Чета Гуро

       Когда будущая чета Гуро встала, жизнь в Диканьке уже бурлила во всю. Первым проснулся Яков, и увидел что его невеста всё ещё сладко спит. Решив её не будить, он начал одеваться, Одевшись, Гуро решил что Николь нужно заказать пальто и кольцо как у него. Дознаватель же, будучи человеком взрослым и важным, да и не девица он, чтобы тщательно выбирать себе одежду, облачился в обычный чёрный костюм-тройку, которые поставлялись ему лично и были единственными в своём роде, накинув сверху своё фирменное красное пальто с соболиным мехом, уже ставшее во всех домах его визитной карточкой, и пошёл писать письмо в Петербург своему портному чтобы когда они приехали всё было готово. Когда он отправил письмо прошло немного времени, и мужчина любовался бледноватым личиком спящей Николь. Тихое скрипение кровати, обозначало что, возможно, Николь проснулась. И он не ошибся, на него смотрели пара чёрных прекрасных глаз. -Николь, ты давно проснулась? — нежно спросил следователь. -Нет, недавно, Яша. — проговорила Гоголь. -Ты можешь отвернуться? -Ах, да… конечно. -ответил Гуро и выполнил просьбу своей невесты. Когда Николь переоделась, они спустились на постоялый двор и нарочито медленно завтракали, потому что Николь нужно было хорошо питаться, а Яков хотел посмотреть на милое лицо своей невесты во время трапезы. Днём, когда они прибыли на место преступления, Николь посетило видение: -О, Николина, а ты как вообще выжила? — спросила Оксана. -Видела как твой Яков его избил за твоё похищение. За ним точно будешь как за каменной стеной, потому что он тебя сильно любит. Явно будешь жить очень роскошно и счастливо. -Оксана, что с этой девушкой, почему она так ужасно выглядит? — начала спрашивать Гоголь. -Да не повезло ей, её убил Чёрный Всадник и, кажется, ещё на неё напали волки. — решила слегка соврать мавка. -Всё, больше ничего не скажу. -Николь, милая моя, очнись! — молил Гуро. -Господи, помоги мне! -Яша, я что, опять упала в обморок?... — тихо спросила писательница. -Никки, ты очнулась! Слава Богу ты очнулась... — выдохнул Гуро, и спросил то что вертелось на его языке: -Ты как? -Всё, хорошо. — более уверенно сказала поэтесса. -Не переживай и даже не думай звать доктора. Особо наши герои ничего нового не узнали, но тут Якова посетила идея. -Николь, давай покатаемся на лошадях? — спросил дознаватель во время обеда. -Яша я кататься на них… не умею. — смущённо сказала Гоголь, на что Гуро звонко и во весь голос рассмеялся, и сказал что сможет её научить. Кони, одни из немногих животных, оставшихся в Диканьке, других либо же убили либо же продавали. Три маститых красавца переминались с ноги на ногу, выпуская носом клубы горячего пара. Конюх Иван, относящийся к ним почти как к собственным детям, услужливо и с любовью застёгивал на них амуницию для барских прогулок. Взяв затянутой в кожаную перчатку рукой яблоко, Николина Васильевна положила его на ладонь и поднесла к огромному рту коня, в котором виднелся ряд больших зубов. На удивление, животное аккуратно, одними губами, взяло яблоко и принялось смачно его жевать. Женщине всегда было приятно думать, что животные, будь то коты, собаки или лошади, чувствуют её любовь, а потому никогда не пытаются откусить ей пальцы или плюнуть («ах, не хочу даже и вспоминать тот нелепый случай с маменькой и гусём в Олонецкой губернии...»). -Николь, осторожно, постарайся держать спину ровно. — слегка обеспокоено сказал Гуро, помогая Николь взобраться на коренастого коня. -Яша, мне страшно, помоги мне! — поэтесса чуть-ли не визжала от страха. -Никки, успокойся, я сейчас вместе с тобой на него залезу, хорошо? — спросил Яков, и легко забрался на коня. Сбоку послышался смешок, Яков повернул голову, и увидел что конюх тихо смеётся прикрыв рот ладонью. Кинув гневный взгляд который Иван увидел, тот сразу перестал смеяться. Придерживая свою Николь за талию, дознаватель шептал ей на ушко что делать с нервозностью. -Никки, не беспокойся, я рядом. — нежно шептал Гуро. -Всё будет хорошо. Спустя пару часов, Николь уже могла сидеть спокойно, будто она родилась для верховой езды. -Яша, а у тебя тоже есть конюшня? — спрашивала Николь, немного крепко сжав уздечку от своего коня. -Да, конечно. — ответил ей Яков. -Зачем мы идём в лес? Яков, — из раздумий его