Алое пламя

В утреннем сумраке блестели маленькие росинки на сочной зелёной траве с заднего двора Бонни. — Кто ты? — тихий шёпот Первородного прямо куда-то в густые волосы Лиз, заставляя её открыть глаза, но не отрываться от тёплой мужской груди. Она была пьяна. Его запахом, запахом этого утра. Вместо зрачков полная луна, а волосы разбросаны по плечам, словно звёзды по небу. Странная ночь, но такая особенная. — Ты скажи, — прижимаясь лбом куда-то в ключицу, отвечает она. — Кто же ты? — уже куда-то вдаль спрашивает Клаус. У луны ли? Он опускает руки на её плечи и чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы посмотреть в её глаза. В эти пьяные, блуждающие глаза. — Сегодня полнолуние, оно могло повлиять и на тебя тоже. — Мне всё равно, — обхватив тонкими пальцами его запястья, отвечает Лиз. — Я запуталась. Я уже не знаю, что хорошо, а что плохо. Кто друг, а кто враг. Я так запуталась, — обречённо, ища поддержки. — Я не святой, Лиз, но и не враг тебе. Ещё больше запутал. Одна часть Лиз ждала, когда же эта ночь наконец закончится, пусть всё будет по-прежнему. Не хотелось ничего решать, ни о чём думать, сожалеть. А другая часть молила луну не уходить, не уступать место солнцу. Ещё чуть-чуть, пусть её тело растворится в этом утре, в этой росе. — Давай прогуляемся, — неожиданно предлагает Клаус. — Мне нужно одеться, — приходит в себя Лиз и немного смущается, вспоминая, в каком виде стоит перед Майклсоном. — Мы ненадолго, тебя никто не увидит. К тому же, я не хочу портить это. — Что это? — Ты разве не чувствуешь? Чувствует. Она всё чувствует. Эту химию, причём, не искры, как это обычно бывает. Это что-то другое, неосязаемое, невинное, лёгкое, волшебное между ними. Уйди она в дом — эта атмосфера могла быть разрушена. Лиз медленно кивнула и отправилась вслед за Первородным, повторяя его шаги. Прямо так, в коротких ночнушке и халате. Они нарочно обходили дома, чтобы не попадаться никому на глаза. Все ноги были в прохладной росе, а ещё на Лиз свалилась невероятная усталость. Последствия бессонной ночи ударили прямо сейчас. А далеко ли ещё идти, она не знала. Она вообще ничего не знала, просто молча доверилась, что было совсем ей не свойственно. Клаус вёл её долго, Лиз даже не сразу заметила, как они вышли к какому-то лесу. За счёт высоких деревьев, здесь было темнее и холоднее. Засмотревшись на величественные кроны, Лиз не заметила торчащий из земли корень и зацепилась за него ногой. Девушка непроизвольно подняла руки, чтобы сохранить равновесие, но не получилось. Она перелетела через этот злосчастный корень и чуть не оказалась лицом на земле. Чуть. Сверхъестественная скорость Клауса позволила ему обернуться и поймать её под руки уже почти на земле. Точнее, Лиз так хорошо пролетела, что измазала колени в грязи. Клаус аккуратно поднимает её и ставит на ноги, оглядывая колени. — Не ушиблась? — Не успела, спасибо. Мужчина кивает и продолжает свой путь, но на этот раз идёт уже не впереди, а рядом, удерживая Лиз взглядом. На секунду Лизи даже показалось, что он боялся, что она убежит. Смотрел с каким-то недоверием, словно ждал подвоха. — Можно спросить? — Лиз переступила очередной корень, на этот раз намного больше и шире. — Идти ещё минут десять, не больше. — Я не об этом. В то утро, когда я, — девушка чуть замялась. Не хотелось использовать слово «сбежала». Какое-то оно слишком неприятное теперь. — Ушла. Ты говорил о ведьме. Но Бонни сказала, что ни одна ведьма, коме Шарлотт, не сможет вытащить силу твоего кольца, не навредив мне. — Если ты подумала, что я собираюсь сделать что-то, что может тебе навредить, то это не так. Вообще-то я собираюсь найти Шарлотт, а для этого мне нужна ты. — А дальше? Клаус остановился, задумался и с жалостью посмотрел на Лиз. — Тебе лучше не знать. Лиз сглотнула. Ну