Красная нить судьбы. Часть 2. Продолжаем рукоблудить!

             — Я хотел станцевать, — пробубнил Лаимм из-под одеяла, лениво шевелясь червячком.       — Эм, так ты ж сам сел! — тихо возмутился Хестан, подтаскивая Пиражуню чуть выше и кладя руки на его аппетитные холмики.       — Так как бы я на комоде танцевал? — проворчал Лаимм, активно запыхтев. — Я думал, ты меня на ручки возьмёшь, на кроватку унесёшь, а там бы я и станцевал!       — Пошло всё как-то не по плану, — задумчиво протянул Хестан. — Сильно болит?       — Сина, — устало вздохнул Лаимм и потёрся щёчкой о торс мужа.       — В этом есть и твоя вина! — уверенно заявил Хестан и получил ладошкой в лоб. — Нечестно! — в ответ он шлёпнул Пиражуню по попе.       — А я-то причём?! — возмутился Лаимм, надувшись хомяком. Прижав кулачки к груди мужа, он немного приподнялся на локтях, таращась на того обиженно-злым взглядом. Типа старался вон как, а его обвиняют в том, в чём он и не виноват вовсе!       — Ты же прекрасно знаешь, что я люблю, когда ты так переодеваешься. Меня это заводит чрезмерно. А ты всё равно делаешь! — Хестан на супруга посмотрел с укором.       — Я хотел тебя порадовать! Танец, все дела! А ты опять сорвался! — Лаимм погрозил кулачком.       — Раздразнил самым сладким!       — Сюрприз!       — Раздразнил!       — Сюрпризик!       — Дразнилка!       — Сюрпризяка!       — Кто? — Хестан сделал большие глаза, а эльфёнок в ответ такие же. Только у него-то они побольше. Намного.       — Само как-то получилось, — невинно хихикнул Лаимм и потупился.       Посмеиваясь Хестан осторожно прижал Лаимма к себе и потискал, вынуждая его начать хихикать. Хихикал-хихикал, а потом ойкнул и растёкся ленивой лужицей. Мышцы после ночи с мужем болели дико. Всегда так. А никак не привыкнет. Да и можно ли к такому привыкнуть? Сначала хорошо, а потом плохо.       — Всё болит? — виновато спросил Хестан.       — Васе всё! — пробубнил Лаимм, натягивая на себя одеяло и прячась под ним.       — Прости, сладенький мой, — немного сдвинув одеяло, Хестан чмокнул его в макушку.       — Пирожочек! — буркнул Лаимм.       — Не понял? — Хестан озадачено выгнул бровь.       — Забыл добавить — Пирожочек!       — А! Прости, сладенький мой Пирожочек! — расхохотавшись, Хестан резко перевернулся, нависая над эльфёнком. А тот ресничками хлопает, невинную мордашку строит.       — Тиво? — шепнул Лаимм и весь раскраснелся аки маков цвет.       — А знаешь, — протянул Хестан, разглядывая костюм на супруге и мысленно облизываясь, — танцы-то у нас были!       — Тиво? — Лаимм от удивления сделал глаза-блюдца.       — Только горизонтальные! — рассмеялся Хестан, падая на супруга.       — Дурачок, што ли? — озадачено выдал Лаимм, крепко обнимая ржущего мужа за шею.       — Для тебя — кто угодно! — заявил Хестан, покрывая его лицо быстрыми поцелуйчиками.       Тихо пища со смеху, Лаимм пытался сопротивляться, но сил не хватало, а потому приходилось терпеть наглые приставания вредного демона. Мышцы и так тянуло, а тут ещё Хестан решил пощекотать.       — Уди-и-и!!! — верещал Лаимм, пытаясь его оттолкнуть, но не тут-то было!       Раззадоренный своим эльфёнком-улыбашкой, Хестан разошёлся, как говорится, не на шутку. Осторожно кусая за все свободные от наряда места, он вызывал у Лаимма всё новые порции хохота. Ну, вот как это чудо не потискать, когда оно такое тискательное? Чудо-то это. А Лаимм ухахатывается, периодами хнычет, что всё болит, но всё равно ржёт. Уже слёзки потекли, а всё равно не унимается. Пока Хестан сам не замер и, прекратив пытки, взялся стягивать костюм, чтобы отнести и вымыть своё пыхтящее чудо.       