Страх объекта форсирован, значит. Хорошо. Гут. Данке, шалящие нервы. Салютую.
Круглыми сутками Доминик вертелся и сходил с ума, сгнивая заживо – процесс был запущен. Ховард по несколько раз на дню прикладывался к телефону и швырял его в стену, не добившись нужного результата. Он был требователен. К себе, к пространству вокруг, к стенам, к Токио. Он даже что-то да требовал от Мэттью. Но тот не брал трубку. Он и не взял бы ее просто так.
– Сука!
А ведь еще три недели назад с теми же глухонемыми криками по квартире летали стаканы, чуть позже об спину Токио тушились сигареты, стояла возня, скрипела кровать. И все было в порядке, и никакой чертовщины. Никакого, блять, веселья! Доминика поглощала рутина, он буквально молил, чтобы произошло хоть что-нибудь. Чтобы почувствовать уже хоть что-то.
Но в стену стали отправляться телефоны, пустые бутылки, зажигалки и единожды даже компьютер – монитор довольно грубо –
г-г-грубо! – подвинули со стола. Не о том Ховард просил, не к той тенденции рвался сломя голову. И не те цели преследовал. И вот теперь стал мишенью. Марионеткой в руках Мэттью.
Ксенон все чаще стала издеваться над музыкальным сопровождением компьютерных вечеров, над Рахманиновым все чаще насмехались, уродуя его концерты, посылая к черту гармоничность композиции. Беллами как ни в чем не бывало работал, прогуливался домой, нередко через Гингко или Филармонию, а после упивался мраком. Зашторив окна, теперь не слишком интересуясь жизнью реального Доминика, тронувшегося головой, Мэттью предпочитал смотреть исключительно в монитор. Смотреть, но не трогать. Ведь образ Ховарда, стоило тому дать слабину и исторгнуть жалость, как-то перестал возбуждать. В этот момент Беллами понял:
– Пора, – заключил он, обращаясь к Ксенон.
– Когда планируешь все сделать?
– В субботу.
– Уже в эту?
– В эту субботу.
И Мэттью звучал грубо. Осточертело равнодушно. И пахло тем же металлом, который расслышали в трубке Токио.
Токио оказался послушным мальчиком. Токио вскоре влюбился в этот свинцовый треск. И это сделало Беллами всемогущим.
Мэттью размял затёкшую шею, хрустнул пальцами и исподтишка улыбнулся. Ксенон не увидит эту улыбку, Алекса окажется донельзя ограниченной, чтобы расслышать истерическое дыхание. Никто никого не потревожит. И за этими шторами, задернутыми плотно, так, что захватывает дух от адреналинового одиночества, Беллами будет творить. Свою работу он сделал. Осталось отослать кровавую открытку в конверте. Без подписей и печатей. Пригласить на казнь.
Здравствуйте…
– Нет, не так.
Доброго дня.
– Сука! Не так, не так…
М-может, добавим немного г-грубости?
– Заткнись, блядина!
Как, как, к-как же грубо! Ещё, ещё, меня это почти возбуждает!
Приветствую… Салютую!
– То-то!
– Мэттью? – смутилась Ксенон.
– Я не звал тебя, дурочка. Дай папочке поработать, а? – он был строг, но как же ему шел этот натурально-обсессивный образ!
– Алекса…
– Да, подруга?
– Не смей говорить.
– Я не буду говорить, если меня не попросят. Все просто.
– Глупая колонка, – возмутилась Ксенон и замолкла.
– Глупые создания. Блядская нейросеть, – только и вытолкнул из себя Мэттью, возвращаясь к «салютую!».
Салютую! Считаю теперь своим долгом и не иначе сообщить вам, что я тот человек, кто проник в ваш компьютер и посмел пробраться глубже.
Глубже. Да-да, достаточно глубоко. По ебаные яйца.
Я достаточно привязался не только к вашей деятельности, но и к вам, мой дорогой друг. Считаю же нас друзьями, ведь у нас установилась невероятно привлекательная связь…
Мэттью был ну бля-ядски доволен собой. И мы вспомним об этом еще миллиарды раз.
Меня вдохновляет все то, что вы делаете. И это заслуживает настоящей похвалы. Например, награды за ваш труд, и я хотел бы стать вашим покорным слугой. Психологически это давно так. Я ведь буквально одержим вами.
