужчине было страшно, что его неразрушимый облик хладнокровного захватчика будет теперь разрушен. Их отношения «солдат–капитан» никак нельзя было разрушать, но у него и в мыслях этого не было, однако же, он не знал, что захочет Микаса, как она теперь будет смотреть на него: как на капитана или же как на мужчину? В кабинете он снова заварил чай, чтобы успокоиться. Эту проблему нужно было решать — чувства между солдатами помешают работе. Возможно, ему стоило остаться и сразу объяснить ей, что он ничего не имел ввиду под этим действием, но Леви был напуган и поддался своим эмоциям. «Нет, мне точно нужно объясниться перед ней, — брюнет сделал глоток, — завтра и поговорим». После чего он допил чай и лег спать.

***

Микаса почти не спала: голова была забита мыслями о том, что капитан тогда и правда ее поцеловал, ей это не привиделось. Сердце часто билось, и девушка совсем не понимала, что она ощущает. Эрен никогда не вызывал у нее таких ощущений, которые вызвал мужчина, которого она ненавидела. Нет, это было слишком унизительно для нее — ей казалось, что он тоже жалел ее теперь. Остальные члены отряда тоже смотрели на нее с некоторой жалостью в глазах, она видела это. Ей это претило, хотелось снова стать обычным членом отряда, обычным солдатом, она проклинала свою беспечность, из-за которой попала в эту ситуацию. Утром к ней снова зашел капитан. Микаса сидела на кровати, заглядывая в окно: с площадки доносились звуки, во всю уже шла утренняя тренировка. Увидев Леви, она немного смутилась — он вошел без стука — но предложила ему сесть на тот же стул, где он сидел ночью; они оба понимали, что разговор необходим. Брюнет начал: — Аккерман, твой вчерашний вопрос, — он выглядел весьма серьезным, — да, я сделал именно то, о чем ты хотела спросить. Он стеснялся открыто говорить о том, что сделал. Микаса уже хотела сказать что-то, как он вдруг поднял левую руку, тем самым показав ей, что он не договорил: — Я пришел сказать, что это ничего не значит. Ты могла что-то надумать, потому что вчера я ушел без объяснений, но уверяю тебя, я тогда лишь немного… — слова застряли в горле как комок, — немного испугался за тебя. Ни больше, ни меньше. Девушка смотрела на него с широко открытыми глазами, стараясь подобрать слова для ответа, которого он, очевидно, ждал. — Капитан, мне и в голову не пришло… — она была смущена еще сильнее, чем прежде, — мне просто было непонятно, что Вы хотели этим сказать… Девушка заметно поникла. Она сама не знала, что хотела услышать от капитана, но эти слова почему-то не были такими утешающими. — Мне приятно, Аккерман, что между нами нет недопонимания, — он поднялся и подошел к двери. — Кстати, Ханджи сказала, что через пару дней ты сможешь вернуться к тренировкам. Дверь закрылась. Микаса осталась в комнате наедине с полнейшим непониманием того, что она чувствует. Как понять ту горечь, которую она ощущала после его слов? Она вспомнила его слова: «Аккерман, тебе пора научиться быть человеком…» Человеком? «Я научусь быть настоящим солдатом! — девушка сжала правую руку в кулак, прикрыв его левой рукой. — Лучшим солдатом!» Леви, выйдя из комнаты девушки, почувствовал некое облегчение. Теперь можно не бояться лишних мыслей, которые могли возникнуть у его солдата. Он сохранил их отношения, и это его успокаивало. Он уверенно пошел в кабинет, ощущая прежнее превосходство: эмоции в сторону, на них нет времени.

