milf smackdown

      Для частной школы с пожертвованиями в размере миллионов долларов, вентиляция могла быть лучше, думает Чхверри, входя в душную столовую средней школы, где резко пахнет как от школьников, так и от их обедов.       Восьмиклассница с фиолетовыми волосами идёт по центральному проходу, оглядывая длинные прямоугольные столы слева и справа в поисках своих друзей. И вот они сидят на своей новой территории у самого большого окна. Чхверри привлекает внимание своей лучшей подруги Наён, которая жестами указывает, чтобы та присоединилась к ним.       Чхверри ставит свой упакованный обед за их столик и втискивается между окном и своим парнем Чедом — капитаном футбольной и баскетбольной команд. — Привет, милая, — без энтузиазма приветствует он её не отводя взгляда от ленты в Instagram перед ним. Девочка более чем уверена, что он только что вернулся с тренировки, учитывая запах.       — Привет, — несмотря на это отвечает Чхверри ласковым голосом, целуя его в щёку.       Наён, Чонён и Дахён сидят напротив них. — Здравствуйте, Мадам Президент, — говорит Наён, сверкая беззубой улыбкой.       — Здравствуйте, Мадам Вице-президент, — здоровается Чхверри, кивая головой, радость переполняет её, когда она вспоминает, что проведёт восьмой класс, управляя школой со своей лучшей подругой.       — Заткнитесь, шлюхи, мне нужно записать новый тик ток, — выплёвывает Дахён, ставя камеру перед собой и начиная нелепо позировать. Она резко встряхивает телефон и подмигивает, дэбая.       — Что за хуйню ты делаешь, — критикует её Чонён.       — У МЕНЯ МИЛЛИОН ПОДПИСЧИКОВ, ЧОНЁН, — отвечает Дахён почти переходя на крик. — А что есть у тебя?       — Достоинство, — Чонён закатывает глаза и выбивает телефон из рук подруги, заставляя поднимать его с пола.       В это время Чхверри открывает свой ланч, чтобы снова увидеть ещё один впечатляющий ассортимент. Терпеливо дожидаясь, пока их съедят, тут есть половина сэндвича, чашка действительно хорошего картофельного пюре, маленька бутылка апельсинового сока, печенье и несколько кусочков яблока. — Ого, они действительно улучшили порции его в этом году!       — Если ты можешь назвать это едой, — добавила Дахён, возобновляя тик ток после того, как подняла телефон с пола.       — Я думаю, это довольно неплохо, — фиолетововолосая пожимает плечами. (Чхверри этого не знает, но часть огромных пожертвований Джинсоль идёт именно на улучшение еды для детей.)       — Наверно, — музыка Дахён громко орёт, пока она пытается двигать губами в такт песне, все же неправильно произнося слова. Но её прерывает неожиданный ШЛЕПОК в окно рядом с ними, произошедший снаружи. Когда разбитая чашка с картофельным пюре медленно опускается по стеклу, Чхверри замечает Ёджин, которая буквально умирает от смеха за столиком снаружи, вместе со смеющимися, как кажется сквозь пюре, Хеджу с ИЗО (или, извините, Оливией), дочерью Мисс Вон и ещё одной девочкой, смеющейся почти так же сильно, как Ёджин.       — Эти лесбийские гремлины такие противные, — произносит Наён с отвращением.       Дахён смеётся на это. — А что по поводу лесбиянки, сидящей рядом с нами? К ней ты вроде нормально относишься, — добавляет она, ссылаясь на коротковолосую девушку рядом с ними.       — Заткнись, Джейкоб Сарториус, — срывается Чонён.       Чед заинтригованно отрывается от своего телефона. — Ты… — он понижает голос до шёпота, похоже, боясь громко спрашивать следующее: — …Антигомо?       — Это называется гомофобия, ты, переросший картофель, и нет, я не гомофоб, они просто пиздец доёбывают, — раздражённо разъясняет Наён. — Я не понимаю, почему мы продолжаем сидеть около окна.       — Потому что Чорри это нравится, — замечает Чонён.       — Я Чхверри, — поправляет девочка.       — Нет, спасибо.       