***
На востоке небо только начинало окрашиваться оранжевыми оттенками ранним утром понедельника. Чонын вела чёрный BMW с уставшими глазами, приближаясь к окну Starbucks в тишине. Сейчас только 7 утра, но Чхверри уже агрессивно что-то строчит в телефоне на заднем сидении. Опустив тонированное окно со стороны водителя, её поприветствовал жизнерадостный бариста в зелёном. — Один карамельный маккиато… и один розовый напиток. Вскоре ей протянули подстаканник, а она в свою очередь карточку, затем были обычные «спасибо» и «хорошего дня». Чонын наклонилась, чтобы передать Чхверри её ужасную фруктовую смесь, похожую на сироп от кашля, и та радостно улыбнулась. — Спасибо, мам, — женщина повернулась обратно, чтобы отъехать от кофейни. — О — мам? — Мм. — Можешь подписать разрешение? Глаза Чонын вспыхнули от раздражения. — Ты просишь меня об этом, когда я за рулём? Мне казалось, что я сказала тебе попросить твою маму об этом вчера за ужином, пока я работала. — Я попросила, но… — девочка запнулась, отклоняясь от своего обычного весёлого, оживлённого тона. — Она просто дала мне еду. И ушла, чтобы позвонить по работе, — восьмиклассница попыталась скрыть грусть в голосе. Тем не менее, она зазвенела в воздухе без предупреждения, раня сердце Чонын. Чонын продолжила вести машину в тишине, нежно-голубой свет фар пронзал туманный воздух. Более миллиона мыслей пронеслись у неё в голове. Но вместо них, она сказала: — Я подпишу его как только мы доедем. И, проезжая по знакомой дороге до школы дочери, Чонын впервые задумалась, что, может быть, Джиу действительно права.***
— Нет, Ёджин, я не включу радио Ники Минаж. Ёджин разочарованно обернулась к столу позади неё: — Прости, Чэ, я пыталась. Это первый понедельник с начала занятий в школе, и урок ИЗО в 8-м классе у Мисс Виви Вон был как всегда оживлённым. Дети, сидящие за партами, усердно трудились, по крайней мере Виви надеется на это, чтобы завершить своё первое задание в этом году — как можно более точный автопортрет. Сама Мисс Вон сидит за учительским столом, рисуя вместе с учениками в знак солидарности, как она делает во время каждого задания, которое даёт своему любимому классу. Бумажный самолётик с аккуратно написанными на крыле словами «ОТКРОЙ МЕНЯ» легко приземлился на стол Чэвон. Сразу же узнавая почерк, блондинка осторожно развернула бумагу, и её встретила красивая, затейливая бабочка. Чэвон повернулась, чтобы посмотреть в конец класса, встретившись глазами с Хеджу, девочки нежно улыбнулись друг другу. — ООУУ! — Хеджу вздрогнула от пронзительного голоса своей соседки по парте — живой, дышащей человеческой головной боли. Чхверри. — Это тааааак мило! — Убейся, — пробормотала девочка себе под нос. — Я тоже люблю тебя, Хеджу! — Я Оливия, — она смотрит на соседку, раздувая ноздри. — Сколько раз я должна тебе говорить, что я Оливия. — О боже, прости, я тоже люблю тебя, Оливия! Хеджу опускается обратно на своё место, массируя виски в страдании. Чхверри бодро продолжает рисовать. Чрезмерно яркие цвета на её бумаге бросаются в глаза девочке. «Автопортрет» Чхверри, если это можно так назвать, явно был… другим. Большую часть страницы занимал гигантский бесформенный круг, который, как предполагала она, был головой. Фиолетовые полосы, случайно выбивающиеся из его верхней части, создавали очень причудливую причёску. Каким-то образом она умудрилась нарисовать губы так, что они оказались больше головы. Под всем этим даже не было тела, вместо него там был маленький контур того, что Хеджу отдаленно приняла за плохо нарисованный лимузин. Оставшееся место, которого было немного, заполнила куча сердечек. Чхверри заметила, что её соседка в недоумении уставилась на рисунок, и засмеялась. — Я знаю, что ты думаешь, что я не выгляжу так же восхитительно. ПОКА ЧТО. Но в задании не сказано, что это должно быть в настоящем времени. — Это точно было не то, о чём я думала. — А о чём ты думала? — Если бы Директор Хасыль рисовала своей ногой, это, наверное, было бы то же самое. — Оууу, спасибо! — Чхверри широко улыбнулась, продолжая добавлять последние