darkside

Доброе утро. Кто-то опять забыл зашторить окна, солнце разбилось об лицо, мелькая между домами. Ты извини, но вода кончилась, есть только из-под крана. Что, похмелье? Голова побаливает? Аспиринчику? Доминик поднимает тяжелую ладонь к лицу, стараясь смахнуть пыль и забвение. Как в старые добрые, будто он снова неудавшийся студент, пославший на хер талант и умную голову; протестующий враг системы, обблевавший весь кампус. Так было раньше, с возрастом стало легче встать в запрограммированные ряды. Что, чувствуешь себя живым? Или хотя бы ощущаешь себя организмом, способным исправно функционировать, взывать к здравости? А? Череп дробится в осколки, пульсация заполняет собой все отведенное пространство, тело крошится с периодичностью в пару ударов в секунду. Чертовщина. Ховард даже не помнит, как, где и в каком состоянии уснул. Засыпал ли? Как тебе спалось? Доминик тянется к тумбе, чтобы найти там телефон, но все оказывается плоским и пустым. Пальцы по-прежнему немые на самых кончиках, но ладонь уже чувствует, хотя и частично. Ни часов, ни стакана воды. Даже Токио нет рядом. Токио еще живой. Мысль молниеносно врезается в Ховарда и заставляет подскочить в постели. О, тупая боль начинает играть внутри черепной коробки в пинбол. Дзинь, бум, тр-р-р! Взгляд по стенам: все на месте. Раздернутые шторы, загаженная кухня, высушенные бутылки так и валяются по полу, сразу рядом с ними пачка сигарет, недействительная кредитка на несуществующее имя в порошке. Чуть более настойчивый звонок в дверь, чуть более настойчивый взгляд в воздух. Компьютер отдыхает, сытый информацией, избавленный от пользования. Из камеры даже не смотрят. Уже неинтересно. Ожидаешь звонок с утра? Ватными шагами добраться до дверей, находу снимая с себя потную футболку. Кажется, Доминик и правда перепил, ведь был в уличной одежде. Перепил, перебрал, переборщил с граммовкой… Неужели настолько отключилось сознание? А какие дозы были? Глазомер подвел? Внутренние датчики отказали? – Впустишь? Как впустил гребаного хакера в свою голову, разделив мысли пополам с психопатом. Токио. Живой. С прилично зализанными назад волосами, даже будто припудренный, ухоженный, но все такой же тощий, соблазняющий. На шее поле боя, по оголенным майкой плечами непривычно тянутся царапины – таких обыкновенно не бывало. Блядские женские шорты. Мамины. Скейтерские кеды из Гингко. Ебаное дежавю, Ховард такое уже наблюдал! Пару недель назад?.. – Так впустишь? – спрашивает мальчишка, заметно преобразившись. Его голос звучит грубее, он ставит себя выше прежнего. – Да, д-да, я… Того. Проходи. Токио кружится, но не в своей детской манере. Не-не. Не будет как раньше! – Того? Опять юзал, перекуролесил? Интересно, сколько всего интересного ты выдумал в этот раз? Я-то уж думал, ты отъехал… Удар. Доминик хлопнул дверью, закрывая ее изнутри. Цепкий рывок к замку, плотно дернуть. Никого не впускать. Больше никого. Он мало что помнит, но некоторые кадры особенно четко впились и горят, подкрашенные воображением. Что-то из разряда… Тя-же-ло? Выбор? Какие-то крики, черти… – Что? Все же прибегнуть к воде из-под крана, пошариться по ящикам в поисках шипучки, она-то точно должна помочь. Наткнуться на кредитку под ногами; и правда – порошок. Некоторые песчинки даже не снюханы, будто у Доминика действительно много денег, чтобы дать пропасть качественной наркоте! Но, погодите… Когда он брал последний заказ? А кто вообще поставлял ему наркотики? Не Токио, разве? – Я вообще не помню, что было… Какой… Какой сегодня день? – Ховард поморщился, но заметил передвижения Токио. Если бы все было ординарно, мальчишка запрыгнул бы в постель еще в первые секунды своего пребывания здесь. Но он кощунственно оттаптывал плитку, сторонясь кухни, находя разговоры с Домиником нежелательными. Его сознание перекроило. В лучшую сторону. В худшую для Ховарда. – Двадцать шестое, – запоздало отвечает Токио. Он не слишком заинтересован в разговорах. Просто работа. – Августа? – Ну конечно. В последний раз было двадцать четвертое, насколько Доминик помнил. И куда же пропали два дня? – Ничего не могу… Какая-то дичь творится. Слушай, это будет странно… – Привык. Говори. Они будто поменялись местами. Ховард