Тени Лондона

Монетка достоинством в фартинг взлетела вверх, вращаясь потертыми гранями, и устремилась к земле, но не упала, подхваченная большой и грубой ладонью. Одно движение кистью, и она оказывается на ногте большого пальца, откуда со звонким щелчком снова устремляется вверх. Луис Рэнди ждал. После разгрома банды Октавии Пламб, он благоразумно скрывался у знакомого Висельника в Уайтчепеле. Тот был неплохим малым, для бандита, и с пониманием отнесся к бывшему повару. Даже выделил ему комнату для временного проживания. Это была кладовка на чердаке, куда Рэнди едва протискивался, но ему этого было достаточно. Закрывшись, он целый день думал, что дальше делать, иногда выходя купить в лавке через дорогу что-то из еды. Хозяин дома приходил поздно ночью и каждый раз спрашивал, все ли у него хорошо, на что неизменно получал положительный ответ. Засыпал Луис только под утро. Для стимуляции мозга он обычно использовал монетку или небольшой нож. На десятый или двенадцатый день — он уже перестал считать, — бывший бандит банды Пламб выбрался побродить по городу под вечер. Рабочие, возвращавшиеся в это время домой, не обращали на него внимания, а среди мелких жуликов, шнырявших по улицам и проулкам, Рэнди давно был своим. Ноги сами привели его в тот самый паб, где любили отдыхать его бывшие подельники. Войдя внутрь, он даже слегка растерялся, но привычно заняв столик напротив угла с пианино, заказал себе эля. Пил он с тем же отсутствующим взглядом, с каким созерцал стену в своей каморке. — Неважный день, да? — участливо спросил незнакомый ему человек, подсаживаясь рядом. Рэнди мрачно посмотрел на него, но промолчал. Незнакомец был худым мужчиной средних лет, и, в отличие от окружающих бандитов в красных пиджаках, был одет в плохонький серый плащ и нелепую коричневую шляпу. Вид у него был такой, будто он неделю нормально не спал — круги под глазами, дрожащие пальцы, с трудом сжимающие кружку, мелкие царапины на лице. «Наверное, ночевал в кустах или вообще в лесу», — подумал Луис. — Вроде того, — нейтрально ответил он ему. — У меня вот уже вторая неделя такая, — сказал незнакомец — Неважная. Эль, — он посмотрел в кружку, — не решает проблемы, но сглаживает ее остроту. Так что пей, приятель, что бы у тебя ни случилось… Луис послушно приложился к кружке. Внезапно к пианино подскочил молодой парнишка в клетчатом жилете и котелке. — Прошу вашего внимания! — громко объявил он. — К сожалению, наша любимая Стелла больше не будет петь в этом заведении… да, да, — попытался он успокоить возмущенную публику. — Порой приходит время что-то изменить и… В общем, встречайте — ее дочь Дженесса! И новая песня «Пепел красных сердец»! Он снял котелок и занял место за пианино, начав играть медленное вступление. Из-за двери за стойкой вышла молодая девушка лет семнадцати в скромном домотканом платье и повязанном на голову платке. Еле слышно прочистив горло, она запела нежным голосом. Одежд наших цвет сводит на нет Кровь, что проливаем не мы. Нас могут посадить в особый вид карет И не довезти до тюрьмы. В небе светит луна, и нам задача ясна — Не попасть под пистолетный свинец. Под чарку вина кто-то вспомнит о нас И о пепле красных сердец. Гореть в бою, гореть в аду и быть всегда впереди, Это ль не достойная цель? И чем-то красным плеснуло нам по груди, Значит, мы попали в прицел. Храни Господь нас от бед! Сожми в руке пистолет, Один патрон — это еще не конец. Наши души летят, как мотыльки, на свет Пеплом красных сердец. Народ в зале притих, увлеченно слушая песню про солдат Британской армии, отчего-то принимая ее за песню о банде Висельников. Луис помнил пару куплетов из этой песни, где говорилось о королеве и пушках. Из этих строк можно было понять, что поется именно об армии, но певица намеренно их пропустила, и не зря. Потрясенная публика метала стальным