Повернувшись, Чонён видит, что Дахён снова увлеченно позирует перед телефоном, и решает ладонью вытолкнуть лицо подруги из обзора камеры.       — О БОЖЕ, — пыхтит Дахён под её рукой, яростно начиная заново записывать тик ток.       Чхверри сдаётся и замолкает, и единственный звук рядом — это Чед, чересчур активно чавкающий своей едой. Поправка, едой Чхверри. Его немытые, заметно грязные руки потянулись к её коробке, чтобы взять печенье и сэндвич, которые он теперь жевал с открытым ртом.       — Чхверри, пожалуйста, выключи этот измельчитель мусора, — просит Чонён, смотря на Чеда, но всё ещё умудряясь тыкать Дахён вилкой в бок.       Чхверри слегка похлопала своего парня, но не успевает она что-либо сказать, как он доедает остатки сэндвича и встаёт. — Я пойду поиграю с пацанами, — заявляет парень. Наклоняется, чтобы поцеловать девочку в губы, но та отталкивает его, снова почувствовав запах пота. — Ну давай, пожалуйста, — настаивал он.       — Нет, — отрезает Чхверри.       — Агх, — прорычал Чед, после добавив раздражённое «Ну и ладно», перед тем как взять рюкзак из-под лавочки и убежать.       Чхверри осматривает остатки своего обеда. Что не сделаешь ради любви, думает она со смешком. — Он съел весь мой ланч, — констатирует она, открывая сок.       — Это хорошо, тебе всё равно не помешало бы немного похудеть.       Комментарий был от Наён, пока Чонён с Дахён были слишком заняты, борясь за телефон Дахён, чтобы услышать.       Чхверри поднимает взгляд в полном недоумении.       Все остальные звуки в столовой начинают звучать словно из-под воды.       Девочка чувствует, как её сердце со страхом бьётся в груди, и открывает рот, собираясь что-нибудь ответить, но Наён легко переводит тему, без дальнейших комментариев.       Фиолетововолосая просто молчит и, ненавидя себя, продолжает тихо открывать сок, внезапно потеряв аппетит.       — ТЫ МЕНЯ ТАК ЗАЕБАЛА, — кричит Чонён, забирая телефон Дахён и возвращая Чхверри на Землю.       — МОЖЕТ БЫТЬ ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОДПИСАЛАСЬ НА МОЙ ТИКТОК, ТЫ БЫ ПОНЯЛА ИСКУССТВО! — кричит Дахён обидчице в ухо. Чонён, не реагируя на крики, кидает телефон в другой конец столовой, не задумываясь о том, что может кого-то задеть, и Дахён срываясь с места и бежит за ним, как одичавшая собака.       Чонён тяжело вздыхает и аккуратно разворачивает свой обед, принесённый из дома. Наён смеётся, когда Чонён достаёт целого лобстера.       — Кто приносит целого лобстера в школу? — спрашивает Наён сквозь смех, и Чхверри останавливается. Это напоминает ей о… — Кстати, говоря про морских животных, — добавляет подруга с ноткой отвращения. — Экскурсия в океанариум уже завтра… — она указывает двумя пальцами на свой открытый рот изображая рвотный позыв. — Скучно.       Со вспыхнувшим огнем ярости, который обычно веселый президент студенческого совета может сдержать, но не сейчас, она не позволит ей уйти просто так. — Он принадлежит моей матери, — срывается Чхверри.       Фиолетововолосая клянётся, что увидела, как страх промелькнул в глазах Наён на несколько секунд, перед тем как её лицо приобрело абсолютно противоположное выражение. С широкой улыбкой и почти убедительной радостью, и если бы девочка не слышала ранее замечание, то поверила бы, она говорит. — Ну, я этого не знала! Чхверри, это будет так весело!       Дальше Наён и Чонён продолжают разговаривать друг с другом, и Чхверри опять погружается в свои мысли. Незаинтересованная и определённо обиженная, она выглядывает в окно. Её внимание привлекает Ёджин с компанией снаружи, смеющиеся за своим круглым столом так сильно, что почти задыхаются. Чхверри не может вспомнить последний раз, когда она так смеялась.       Возможно, когда-нибудь, надеется Чхверри, они сделают меня такой же счастливой.