конечно, конечно, он убьёт Шарлотт. Медленно, жестоко, изощрённо. И наверняка получит от этого вулкан эмоций, удовлетворение и довольство. Она совсем забыла, кто был рядом с ней. Ей казалось, что она всё сильнее пьянеет, но вот только без алкоголя. Её алкоголь — эта ночь, луна и звёзды. Они словно отдавали Лиз свою энергию, но это было чем-то инородным, чужим. — Не только на оборотней влияет полнолуние, Лиз, — как будто прочитал её мысли. — В тебе тоже есть частичка сверхъестественного, ты просто не привыкла. Лиз кивнула, как будто понимала смысл этих слов. Но на самом деле ни черта она не понимала. Ощущение раннего пробуждения от глубокого сна. Ты вроде и проснулся, но ещё где-то далеко. Наконец, они вышли из стены густой листвы на побережье небольшого озера. Побережьем это назвать всё-таки было сложно. Скорее плавный спуск. Лиз посмотрела на манящую гладь воды. Утренняя заря красивыми отблесками отскакивала от неё, зазывая, приглашая. Клаус протянул руку девушке. Не отрывая глаз от воды, Лиз приняла её, не осознавая, куда и зачем он ведёт её. Вода в шаге от них. Прохладная, тихая. Клаус опустился перед ней на одно колено и обхватил рукой ногу в области икры. Лиз вздрогнула, но что-то заставило её застыть, безмолвно продолжить наблюдать за его действиями. Клаус приподнял одну её ногу, освобождая от балетки. Чуть отбросил туфлю. Точно также со второй. Выпрямился, поднялся. — Ты раздеть меня хочешь? — подняв глаза, спросила Лиз. — Так вот, о чём ты мечтаешь, — хитро улыбнулся Первородный. Лиз не удержалась и засмеялась. Как-то всё сейчас было легко, играючи. Всё по-другому, начиная настроением самого Клауса, закачивая окружением и атмосферой. Клаус чуть подтолкнул Лиз к воде. Ноги тут же немного свело так, что Лиз затаила дыхание, пытаясь привыкнуть. Всего шаг, а уже стало так холодно, что захотелось побежать домой и закутаться в одеяло. Клаус с интересом наблюдал за её реакцией, после чего приблизился и, вновь опустившись, рукой зачерпнул немного воды и провёл по грязной коленке Лиз. От неожиданности и холода, Лиз подпрыгнула. Грязные струйки стекали с её коленей вниз, пока ноги не остались полностью чистыми. — Так-то лучше, — гордо произнёс гибрид. Только сейчас до Лиз дошло, что она рассматривает Первородного. Нагло, не скрывая интереса. Она ни разу не обращала внимания на его черты лица, волосы, щетину, тело. Лишь ямочки на щеках, но их не заметить было просто невозможно. А сейчас Лиз всматривалась, как будто перед ней незнакомый человек. Человек. Да, на какое-то время она совсем забыла о вампирах, людях, гибридах, обо всём. Он был мужчиной, смывшим грязь. Грязь с коленок, из головы, из её скучной жизни. Лиз иногда называли в шутку огоньком и сравнивали пару раз с искрой. Яркая, светлая, юная, душа компании. Могла завести и заставить смеяться любого. Но если она — искра, Клаус — пламя. Огромное пламя, которое невозможно было остановить. И глаза его сейчас горели точно также, когда он смотрел на неё. Она была искрой, которая зажигалась от его пламени. Они шли обратно. Становилось всё светлее и светлее, где-то начинали петь птицы. Лиз надеялась, что в доме ещё все спят, и её никто не хватился. Клаус молчал. Изредка только подавал ей руку, чтобы помочь перепрыгнуть через яму, отрезок грязи или торчащие корни деревьев. — Зачем ты приехал? — Лиз даже сама удивилась, почему этот вопрос пришёл на ум только сейчас. Она была так занята своей радостью по поводу неожиданного прощения с его стороны, что совсем об этом не задумывалась. — Я люблю делать всё сам. Хотел убедиться, что тебя здесь не нашли и посмотреть, как… — пауза. Словно решал, стоит говорить или нет. — Как что? — Как ты себя чувствуешь после всего. Лиз остановилась, чтобы переварить услышанное. Клаус сделал ещё несколько