В свете луны

      План не был идеальным. Времени, чтобы продумать детали, оставалось не так много. Все на нервах, даже несмотря на то, что на их стороне было преимущество. Но они знали, что их преимущества перед людьми далеко не всегда могли помочь.       Вот уже много лет длилась эта война. Сколько погибло живых существ на поле боя? Неизвестно. Почему началась война? Сложно ответить на данный вопрос. Людям всегда сложно принимать тех, кто не похож на них. Много лет гонимы были люди с другим цветом кожи, с отличными от общества взглядами. Даже те, кто просто хотел любить, но любил не тех, кого желало общество, оказывались гонимы.       Что же говорить о тех, кто отличается настолько?       -…Вольф, прикроешь нас? Скорее всего, тебе придётся пересечься с несколькими охотниками, но ты же справишься?       Моцарта раздражало это прозвище. Возникала некоторая ассоциация с волками и, будь он оборотнем, наверняка бы только гордился, что в его имени существуют подобные намёки на его способности. Но он не обращался в волка, и в целом не особо жаловал превращения в животных, так как даже им не обучался. Не видел необходимости, учитывая, сколько проблем может возникнуть после применения подобного рода заклинаний.       Но прикрыть спину товарищей — важно. Он был согласен на что угодно, что могло бы помочь общему делу. И прозвище — самая малая проблема на фоне всего остального. Можно было и потерпеть.       Моцарт попал к повстанцам несколько месяцев назад.       Его семья не примкнула к этому движению, так как старалась сохранить нейтралитет в войне. Много лет им это удавалось. Они успешно избегали сделок как с людьми, так и с магическими существами. К сожалению, слишком многие не одобряли их позицию. Моцарты — семья с многовековой историей, известная своими исследованиями в области магии. За всё время своего существования они выпустили огромное количество гримуаров, неоднократно помогали молодым магам, проводя особые тренировки, и в целом сделали большой вклад в развитие разных научных направлений в области магии.       Но всё рано или поздно ломается.       С началом войны Моцарты прекратили тренировки молодых магов, а также прекратили делиться своими знаниями. Они не хотели поддерживать войну. По их мнению, любой конфликт можно решить мирным путём, а давать новые знания о магии всё равно что поддерживать насилие.       За свои миролюбивые взгляды они и поплатились. Вольфганг до сих пор не мог сказать точно, кто в ту ночь проник в их дом, ведь прежде, чем он разглядел и понял, что происходит, мать схватила его за руку и повела к одной из спрятанных дверей, что вели в секретные ходы под домом. Но Моцарт успел заметить: ранее светлые бежевые ковры в гостиной были пропитаны чем-то красным… Это была кровь…       Вольфганг знал эти подземные пути наизусть. Родители словно знали, что рано или поздно случится нечто подобное, и заранее показали своим детям, как лучше срочным образом выбраться из дома и куда идти. Вот только где его сестра… Мать не пошла вместе с Вольфгангом. Довела его до нужного места, поцеловала на прощание. Она шептала что-то быстро и не разборчиво на ухо своему сыну, но Моцарт смог разобрать только поспешное «люблю», после чего мать убежала в надежде помочь супругу.       Вольфгангу было страшно. Ему всего шестнадцать, несмотря на то, что он рос и воспитывался в одной из самых сильных и уважаемых семей, он не был настолько могущественным, как его родители. Если даже им сейчас пришлось тяжело, то что станет с ним? Он даже не годился для помощи близким людям, сможет ли он защитить себя…       Единственным надёжным укрытием родители посчитали таверну их старого знакомого. Один из тайных ходов вёл прямиком в подвал заведения, так что, стараясь преодолеть приступ паники и желание оказаться полезным своим родным, он делал то, что действительно мог в данной ситуации: пытался спасти себя.       