***

      — Хеджу!       Позже этим днём в резиденции Ха, Джиу ласково зовёт свою дочь с кухни, только что закончив готовить.       — Хеджуууууу! — женщина протягивает конец имени дочери ещё дольше чем обычно. И всё ещё не получает ни одного признака того, что Хеджу жива. Джиу закрывает глаза и отставляет в сторону стакан с водой, из которого только что пила.       — ХЕДЖУУУУУУУУУУУУУУ! — Джиу испускает адский визг, до смерти пугая дочь, которая уже начала спускаться по лестнице.       — Господи, мам! Да? — она стоит на последней ступеньке, расположив руки так, чтобы была возможность опереться всем весом на перила винтовой лестницы.       — Я приготовила тебе поесть! Вот, — объясняет Джиу с улыбкой, протягивая небольшую тарелку с нарезанными любимыми фруктами девочки. Хеджу подходит к ней, пока в ушах всё ещё стоит звон.       — Эй, подожди! Давай посидим! Расскажи мне, как прошёл твой день, — Джиу указывает на стул, и Хеджу выдерживает паузу перед тем как неохотно и неловко сесть. Джиу устраивается поудобней, располагая оба локтя на столе, и опирается головой на руки, полностью уделяя всё внимание дочери.       — Эээээ. Он прошёл нормально… Можно теперь уйти? — Оливия пытается встать, но её мать, со скоростью молнии, усаживает её обратно.       — Нет! Сегодня ты должна была сдать тот проект на лето, да? Тот, для которого ты брала у меня интервью на прошлой неделе? Как всё прошло?       Хеджу неловко ёрзает на стуле, внезапно очень заинтересовавшись содержимым полученной тарелки.       Глаза Джиу сужаются в подозрении. — Что случилось? Учительница поставила тебе плохую оценку? — теперь глаза Хеджу сфокусировались на полу. Джиу выжидающе скрестила руки.       — Ты использовала те заметки, которые я тебе дала? И специальный влог, который я записала для тебя? Я дала тебе 5 флэшек, заполненных видео того, как я говорю.       — Да, я сказала, что оно мне не нужно, — Хеджу слегка фыркает и отбрасывает кусочек клубники на противоположную сторону посуды. — Это… не то, почему она поставила мне плохую оценку.       Джиу в замешательстве хмурится, заметив, что дочь явно хочет сказать что-то еще. — Тогда почему?       — Проект должен был быть про всю нашу семью, — Хеджу запихивает виноградину в рот и быстро жует. — Я не сделала этого.       Руки Джиу остаются по прежнему скрещены. — И почему нет?       Хеджу напряженно сглотнула. — Я не хотела… задавать… матери никаких вопросов, — признаёт она, чувствуя жуткий дискомфорт. — Она пугающая в каком-то смысле. Плюс, она всегда занята. И я действительно мало что знаю о ней, кроме того, что она угрюмая и успешная, и этого было слишком мало для страницы, поэтому я просто оставила это.       Выражение лица Джиу сменяется на печальное, плечи медленно опускаются.       Их дочь даже не знала одну из своих матерей достаточно, чтобы написать больше одного предложения про неё?       Печаль на её лице похоже была слишком очевидной, потому что Хеджу поспешила встать. — Эм… всё нормально, мам, это была не такая уж и плохая оценка. Я просто закрою её завтра… всё нормально, — она доедает последнюю клубничку в своей тарелке с чувством вины за испорченное настроение. — Я пойду наверх, — девочка неловко обнимает мать, но ещё до того, как Джиу успевает хотя бы поднять руку, дочь уже убегает вверх по лестнице.       Джиу с грустью смотрит ей вслед, пока та не исчезает за поворотом в коридор.

***

      Холод отступил, когда почти обнаженная фигура Суён медленно скользнула в джакузи. Закатные лучи солнца ускользали за горизонт, от чего сияющая темная лазурь воды сияла только ярче, чтобы осветить её кожу.       Вода пенится, доставая до шеи женщины. После особенно утомительного дня и хождения в лабутенах, возможность расслабиться в джакузи была роскошью, которую так высоко ценила Суён.       Её взгляд сфокусировался на виде, открывающемся из джакузи — её величественный особняк, вид на Беверли-Хиллз, весь город сразу как на ладони, и индивидуальный комфорт, который она смогла создать для себя, только благодаря тяжелой работе и воображению.       Здесь много предметов роскоши, которые можно было оценить по достоинству.       Откинув голову на контурную платформу, она всматривалась в чёрное небо, пока глаза не начали постепенно закрываться.       Мысленно Суён вернулась в то далекое время. За несколько десятилетий до того, как пробилась на вершину индустрии моды.       Назад к одному дню её юности, который она никогда не забудет.       