штрихи к своему шедевру. — Пожалуйста, — саркастично ответили. В начале класса, Ёджин и её соседка по парте Йери находятся в такой же ситуации. — Ёджин, разве задание не нарисовать автопортрет? Это Лил Уэйн, — Йери остановила музыку, чтобы полностью обратить своё внимание на рисунок перед ними, на котором действительно был Лил Уэйн, скалился и сверкал своими грилзами. — Это то, кем я являюсь. Это практически моё отражение, — Ёджин продолжала осторожно раскрашивать татуировки на лице Лил Уэйна. В этот момент весь класс затих без каких-либо указаний от Виви. Ёджин подняла взгляд, чтобы посмотреть на причину, и понимающе хихикнула, когда увидела Директора Хасыль, аккуратно стучащую по двери. Мисс Вон посмотрела в сторону двери, и улыбка в 10 тысяч ватт осветила её лицо. Директор прокралась к учительскому столу, совершенно беспричинно махая руками. Ну, если желание рассмешить Виви не считать причиной. Иначе… Хасыль делает много вещей по этой причине. — Привет, — прошептала директор, смущённо улыбаясь и наклоняясь к столу коллеги. — Привет, — смеётся Виви. — Почему мы шепчем? — Я не знаю, — отвечает женщина, не повышая голос. Теперь они обе смеются, и глаза Ёджин закатились. — Я бля ща блевану — прошептала она Йери, которая слишком увлечена, подпевая одними губами NASA Арианы Гранде, и качается на своём стуле. Но заметив, как Ёджин наклонилась к ней, вытащила аирпод из левого уха. — Что? — спросила она, пока их директор спрашивала учительницу рисования, как проходит её день. Ёджин повторяет свои слова, и соседка по парте хмурится со встревоженным и полным отвращения взглядом. — Ты гомофоб? — Я не люблю старушек. Тут есть разница. Хасыль замечает рисунок на столе Виви и немного вздыхает. — Ты нарисовала это? — её автопортрет, в отличии от всех остальных в этом классе, почти идентичен. — Это превосходно! — Виви недоверчиво смотрит на неё в ответ, но её сердце согревается от мыслей, что если бы Хасыль была в комиксе, у неё были бы звёзды в глазах. — Это практически профессионально! Хасыль не знает этого, но эта похвала сделала день буквально идеальным Виви. — Ты такая талантливая. Но мы это знали. — Что? — Виви посмеялась над ужасной грамматикой директора. — Что ты сказала? — Я пытаюсь догонять больше молодежного жаргона. И интегрировать его в мой разговорный. Ты бы видела мою схему, — Хасыль абсолютно серьёзна, и пока учительница искусства осознавала это, некоторые её ученики наблюдали за развернувшимся гомосексуально заряженным обменом. — В любом случае, ты идёшь на это собрание сегодня? — Родительский комитет? — Виви кивает, так изящно заправляя прядь своих рыжих волос за ухо, что Хасыль готова была тихо упасть в обморок. — Ага. Как родитель, — она улыбнулась Чэвон, которая внимательно рисовала. Чего она не видела, так это то, что Чэвон полностью теряла суть задания, рисуя себя и ещё 20 популярных рэперов на сцене. — Ну… Тогда, наверное, увидимся вечером! За несколькими бон багетами, — неловко сказала Хасыль, и Виви не может понять действительно ли директор не знает, что в Olive Garden не французская кухня. Она всё равно смеётся, как всегда, когда они вместе. — Увидимся вечером, — прошептала учительница. Директор радостно улыбнулась на её ответ и развернулась, чтобы уйти из искусно украшенного класса. В тот момент, когда она уже собиралась пройти через дверь, почувствовала, как что-то легко ударилось о её спину. На полу под её ногами лежал смятый комок бумаги, который она подняла и развернула. «ЗАСТАВИЛА ТЕБЯ ПОСМОТРЕТЬ» было написано куриным почерком её дочери на бумаге. Развернувшись, она подошла к столу Ёджин. — Тебе что-нибудь нужно, милая? — Когда свадьба, Берта? Хасыль любит свою странную дочь, но ненавидит румянец, вспыхнувший на её лице. — Ёджин, мы не… Всё не так. — Это именно то, что сказал О. Джей, и знаешь что? Всё было так, — шипит Ёджин, пока Йери, закрыв глаза, неистово качает головой под Vroom Vroom Charli XCX. — До свидания, — так же тихо ответила директор, возвращаясь к двери в страхе, что её раскроют. Девочка же вернулась к раскрашиванию своего автопортрета. Хасыль выходит, идя дальше по нежно-голубому коридору, улыбаясь себе и размахивая лентой для бэйджа. Она счастлива, что увидела Виви, что заставила её смеяться. И любой разговор, особенно когда женщина, в которую она влюблена, не упоминает своего давнего парня, это явная победа.***