изогнул бровь, непонимающе присматриваясь к мальчишке. – У тебя все в порядке? Чего-то ты не такой какой-то, как подменили. – Об этом ты хотел? – Токио режет холодом. – У тебя что-то случилось? – Доминик, – пресекает тот. Интонацией он лишний раз опускает Ховарда, словами – унижает. Уже не поможет ни аспирин, ни порошок, ни глубокий вдох. – Скажи мне по-честному, тебя никто не трогал? – Доминик сделал необдуманный шаг к мальчишке, надеясь дотронуться до его порезанных плеч. – Эти вот царапины, я таких не оставлял раньше, ну… – Не надо, – отвертелся тот, запрещая приближаться и касаться своей кожи. – Каждый развлекается как хочет. Я ведь не твоя собственность. Прищурившись, Ховард еще сильнее падает к состоянию, в котором ощущает себя слабоумным. Ему это снится? А как много приснилось до этого? – Не могу понять, то ли это было на самом деле, то ли мне привиделось. Все такое размытое, совсем ничего не помню, но… Уверен, оно было. – Что было? – Какой-то лютый пиздец, – Доминик резко повертел головой, протирая лицо. – Тебя хотели убить, там… Ммм, точно! Боже, на почте! Письмо! Токио смотрел на Ховарда, как на полудурка. – Посмотри, давай, я покажу тебе! Это прям было, я рванул… Но вот ты… Живой, ну… Доминик заметил этот равнодушный и в то же время насмешливый взгляд со стороны мальчишки. Он остановил себя. – Чего ты на меня так смотришь? – Пытаюсь понять, что же ты такое принял. – Детка, давай-ка не пугай. Компьютер включается как по щелчку пальцев: идеально, как новенький, буквально двадцать секунд на запуск – и уже открыт рабочий стол! Такого не было давненько. Но Ховард даже не придал этому значения, только лишь скорее ринулся к настройкам, старательно хватая доступ. – Странно, – выдыхает он. – Дарксайд пуст. – Какой дарксайд? – не понимают его. Тот оборачивается, чтобы одарить Токио возмущением: – Ты играешь со мной? Нет, скажи, что за херня с тобой произошла? Тебя кто-то шантажирует, верно? Я сейчас покажу тебе письмо, там… – Может, тебе ко врачу? – смеётся Токио. Это до бессилия выводит Ховарда из себя – он не позволял мальчишке так обходиться! – Не охуел ли ты? Шаг и довольно агрессивный – Токио даже не дернулся, не испугался. Даже не моргнул. – Что с тобой? – Доминик заглядывает ему в глаза, но ответа не получает. – А? – У меня смежный вопрос. Ховард озлоблен, но еще держит себя в руках. Никаких резких движений – иначе заболит голова. Он возвращается к монитору, внимательно изучая почтовый канал. Работа, работа, избитое матом сообщение от Фреста – прочитает позже. Работа, работа, прошедшая реклама от местных ребят, дилер с среднего района… А? Что? Где? – Ничего не пойму. Какая-то хуета. В «спаме» пусто, на даркмэйле пусто, регулярная почта на Гугл-аккаунте пустая. Но Доминику ведь не могло показаться? Он так трепетно вгрызался в сообщения, их была ебаная куча, как грязи! И из Америки, и с координатами Новой Зеландии, и с африканским адресом… Но? – Да блять, боже… Ну, не-е! – Тебе таблеточку, может? Воды? – Токио начинает волноваться, решительно двигаясь к Ховарду, готовый на контакт. – Погоди, нужно разобраться. Тут была гора писем, угрозы, я согласился на встречу, тут… – Какая встреча? – В письмах, а потом ты позвонил, кричал, тебя… – Доминик? – Не затыкай! – тот вспылил, начав метаться. – Я не звонил, я не мог… – Ты рыдал мне в трубку, мать твою! Был адрес, я поехал, а эти письма, еще и взлом… – Какой взлом? – Это все было уже после того, как нас хакнули! Как кто-то палил наш канал, после этих подключений и… Эти все выводы на экран, письма, я… Блять, оно… Токио заткнул его взглядом: глаза загорелись, в них пылала смесь гнева и жалости. – Доминик, – попросил мальчишка, касаясь ладонью крепкого плеча. Впервые в жизни Ховард действительно был неуверен в себе и своем восприятии. – Какой взлом? Какие подключения? – Ты издеваешься надо мной? – тот почти рыдал, весь красный от злости и негодования. – Это ты издеваешься надо мной. У тебя до сих пор галлюцинации, что ли? Ты правда пробился через передоз, не помнишь ничего? Ховард замолчал. На секунду он задумался, в очередной раз осматривая квартиру: разруха, гадкий мусор под ногами, липкий пол, духота. Последнее, что Доминик помнил, – замыленная