Родителей Суён не было дома, они постоянно отсутствовали, и оба работали на нескольких работах. Она была одна в их тесной квартирке, с тарелкой консервированного супа, что являлось её ужином, отставленным на тот момент в сторону. В её обязанности входило есть всё, что было, не жалуясь. Вот и всё, что она должна была делать, как дитя своих родителей — заботиться о себе, а не жаловаться.       Когда Суён возвращается мыслями в тот вечер, она не может вспомнить, сколько ночей подряд ела консервированный суп или почему рылась в шкафу над ней. Но вот что она помнит наверняка, так это то, что не нашла того, что искала. Это, а также панику, которая охватила её, когда она случайно опрокинула тарелку с супом.       Весь суп из последней банки в доме оказался на полу.       Суён помнит, как упала на колени той ночью, как слезы жгли глаза, и как она едва могла разглядеть пол, который мыла. Она помнит, как родители вернулись домой, и как солгала им в лицо, что ела, не желая обременять их ничем, кроме той жизни, которую им уже приходилось проживать. Она помнит, как училась подавлять голод, но в ней начала проявляться жажда освобождения.       Она поспешно открыла глаза, заставляя себя вырваться из суровой реальности того, что когда-то было, и удовлетворённо поразилась, глядя на возвышающееся экстравагантное совершенство своего дома.       Всё, за что она бралась, она покоряла. И именно поэтому сейчас всё было так хорошо.       Звук открывающейся двери выводит Суён из её задумчивого состояния. Оглянувшись через плечо, видит, как её восхитительная жена осторожно закрывает дверь. Джиу, в коротком белом халате, идет к ней, освещённая лишь тусклым светом, держа в руках два бокала и бутылку её любимого клубничного шампанского.       Она оставляет их на полу позади Суён и наклоняется, чтобы поцеловать жену в щёку. — Я так и знала, что ты здесь, — говорит она, наливая в бокал Суён шампанское, прежде чем пройти к противоположному концу джакузи.       Сев на край, Джиу погружает ноги в горячую воду. — Всё в порядке, милая?       — Да, — промычала старшая. — Просто… думаю, — добавляет Суён с тихим вздохом.       — О чём? — осторожно спрашивает её жена.       Суён смотрит через отражение в воде на Джиу, её милую Джиу, идеальные черты лица, которые светятся в голубом свете, и глаза, которые излучают только любовь к своей жене. — О том, как мне повезло.       Женщина на это лишь улыбается, сильно краснея, и с нетерпением рассказывает ей хорошие новости, которые узнала сегодня. — Угадай, что я сегодня сделала.       — Что?       — Я записалась как гость на «Лучший повар Америки», — делится Джиу, гордо улыбаясь в свой бокал.       Суён вздохнула. — Джиу! — она чуть ли не визжит от счастья, срываясь со своего обычного голоса. — Это превосходно! Я так горжусь тобой…       — Не так быстро, — перебивает женщина, указывая пальцем на растерянную жену. — Я уже сказала Айрин, в каких мероприятиях родительского комитета мы будем участвовать, и «День спорта» один из них. И так как на этой неделе я буду на съёмках, пойдёшь ты.       Суён напряглась от заявления жены. — О боже… — она заметно начинает волноваться, сузив глаза. — Правда? — Суён пытается как можно быстрее найти выход из этого положения. — А как насчет того, чтобы… сказать ей, что мы обе уехали из города? — предлагает она.       — Суён, ты знаешь, какая она… — Джиу, улыбаясь, произносит последние слова сквозь стиснутые зубы, а её жена вспоминает, как у Айрин чуть не случилась аневризма головного мозга, когда родительское собрание на две минуты отстало от графика. — И ты делаешь это в частности для Хеджу! Потому что она боится тебя.       Суён растерянно хмурится. — Она что?       — Она боится тебя. У неё был проект на лето про родителей, и она была слишком напугана, чтобы спрашивать у тебя что-либо, — серьёзно говорит Джиу. — Так что в этот раз я настаиваю. Ты будешь там.       Ради Джиу старшая обдумывает возможностью пойти в школу своей дочери и принять участие в деятельности родительского комитета. Стоять рядом, чтобы помогать с проведением детских мероприятий вместе с другими матерями, определенно было не для неё. Она сосредоточенно смотрит на город вдалеке, вертя в руках бокал с шампанским.       Что Айрин там говорила про этот «День спорта»? Она пытается вспомнить тот вечер, но вместо того, чтобы вспомнить подробности собрания, она вспоминает только отвратительное ощущение целой корзины чесночного хлеба перед своим лицом.       