Петрикор твоего сердца

Субботняя ночь, плавно переходящая в выходное воскресенье, невероятным образом сияла голубым из-за очень яркой луны. Огромные панорамные окна в пентхаусе Аскеладда редко зашторивались. Поэтому Торкелль сидел с зачарованным довольным лицом, смотря на бледный диск луны, на котором видно каждый кратер, пока его ладонь обнимала лежащего рядом мужчину. Аскеладд жарко пыхтел в его мокрую от близости грудь и поглаживал, несомненно, прекрасный пресс, обводя пальцами каждый кубик. Затем пальцы спустились по дорожке волос к паху и мягко провели по коже там. — Ты меня снова заведешь, — предупредил Торкелль, повернув голову к хитрым голубым глазам Аскеладда. — Можно называть тебя по имени, когда мы наедине? Люциус Арториус Каст. Помпезно даже для него, но причина не привязывать к себе это имя тоже имелась. Хотя бы такая, что ему было неуютно раскрывать перед всеми такое громкое имя его полулегендарного предка. Кто сейчас уже поверит, что Каст — коих миллионы, не просто Каст, а фамилия унаследованная от того самого знаменитого античного или средневекового, неважно, полководца? Его никогда никто не называл по имени, кроме матери, парочки упрямых педагогов, а в тюрьме тоже предпочли звать Аскеладдом даже надзиратели. Отец… Тоже предпочел это красивое и звучное прозвище. — Не зна-а-аю, Торкелль, мне как-то не особо привычно быть Люциусом или Люцием. Чем тебе не нравится имя Аскеладд? — Ох, нет! Нет, не подумай, мне очень нравится Аскеладд! Я буду звать тебя только так, как ты сам захочешь, ха-ха, — Торкелль шумно выдохнул и обнял Аскеладда полноценнее, целуя мягкими губами, но окруженными кучей волос бороды. Аскеладд подумал, — как прекрасно, что они не такие уж и жесткие. — У нас еще осталось вино? — Вроде да! — Аскеладд прикрыл глаза со всей благодарностью позволяя себя целовать, обнимать, гладить и трогать повсеместно, где вздумается. Он дышал запахом Торкелля и много рассуждал даже во время их секса, первого с этим мужчиной за десять-двенадцать лет. Мысли не покидал Торфинн, Торс, вся эта шумиха вокруг того убийства, его тюремного заключения… Аск глубого проваливался в свои мысли потому что хотел понять, Торкелль для него минутное развлечение, или долгоиграющие отношения, потому что ответ не требовал заминок. Стремительное развитие и пропуск в постель накладывали свои обязательства и вечно все контролирующий Аскеладд должен был и здесь сделать выбор. Принять решение, от которого зависит дальнейшее существование не только его, но еще и семьи Торкелля, если посчитать и малыша Торфа. Так он думал даже тогда, когда его перевернули на живот, чтобы лениво целовать часть татуированной змеи, заползающей в районе плеч и спины, затем ниже на позвоночнике кельтские узоры, руны и орнаменты с трикветром. Аскеладд считал эту татуировкой особенной, неким соединением своего женского начала и мужского в редком около мутированном роде «гаммы», к которому он относился. Так же то, что он находился под защитой двух богов — сила морского кельтского бога Мананнана и гром скандинавского Тора. Змея скользившая по плечам, спине, шеи и груди с руками — вечный тотемный спутник Аскеладда, хотя змей он как питомцев никогда видеть не хотел. В зоопарке — пожалуйста, но фанатом рептилий и земноводных он не был. В символизме Аскеладд ассоциировал себя со змеями, так как предпочитал хитрые, быстрые техники боя и жизни, здраво судя о своей изящности и изворотливости. Яд — сила ума. Это он объяснил и Торкеллю, когда он перевернул его на спину и поцеловал уже грудь возле соска. — М, мои татуировки гораздо меньше значат, — он усмехнулся, когда Аскеладд протянул пальцы и коснулся огромного мускула на предплечье Торкелля, обводя кирпичную узористую татушку. — Ты ошибаешься, Торкелль, это ведь узлы, даже такая плетенка может что-то характеризовать. По кельтам, змеи означают исцеление и мудрость, представляешь? — Черт, вот пришел я потрахаться, простите, а в итоге у меня лекция символов, — они рассмеялись, крепко обнимая друг друга и целуя в губы. — А это? Ай не говори, это Сколл и Хати? Пальцем Торкелль нежно и приятно провел линию сначала по левой руке Аскеладда, затем по второй. Кожа откликнулась и покрылась муражками, а еще разгоряченный после секса кутюрье не сдержал стон. Что поделать? Руки всегда были чувствительным местом. — Именно. Белоснежный синеокий волк Сколл сопровождает солнце, а темный, как сама ночь, красноглазый Хати луну, — Аскеладд вытянул тыльные части рук и соеденил, как если бы пытался отбить мяч в волейболе, от чего солнце и луна на запястьях прямо над венами сложились в одну картинку. — Дань Рагнарёку. Когда-нибудь это случится. Торкелль с большой любовью осмотрел и эти татуировки, а в больших