Однако и здесь его ждала неудача. Тот, кому всё время так доверяли его родители, оказался предателем. Когда Моцарт приоткрыл дверцу потайного люка, его тут же схватили, приставив прямо ко лбу неизвестное оружие.       Нападавшие желали узнать, где Моцарты прячут результаты исследований за последние годы. Вольфганг догадывался, что именно это окажется причиной, и он молчал, хотя точно знал, что все письменные носители давно сожжены, а единственные труды, написанные родителями, хранились в шкатулке, открыть которую был способен только отец. Собственно, место нахождения шкатулки тоже знал только он, так что Моцарт даже при желании спасти свою шкуру не смог бы выдать той тайны, которую от него так ждали.       Вольфганг не помнил, сколько его держали в том подвале, истязая в надежде выпытать все секреты его семьи. Никакая боль не вытянула бы из него и слова, тем более, родители заранее говорили ему о том, что такое может произойти. Он был готов. Он достаточно сильно любил своих родителей и не винил их ни в чём. Их идеалы не были плохими, они лишь противоречили идеалам большинства.       Неизвестно, сколько ещё пыток пришлось бы ему вытерпеть, казалось, нападавшие терзали его уже просто ради развлечения, поняв, что ничего не смогут узнать. Вот только в один из вечеров то самое движение повстанцев, которых сторонилось семейство Моцартов, спасло одного из членов этого семейства.       Вольфганг смутно помнил те события, однако через некоторое время он очнулся в одно из шатров поселения мятежников.       Узнав, кто они такие и какие цели преследуют, Моцарт решил, что примкнуть к ним — единственно верный выбор сейчас. Его родители наверняка были бы жутко недовольны. Если, конечно, они ещё живы…       Вольфганг уже участвовал в нескольких вылазках и проявил себя в них так хорошо, что никто уже даже не думал сомневаться в его способностях и навыках. Конечно, далеко не все были согласны доверять ему свои жизни, ведь он был из Моцартов, которых в определённых кругах, как оказалось, считали предателями. Кто-то даже считал, что они поставляли оружие людям, а то и чего похуже, работали на них. Но Вольфганг точно знал, что это было не так, однако не бросался ничего доказывать, чтобы разубедить. Он знал, что это бесполезно, и не надеялся, что его так легко примут.       Ему повезло, что здесь было принято спасать всех, вне зависимости от расы и принадлежности. В иной ситуации эти же повстанцы вполне могли его убить. Тогда он не нашёл бы места нигде. Чем бы он занимался? Был бы смысл существовать?..       К тому же, недоверие некоторых мятежников было связано с тем, что Моцарт старался никого не убивать. Подобное поведение вызывало как минимум подозрение, однако Вольфганг, воспитанный своими миролюбивыми родителями, просто не мог поступать иначе. Он применял заклинания, вырубавшие человека, заставляющие его застыть и любые другие, не причинявшие сильный вред. Поняв, что убивать он никого не собирается, многие решили добивать людей самостоятельно. Кто-то смотрел на него, как на предателя, а кто-то посчитал его слишком мягким. Однако на многие важные миссии его всё равно брали с собой, ведь его сильная магия могла во многом помочь.       Вот и сейчас его попросили прикрыть товарищей. Естественно, о таком просили только те, кто успел проникнуться доверием к нему.       План всё ещё нужно было доработать, однако все так устали, что было принято решение взять перерыв, чтобы немного развеяться.       Моцарт успел полюбить поселение. Даже если далеко не все признавали его, оказалось приятным видеть, как такое количество магических существ живут и сражаются бок о бок, забыв, что когда-то у них самих случались конфликты между расами. Объединённые единой целью они вдохновляли и внушали веру и надежду на лучшее будущее.       