дождем к ее ногам мелкие монеты, энергично хлопала в ладоши и требовала еще. Но Дженесса, вдруг лукаво улыбнувшись, запела совсем другую песню. Парнишка за клавишами понятливо кивнул и стал подыгрывать. Мы кота назвали Джоном, Но обиделся сосед — Говорит, что среди Джонов Вот таких, с усами, нет. Мы кота назвали Джеком, Но обиделся мясник — Говорит, что Джек не кошка, А вполне себе мужик. Песня была легкая и веселая, и Луис сам не заметил, как стал тихонько подпевать себе под нос и притоптывать ногой в такт. Незатейливый и даже немного детский сюжет увлек его — впрочем, Луис по развитию и сам был на уровне мальчишки 12-14 лет. Врач в работном доме долго подозревал, что он был одним из тех, кого в детстве лечили алкоголем и опием, и что дюжий работник скоро загнется, но нет — Луис Рэнди таким уже родился. Тем временем, Дженесса допела песенку, сорвав заслуженные аплодисменты. Кончилось все тем, что хозяева так долго выбирали имя для кота, не желая кого-то обидеть, что кот умер от старости. И тогда они завели себе двух щенков, но и с ними вышла незадача. Бен и Билл, Бен и Билл, Один дурак, другой дебил, Бена клюнул дерзкий голубь, Билл от кошки отхватил! Бен и Билл, Бен и Билл, Один дурак, другой дебил, Бен был очень ненадежным, Билл нам церковь запретил! На этой строчке пианист громко захлопнул крышку инструмента, и в зале воцарилась тишина. Но, когда народ переварил два последних куплета, то грохнул хохотом — почти все уловили намек на вечно грызущихся политиков Дизраэли и Гладстона, один из которых славился тем, что обещал много, а делал мало, другой же и вовсе упорно пытался запретить церкви в Ирландии. Смеялись, не боясь — бобби в этот квартал не заходили. Луис, разумеется, этого не знал и шутки не понял, но ему понравилась песенка. Он постарался запомнить девчушку, чтобы попросить ее спеть еще раз и заучить текст. — Вот это дерзость! — тем временем смеялся его сосед. — Вот это песня! И метнул несколько пенни на сцену. Парнишка-пианист споро собирал монеты, пока певица раскланивалась и приседала в реверансах. — Давай еще! — кричал сосед Луиса. — Еще пой, девка! — Простите, я утомилась, — сказала Дженесса. — Но через пару дней я снова для вас спою! — Пой, говорю тебе! Луис не выдержал и хлопнул его тяжелой ладонью по плечу. — Давай лучше выпьем, — предложил он ему, отвлекая от девушки. — За здоровье Ее Величества… Тот перевел замутненный взгляд на него, потом покосился на кружку. — За королеву… За королеву грех не выпить! Но моя кружка пуста! — Я принесу, — покладисто сказал Луис, вставая и направляясь к стойке. Когда он вернулся, его новый знакомый что-то рассказывал тому месту, где ранее сидел Рэнди. Не глядя, приняв у него кружку, он сделал мощный глоток и снова стал вещать уже реальному Луису. — Был у меня Джек, — невпопад вспомнил он. — Курчавый такой… ретривер. Черный. Не помню как, но прибился. На работе таскался за мной как хвост. Мой Черный Джек… Он повесил голову. Количество выпитого им, как подсчитал Луис, уже перевалило за четыре пинты. — И я был там не богом, — внезапно возразил он, видимо, сам себе. — Я был благодетелем! Представь… как там тебя… — Рэнди, — представился Луис. — Рэнди-денди меня звать. — О! — обрадовался собеседник. — А меня Йозеф-Джозеф! Очень, ик, приятно. Я немец… немец-перец… Так вот, о чем я. Ко мне приходили люди, а я их кормил. Давал им крышу над головой. — Так ты держал ночлежку? — Неее… Я был выше! Люди не знали, что им делать, а я говорил. И они делали! Хозяин был всем доволен… — Хозяин? Йозеф снова приложился к кружке. — Потом дело отдали сосунку вроде тебя. Только он был расфуфырен донельзя. Приехал такой, весь романтичный. Увы, Денди, мне пришлось, образно говоря и культурно выражаясь, шмякнуть его мордой об порог. Изви-ик-ните, ваша милость, здесь бедные люди каждый день работают за