***

      По прошествии нескольких дней Микаса встала на ноги и уже начала принимать участие в тренировках. Ее хладнокровие вернулось, она тоже решила забыть про свои эмоции — важнее всего служба. Вечерами она, как и раньше, общалась с ребятами на ужине; все радостно обсуждали немногочисленные события дня. Девушка не обращала внимания на капитана, а он старался не обращать внимания на нее, хотя и должен был по долгу службы иногда вызывать ее для выполнения какого-либо задания.       Прошло еще 2 недели, все окончательно вернулось на круги своя: завтрак, тренировка, работа на базе Корпуса — рутина. Ханджи недавно сняла швы, наложенные на раны Леви. Как она и предполагала, чувствительность в руке восстановилась не полностью, но это особо не мешало, что было облегчением для всех. Капитан тоже начал возвращаться к тренировкам, уделяя особое внимание правой руке, на которой теперь красовались 5 шрамов.       В очередной такой рутинный день Леви как обычно пришел на площадку, чтобы провести тренировку. Он осмотрел всех членов отрядов, остановившись на Микасе: девушка снова благоговейно смотрела на своего сводного брата, одной рукой придерживая шарф. Неожиданно для себя, Аккерман оскалился и нахмурил брови: «Вот черт!..» Сероглазая, почувствовав на себе пристальный взгляд, развернулась в сторону капитана, поприветствовав его, после чего снова развернулась в сторону брата. Это действие еще сильнее взбесило Леви: — Построились! — он сказал это с особой злостью в голосе. Отряд выстроился в шеренгу, ожидая дальнейшего приказа. — Начнем сразу со спарринга! Браус с Кирштайном, Арлерт со Спрингером, — он на секунду замолчал, — а где Спрингер?! — Вы сами вчера дали ему наряд на кухне, сэр! — Армин напомнил капитану. — Отлично, — мужчина сам не понял, почему он так рад был такой возможности. — В таком случае, Жан с Браус, Армин, ты будешь в паре с Микасой. А я потренируюсь с Эреном, — Леви с ухмылкой взглянул на парня. Микаса напряглась от его слов и хотела уже накинуться на капитана, когда Эрен схватил ее за рукав. Она взглянула в его глаза и лишь кивнула, освобождая свою руку. Йегер двинулся в сторону Аккермана. Спарринг проходил не совсем как обычно — в этот раз тренировались по очереди, разбирая ошибки каждого. Первыми начали Кирштайн и Браус. Саша до конца показывала свое превосходство, пока Жан не подловил ее, больно впечатав в землю. «Аккерман и Арлерт!» — Леви позвал следующую пару. Значительное превосходство Микасы в силе дало ей возможность быстро уложить Армина на лопатки, практически даже не моргнув глазом. Девушка извинилась перед другом, но тот лишь улыбнулся ей и поблагодарил за тренировку. И вот, наконец, вышли Леви с Эреном. Йегер долго держался, стараясь попасть по капитану, пока Леви, наконец не ударил юнца правой рукой в живот, отчего тот упал на колени, схватившись за место удара. Брюнет уже развернулся, чтобы уйти и огласить конец тренировки, когда упертый юнец остановил его: «Капитан, рука Вас подводит, сила уже не та». Аккерман взбесился. Он без лишних слов подошел к высокомерному шатену, схватил его за волосы, и презренно посмотрев в его глаза, ударил Эрена коленом под дых. Микаса бросилась в сторону брата, метнув злой взгляд на Леви. «Ублюдок!» — она крикнула это в спину уходящему тирану. Брюнет шел, не скрывая ехидной ухмылки.

***

Брюнетка следила за братом, лежавшим в комнате. Она переживала за него, потому что после удара Эрен долгое время не мог восстановить дыхание, от чего периодически терял сознание. В комнату тихо вошел Армин, который тоже переживал за своего друга. — Я растопчу его! — Микаса скалилась, говоря это сквозь зубы. — Тебе не стоит лезть к нему, он и на тебе оторвется, Микаса… — Арлерт переживал за своих друзей, которые крайне часто вступали в открытые конфликты со своим капитаном. — Он... он снова поднял на него руку! — Это был спарринг, Микаса, — блондин вздохнул и сел рядом с ней, — Эрен сам его спровоцировал. Эти слова явно ее не утешали. В груди брюнетки разгорелся огонь, который нельзя было потушить словами Армина. Она жаждала мести. Вдруг, она внезапно сорвалась с места и вышла в коридор, зло хлопнув дверью. — Микаса! — ее не было смысла останавливать. Девушка направлялась прямиком в кабинет своего руководителя. Она сжала обе руки в кулак, представляя, как ударил его по лицу за то, что он позволяет себе в очередной раз избить ее брата. В дверь она не постучала, буквально ворвавшись в кабинет. Леви смотрел на нее серьезным взглядом. — Аккерман, выйди из кабинета, — голос его выражал спокойствие, но на самом деле в этот момент он ликовал — она обратила на него внимание! — Вы снова позволяете себе делать больше, чем должны! — Микаса подошла ближе к столу, ударив по нему одной рукой. — Это была тренировка, и он посмел мне перечить. Весьма достойное наказание за такой проступок перед капитаном, — мужчина высокомерно смотрел в горящие глаза девушки. Эти слова были красной тряпкой для Микасы. Она накинулась на капитана. Леви схватил ее за запястья, стараясь посадить на стул. — Аккерман, ты с ума сошла?! Девушка его как будто не слышала. Она старалась вырваться из его мертвой хватки, чтобы ударить высокомерного «ублюдка», но он крепко держал ее, постепенно сильнее сжимая ее запястья. — Я оставлю синяки! Остановись! — Леви был напуган ее поведением. В какой-то момент он почувствовал резкую боль в правой руке и ослабил хватку. Микаса выхватила свою руку и больно ударила его по лицу, но внезапно поняв, что она сделала, прекратила сопротивляться. Мужчина был ошарашен ее действиями. Его взгляд с напуганного сменился на взгляд голодного хищника, и он оттащил девушку к стене, крепко ее прижав. — Аккерман, ты, кажется, не поняла мои слова. Я просил выйти из кабинета, — он отпустил ее руки и подошел к столу. Девушка выбежала в коридор, прикрывая лицо руками.