карих глазах плескались искренние щенячьи чувства, нежность, забота, всего этого здоровяка хватало в избытке. Аскеладд не сдержал улыбки и сел в постели, целуя мягко его губы и ладонями ероша распущенные без повязки волосы, смешными золотистыми прядями растекающимися между пальцами в бесконечном хаосе. Горящая улыбка Торкелля отозвалась внутри него фейерверком и зачастую холодный, держащийся на дистанции от людей, Аскеладд хотел петь песни и танцевать (он часто на людях веселый, саркастичный и довольно общительный, но никогда никого не пускает слишком близко, то есть, словно выстраивает между очень душевно общающимися людьми стеклянную стену). — Торкелль, я хочу, чтобы ты знал, я с тобой не просто на одну ночь, — Аскеладд моргнул, сглатывая и посмотрел в глаза Торкелля снова, очень проникновенно и ловя каждый лунный блеск в темных круглешках. — Ты мне очень нравишься, всегда нравился. Но… Ты уверен, что сам этого хочешь? Я человек, причастный к убийству бывшего мужа твоей сестры, я стоял возле его тела и для Торфинна всегда останусь таковым, — убийцей, чтобы он не говорил, он меня помнит и … Я вообще не знаю, что я могу тебе дать. Тебе нужен муж, или может жена — милое пухлое создание возле плиты с косой до задницы, которым будет интересно и на байке погонять и панкейки испечь… Торкелль в удивлении поднял пушистые брови и вскинул руки: — Аскеладд! Постой! Ты прости что перебиваю, но мне не нужен такой муж, я хочу тебя. Правда тебя. Вздорного, ехидного, хитрого и самого умного! Тебя с твоими дизайнерскими штучками и тебя с мрачным прошлом. Та ошибка, что ты сделал не имеет в итоге ничего общего с убийством Торса. Ты, блять, ему скорую вызвал, перестань, даже не смей себя винить… — Я не смог помешать! — Его глаза округлились окончательно и Аскеладд крепко сжал плечи Торкелля в непонимании. — Надо было что-то предпринять. — Ты сделал все что мог, я уверен, — Торкелль вздохнул, от чего вал теплого вкусного дыхания окружил лицо в парен сантиметров от него и Аскеладд снова его поцеловал, как бы благодаря за столь важные и дорогие ему слова. — Что ты там говорил про байки? Хочешь сказать — тебе байки не интересны? — Я бы не сказал, что слишком… Куда ты? — Аскеладд нахмурился, когда громила покинул его постель. Взгляд сразу метнулся на невероятный огромный член между ног Торкелля и Аск вдвойне досадно скульнул на выдохе, вспоминая как приятно было чувствовать его внутри себя, учитывая, что Аскеладд прыгал на нем сверху. Да, лидерство ему было важно даже в сексе с таким высоченным человеком, как Торкелль. — Может вернешься в кровать? Смотреть, как Торк сначала влез в трусы, а затем в свои джинсы, стало практически физической пыткой. Затем футболка и куртка с носками. — Малыш, давай тоже собирайся. Покатаемся. — В смысле покатаемся? — совсем ошарашено приподнялся Аскеладд, но впервые так покорно стал натягивать на себя свое белье, рубашку и брюки. — Господи, только не говори, что запомнил, то что видел внизу на стоянке. — Йеп, малыш, от меня не скроешь. — Мне его подарили! — скромно и тихо пробухтел Аск. Аскеладд покачал головой, скептично набрасывая сверху на рубашку самый обычный серый свитер — по выходным даже ему хотелось побыть человеком, а не богато росшитым золотом дизайнером. Хотелось бы, конечно, принять душ, потому что он чуствовал себя потным и грязным от их бурного секса, но что ж, раз Торкелль решил, надо собираться. Аск прекрасно помнил, что когда он и Торкелль после ресторана заехали на такси на нижнюю парковку, Аскеладд хвастливо указал на ряд транспортных средств, которые стояли в неком стеклянном гаражике отдельного типа, там был старинный кабриолет голубоватого цвета с золотыми детальками. И старинный это не семидесятого года, а действительно очень крутой и раритетный с такими круглыми фарами, мощной рамой радиатора. Или что там… А рядом стоял крутейший байк, который видимо Торкелля и привлек. Через пять минут они уже стояли в гараже среди чужих машин и стеклянного короба Аскеладда, а при помощи ключа дверь поднялась и застыла. — Ты вообще уверен, что это безопасно? Так хранить такую технику, — Торкелль весело похлопал кабриолет по его красивому длинному «носу». — Если ты думаешь, что это обычное стекло и охранная система, то ты ошибаешься. Уж получше, чем у меня в офисе, — тихо цыкнул себе под нос Аскеладд, тут же понимая, что сболтнул лишнего. — Забудь. Аск повернул ключ в байке, и надо же, он даже ожил. — Ну-ка постой? Всё таки что-то случилось? У тебя из-за этого царапина? Торкелль подошел, в очередной раз за «свидание» касаясь его щеки и грозно ворча сел за руль, чтобы Аскеладд садился за ним. Весьма справедливо, Аскеладд совсем не умел ездить на байке. Ну, точнее, он