шагов вперёд, но, не услышав её шагов рядом, тоже замер и обернулся. — То есть, ты переживал за меня? Клаус остановился на полуслове и задумался. Понял, что совершил ошибку. Нельзя так опрометчиво бросаться словами. — Нет, — не сразу ответил он. — Переживал за то, чтобы ты снова не сбежала. Лиз не поняла даже, почему расстроилась. Утренняя атмосфера и загадочная ниточка между ними понемногу исчезали. — Если тебе всё ещё интересно, то плохо. Я паршиво себя чувствую. Клаус нахмурил брови и приблизился. Лиз не знала, зачем она ему это говорит, ведь даже с Бонни не решилась это обсуждать. А сейчас хотелось. Именно здесь и сейчас. — Стив что-то сделал тебе тогда? — спокойно спросил Первородный, но взгляд его поменялся. Он смотрел с сожалением, как будто он был виноват во всём, а не Лиз. — Нет, я не об этом. Я просто устала и запуталась. Глупо, да? Клаус не ответил. Ждал, дал возможность говорить дальше. — Когда я бежала, была уверена, что бегу из логова зверя, — подняла глаза, чтобы увидеть его реакцию. Ничего. Не злился, не хмурился, терпеливо ждал. — Там была ведьма. Она обещала помочь мне, укрыла от дождя, вела себя дружелюбно. А оказалось, что она в сговоре со Стивом. А знаешь, кто меня защитил? — к глазам подступили слёзы. Нервный смешок. — Ребекка. Клаус, Ребекка! Та, что ненавидела меня и столько раз унижала, угрожала убить. На своей мнимой свободе я оказалась в бо́льшей опасности, чем взаперти с вампирами. И я даже не знаю теперь, кому доверять, где укрыться. — Мне, — так тихо, но до мурашек твёрдо отвечает он. — Ты можешь не доверять никому, и даже себе. Особенно, кстати, себе после всего, что натворила. Но доверяй мне. Лиз чувствует, что вновь пьянеет. От его голоса, пронзительного взгляда, от близости. Он здесь, на расстоянии вытянутой руки. Простил её, хотя не должен был. Приехал, хотя не должен был. Да он, чёрт возьми, спас её, хотя она сама была виновата в своей глупости. Доверять Клаусу Майклсону — безумие. Но сейчас так хотелось этого. Верить, что он не навредит. Забыть прошлое, забыть, как он чуть не убил её, чтобы преподать урок, как бросил и удерживал в тёмном подвале, как слизывал дорожку крови на её шее. Лиз делает осторожный шаг вперёд, затаивая дыхание — он наблюдает. Лиз поднимает руку к его лицу — он не двигается. Она дотрагивается кончиками пальцев до его щёки — он выдыхает. — Я доверяю тебе, — её шёпот стал молнией, рассекающей небо напополам. Клаус резко перехватывает её руку и впивается горячими губами в её приоткрытый рот. От неожиданности и напора Лиз откланяется назад, почти падая, но Клаус держит. Обхватывает её руками и прижимает вновь к себе, целуя с новым напором. Лиз ругает и проклинает себя, молит его остановиться в надежде, что Клаус читает мысли, но стоит только его языку прикоснуться к её, как она стонет. Непроизвольно, прямо в его рот. И отвечает. Прижимается к его губам в ответ. Она чувствует, как напрягаются его руки и всё тело тоже. Лиз сжимает руками его плечи, держась, как за опору. Она пьяна, она безумно пьяна этим поцелуем. Слишком глубоким, откровенным. Лиз чувствует, как кружится голова, когда его пальцы сжимают её талию, бёдра. Как язык ласкает её рот, губы. Его сбивчивое дыхание, его желание. Клаус наощупь развязывает узел пояса и стягивает халат, который остаётся болтаться где-то на её согнутых в локтях руках, оставляя Лиз одну лишь невесомую защиту — тонкую короткую ночнушку. Лиз тянется руками к его затылку, но задерживается на шее. Губы жутко горят от того, как Клаус сминает их. Больно, очень горячо. Но она хочет ещё. Она просит ещё, прижимая мужчину к себе. Его пальцы начинают поглаживать спину и поясницу, а Лиз выгибается навстречу, теряет последние остатки самообладания и совести. Лиз задыхалась. В горле так сильно пересохло, но она