Джинсоль. Женщина слегка усмехается в свой бокал, сузив от раздражения глаза так сильно, что едва может что-нибудь увидеть. Она думает о жалкой блондинке — о том, что эта женщина понятия не имела, как спокойно есть спагетти, о конкуренции, которую она сама и создала, пока пыталась бросить Суён вызов из-за каждой мелочи, и больше всего о том, что она знает, что это Джинсоль была ответственна за тот инцидент с Бугатти десять лет назад.       Но раз Джинсоль была на собрании, значит будет и на мероприятии тоже.       Будет ли это плохо, если я наконец-то поставлю её на место? Публично? Пока все будут смотреть на неё, униженную, как на неудачницу, которой она и является? — Хорошо, — Суён соглашается, тепло улыбаясь жене. — Без проблем, дорогая.       Джиу замолкает с широко раскрытыми от удивления глазами. Ну, это оказалось проще, чем я думала. Она расслабляется, радуясь, что Суён наконец-то готова провести время с их дочерью. — Хорошо, потому что я не хотела бы кричать, — подтверждает она, поворачиваясь и поднимая ноги из воды, чтобы встать.       Неспеша снимая свой свободный халат, Джиу демонстрирует свой черный дизайнерский купальник. Суён оживляется от столь прекрасного зрелища и бесстыдно пялится, разглядывая великолепное тело жены, особенно когда купальник подчеркивает все нужные места. Она расплывается в улыбке. — А ты бы на меня накричала? — поддразнивает Суён.       Должно быть, она заметила, как Суён с жадностью разглядывает её почти обнаженную фигуру, потому что с ухмылкой шагнула в бурлящую горячую воду. — Да.       — Так властно, — выдыхает старшая, наблюдая, как Джиу медленно подходит к ней с игривой улыбкой в сияющей голубой воде. — Да кто ты такая, по-твоему?       В ответ Джиу только усмехается. Когда они наконец оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга, она смотрит в потемневшие глаза жены. — Я ждала этого весь день, — шепчет она, глядя на губы Суён.       — Неужели? — уточняет та с самодовольной ухмылкой.       Обняв Суён за шею как раз в тот момент, когда та подалась вперёд для страстного поцелуя, Джиу добавляет: — Я так хотела шампанского!       В этот момент Суён чувствует себя так, словно Джиу только что положила пакет со льдом на её вагину.       В то время Джиу уже тянулась через жену, чтобы налить еще алкоголя в свой бокал, и якобы случайно она прижимается к груди Суён, заставляя дыхание той сбиться на несколько секунд и снова поднимая температуру. Губы младшей как раз находятся в том месте за ухом Суён, которое, как знает Джиу, у неё очень чувствительное, и Суён тут же понимает, что жена дразнит её. Неожиданно она чувствует, как Джиу начинает слезать с неё.       Прежде чем та успевает уйти, старшая собственнически тянет Джиу к себе на колени.       Джиу лукаво улыбается во все 32 зуба, отводя взгляд и упорно избегая зрительного контакта. На что Суён касается пальцами подбородка жены, заставляя её повернуть голову и встретиться взглядом с чужими темными глазами.       — Будь хорошей девочкой для меня.       Губы Джиу сталкиваются с её губами. Они целуются и целуются, пока руки Суён удерживают младшую на коленях, блуждая по чужой спине так, словно пытаются удержать каждый её дюйм, и медленно проскальзывают под пояс её купальника. Руки Джиу снова обхватывают голову жены, зарываясь в волосы, пока Суён жадно целует её шею.       Всё происходило довольно медленно, когда Джиу, раздвинув ноги, прижалась бедрами к голому бедру Суён, издавая самый грешный стон.       Суён прижимает её максимально близко к себе, удерживая женщину на коленях, и опускается губами ниже, чтобы оставить ещё больше поцелуев и отметин на безупречной коже, живя ради каждого стона, который срывается с чужих губ из-за неё.       Джиу снова наклоняется, чтобы притянуть Суён уже для долгого, медленного поцелуя, после чего с невинной улыбкой внезапно шепчет ей в губы. — Мне действительно пора спать.       Прежде чем Суён осознаёт смысл фразы, младшая слезает с её колен, выходя из бассейна. Женщина остаётся ошарашенная и одинокая, тяжело дыша и наблюдая, как Джиу поднимает свой халат и спокойно уходит. Теперь Суён пытается расслабиться и выровнять дыхание; если Джиу передумала, это то, что она может и будет уважать.       Но прежде чем женщина успевает отойти достаточно далеко, она останавливается, поворачиваясь, чтобы ещё раз взглянуть на Суён, и уже только потом уйти в дом. — Но мне всё же нужно принять душ перед сном, — ухмыляется она. И когда она исчезает, войдя в дом, направляется к винтовой лестнице, ведущей к ванной.       Суён чуть не поскальзывается, когда поспешно выбирается из бассейна, бросаясь к двери. Джиу, может быть, и обвела её вокруг пальца, но будь она проклята, если это сойдет ей с рук.       В конце концов… она всегда получает то, что принадлежит ей.