бы справился, но страсти и опыта к этому не имел. — Да, подрался с одним избалованным клиентом, ему не понравились пуговицы, но мы уже все решили. — Как ты вообще позволил себя ранить? — они слегка выехали из гаража и погнали вперед, только когда Аскеладд опустил дверь стеклянного гаража. Все что успел ответить Аскеладд: сам не знаю, видимо неожиданность подвела. Далее все звуки смешались с ветром, ревом мотоцикла, огнями ночного города и лунным столбом в воде. Новый Лондон не лучшее место для катания, так что Торкелль помчался по совсем пустынным улицам на мост. Они ехали не так уж быстро, совсем не привлекая внимание полицейских, так что и на шлемы всем стало наплевать. Аскеладд с каким-то неизведанным ранее восторгом прижался грудью к его крепкой спине, обнимая туловище Торкелля руками. Голову он положил ему на плечо, так, чтобы волосы никому из них не мешали, ведь их обдувал на этом просторе дивный морской воздух. Впервые Аскеладд за долгое время испытывал полное расслабление и таинство ночи, совершенно не такое, как когда он возвращался на такси после вечеринки с селебрити, или от какого-то крутого любовника. Аскеладд вдыхал ночь полной грудью вместе с самым желанным запахом Торкелля — смесь корицы, мёда и спиленного настоящего дерева вперемешку с шоколадом. В этом есть и толика грусти — обычная гамма или омега чувствуют лишь три компонента особого аромата мужчины, и только четвертый становится ключиком к истинности пары. Если Аскеладд чувствовал четвертый ингридиент, скорее всего деревом Торк пахнет из-за работы, либо это и шоколад частица его парфюма, но не более. И все же. Крайне аппетитно. Поэтому Аскеладд не удержался и немного прикусил желанную кожу шеи Торкелля, а затем и засосом пометил, а тот в свою очередь рассмеялся, принимая это как лучший подарок. Байк нес их по ночному Копенгагену. Сначала мимо гавани и дельфинария в отдалении на небольшую развязку с их прекрасного международного моста, там байк завернул на улицу Амагер Страндвей. Аскеладд с улыбкой посмотрел на маленькое бистро, где они иногда сидели с Бьорном после работы. Название «Хавне Хиттен», иначе говоря — «Портовая каюта». Уже вскоре по бокам от дороги запестрилили вывески и светящиеся витрины главных улиц города, тесных и сжимающих, но очень знакомых. Аскеладд никогда не смотрел на них под таким углом и теперь каждый закуток казался совершенно особенным. Ездить в центре — не лучшая идея, и много прохожих еще гуляли, и туристов, поэтому они свернули на широкие улицы за городом, где не было никого и ничего, кроме лент из золотых шапок фонарей. Они платили за платные дороги, пополняли бак на заправке, ели дешевые чипсы, хохотали возле биотуалетов, жарко целовались и наслаждались телами друг друга оперевшись на заброшенное кирпичное здание, снова и снова отправлялись в путь. Аскеладд поднимал руки, держась лишь ногами, кричал до срыва во весь голос и с ликованием застыл с улыбкой, когда вытянутые пальцы утонули в первых лучах рассветного солнца, вмиг окрасившее все холмы в розовый и золотистый, стоило им пересечь теневой склон. Осенний прохладный рассвет обнял двух взослых людей так же, как они обнимали друг друга. — Остановись здесь, — прошептал Аскеладд на ухо и Торкелль в утренней тишине, не смотря на шум мотора, легко его услышал, повернув байк на проселочную дорогу к площадке на холмике — там была просто лавочка и старая черная ямка от костра. Они без слов присели и уставились на солнце и на еще мерцающие звезды выше — на голубом ночном каскаде. Он обязательно вскоре растворится, но пока ничего красивее не придумаешь. — Это место словно придумали, чтобы встретить рассвет. — С дорогим человеком, — добавил от себя Торкелль, прижимаясь в его уху губами в скромном поцелуе, а их ладони и пальцы вновь сплелились. — Спасибо за эту ночь. — Это я должен благодарить, Торкелль. Ты вернул меня к жизни. Еще долго они сидели на скамейке и созерцали природу во всей красе — все градиентные этапы смешивания облаков, как фруктовые йогурты, все отблески и переливы лучей на их пушистых кромках. Они видели, как ветер колышет поле невысокой травы с мелкими увядающими луговыми цветами и как мама-лиса тащит ночную добычу мышку в нору, ярким рыжим пятном протаптывая путь сквозь свою заросшую территорию. Аскеладд так давно не слышал и не видел, как первые утрени птицы начинают петь в кустах, а затем срываются маленькими лапками с веток, расправляют крылья и взлетают навстречу солнцу. Завтра он позвонит Торкеллю и скажет, что придумал новую коллекцию, и это всё — только благодаря ему. Аскеладд поднял голову и нежно поцеловал в щеку своего ручного великана. Это прекрасное утро, и плевать, что они давным-давно должны были лечь спать.