Хеджу спустилась вниз по освещённой винтовой лестнице как раз в тот момент, когда её мать была на пути к входной двери. Поправка, своих матерей. Хеджу дважды проверила, чтобы убедиться, что она действительно видит свою вторую мать так рано вечером. — Привет, сладкая! — Джиу подходит, чтобы ущипнуть Хеджу за щёку, и та поспешно отталкивает её руку. — Что вы делаете? — Собрание родительского комитета! — радостно запищала Джиу. Суён же, наоборот, выглядела так, словно через пару секунд была готова проглотить таблетку цианида. Хеджу смотрит на женщин в замешательстве и недоверии. — Вы обе? — Да! Теперь нам пора идти… Не хотим опоздать! — довольно пролепетала Джиу и потянула Суён за руку к выходу. — О, и конечно же ты здесь не одна — Хёнджин тоже тут. О нет. Хеджу прикрывает глаза от боли. — ХЕДЖУ, ДАВАЙ ПОИГРАЕМ ВО ЧТО-НИБУДЬ НА ТВОЕЙ ШТУКЕ ДЛЯ ИГР, — конечно же её няня Хёнджин кричит, когда они на расстоянии двух метров друг от друга, и Суён с Хеджу обе поморщились от громкого голоса. — ХЕДЖУ, Я ЗДЕСЬ. ТЫ ВИДИШЬ МЕНЯ? — восьмиклассница продолжает игнорировать её, не смотря в её сторону. — Пожалуйста, возьмите меня с собой, — Хеджу смотрит на своих матерей с безмерным отчаянием. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь с ней. Суён обеспокоенно перевела взгляд на жену, но Джиу только хихикнула. — Не драматизируй! Мы скоро вернёмся, ХЁНДЖИН, МЫ СКОРО ВЕРНЁМСЯ. — ХОРОШО! Глаза Хеджу расширились в панике, но перед тем, как она смогла выразить свой протест, женщины уже вышли из дома и закрыли за собой входную дверь. Когда жёны прошли мимо элегантного фонтана и цветочной клумбы перед их домом, приближаясь к припаркованной машине, Суён не могла не чувствовать неуверенность в том, что оставила своего ребёнка. — Дорогая… ты уверенна, что она нормальная няня? И почему вы так кричали, вы стояли рядом. — Хёнджин замечательная! И я не знаю, она просто любит кричать, а я кричу в ответ, потому что это так освежает, знаешь? Сохраняет мою молодость. И на этом лесбийские миллиардеры садятся в свой Мерседес, чтобы преодолеть массивный барьер из растительности, защищающий их собственность, на пути к Olive Garden.***
Небо уже давно потемнело, но центральный экран полностью белой Tesla Roaster Джинсоль ярко загорелся, пока рингтон, стоявший на Чонын (The Black Eyed Peas — My Humps), громко орал в динамиках машины. Соль радостно дала ему поиграть дольше, чем стоило бы. В конце концов, заставив себя, ответила на звонок. — Хээээй! — Привет, любовь моя,— поприветствовала Чонын. — Ты опять слушала рингтон, да? — Возможно, — сказала Джинсоль, бесстыдно улыбаясь дороге. — Что такое? Я еду домой. — Забери меня, когда приедешь. Я зарезервировала нам столик в Olive Garden, — на другом конце провода Чонын прикусила губу, молясь богу, чтобы её жена, которая никогда в жизни не получала ничего, кроме отличных оценок, не была достаточно умна, чтобы понять её ложь. — Olive Garden теперь делает резервации? — Джинсоль сузила глаза в недоумении. Они постоянно отказывали ей по телефону, сколько бы она ни пыталась (в основном для себя и только для себя). — …Да. Просто позвони, когда подъедешь, хорошо, дорогая? — Хорошо, — сказала Джинсоль, улыбаясь в незнании. — Можешь рассказать про свой день? Я так скучала по тебе. — Пока всё хорошо, — хмыкнула Чонын с улыбкой, скрывая тревогу по поводу грядущего вечера. Скоро всё станет менее спокойным и намного.***
