Сжечь кровавые письма

Едва ли, зачарованный обликом своего прекрасного мужа, Лань Ванцзи осознавал, что он собирается сделать, опустившись перед ним на колени. Как и всегда рядом с Вэй Ином, Второй Нефрит старался даже не моргать, боясь упустить какое-либо изменение на столь любимом лице. Каждое мимолетное движение мимики или необдуманный жест тут же были запечатлены в светлой памяти заклинателя. Ведь не смотря на прошествии целого года с воскрешения Старейшины Илин, Лань Чжань всё ещё с трудом мог осознать, что его возлюбленный живой, рядом с ним, замужем за ним, дышит, смеётся, пьет и без умолку болтает как и прежде. Даже в секундном порыве слабости Ханьгуан-цзюнь не мог позволить себе упустить драгоценные моменты, проведённые рядом с супругом. Страх однажды утром проснуться и осознать, что всё случившееся было лишь сладким сном по-прежнему разъедало грудь мужчины каждый раз, когда Вэй Усянь безмятежно засыпал на его плече. — Расслабься, гэгэ, — томно прошептал заклинатель, развязывая пояс халата и вновь обнажая бледную кожу супруга, — Я буду осторожен, не переживай. Даже если Второй Нефрит и хотел что-то ответь, то просто не успел. Тяжёлый вздох сорвался с губ Старейшины Илин, как только он приблизился к едва возбужденному естеству своего мужа. Тёплое дыхание щекотало чувствительную кожу, посылая разряд молний в каждую клеточку тела. Разве мог Ханьгуан-цзюнь не возжелать его ещё больше? Развратный и постыдный вид любимого перед ним раскалял кровь, а легкие, порхающие движения его рук сводил с ума. Вэй Ин был прекрасен в своей развратности — его ресницы дрожали от волнения, щеки залились приятным румянцем, а губы раскраснелись и припухли. Лань Чжань никогда в своей жизни не встречал никого красивее этого человека. Но все хвалебные оды, роящиеся в голове, в миг исчезли и мысли перестали складываться в единый поток, стоило только желанным губам тёмного заклинателя, наконец, коснутся его достоинства. Воздух окончательно покинул лёгкие, и Ханьгуан-цзюню почудилось, словно под подушечками пальцев вновь очутились натянутые до предела струны гуциня. Вэй Ин осторожно и неспешно ласкал возлюбленного, всё глубже и глубже принимая его естество в горячий плен своего рта. Он не был умел в этом деле, полагаясь лишь на собственные предпочтения и воспоминания о том, как это делал сам Лань Ванцзи. Он приступил к процессу со всем своим усердием, лишь бы услышать из любимых уст стоны наслаждения. И Старейшина Илин с полна получил их, как только его язык начал вырисовывать затейливые узоры на плоти Второго Нефрита. Слух ласкала мелодия тихих сдержаннных выдохов Лань Ванцзи и отрывистых постанываний, что музыкой звучали его низким, бархатным голосом. Лучшей награды для себя Вэй Усянь не мог и представить. Чувства смешивались в сплошной водоворот безумного возбуждения и счастья, пока в животе набухал тяжёлый узел низменного наслаждения. Наконец, он мог отплатить супругу за все эти годы трепетной любви и тщетных страданий — заклинатель даже забыл о собственных ощущениях, целиком и полностью растворяясь в наблюдении и ублажении. Увы, надолго выдержки Ханьгуан-цзюня не хватило. Рядом с Вэй Ином всё его годами закалённое терпение ломалось и трещало по швам, отдавая нефрита на волю его потаенных желаний. Вот и сейчас мужчина резко отстранил от себя супруга, вглядываясь в его затуманенные пеленой страсти глаза. Вид открывался на редкость соблазнительный — влажные волосы ещё больше растрепались, а на щеках и губах поблескивала слюна. В нетерпении, Второй Нефрит вновь притянул мужа к себе, сминая его губы в грубом поцелуе. Вэй Усянь на мгновение потерял над собой контроль и его разгоряченное тело легко поддалось напору Лань Чжаня. Очнулся Вэй Ин когда его, уже голая, спина коснулась мягкой перины кровати. Шёлковые простыни холодили пылающую кожу, принося такую необходимую сейчас ясность мысли. Лань Ванцзи возвышался над ним, хищным взглядом исследуя любимые изгибы, а его ловкие мозолистые руки без труда находили давно выученные наизусть чувствительные места. — Стой, подожди! — едва ли совладав с ломким голосом прохрипел Старейшина Илин, касаясь руками напряжённых плеч заклинателя, — Мы же договорились, гэгэ! Доверься мне, прошу! Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде, чем Лань Ванцзи всё же позволил себе расслабиться. Вэй Усянь вновь нежно надавил на его грудь, переворачивая заклинателя на спину и меняясь с ним местами. — Вот так, — усмехнулся отступник, — Правда ведь отличный вид? Насмешливый тон никак не вязался с самим парнем, чинно восседающим на бедрах своего супруга. Его тёмные волосы волнами ниспадали по стройными плечам и узкой спине, а истекающее природной смазкой естество призывно дрожал внизу живота. Хотелось коснуться. Тело Мо Сюаньюя было совсем не похоже на прежнего Вэй Ина. Оно было изящно тонким, в какой-то степени почти по-девичьи хрупким и лишенным силы. Но для Ханьгуан-цзюня уже давно не важно, как выглядит его супруг. Он долгие годы нежно любил его душу, готовый на всё, лишь бы только провести свою вечность с этим человеком. Вэй Усянь, тем временем, любовно разглядывал растерянного нефрита — янтарные глаза потемнели, превращаясь в мёд; тонкие приоткрытые губы, тяжёлое дыхание крепкой груди и дрожащие руки, до боли сжимающие чужие ягодицы. Желание Лань Чжаня было очевидно, но Старейшина Илин вовсе не спешил удовлетворять его. В мешанине простыней Вэй Усянь нащупал пузырёк с ароматным маслом, которое они обычно использовали для своих утех. Однако, вместо того, чтобы приступить к подготовке себя, он лишь щедро смазал достоинство заклинателя. — Дай мне руку, гэгэ, — зазывающе прошептал Вэй Усянь. Как завороженный Ханьгуан-цзюнь в миг выполнил его просьбу, получая в благодарность мягкую улыбку. Хитрые искорки в глазах отступника было сложно не заметить, однако Второй Нефрит, предпочёл игнорировать их, полностью доверяя супругу. Ещё немного масла Вэй Ин вылил на протянутую ладонь мужа, обильно смазывая пальцы, а затем потянул её себе за спину. — Давай, гэгэ, как ты умеешь. Порочное наслаждение захлестнуло их волной, когда длинные изящные пальцы Лань Ванцзи легко проскользнули в горячее нутро заклинателя, а сам Вэй Усянь, обхватив рукой естество супруга, принялся неспешно его ласкать. Запах сандаловых благовоний кружил голову, перед глазами плясали цветные пятна. Вэй Ин с трудом мог и дальше держать спину ровно, поэтому спустя какое-то время он поддался вперёд, касаясь губ Ханьгуан-цзюня. Движения их рук ускорялись, становились хаотичными, страсть накалялась, окутывая обоих заклинателей сладким дурманом. Вскоре Лань Чжань обеими ладонями до боли сжал талию супруга, кусая губы, стремясь к доминированию, чтобы эта пытка поскорее закончилась, но Вэй Ин вновь остановил его, отстраняясь. Он зарылся чистой рукой в волосы мужа, вытаскивая из растрёпанного пучка нефритовую шпильку и выпрямил спину, гордо демонстрируя себя. Вэй Усяню всегда нравилось когда на него смотрели с обожанием, но никто и не когда не дарил ему такой же боготворящий взгляд, как Второй молодой господин Лань. Знание того, что только он может безнаказанно получать всю любовь и страсть заклинателя будоражило душу отступника, каждый раз заставляя желать большего. Но в этот раз он твёрдо решил отдать это большее с лихвой. Медленно поддразнивая, Старейшина Илин собрал собственные волосы в пучок, закалывая их шпилькой и