На то, что Хестан его раздевает, Лаимм почти никак не реагировал. Только тихо бубнил, что демон извращенец и надо ему по хвосту надавать. Хестан ржал в ответ, что у него только один хвост. Особенный! Который не бить надо, а в попку пихать. Лаимм и над этим поржал. А потом заплакал, держась за животик. Болит всё!       Особо не таясь, Хестан вынес Лаимма из комнаты, утопал в ванную, мельком глянув на кухню, где сидело три недовольных сугробика. Питомцы определённо напоминали, что время уже обед, а их никто не кормит. Хестану даже стало любопытно, кормил ли их кто-то с утра? Чашки он не заметил, но те были начисто вылизаны. Все те сухарики, которые они раскатили по полу, так же были подобраны. Теперь сидят с недовольными мордами и пырят по сторонам.       — Интересно, — Хестан аккуратно положил Лаимма в ванну и включил воду, быстро отрегулировав температуру.       — Тиво? — Лаимм снова сделал большие глаза.       — Пушистых наших кто-то кормил сегодня? А то время уже второй час.       — Я обед проспал! — Лаимм испуганно вцепился в волосы.       — И завтрак тоже, — Хестан пожал плечами.       — Ничего же не приготовлено, — надулся Лаимм.       — Ни чё, не похудеет никто!       Лаимм вытаращился на Хестана, словно тот что-то ужасное сказал. Демон в ответ вылупился так же, ни хрена не понимая. А Лаимма даже затрясло: как это ОН и не встал, чтобы приготовить домашним еды?! Прямо недовольство к самому себе скакнуло до небес. Состряпав недовольную моську, Лаимм воинственно сжал кулачки.       Хестан был в восторге от своего Пиражуни, что ни словом сказать, ни пером описать. В этого любителя уюта, сладостей и коней невозможно не влюбиться. Сидит, сердито пыхтит, но тут же довольно морщится, стоит только Хестану провести мягкой мочалкой по какой-либо части тела. Моет! Заботливо и мило! Хестан бы к нему и сам залез, места хватит с лихвой, ещё и останется. Но вот только простые умывашки могут перерасти в эро-игры. А маленький эльф и так весь в пятнышко, как мумука. И истощён — теперь только умыть и обратно в кроватку, чтобы отдыхал и набирался сил. Но Хестан понимал, что как только умывательные процедуры закончатся, Лаимм возьмётся за домашние хлопоты. Будет охать и ахать на боль в теле, но всё равно не остановится, пока всё не сделает. Это же всю ораву как минимум нужно накормить. А готовой еды в холодильнике нет. Лаимм наивно надеялся, что если не с утра, то до обеда точно встанет и всё успеет сделать. Ага, сама наивность. А ещё Хестан понимал, что этой ночью точно ни на что надеяться не стоит.       Закончив шоркать Лаимма мочалкой, Хестан достал его из ванны, ополоснул под душем, смывая остатки пены. Эльфёнок так смешливо морщился и хихикал, когда вода из лейки перешла на голову, что Хестан не выдержав, чмокнул его. А потом ещё десяток раз, когда Лаимм сам вытянул губы, как бы намекая, что он не против ещё.       После ополаскивания настала череда вытирашек. И Хестан почти с жизнью распрощался. Для него проявление такой заботы — величайшая редкость. Вот немного переусердствовал: чуть скальп с эльфёнка не снял, когда начал неистово вытирать ему голову. Ну, Лаимм и вмазал ему. Прям в прессуху кулачком. И с невозмутимым видом вытерся, закутался сам, потом волосы, и протянул к Хестану ручки, типа неси меня обратно. Одеться же нужно!       