— Здравствуйте! Добро пожаловать в Olive Garden! — работник в чёрном поприветствовал подошедших Джинсоль и Чонын. — Здравствуйте, у нас резервация для Ким? Женщина вопросительно посмотрела на Джинсоль. — Я… Извините, мы не резервируем места.? Диалог был быстро прерван Чонын, которая схватила жену за руку и, ничего не сказав, прошла дальше, таща ту за собой. Пока брюнетка вела их мимо большинства сидящих семей, Джинсоль абсолютно не понимала, что происходит (и хватка на её руке была достаточно сильной, чтобы у неё не возникало желания спрашивать). Чонын остановилась в конце большой комнаты перед деревянными дверьми, над которыми висела табличка с надписью «PARTY ROOM». — Ооо, я знаю, что ты делаешь, — Джинсоль сузила глаза и легко улыбнулась своей жене, которая остановилась от открывания дверей. Чонын сохраняла невозмутимость. — Что я делаю, дорогая. — Ты устраиваешь мне вечеринку на день рождения! — Твой день рождения был… много месяцев назад. — О. Мы… возобновляем наши клятвы? Не то что я от тебя ожидала, но Olive Garden определённо был одним из моих лучших вариантов места проведения… — Джинсоль, — Чонын глубоко вздохнула. — Просто обещай мне, что не уйдёшь. Женщина посмотрела в глаза своей прекрасной жене и положила руку на бедро Чонын поверх её пиджака. — Я никогда тебя не оставлю. Сердце второй потеплело от прикосновения… пока она не представила, как Ха Суён закипает, пристально смотря на Джинсоль, когда они зайдут. Увидим, подумала она и открыла дверь, ничего не говоря. Приватная комната почти полностью заполнена гостями… женщинами… матерями, и когда дверь громко скрипит, закрываясь за ними, все глаза обращены на них. Джинсоль увидела, как за несколькими круглыми столами некоторые женщины вздохнули и начали с интересом шептаться со своими соседями. Соображая, блондинка посмотрела налево, окинув комнату взглядом, увидела следующие слова, выделенные жирным шрифтом на экране: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕЗИДЕНТСКУЮ АКАДЕМИЮ ИМЕНИ СВЯТОЙ ДЖИХЁ 1-Е ЕЖЕГОДНОЕ СОБРАНИЕ РОДИТЕЛЬСКОГО КОМИТЕТА Джинсоль застыла на месте. — Чт… — Здравствуйте! Добро пожаловать! — незнакомая черноволосая женщина отошла от экрана МакБука и направилась к паре, пожав им руки. Её улыбка была утончённой и тёплой, но глаза излучали угрозу. — Я Кан Айрин, Президент родительского комитета, — в своём модном, но очень профессиональном костюме из пиджака, юбки и каблуков она больше походила на политика США, а не частной школы. — Привет, Айрин, Я Чонын. Мама Чхверри — мы разговаривали по телефону? — О, да! — глаза Айрин засияли, узнав женщину. — Приятно наконец-то увидеть матерей нашего бесстрашного президента студенческого совета! Джинсоль на несколько секунд впала в ступор. Чхверри президент студенческого совета? Она понятия не имела. Айрин внезапно перевела расширяющиеся от удивления глаза на Джинсоль. — Подождите… Тогда Вы, должно быть, Доктор Ким Джинсоль? — Хаха, да, это я! — нервно смеётся женщина, всё ещё чувствуя себя некомфортно в сложившейся ситуации, в которую она никаким образом не хотела попасть. — Ого! Я никогда не видела вас лично! — Айрин осмотрела женщину с ног до головы, пытаясь выяснить, как с ней лучше разговаривать. Приняв решение, она мягко улыбается. — Спасибо Вам за всё, что вы сделали для нашей школы, — Айрин продолжает чрезмерно благодарить её, пока Джинсоль кротко говорит ей, что это ничего, правда, что угодно для детей. — Вы двое можете сесть где угодно. Собрание скоро начнётся. Так приятно наконец встретить вас, — она одаривает их ещё одной искренней улыбкой, перед тем как вернуться к своему МакБуку. Женщины осмотрели комнату с оставшимися свободными столами на четверых и выбрали один в первом ряду, рядом с окном, где никто не сидел. — Почему мы здесь, — прошептала Джинсоль. Ни одна из них не ходила на родительские собрания, даже не говорили про это, разве что только в шутку. Но Чонын молчит, продолжает молчать, даже когда они садятся на свои места. При виде целой корзины хлебных палочек в руках у подошедшего официанта, глаза Соль загорелись, и она поспешно хватает одну, как только их поставили на стол. Как раз в этот момент чересчур яркий свет из окна рядом заставляет океанографа прищуриться, прикрывая лицо рукой. Кровь Джинсоль застыла, когда она увидела, как чёрный Мерседес с тонированными стёклами медленно и безупречно въезжает на стоянку. Она забыла про Сатану.