– Доминик… – продолжил он вслух, не найдя смысла переходить на личности и конкретизировать.
Беллами передернуло. Он весь скривился, даже почти завизжал. Хотелось переключить экраны, чтобы посмотреть на Ховарда глазком. Но это позже. Когда Мэттью допишет сообщение и будет наблюдать за реакцией этого пьяницы. Забавно, что придется видеть метания заблудшей души, она ведь буквально полетит в стены. Как чертов стакан пильзнера.
А уж награда вас ждёт не только за проделанную работу, но и за грехи. И я хотел бы расплатиться с вами за них более, чем вновь и вновь салютовать вам, радостно теша ваше эго. Надеюсь, вы сможете меня понять. Я уверен, однажды поймёте, если у вас найдётся время.
Прямо сейчас в своих руках я держу диски, где записана вся информация о вас и ваших проделках. Такие интересные затеи, получилось забавно! Не стану тратить наше с вами время, чтобы перечислять, но скажу также, что у меня имеются фотографии. Не только того, что вы сделали, но и ваши. Компрометирующие, пожалуй, более прочего.
Мэттью не удержался, соскакивая к кадрам. О них он не врал, нечего здесь было и придумывать. Все оказалось такой доскональной правдой, было так радостно в душе.
Стоп. Что? Какая, на хуй, душа? Чушь.
Окей, идем дальше.
– Идем дальше.
Мне не нужны деньги, мой дорогой друг. Вы будете спрашивать, зачем я делаю это, но ответа так и не найдете, либо он вас не удовлетворит. Но дело все в том, что это до чертиков доставляет удовольствие мне. А я, владея информацией, становлюсь здесь личностью важной.
– Персона, блять, неприкосновенная! Свя-то-ша!
Ты-то? Не не-си чушь! Ты не умнее и не лучше нейросети. Н-но лишь чуть больше походишь на человека, а так – труп, труп, труп!
– От-ъе-бись!
Предлагаю личную встречу. И если вы откажетесь, поверьте, хуже будет лишь вам. А заодно и всем тем, кто так вам дорог. Если таких не найдётся, поверьте, я достану их из-под земли.
Мэттью сделал глубокий вдох. Кульминация, мать ее!
В эту субботу, в 10 часов утра, я буду ждать вас по адресу, который вы найдете в приложении. Пропустите встречу – начнут страдать другие. Вы же пострадаете в любом случае.
Не опаздывайте, друг мой. Я буду ждать вас с нетерпением.
Искренне ваш…
– Кто?
Кто?
– Кто? – вклинилась Ксенон.
Ты!
– Заткнись!
Мы!
– Я! – заорал Беллами, едва не пробивая клавиатуру.
>Cbbbbccxbbbbqqqqqw
– Замолкли! Все! На хуй!
И установилась тишина.
Мэттью перевел дыхание. Он упорно смотрел в экран, где плясал курсор. Было тихо. Как перед грозой душно. И так приятно.
Стерев все лишние символы, Беллами добился чистоты письма и завершил.
Искренне ваш. Всего наилучшего и до встречи. Ваш палач.
Он трижды пробежался по тексту и убедился в своем превосходстве. Знаете, тут не доставало только торжественной музыки. Устроить бы бал в честь Мэттью!
– Я назову это… – прошептал он, окончательно сбрендив. – Танцем перед виселицей.
Беллами обозначил тему письма: «плаха». Все было готово.
– И я надену на тебя блядский эшафотный мешок.
Он знал, что Ховард не придет на встречу. Его скрытые каналы довольно просто блокировали спам, но в том был смысл. Мэттью выставил условием опоздание или игнорирование. Иначе было бы неинтересно.
Последний штрих: приумножить собственные силы, увеличив тираж. Сообщения разлетятся как горячие пирожки, каждый способный принять адрес будет страдать, поделится локацией, перемещая Мэттью и в Африку, и на окраину Нью-Йорка, и даже на золотые острова в Тихом Океане, лишенные связи.
Беллами громко рассмеялся, когда завершилась загрузка. И нажал на кнопку «отправить» так же легко, как Доминик спускает курок.