Подхватив Пиражуню на руки, Хестан прогорцевал мимо кухни — питомцы продолжали сидеть злыми сугробиками. Хихикая над своим Кисей, Лаимм спустился на пол, пошлёпал до шкафа и на удивление шустро переоделся в домашнее. Хестан ходил за ним по пятам — вдруг чего понадобится, а он тут как тут. Но Лаимм пока что в нём не нуждался. Первым делом он навалил оголодавшим животным полные миски, ополоснул тарелки из-под воды, налил свежей. С умилением смотря, как хвостатое трио аппетитно хрустит едой, Лаимм задумался о своей. В животике противно засосало от чувства голода.       — Ням-ням кочется! — протянул Лаимм, погладив пузик.       — И мне хочется! — покивал Хестан.       — Так взял бы, да и приготовил!       — Мая не уметь.       — Учись!       — Ни хатеть.       — Жрать все хатеть, а готовить никто не хатеть, — Лаимм принялся ворчливо бухтеть под нос, попутно доставая плошки, тарелки, сковородки.       Следя за Пиражуней, Хестан заботливо подал ему картофель из тазика в нижнем шкафу. И тут же пристроился рядом, начав его чистить. Лаимм от этого просиял не хуже солнца в небе. Сам же он полез в морозильную камеру, доставая два пакета с простыми котлетками и два пакета с варениками. У них ведь никогда не обходилось чем-то одним. А всё доминанты! Пузы их бездонные! Сколько ни накидай, всё сметут и добавки попросят.       Хестан с интересом глянул, как мурчащий какую-то песенку Пиражуня раскладывает котлетки по двум сковородкам, но не спешит их включать. Даже масла не налил. Всему своё время! Так любил говорить Лаимм, когда брался за приготовление еды. Хестан в девяносто девяти процентах из ста на кухню старался не соваться. Особенно когда Пиражуня что-то там колдовал. Конечно, не без моментов, когда его как магнитом тянуло к своему милому пухлику, что плевать, где он и что делал. Главное — обнять и потискать! Зарядиться от него солнечной энергией и валить делать дела дальше.       Покосившись на Хестана огромными, полными любви глазищами, Лаимм глупо хихикнул и смешно посеменил к холодильнику. Хестана дико забавляли вот эти быстрые мелкие шажочки! А откровенно крошечные ступни с такими же пальчиками добавляли милоты. И немного пугали занимающие половину лица глаза. Не ну реально…       Отвлёкшись от дум о глазах лесных эльфов, Хестан озадачено поднял голову, когда Лаимм присеменил обратно, положил рядом с ним пакет с морковкой, луком и банку с огурцами. Потыкав пальчиком в ножик, Лаимм вернулся к котлетам, заливая сковородки маслом. Задумчиво почмокав губами, Хестан, шустро закончив с картошкой, передал тарелку Пиражуне. Промыв её, тот осмотрел всё на наличие ненужностей, которые подмечая устранял, и скидывал в большую кастрюлю с водой.       Не любил Хестан лук, ой как не любил! Плакать не плакал, но всё равно не любил. Только если сожрать его. А Лаимм будто специально две большущие ему подсунул — последние остались.       — А чего ножи такие тупые? — Хестан с недоумением покрутил нож перед глазами, всматриваясь в лезвие.       — Доминантов же в доме нет, — делано печально вздохнул Лаимм.       — А у плодоносящих, судя по всему, языка нет. А как же ты режешь?       — Силушка моя богатырская выручает, — с невозмутимым видом Лаимм сам открыл банку с огурцами.       — Пиражуня, — с нотками недовольства сказал Хестан, скрестив руки на груди.       — Тиво? — Лаимм в ответ уставился так, точно муж — вражеский враг.       — Почему не сказал, что их заточить нужно? Я же не нахожусь на кухне столько, сколько ты.       — Я говорил! — надулся Лаимм. — Надо было Рычалке или Манюне сказать! Они бы сразу всё сделали!       — Всё-всё! — Хестан поднял руки в примирительном жесте. — С луком-то чего надо сделать?       — Почистить! Нарежу я сам, а то ты неправильно сделаешь.       — Как прикажешь, — хохотнув, Хестан чмокнул Пиражуню в щёчку.       Расплывшись в довольной лыбе, Лаимм пошарился по ящикам, достал всё, что нужно заточить, сунул очумевшему Хестану и, точно ничего уже не болело, запорхал по кухне, собирая запоздалый обед. Он периодами вспоминал, что где-то дети потерялись и почему-то не встают. Ну, он же не был в курсе, что дети всю ночь в клубе провели, пришли под утро и до сих пор спали. Не только же родителям ночью развлекаться!       Агел чувствовал себя разбитым. Тысячу раз себя проклял, что не свалил вместе с остальными прогуляться. Уж лучше бы он потом с похмелья мучился — но не обязательно — чем отходил от давления такого доминанта, как Хестан. Он никак не мог привыкнуть, что в этом доме всё через край. Если смех, до ржали до хрипоты. Если истерика, то со слезами и соплями. Если ругань, то обязательно кому-нибудь по морде да прилетит. А если секс, то тут всё, пиши пропало. Чувство собственности Хестана было сродни фанатизму, чтобы он ни говорил, а за своего эльфёнка жопу порвёт. Причём не себе. Он весь дом окутывал своей аурой, зверем рыча, что этот прелестник только его и ни чей больше. Как будто на него кто-то посягал! Вот Агела и цепануло это давление. Слишком сильно цепануло.       Тихо постанывая от звона в голове, Агел медленно сел и прерывисто выдохнул. Тело было во всеоружии: возбуждено и взвинчено. Член стоял колом, соски покалывало, а из задницы текло. Агел был готов материться на весь демонский род за то, что не умеют себя контролировать. Вообще не умеют! Будь рядом Хэльмир, можно было провести не менее горячую ночь, а на утро проснуться в адекватном состоянии. Но того не было, вот и приходилось пытаться защититься от этого своим даром. Вышло плохо.       Невыспавшийся, неудовлетворённый и злой Агел поднялся с кровати, твёрдым шагом уйдя в душ. Холодные потоки помогли немного взбодриться и прийти в себя. От возбуждения избавился с трудом, больше себя измучив. Толком не вытираясь быстро напялил белую футболку и плотные серые домашние штаны. Ступни закрыли ярко-зелёные носки, связанные Лаиммом. Как же эльфёнок был рад, когда в доме появились те, у кого как у него ступня, а не лапа или копыта. Прямо радостный ходил целую неделю! А потом столько носков навязал, что не знали куда деть. Ну, ровно до того момента, пока Маркус не напомнил о ярмарке.       — Вы двое! — Агел, замерев в кухонном проёме, ткнул в парочку пальцем. — Совсем поехавшие! Особенно ты! — палец ангела замер на застывшем и сидящем на полу с ножами демоне.       — Прости, — Хестан виновато кашлянул.       — Агелушка, ты на нас не злюкайся, — спрыгнув со скамейки, Лаимм пришлёпал к ангелу и обнял его. — Просто Кисичка у меня немножко несдержанный. Но он хороший! Честно!       — Как будто это только его вина! — возмущённо возопил Агел.       — Вот она, справедливость, — хихикнул Хестан и тут же резко отвернулся, сделав вид, что занимается ножами, когда милый пухлик красноречиво на него зыркнул.       — На воть, — упрыгав до холодильника, Лаимм достал лимонную конфетку в шоколадной глазури. — Твоя любимая! — и он протянул угощение Агелу.       — Две давай! — выкрикнул тот, хватая лакомство и целиком запихивая в рот.       — На три! — прошептал Лаимм. И это несмотря на то, что он категорически против, когда кусочничают перед полноценным чем-либо, в данном случае обедом.       Похватав конфеты, Агел резко развернулся и, спихав их все в рот, принялся материть демона вместе с его лесным эльфом.       — Злой Агел — страшно! — вжав голову в плечи, прошептал Лаимм.