драббантан

Намджун встречает его на детской площадке. Совершая привычную вечернюю прогулку на велосипеде. Но сегодня меняя маршрут. Вот так вдруг. Судьба не иначе. Пусть Ким и не верит в нечто подобное. А спустя недолгое (слишком. непозволительно недолгое для того, у кого вся жизнь расписана. сумасшествие какое-то!) время уже готов вести под венец. Чимин бесконечно обаятельный. Миниатюрный, в сравнении с самим Намджуном. И совершенно пьян. Очаровательно так. До блеска в глазах. Будто в тех сами звёзды, которых в городе и не видно вовсе. А вот в глазах Пака - более чем. До мягкого румянца по щекам. И задорного смеха. Вкупе с прелестной неуклюжестью. Ему на вид что-то около двадцати одного. А возможно и всего-то шестнадцать. Намджун не хочет загреметь. Он просто влюбляется по уши. И надеется именно на это "что-то около". От Чимина пахнет чем-то цветочным, приятным таким, ненавязчиво. Окутывая, точно ароматы природы после дождя. Что, к слову, мелко-мелко моросит, оседая на волосах обоих. И вынуждая младшего жаться к Намджуну только сильнее. Велосипед Кима выдерживает их гордо и стоически. Правда едет медленнее. Отчасти и из-за того, что хозяин оного опасается потерять своего невольного спутника по дороге. Перезвоном колокольчика сопровождает не менее мелодичный смех Пака, что мурашками оседает по позвонкам и затылку. Вынуждая самого Джуна улыбаться до умильных ямочек и прищура глаз. Чимину итогом что-то около двадцати трёх. Хотя больше шестнадцати и не дать. До того он очарователен и ярок. В полумраке вечера, под белым светом фонарей и в глянцевом блеске листвы после лёгкого летнего дождя. У Намджуна действительно перед глазами картинкой, как он встаёт на одно колено и предложение делает. Не только руку и сердце вручая, но всего себя, с душой, ямочками и собственной неуклюжестью в придачу. Однако в итоге ограничивается лишь предложением выпить вместе. Кофе, само-собой. Для чего-то более крепкого пока рано, пусть умильность нового знакомого так и сжимает его сердце приятной истомой. И не то чтобы Ким сто процентов уверен, будто к утру всё это развеется, но как-то даже рад-счатлив, что не развеивается. Он давно не ощущал себя более живым, чем после встречи на обычной и серой в полумраке вечера, детской площадке. Качели вместили его самого, но ноги пришлось вытянуть на полтора метра перед собой. Таким он показался себе огромным рядом с Чимином, чьи пальцы тонули в рукавах широкой худи, а глаза от улыбки почти закрылись. И потом еле выбрался из хватки этого мини-аттракциона. Помогая и Паку. До того вечера Намджун думал, что разучился смеяться. И стал слишком серьёзным и взрослым, боясь показаться чрезмерно неловким и чудаковатым. А при Чимине таким быть хотелось. Настоящим и беззаботным. Женился бы. В свете утра, белой рубахе и классических брюках. На трезвую голову. Чимин всё столь же ярок и обаятелен. Студент-выпускник педагогического университета. - Хён, у меня нет своего велосипеда, из Пусана тащить не очень удобно было бы. Но я знаю отличный прокат великов совсем недалеко от моего дома, - младший заверяет с милейшей невинностью, будто бы даёт клятву жить вместе в горе и в радости. А у Намджуна в голове вальс Мендельсона. Приходится отмахиваться как от назойливой мухи. - Я куплю тебе велосипед, Чимин-а. Не кольцо обручальное, конечно, но всё же. - И даже не спорь. Иначе он будет розовым, с корзинкой, отделанной ромашками, и звонком в виде утёнка. Ким Намджун умеет запугивать. Да только вызывает у Чимина не ужас во взгляде, а задорный смех. Того и глядишь пропадёт из виду где-нибудь под столом. Приятно, однако, когда над твоими шутками смеются. Ким улыбается широко, впервые за долгое время аж до сводящих скул. И уже предвкушает, что в обществе этого парня у него ещё много вот таких уютных приятностей будет. Любовь, она ведь и должна быть такой.