не останавливалась сама и не останавливала его. Хотелось ещё и ещё, ближе, горячее. Но стоило ей ещё раз выгнуться и потереться бёдрами об его пах, как Клаус застыл. Остановился и оторвался от её губ. Лиз тяжело дышала и с недоумением искала ответ в его глазах. Первой мыслью было, что она что-то сделала не так. Но что? — Что такое? — Лиз, — тихо произнёс, прижавшись лбом к её лбу, беря растерянное лицо в свои сильные руки. — Кто ты? Вопрос, который он задал ещё тогда — на заднем дворе Бонни, когда она бросилась ему навстречу, впервые обняла сама. — Я не понимаю, — еле нашла в себе силы для ответа. — Ты даёшь отпор и борешься, как бессмертная. Но ты такая человечная, такая чувственная, переполненная. Я хочу тебя, Лиз, это правда. Ещё тогда, когда увидел тебя ночью, сидящую на столе, пьющую в темноте. Я бы взял тебя на том самом столе тогда, но ты была слишком пьяна. Я не из благородных, но пользоваться положением девушки для меня низко. Лиз была так поражена откровением о том, какие чувства она вызвала в ту ночь у Клауса, что не сразу обратила внимание на нужную часть его объяснения. — Что тебе мешает? — Полнолуние, Лиз. Все твои чувства могут быть обострены, всё воспринимается иначе. Ты можешь пожалеть потом, а я не хочу, чтобы ты жалела и ненавидела меня потом. Я клянусь тебе, — обнимает и целует в уголок губ. — В любой другой день только подойди ко мне и скажи, что хочешь, что твои чувства не изменились — я твой. — Пусть я пожалею, пусть буду ненавидеть себя, но сейчас я не хочу отпускать тебя. Клаус не верит, по глазам видно. Ищет доказательства своих слов, но не найдёт. Поздно. Не могут искра и пламя находиться рядом, но самим по себе. Лиз не решалась потянуться к его губам первой, боялась, что может оттолкнуть. Но тело действовало само, по своему собственному сценарию. Лиз обняла его за шею, не обращая внимания на мешающий в руках халат, и молила взглядом взять инициативу в свои руки, она сама не сможет, не выдержит. — Клаус, — выдохнула она почти в его рот и увидела, как его глаза потемнели, почувствовала, как его пальцы сжались на её коже. Его имя из её уст — катализатор. Словно бензин для огня. Ни разу она не произносила его так. Тихо, чувственно, ласково. И Клаус срывается, а следующее, что чувствует Лиз — царапающую спину кору ближайшего дерева, к которому она теперь прижата. — Зря ты, — поднимая её за бёдра, замечает Клаус. — Я ведь не железный, Лиз. Я не смогу остановиться, если зайдём далеко. Лиз кивает и зарывается пальцами в волосы мужчины, привлекая ближе. Она и не хочет, чтобы он останавливался. Халат наконец-то валяется где-то на земле, давая свободу рукам. Клаус тянется и целует её шею, выводит языком контур ключиц. Лиз не обращает внимания на боль в спине от колючей коры, но старается лишний раз не ёрзать, лишь крепко держаться, обхватив ногами бёдра гибрида. Она знает, что это безумие. Знает, что тысячу раз об этом пожалеет. Но что-то перемкнуло в ней, что-то тянуло теперь не к Сиэтлу, а к нему. Его руки были высшим блаженством. Его, Клауса Майклсона. Надо же, столько времени бороться, ненавидеть, обзывать в мыслях и вслух, а сейчас тихо стонать от его горячих поцелуев. Её лицо горит от стыда и желания, когда она чувствует, как тонкая лямка ночнушки соскальзывает с плеч вниз. Клаус отрывается от ключиц и находит её губы. Лиз чувствует, что уже сходит с ума. От этих поцелуев, от рук. От нетерпения она начинает сама двигать бедрами навстречу, ёрзая, пытаясь унять хотя бы немного своё желание. Клаус понимает намёки. Продолжая целовать, не с первого раза расстёгивает пряжку ремня на брюках. Вторая лямка соскальзывает с её плеча. Ночнушка держится только на груди, да и то — стоит сделать ещё пару движений — она спустится лишней тряпкой. Она и так лишняя тряпка, как и