еду! Извольте! Ваши понятия о жизни тут не работают… — Так ты управлял работным домом? — догадался Луис и тут же помрачнел. Эти заведения вызывали у него лишь неприятные ассоциации. — Управлял, да… «Авели-хоул». Который тот сосунок продал своему другу. Или в карты проиграл, почем мне знать. Или выменял на шлюху, я слышал, такое тоже случалось. И он приехал. Граф… — Йозеф поднял взгляд на Рэнди. — Ты не думай, я уважаю хозяев. Он был по-своему прав. С ходу показал силу и дерзость. И ум — приехал с охраной и счетоводом. Сразу понял, в чем мы нуждаемся, тут же назначил поставки провизии. Ткани там, древесину для починки, каменщиков с кирпичами и раствором. Не знаю, зачем он столько денег на работный дом потратил. Представляешь, Рэнди-шменди, даже работников приказал накормить. Я не понял зачем, но распоряжение отдал. Сыра на всех хватило, хлеба напекли, рубашек наделали… Бабы все занялись тканями, сами, даже приказывать не пришлось. Но я хотел им приказать! — Они голодали и ходили черт знает в чем? — уточнил Луис, постепенно понимая, что за человек сидит перед ним. — Они ели и ночевали под крышей! — горячо возразил немец. — Да, еды было мало и крыша местами прохудилась, но это лучше, чем ночевать на улице и просить милостыню. Зачем что-то улучшать? Вот перед зимой — это да, от сквозняков эти отбросы болеют и отказываются работать… — Отбросы, значит, — пробормотал Рэнди, до хруста сжимая ручку жестяной кружки. Низкопробный металл послушно гнулся под крепкими пальцами, но Йозеф не обратил на это внимания. — Отбросы, они и есть… Но дальше все пошло как-то не так. Через две недели, как обещал граф, приехали проверяющие. Без графа, без кареты, но со всеми бумагами. Мол, граф решил переделать все производство. И теперь это будет кожевенная мануфактура, где будут обрабатываться кожи и кости, привозимые из его графства. Из железа будут делаться разве что пряжки и заклепки… — Кожа? — удивился Луис. На его памяти, производство работных домов никогда так радикально не менялось. — Он знает, что делать! — с уважением в голосе ответил Йозеф. — И я это оценил. Представь, сколько людей в Лондоне пользуется ремнями, хотя бы. Я думаю, что все. А уж когда стало известно, что граф отхватил контракт на регулярную поставку портупеи для констеблей… О, это золотая жила. Вот только, — он разочарованно вздохнул, — работать люди стали меньше. По восемь часов в день, и обед — по часу! Что можно делать в обед целый час? Не представляю… Рабочие тоже, кстати. Сперва просто стояли на улице и дышали. Потом стали в карты играть, где только взяли? Попытался их разогнать, но они ответили, что карты прислал граф, а, стало быть, разрешил. Детям начали письмо и счет преподавать. — Так почему ты здесь, а не там? — не выдержал Луис. — Почему не управляешь этим домом? Йозеф долго смотрел на бывшего повара, и все же отвел взгляд. — Не смог я, — признался он. — Я не смог понять, чего от меня хочет граф. Я делал все так, как делали до меня. А тут мне сказали, что будет новый порядок во всем и надо к нему привыкнуть. Заботиться о людях, а не о производстве. Работать самому, то есть, не руками, конечно, а ходить, контролировать, давать указания и поправлять. Как будто у меня подчиненных для этого нет! Даже пыль в кабинете появилась… Он огорченно вздохнул. Его вид был настолько печален, что у Луиса сами собой разжались кулаки, хотя он уже пять минут как хотел огреть его по голове кружкой… потом бочкой… потом столом… а если выживет, то прострелить колени из револьвера и заставить сплясать джигу. Луис очень не любил надсмотрщиков. — И я не выдержал. Сбежал, как трус, — признался Йозеф. Из его ослабевших пальцев выпала кружка и со звоном покатилась по полу. — Как чертов трус. Денег скопил порядком, проживу как-нибудь. Куплю себе новую работу! Сам! Во… Буду делать лодки. Я тебе не