обнажая смуглую кожу, украшенную розовыми бутонами ещё не сошедших с прошлой ночи засосов. Соблазнение было искусством, которым Вэй Усянь никогда не стремился овладеть, казалось, сама его сущность знала, что нужно делать. Горячими ладонями заклинатель очертил грудь Ханьгуан-цзюня, призывно ерзая на его бедрах, а затем плавно приподнялся, опираясь на твёрдый пресс мужчины. Он старался делать всё неспешно, осторожно, растягивая удовольствие. Без труда и сопротивлений он медленно опустился на член Лань Ванцзи, впуская его в своё нутро, принимая на всю достопочтенную длину. — Тебе нравится? — вместе с полу-стоном срывается с губ заклинателя. Он вновь аккуратно ерзает, теперь уже скользят руками по собственному телу, а затем, словно ночная бабочка, выгибается в спине и втягивает живот, демонстрируя супругу насколько глубоко находится его любовь. У Лань Ванцзи не осталось не одной связной мысли, которой он мог бы оправдать такое поведение возлюбленного. Конечно же, ему безумно нравилось всё происходящее, но вымолвить хоть слово — один единый звук — он был не в состояния. Язык словно онемел, а рот наполнился слюной от предвкушения. Руки чесались схватить Вэй Ина за талию, перевернуть его и начать не сдержанно любить, но Ханьгуан-цзюнь останавливал себя, желая увидеть продолжение. Достоинство пульсировало и ныло в горячей тесноте, хотелось поскорее начать движение. Словно прочитав его мысли, Вэй Усянь вновь плавно приподнялся и тут же резко опустился обратно. Из него раздался восхитительный протяжный стон, а глаза закатились от наслаждения. Надёжно опираясь руками о грудь супруга, Старейшина Илин начал размеренно двигаться вверх-вниз, постепенно ускоряя темп. — Люблю тебя, Лань Чжань! — в порывах шептал он, наклоняясь ближе к лицу возлюбленного, — Так люблю тебя, мой Лань-гэгэ. Лань Ванцзи безуспешно старался сдержать собственные стоны. От ощущений, от красоты представшей перед ним картины, от чувственности, с которой Вэй Ин целиком и полностью ему отдавался. Сильными руками он сжимал подпрыгивающие бедра мужа, помогая ему продолжать движения. Это было похоже на верховую езду, в самом извращенном её понимании, но будучи супругом Великого Старейшины Илин, Ханьгуан-цзюнь уже давно стал самым грешным развратником среди всех ныне живущих заклинателей. В конце-концов, силы быстро покинули Вэй Усяня в подобной позе. Как бы ему не хотелось продолжить самозабвенно ублажать любимого, он больше не мог выдержать такого положения. Лань Ванцзи легко уловил это в движениях любимого, поэтому осторожно перехватил его поперёк талии и неторопливо подмял под себя. Он уже понял, что сегодня Вэй Ин не хотел заканчивать всё быстро и грубо, как обычно. Впрочем, такой расклад заклинателя вовсе не расстраивал. Дрожащие руки отступника вновь вцепились в плечи супруга, оглаживая неровные, уродующие его борозды шрамов, а из глаз потекли горькие слезы сожаления. Они так не хотели возвращаться к этому, но отпустить подобную боль было слишком сложно. — Я люблю тебя, гэгэ, — как в бреду шептал Вэй Ин в самое ухо заклинателя. Лань Ванцзи размеренно вбивался в податливое тело, сцеловывая слезы с щёк и губ, распуская новые фиолетовые бутоны на шее и груди мужа, пока Старейшина Илин всё ближе и ближе прижимал его к себе, обнимая ногами за талию и зарываясь руками в волосы. — Прости меня, — продолжал он, не в состоянии боле остановить вновь накатившую волну сожаления, о которой так и не удалось забыть, — Прости. Он снова продолжал шептать это, теряясь в наслаждении, счастье и вместе с тем невыносимой горечи. Разве может Ханьгуан-цзюнь простить его после стольких лет страданий? Разве может сам Вэй Усянь простить себя? — Прости, Лань Чжань…