его футболка, которую прямо сейчас Лиз пытается стянуть через голову и откинуть подальше. Лиз чувствует и видит, как он сдерживает себя. Срывается, но вновь и вновь останавливается, контролирует свою сущность, чтобы не навредить, не напугать. Она благодарна. Одной рукой Клаус сдирает с её груди ночнушку, прижимая к себе голое тело. — Ты смущаешься? — только сейчас обратил внимание на эти раскрасневшиеся щёки. — Прошу, скажи, что здесь никто обычно не ходит. Клаус смеётся и целует. Успокаивая, с просьбой довериться и расслабиться. Если хоть кто-то им сейчас и помешает — Клаус без промедления вырвет ему сердце. Лиз целует его шею, пока Клаус устраивает её на себе поудобнее. Оба знают, что будет дальше. И Лиз ждёт, одновременно проклиная тот день, когда решила поехать в Новый Орлеан. Но сейчас это лишь неубедительные оправдания. Она хочет его. И не скрывает. А он хочет её, оказывается, не в первый раз. Лиз расслабляется, прижимаясь лбом к его плечу, когда Клаус делает первые неторопливые движения, опуская Лиз на себя. А затем её вскрик ударяет по каждому из нервов, оглушая, заставляя замереть и остановиться. Клаус с трудом сглатывает и поворачивает голову, всё ещё оставаясь внутри, но не двигаясь. — Ты… — не находит слов. — Всё хорошо, — её растерянный взгляд пробежался по его лицу. — Клаус, я в порядке, просто продолжай. Клаус согласно кивнул и продолжил осторожные движения, наблюдая за её лицом, внимательно следя, чтобы не сделать лишний раз больно. Его дыхание сбивалось, когда Лиз сжимала ноги, невольно сжимая его самого внутри себя. Но это только ещё больше заводило, распаляло. Узко, мокро, горячо. Спина Лиз уже ныла от трения, царапин, поэтому она уже почти полностью лежала на его груди и плечах, тяжело дышала и постанывала куда-то в шею. Больше от его ласк, чем движений. Он искал её губы. Чуть подтолкнул плечом, давая понять, что хочет видеть её лицо. Лиз уже с трудом управляла своим телом, видела лицо Клауса через какую-то пелену, но нашла его и прижалась своим губами к его. Выгибала спину ему навстречу, сама того не контролируя. Сердце стучало уже не груди, а где-то в животе, в такт движениям мужчины. Он рычал, целовал, кусал её губы. Лизи была уверена, что если бы он её не держал — она уже рухнула бы куда-то на землю. Всё, что она чувствовала отодвигало ноющую боль на самый дальний план. Клаус был таким, каким она бы и не смогла себе представить. Страстным, но чутким. Напористым, но нежным и осторожным. Он не стремился получить удовольствия сам, хотя его тихое рычание и сбивчивое дыхание говорили об обратном, он заботился о Лиз, делал, как ей было нужно. Ещё пара толчков — Клаус осторожно опускает Лиз на землю, ставит на ноги и удерживает, не давая упасть от избытка эмоций и ощущений. Она не соображает, она дрожит, пытается дышать, тонет в его тёмных глазах, растворяется в сильных руках, удерживающих её. Солнце вставало где-то за горизонтом. А деревья, словно щит, стена, закрывали Лиз и Клауса от него, защищали, прятали. Лиз наблюдает, как Клаус помогает ей одеться, как одевается сам, и только сейчас осознаёт, что только что произошло. Живот совсем немного тянет, а коленки подрагивают. Может, всё это — галлюцинации во время полнолуния? И не было на самом деле никакого утра, никакой близости? Клаус обнимает её за плечи, говорит, что нужно вернуться, но кому он это говорит? Лиз смотрит на его губы, но в голове слышит лишь свои стоны. Будь, что будет. Слишком всё сейчас туманно, чтобы о чём-то думать. О чём-то, кроме него. Кроме сегодняшнего утра. Клаус помогает привести себя в порядок — поправляет её волосы, аккуратно завязывает халат. Только потом Лиз всё-таки приходит полностью в себя, контролирует своё тело. И растерянно смотрит в его глаза, как бы спрашивая: «Что мы наделали?»