У них была традиция: перед каждой миссией они веселились. Вот и сегодня решили они, что развеяться необходимо. Играла лёгкая и весёлая музыка, то тут, то там танцевали, пили и шутили.       Моцарт в общем веселье не привык участвовать. И был благодарен, что больше его не пытались втянуть. Он бы, возможно, хотел однажды присоединиться, но знал, что сейчас, когда в мыслях свежо воспоминание о той ночи, он не смог бы себе этого позволить.       Он сидел в стороне, когда к нему подошла юная эльфийка. Дети в поселении тоже были и, к счастью, за ними было, кому присмотреть. Моцарта особенно вдохновляло видеть улыбки на их лицах, тем более, что сам он был ещё подростком. Однако местные дети его сторонились. Они знали, какую трагедию он пережил, однако также они знали популярное мнение о том, что его семья — предатели. А с предателями не принято разговаривать.       — Вольф?..       Девочка действительно обращалась к нему. Он не знал, как её зовут. У неё были светлые волосы, заострённые ушки, выдававшие её расу, и очаровательные голубые глаза, одним взглядом которых она внушала доверие.       И даже она обращалась к нему этим дурацким прозвищем. Что ж, давно пора смириться.       — Да? Ты что-то хотела? — он постарался как можно мягче улыбнуться ей.       — Вольф, ты же сильный маг, правда? Говорят, Моцарты были одной из самых сильных семей.       Были.       — Не такой сильный, как мои родители или сестра. Уверен, и здесь наверняка найдутся маги сильнее меня.       — Но о тебе так много говорят. Тебя берут на каждую операцию, значит, ты сильный, правда?       — Наверное. У эльфов ведь тоже есть своя магия, правда?       — Да! Я знаю языки многих животных, представляешь, как здорово? Но я не совсем эльфийка, так что некоторые вещи даются мне тяжело.       — Ох, правда? Я надеюсь, ты овладеешь всем, чем хочешь. Чему бы ты ещё хотела научиться?       — Многому! Например, так же ловко стрелять из лука, как мой отец! К сожалению, он погиб, не успев научить меня этому.       В сердце Моцарта кольнуло. Война оставила стольких детей сиротами…       — А ещё, — продолжила девочка, доставая из кармана плаща потрёпанную колоду карт, — я хотела бы так же ловко читать карты Таро, как это делала моя мать. А ты умеешь предсказывать по ним будущее, Вольф?       Конечно, гадание было одной из практик, которым обучали его родители. Он не очень любил эту часть магии, потому что предпочитал не знать своё будущее. Он никогда не гадал для себя, а мать никогда не раскрывала, что видит в его судьбе, словно пыталась уберечь от него эту информацию. Огромным минусом этой магической практики было то, что нельзя точно сказать, когда именно какое событие произойдёт. Все предсказания были достаточно нечёткими, и на самом деле Вольфганг не особо понимал, почему маги до сих пор так часто прибегают к гаданию.       — Боюсь, я не так хорош в этом. Твоя мама хорошо гадает, да?       — Все её предсказания всегда сбываются. Она очень знаменитая колдунья, именно поэтому люди взяли её в плен. Я надеюсь, что однажды её освободят. Я скучаю по ней… Надеюсь, она ещё жива. Она вряд ли стала бы гадать для людей.       Вольфганг слышал, что многих взяли в плен, чтобы использовать для достижения своих целей, но не знал, что это действительно происходит.       — А почему ты хочешь научиться гадать?       — Потому что так я смогу кому-то помочь. Мама занималась не только гаданием. Она разбиралась в травах и была превосходным лекарем, но я в этом очень плоха. Никак не могу запомнить элементарных вещей. Ты знал, что некоторые ядовитые растения притворяются съедобными? Это всё так сложно, я не могу запомнить, кто из них меня не убьёт. Карты гораздо безопаснее.       