вырвал её голос, -предлагаю нам тут пройтись пешком, на лошадях неудобно будет. Когда они зашли в лес, Николь отбежала недалеко от Якова, и подбросила листья под своими ногами в воздух. Яков решил сыграть с ней в салочки, и побежал её догонять. Но Николь, кажется, поняла мотив его действий, и отбежала от него. Их счастливый смех можно было услышать даже в начале леса. И тут Николь заметила, что там сидит на вороном коне Чёрный Всадник! Он, видимо, её заметил, и хлестнул свою лошадь. Он начал к ней приближаться. Николь была в ужасе, из-за чего не могла сдвинуться и на миллиметр, но сзади кто-то её обнял за талию и потащил за собой. Обернувшись, она увидела Гуро, волнение в его глазах и страх за неё. Только он хотел сказать как он за неё переживает, как увидел за её спиной Чёрного Всадника, всего в десяти метрах от них. Следователь моментально достал из своей трости меч, и резким движением отодвинул писательницу за свою спину атаковав Всадника. Но тот с лёгкостью увернулся и пронзил воздух своим клинком. Яков же достал из-за пазухи револьвер и выстрелил. Колено Всадника начало кровоточить, он слегка отошёл назад, но быстро собравшись, он начал агрессивно атаковать. Уклонившись от атак, следователь посмотрел за своё плечо, и увидел что Николь лежит на земле в глубоком обмороке, тут на дознавателя напал звериный страх который он испытывал впервые. Яков медленно, но верно, начал уставать, боясь в глубине души, что он может проиграть, эти мысли придали Гуро сил сражаться с новыми силами. Сколько не ухитрялись напасть на друг друга, противники поняли что они равны силами. Чёрный Всадник был дуэлянтом, с невероятной физической силой, Яков же был хорошим стратегом. Следователь заметил что лошадь запуталась уздечкой в ветках рядом стоящего дерева. Быстро переключив внимание Всадника, Яков взял на руки Николь и освободив лошадь, быстро взобрался на неё и уехал. На постоялом дворе, все жители Диканьки уже начали думать что гости из столицы погибли, как не тут-то было. Обеспокоенный Гуро быстро слез с лошади и подбежал к Бомгарту, на руках его была Николь без сознания. -Леопольд Леопольдович, как она? Почему она всё время падает в обмороки? — обеспокоенным голосом спросил Яков. -Голубчик, всё хорошо, но у Николины Васильевны слабый организм, так что ей нельзя переживать. Николь Васильевна должна хорошо питаться. — сказал доктор. -Да, конечно, я понял. — серьёзно проговорил дознаватель. Николь почувствовала как кто-то провёл тыльной стороной ладони по её щеке, и резко открыла глаза. На неё с нежностью смотрел Гуро. -Ты сильно меня напугала, моя дорогая. — сказал Гуро. -Николь, я завтра утром уезжаю в Петербург, мне нужно срочно ехать туда. Я уезжаю ненадолго, через неделю приеду сюда. -А что же я буду без тебя делать? — спросила немного обиженная девушка, которая явно не хотела чтобы Яков уезжал. -Ты же обещал мне, что никогда не покинешь. -Конечно, я помню про это обещание, я всегда буду рядом с тобой, никто и пальцем тебя не тронет, потому что тому кто встанет на пути к тебе, его судьбе не позавидуешь. Я буду писать тебе письма. И чтобы он не услышал её обиженный голос и возмущения, к удивлению Николины, Гуро наклонился и поцеловал её. Крепко. Она ахнула, и он тут же проник языком в её рот. Она ответила на поцелуй.       Прикусив зубами нижнюю губу, нежно посасывал. С её губ слетел негромкий стон. Николь слегка отстранилась, подняла руку и коснулась его лица. С минуту они смотрели друг другу в глаза, как бы говоря глазами всё, что они хотят сказать. Не выдержав, он по-хозяйски прижал к себе Николину, и впился в припухшие губы. Гуро кусал их, засасывал, углубил поцелуй, руководимый бурей эмоций. Он чувствовал вкус слёз и крови, и сходил с ума, как и всякий раз, прикасаясь к Николине. Бережно подняв девушку на руки, следователь сделал несколько шагов до постели, после чего вновь нырнул в бездну страсти.       В этот раз Гуро был необычно нежен. Не срывает с неё одежду, как обычно, а аккуратно стягивает, стараясь не задевать порезы и синяки. Яков хочет поцеловать каждую отметину на её теле, а не ставить новые. Слизывает выступившую капельку крови на порезе, заставляя Николь застонать.       