рассказывал, но у меня есть знакомые торговцы, которые возят за море… уже не помню что. Тоже будет ходовая продукция, не хуже ремней. И собаку заведу, черную, Джека… Будет у меня свой работный дом… С черным Джеком и шлюпками. Он хлопнул по столу ладонью. — Ладно, пойду я… — Он встал, покачнувшись, и сделал шаг к выходу. — Провожать не надо! Луис, тем не менее, встал и двинулся следом. Во-первых, он еще не решил, стоит ли огреть надсмотрщика чем-то тяжелым… Во-вторых, тот ушел в таком настроении, что мог натворить дел. Спустя несколько минут он убедился, что был прав. Через пару переулков пьяный до чертиков немец натолкнулся на Дженессу, певицу из паба. Та шла одна, прижимая к боку корзинку с какой-то едой и торчащим горлышком бутылки с вином. Испуганно обернувшись, она ахнула от неожиданности. Луис раздосадованно сплюнул — меньше всего он хотел, чтобы случилась именно эта встреча. — Эй, девка! — заорал на нее Йозеф. — Это ты пела про щенков? Спой еще! Про моего черного Джека! — Не приближайтесь, кто бы вы ни были! — в отчаянии закричала та. — Я позову полицию! — Бобби сюда не ходят, дура, — хохотнул надсмотрщик. — Сейчас я возьму тебя прямо на этих камнях, вобью твое мягкое тело в эти отбросы, где тебе самое место… А потом ты споешь мне, ха! Споешь все, что я прикажу. Потому, что когда я приказываю, люди делают… Договорить ему не дал Луис, налетев сзади и сбив с ног одним ударом кулака. Немец улетел на несколько ярдов, пропахав приличную борозду во влажном мусоре на выщербленной мостовой. — Ты, — просипел Йозеф Филлин, поднимая голову и криво усмехаясь. — Еще один отброс… Вы все должны меня слушаться, кокни! Иначе я… я… Луис без труда схватил тощего немца за грудки и приподнял. Пару раз встряхнул, да так, что с него посыпался прилипший мусор и даже пара мелких монет. — Ты не понимаешь, — сказал Рэнди. — Люди это люди. Нас всех создал Господь. Мы родились в разных местах. Нам с рождения дано разное. Но уйдем мы одинаково. Только ты уйдешь в ад. — А ты, значит, в рай? — хихикнул надсмотрщик. Он совершенно не боялся здоровенного повара. — Судить не мне, — ответил Луис, ставя его на ноги. Тот даже удержался. — Но судить всех будут все равно… — Будут, — согласно протянул Йозеф, мерзко ухмыляясь. — Но сперва я разложу ту девку, а потом она мне споет. Или во время. А ты будешь стоять тут и смотреть, потому что я так сказал! Я всегда говорю и меня слушаются! Всегда! Раздался громкий хлопок и звон разбитого стекла. Немец рухнул, как подкошенный. Луис удивленно перевел взгляд на Дженессу, стоявшую над телом с горлышком от разбитой бутылки. Лицо девушки раскраснелось от негодования. — Получи! — крикнула певица. — Раскладыватель хренов! Хотел он меня… Я, после смерти матери, даю в рожу каждому, кто распускает руки! — Она пнула бесчувственное тело. — Песню тебе? В церкви заупокойную послушаешь! — Видимо, это случится очень скоро, мисс, — прервал ее Луис, разглядывая тело, под которым быстро растекалась большая лужа крови. — Вы ему череп проломили… Девушка в ужасе прижала ладонь ко рту, уставившись расширенными глазами на труп. — Но я не хотела… — пролепетала она. — А он меня… хотел… А я… — Пойдемте отсюда, мисс, — предложил ей Рэнди. — Полиция сюда не ходит, но шум могли услышать. Где вы живете? Я провожу… — Я шла в гостиницу, — еле слышно ответила она. — Но сегодня денег хватило только на еду. Я надеялась уговорить хозяина пустить меня в долг. Но теперь… я боюсь… я точно не засну… — Пойдемте, мисс, — сказал ей Луис, пытаясь казаться менее грозным. — Я отведу вас… — Он внезапно вспомнил эпизод из своего детства. — Я отведу вас в место, где вы не будете голодать. — Я верю вам, — всхлипнула певица. — Я Дженни, просто Дженни, сэр. А вас… — Я Луис, — робко улыбнулся повар. — Не напомните, как там ваша песня начинается? «Мы кота назвали…» как?