картинка Гамбурга, какой-то шершавый руль подержанного авто, кривой маршрут. Коридоры, двери… – Компьютер, – кивнул Ховард, начиная верить версии Токио. – Кто-то проник в мой компьютер, контролировал дарксайд, слил всю информацию про меня и… Нас с тобой. Мальчишка молчал. Ебать, вот же веселье! Вкусно? Вкус-сно? – Фрест сказал, что подключений не было, типа невозможно… В мастерской тоже не нашли ничего, Мэттью… Щелчок. Одно только имя – чего оно стоило! Но Токио, когда ожидалась незамедлительная реакция, вдруг скривился, не понимая, о ком шла речь. Доминик побледнел, начиная кричать изнутри. Стены поплыли, воздух сжимался вокруг шеи. – Мне нужно позвонить, только один звонок! – выкрикнул Ховард, что-то доказывая себе и пространству вокруг, но не Токио. – Какой Мэттью? Какой звонок? – Консультант из компьютерного сервиса! Я, да-да, вот прямо сейчас наберу ему… Мальчишка грубо схватил Доминика за руку, предотвращая любые необдуманные действия. – Никто тебя не взламывал. Нет никакого Мэттью из компьютерного сервиса, – и Токио смотрел глубоко в глаза Ховарду так, что у того не оставалось выбора. Сомнения заполнили собой все. Теперь у Доминика не было правды. – И я не звонил тебе, у меня украли телефон в порту еще дня четыре назад. Меня никто не трогал, никто не писал тебе письма. Ты просто пропал с радаров. Ты не отвечал мне, Фрест тоже не мог дозвониться. – Погоди… – Ты должен был доставить крупную партию героина на север, зачем-то взял на себя… – Но ведь это было ещё неделю назад! – Да, – кивнул Токио и тем самым успокоил Доминика. Хоть что-то было реальным и совпадало со сторонней версией событий. – И больше тебя никто не видел. Я приходил сюда раза три, ты не открывал. Ховард едва не взвыл, но еще рвался к телефону, чтобы доказать всему миру. В его голове сидела остаточная живость, мысль о Мэттью не давала покоя, хотелось звонка, голоса, согласий… – Позволь мне, – тут же просил Токио, отговаривая и даже настойчиво. – Доверься. – Не понимаю… – Ты же сильный, Доминик, я не знаю никого сильнее тебя! – кричал мальчишка, кидаясь к Ховарду, будто тот был его отцом. Такие родные объятия. Состоялись бы, дотронься Токио полностью. Инцест – дело семейное, на том и сыграли. – Но наркотики тебя губят, это зашло слишком далеко, я ведь люблю тебя, я так боюсь тебя потерять! Здесь двадцатилетний паренек стал актёром, мальчиком, бедняжкой. Он совсем эмоционально обнищал, оглох, раздался знакомый треск, и Токио припал к груди Доминика. В этом был знак: он боялся или не хотел его потерять. Но истина? Но если не притворяться и перестать изображать театр? – Токио, малыш, детка… – Не было никакого взлома, никто не присылал тебе письма, – твердил тот, выговаривая грамотно, подозрительно ровно. Прямо в глаза – смотреть в самую глубь, пока не нащупаешь ограниченность. – Наш доступ строго засекречен, туда невозможно проникнуть. Ни хакеры, ни федералы, никто… – Все это кажется настолько реальным, я буквально ощущал все, чувствовал, я! – противились ему. – О чем ты говоришь? – Токио едва не ревел, он так хотел верить в красоту! – Пойми, моя правда – она и твоя! – Но фотографии, консультант, и… – Доверься, Доминик! Крик бесился вместо них, и мальчик по-прежнему плясал. Но под чью дудку? В ритме чьего танца? Исполняя в чьей манере? – Успокойся, возьми себя в руки, – читали наставления, внедряя веру. Тонюсенький голос; а сколько власти! – Никто не станет за тобой следить. Никто не хочет разрушать твою жизнь, ты сам все придумал. – Но консультант! – Что за консультант? – Из План-Зэд… Я… – Что за План-Зэд? Доминик на секунду захотел, чтобы весь мир вокруг взлетел на воздух. Как это: что за План-Зэд? Разве Токио не своими руками выдал Ховарду запрос на блюдечке, да еще и кидался маршрутом, что-то про поворот у Гингко… – Сервисный центр. Ваш компьютер – ваша безопасность! – почти орал Доминик, бессильный даже перед самим собой. – Я… И он… Мы с Мэттью… – Какой Мэттью? – Консультант! – он надрывался. – Мы трахались с ним! Это было, я помню! Посмотри сам: у меня везде укусы, смотри, смотри! Доминик обезумел, закидывая голову, представляя Токио шею. Заросший щетиной, без единого засоса. Ни одного синяка. Его и пальцем