Покрывает лёгкими поцелуями солёные щеки, его руки скользят по худощавому телу под ним. Не выворачивает кисти, как обычно, но нежно переплетает их пальцы. Опускается к её шее. Ему всегда нравилась шея Николь. Кожа на ней шелковая и такая нежная… А одна бьющаяся жилка под её губами заставляет его тело напрягаться и отвечать на такую близость пленительной Никки.       Хочет впитать в себя всю её любовь, хочет, чтобы она растворилась в нём. Хочет, чтобы эта ночь осталась в его памяти навсегда.       Грудь девушки быстро вздымается, она тяжело дышит, пальцы судорожно расстёгивают его пальто, отшвыривают его прочь. Взгляд тёмных очей затуманен, щёки горят, губы раскраснелись… Проклятье, как же он сильно любит её такую! Не контролирующую себя, будто в лихорадке, расслабленную, не способную на какую-либо трезвую мысль, и жаждущую лишь одного его.       Проводит рукой по её упругому бедру, сгибает ножку в колене, чувствуя, как тело под ним горит. Николина нетерпеливо ёрзает под ним, в глазах девушки следователь видит лишь себя. Сильнейшую любовь к нему.       Тем временем плохо слушающиеся руки, подрагивающие от нетерпения, расстёгивают его сюртук, пробираются под рубашку и гладят его торс, грудь, перебираются на плечи, скользят на талию, перемещаются на низ живота. -Подожди, девочка моя, не так быстро... — хотя, признаться, Яков уже почти потерял контроль над собой. Но всё же хочет продлить удовольствие.       Николь уже стонет от нетерпения. Сбивчивый шепот «Мой Яша» заставляет его забыть всё на свете. Позволив Николь думать, что она победила, он медленно заходит в неё. Обожает такие моменты - когда томная расслабленность Николины внезапно разбивается и превращается в необузданную страсть. Затуманенные глаза теперь сверкают, как чёрные бриллианты, слабое тело натягивается, как тетива, начинает извиваться, легко ловя его ритм, как всегда. Впрочем, на этот раз Гоголь слегка ошеломлена - Яков двигается медленно, желая чтобы каждая секунда, каждое ощущение, впечатались в его память. Хочет всегда помнить, как нависает над ней, одной рукой опираясь на постель, другой направляя движения поэтессы, держа её за талию. Помнить, как она двигается под ним, как её плоский животик трётся о его напряженный торс, запечатлеть в памяти её тихие стоны, протяжные крики, и его любимое «Яша» на выдохе.       Яков жадно вдыхает едва уловимый запах сладких духов, пьянеет от Николь, как и всегда. Гуро уже не может медленно входить и выходить из неё, концентрируясь на том, чтобы доставить побольше удовольствия Николь, разрядка близка, и он ускоряет темп. Нет, всё-таки самое приятное - это видеть, как он влияет на его Никки. Понимать, что это из-за него она кричит от приближающегося оргазма и забывается в своём наслаждении, из-за него она не помнит даже своего имени и превращается в тряпичную куклу в его умелых руках.       Ещё несколько движений, и он чувствует, как она сжимается вокруг него, слышит, как громко стонет, ногти впиваются в его спину. Пара-тройка секунд и дознаватель с хрипом изливается в неё, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Перед глазами мерцают звёзды, - или это её сияющие глаза, - и в голове бьётся только одна мысль: «Боги мою душу заберите, как же люблю её...».       Ложится рядом с Николиной. Она всё ещё тихо смотрит на Гуро. А он просто любуется ею. Какая женственная… Бесконечно нежная… Самая красивая, самая добрая, самая ласковая, его только его Никки. Этот изгиб шеи, роскошные волосы, прищуренные глаза, стройные ножки и высокая грудь, узкая талия и изящные тонкие руки… Его невеста великолепна. А как она облизывает пересохшие губы, о боги… Она прекрасна… -Я люблю тебя... — прошептала Николина. Гуро готов дать ей всё, целую страну, можно сказать. У неё будут замки больше особняка Данишевских, бриллианты размером с голубиное яйцо, бесценные фолианты древних поэтов и самые невероятные украшения. Исполнять любые прихоти и капризы, одевать лучше самой императрицы, объездит весь шар земной, если она захочет. А с утра, перед выходом, Гуро не мог ею налюбоваться. Сидел возле спящей Николину, глядел на её идеальное бледное лицо, чуть трепещущие ресницы, улыбку… Сквозь сон писательница почувствовала его взгляд и буркнула «люблю». Признаться, после этих слов дознаватель ещё около получаса не мог заставить себя встать и поехать в Петербург.