Моцарт сомневался в безопасности того, из-за чего мать девочки оказалась в плену, однако не стал ничего об этом говорить. Эльфийка и так переживала утрату родителей, не стоило лишний раз давить на больное.       — Хочешь, я тебе погадаю? Я стараюсь тренироваться как можно больше, но себе особо не погадаешь, а мои друзья считают, что эльфам не положено гадать, поэтому у меня вряд ли получится. Ну, а взрослым… Не до этого. Тем более, все считают, что у меня не выйдет. Эльфы таким не занимаются…       — Я не против того, чтобы ты мне погадала, только, — он вспоминал, с какой тревогой каждый раз мать смотрела на расклад карт, — возможно, там ты увидишь что-то страшное.       — Страшное?.. Надеюсь, не смерть? Ты мне нравишься, не хочу, чтобы ты умирал. Ты такой же, как и я.       Такой же?..       Девочка села напротив. Низкий столик, за которым сидел Моцарт, вполне годился для небольшого расклада.       — На что гадаем? На любовь? Мама всегда говорила, что эта тема во все времена остаётся самой актуальной.       — Любовь? Нет, боюсь, это мне не светит. Возможно, когда-нибудь кто-то и полюбит меня, но я уже сомневаюсь, что сам способен на любовь.       — Но ты же любишь своих родных, правда? Значит, способен.       — Я даже не знаю, живы ли они. Тем более расклады на любовь обычно подразумевают романтические отношения. Мне они не светят. Определённо не в ближайшее время.       — Ты же не собираешься до конца жизни грустить? Когда это всё кончится…       — До этого ещё нужно дожить. Предлагаю ближайшее будущее, тебя не затруднит?       — Как скажешь, Вольф.       Девочка явно много тренировалась, прежде чем предложить ему свои услуги гадалки. Моцарт следил за её ловкими движениями. Как бы он ни относился к гаданию, а эти движения завораживали. Для кого-то чтение карт Таро было вопросом техники, однако на самом деле это было настоящей магией. Далеко не всем карты были готовы дать правильные ответы на их вопросы. Карты — хранители тайн судеб многих людей.       Моцарт сразу понял, что её предсказание будет правдивым. Карты верили ей. Знакомый с магией не понаслышке мог определить такие вещи с точностью. Окружающие твердили, что у неё вряд ли что-то выйдет из-за происхождения, однако карты больше интересовались открытостью души того, кто брал их в руки.       Сам Вольфганг уже успел забыть значение карт. Их было так много, а их толкований ещё больше. Его предсказания не всегда сбывались, ведь ему гадание не нравилось, и карты это чувствовали. Он не знал точно, как часто сбывались расклады матери, но чего-то же она боялась…       — Смотри, — расклад состоял всего из трёх карт: прошлое, настоящее и будущее. — Ты был прав, тебя правда ждёт что-то страшное. В прошлом ты пережил большую утрату, наверняка это касается истории с твоими родными. Сейчас ты мечешься в сомнениях, не зная, где твоё место. В любой момент ты можешь сбиться с пути, возможно, ты уже с него сбился. Но в будущем… Всё изменится. Ты встретишь человека, что изменит твою жизнь. Неизвестно, чем закончится ваша встреча, однако она не будет нести ничего хорошего. Здесь не очень ясно… Вполне возможно, что человек принесёт тебе смерть, либо ранит тебя. Возможно, что-то ещё… Тебе определённо стоит его опасаться.       — Знать бы ещё, когда я встречу этого человека.       — Очевидно, в ближайшее время.       — Ближайшее время — понятие растяжимое.       — Не такое уж и растяжимое. Ты слышал мои слова? Я же сказала, ты встретишь человека.       — Не помню подобного в толкованиях карт.       — Видимо, с тобой карты просто не разговаривали. Со мной говорят, и это ещё одна причина, по которой меня считают странной.       — Это же здорово! Раз ты нравишься картам, тебе не стоит бояться, что у тебя не получится ими овладеть. Думаю, они сами позволят.       — Спасибо. И, Вольф, — она заглянула в его глаза так, что ему стало не по себе, — береги себя. Пожалуйста.