не трогали. – Здесь ничего нет, – боязливо заметил мальчишка. Ховард сорвался к зеркалу, чтобы убедиться: кожа была идеально чиста, даже без кровоподтеков. – И никакого План-Зэд не существует, я бы точно знал. Есть центр Планет-Зэд где-то на севере, за Эльбой, но я сомневаюсь, что… Что ты пошел бы туда. Они не занимаются подобным, насколько я знаю. Могут только собрать-разобрать, а внутрь… – Стоп. Сигнал. Доминик закрылся от мира, лучше бы изолироваться, ага? Когда ни черта не понимаешь, а все вокруг против тебя. И хочется. Хочется тишины, знаете? – Не хочу больше ни слова слышать. Я… – он замялся, попросив Токио подойти ближе, протянув ему руку. – Разберусь с этим позже. И Токио согласился подойти. И пока Доминик продолжал оказываться бессильным и не таким уж серьезным дядечкой, а больше мудаком, которого вышло легко обвести вокруг пальца, Токио закатил глаза. Ховард этого не увидел и даже не ощутил на себе этот полный злобы взгляд. Он лишь обнял мальчишку, чего раньше никогда не делал. – Ты-то зачем пришел? – спросил он ему в шею. – Искал меня? – Да. Я переживал. – Ты сказал, что любишь, мне… Не послышалось? Доминик не нашел в себе смелости спросить это, глядя Токио в лицо, и это стало дополнительным знаком слабости. Ох, блять. Как же низко. Отвратительно. Мальчишке было что ответить. Но станет он? Бога ради, ему платили за то, что он отравлял Ховарду жизнь… – Мне нужно идти, – резко переключил Токио, так и не закончив предыдущий диалог. – Мама, проблемы… – Она это тебя так? – Доминик в очередной раз сделал акцент на изуродованной шее. Кровавые следы, грубые борозды ногтей, следы удушья, физическое насилие применяли в лихорадке. Тот, кто сделал это, не поддавался контролю. И самое смешное: Ховард видел запись, где Токио сыграл потрясающей шлюхой. Где Токио выгибался, стонал и был покорной мразью, девочкой Мэтта. Пока Мэтт трахал его. Пока все это записывалось, чтобы отправить Доминика в ебаный кинотеатр посреди пустой комнаты в гетто. Но Доминик этого не помнил. Как жаль. – Приходи вечером, оставайся у меня, – продолжал он, заметив, что мальчишка не был разговорчив сегодня. Они это дело уладят, верно? Секс еще никогда не был плохим лекарством. – Я пока пораскину мозгами, обсудим все… – Я так и хотел. И Токио двинулся к дверям, разворачиваясь на последнем шаге: – Обещай, что трахнешь меня жестко, – выдал он без церемоний. Ни стыда ни совести, твою ебаную мать! – Хочу, чтобы ты выебал меня грубо, прям до потери сознания. – Я могу выебать тебя прямо сейчас. – Мне нужно идти. – Это не займет много времени. Чуть-чуть опоздаешь. Ховард дернул Токио на себя, цепляясь за ременные петли. Мальчишка вздохнул, но вовремя выставил руки и удачно приземлился на мужскую грудь. Ему не сильно хотелось задерживаться, будет только хуже. И секс с Домиником сейчас – явно не то, что ему жизненно необходимо. Хоть этот секс и правда был чудодейственным средством. – Меня выебут покруче, если я не буду вовремя, – заявил Токио серьезно. – Иди. Я буду тебя ждать. – Надеюсь, в этот раз ты впустишь меня сразу, – мальчишка хмыкнул, и квартира Ховарда враз заполнилась сарказмом. – Если ты выпустишь меня внутрь. И дашь выебать прямо в коридоре. Токио развернулся, делая шаг на лестничную клетку. – Впусти меня, когда постучусь. Доминик кивнул. В брюках жало – стояк жуткий. Черт бы этого Токио. Блядское отродье. Такое же, как они все здесь, эти… Эти самые. Эти самые, мы-мы. Только мы не существуем в твоей голове. И ты нас не слышишь. Какая трагедия. – И не смотри в глазок, – попросил мальчишка с кислотной улыбкой. Изогнутая бровь – знак вопроса. – Будет сюрприз. Дверью садистски хлопнули. Токио смачно закатил глаза, наконец выдыхая напряжение. Его ладони вспотели. Но каким же он был блядским молодцом. Ебаный боже! Заставил Ховарда изнывать от возбуждения, страдать, да так, что этот ублюдок и правда будет скулить под дверью в ожидании стука. И не посмеет смотреть в глазок. Откровенный пиздец! Что станет сюрпризом? О, пускай будет сюрпризом и для вас, мои сладенькие. Но скажу – скажем, мы-мы-мы, мы скажем! – по секрету. Если Доминик впустит Токио внутрь, он торжественно получит право выйти из всего этого ебаного безумия.