***

      День миссии был пасмурным и не предвещал ничего хорошего, однако откладывать на потом уже ничего нельзя. Оставалось только надеяться, что силы природы будут сопутствовать в этом нелёгком деле.       Моцарт вместе с другими магами усилил барьеры вокруг поселения на случай, если враг зайдёт так далеко. Девочка, гадавшая ему на картах, грустно помахала ему рукой. Кажется, она действительно за него переживала, хотя кроме того раза они никогда не общались. Видимо, она правда принимала его за своего.       — Ну что, Вольф, докажешь всем в очередной раз, что ты не предатель? Я доверяю тебе свою спину.       Конечно. Сколько сражений спустя нужно будет перестать что-то доказывать? Когда они уже поймут, что он даже не думал о предательстве? Его семья… А, впрочем, неважно. Вряд ли кто-то захотел бы его слушать. История его семьи звучала бы, словно оправдание. Так обычно предатели и поступают, правда? Придумывают историю, в которую поверили бы, и прикрываются ей. Поэтому его вряд ли перестали бы считать предателем, расскажи он подробнее о своих родителях.       Чтобы прикрыть товарищей, он использовал заклятие, позволяющее слиться с тем, что чувствует природа в ближайшем окружении. Он знал, как именно двигались те, кого он должен был защитить. Появись некто чужой на территории, которую он охватывал, он сразу заметил бы и сообщил товарищам, после чего пришёл бы на помощь.       Но никого не было. До определённого момента.       Неизвестный появился прямо за спиной Моцарта. Причём появился так внезапно, что Вольфганг едва успел наложить защиту, когда в его сторону полетела стрела арбалета. Поняв, что враг как-то сумел обойти магию, Моцарт подал предупреждающий сигнал товарищам.       — Тц, успел настучать, да? — мужчина в чёрном явно был недоволен, что его жертва оказалась такой быстрой. — Не переживай, твоих товарищей ещё поймают, но здесь только я. Пришёл за тобой, — мужчина указал в сторону мага арбалетом.       — Какая честь, за мной даже выслали отдельного человека. Приятно, когда тебе оказывают такой тёплый приём! — Моцарт уже был готов в любой момент атаковать врага.       — Ты же отпрыск Моцартов? Был приказ не убивать тебя.       — Ого, да что ты говоришь? И чего вы от меня хотите?       — А как будто сам не знаешь? Секреты твоего семейства всё ещё интересуют наше правительство. Расскажешь, как миленький, что да как. Может, ты окажешься разговорчивее, чем твои родственники.       — Они живы?       — Смеёшься? Разве что твоя глупая сестричка. Но всё, что она сказала, так это о какой-то шкатулке…       — Где? Где она?       — Так я тебе и сказал. Сначала ты нам расскажешь, где та шкатулка. Иначе и твоя сестра покинет этот мир.       — Не смейте трогать её! Лучше убейте меня, но дайте возможность ей жить!       — Ты же понимаешь, что её не ждёт ничего хорошего? Она симпатичная девочка, а мы уставшие воины. Смекаешь логику? Я бы желал смерти в подобной ситуации, а ты ей жизни желаешь, какой ты жестокий брат…       — Твари…       — Кто? Мы? О, нет, дорогуша, единственные твари здесь вы. Те, кого нужно убить.       — Так убивай.       — Стой-ка, стой. А шкатулка?       — Никто не знает, где она. Нам никогда об этом не говорили. Даже если вы сможете её отыскать, вы не сможете её открыть, не обладая знаниями самой шкатулки. Думаете, родители так просто позволили бы вам завладеть всеми знаниями? Глупцы.       — Но ты-то наверняка знаешь, что они исследовали, да?       — Я всего лишь ребёнок. Во что меня могут посвятить?       — Всего лишь ребёнок? Которому доверили прикрывать свои спины мятежники? Всё-таки вы — семья лжецов. Вы помогали повстанцам, да? Помогали ведь.       — Ты идиот. И все вы идиоты. Думай, что хочешь. Вам, убившим мою семью, лучше знать, кем мы были и кому помогали, или нам?       — Однако вы не смогли помочь даже себе.       Мужчина направил арбалет на мага.       — Запомни имя своего убийцы, отпрыск Моцартов. Я — Антонио Сальери.